+++
— Габби? — брат удивлённо смотрит на меня с порога, стоя с кружкой чая. — Ты чего? — Решила сама приехать, — фыркнув, отмахиваюсь и опираюсь плечом на дверной проём. — Так ведь будет удобнее, чем тебе ехать сначала за мной, а потом в больницу. — Ты отвратительно врёшь. — И что? — Ничего, — по-доброму отвечает Луи и делает глоток. — Проходи, я почти готов, сейчас поедем. Брат уходит на кухню, а я оглядываю квартиру в надежде найти Одри. — Где твоя жена? — Одри рано утром уехала в ателье. У неё новый клиент, — Томлинсон появляется в коридоре и прячется в спальне. — Должна скоро вернуться. К моему огромному счастью, Томлинсон совсем не задаёт вопросов, молча собирает вещи и отдаёт мне пакет с продуктами, которые мы везём Шарлотте. Он засовывает телефон в карман светлых джинсов и кивает в сторону двери, чтобы я выходила следом за ним. Когда я оказываюсь на пассажирском сидении слева от Луи, он заводит двигатель и только сейчас начинает разговор: — Как дела? — Всё хорошо, — сцепив пальцы в замок, опускаю их на колени и внимательно смотрю на дорогу. — Немного в предвкушении увидеть Лоттс. — Ты немного нервная, — Луи осторожно косится на меня, прищуриваясь. — Будто лишилась девственности, а теперь не знаешь, как жить с этой мыслью. — Заткнись, — шлёпаю его по ноге. — Я не тот человек, который будет из-за этого париться. — Всё ещё бегаешь от Гарри? — Да, — и я сейчас не вру. — Точнее мы обсуждали это, но всё уже не будет так, как раньше. — Мне стоит переживать? — брат подбадривающе опускает ладонь на моё бедро и, прежде чем убрать и вернуть на руль, мягко сжимает. — Может, ему надо навалять? — Нет, Лу, — усмехнувшись, покачиваю головой. — Он ничего такого не сделал, просто мои взгляды на него поменялись. — В каком смысле? — Просто, — пожав плечами, отворачиваюсь к окну, — я никогда не врала тебе, Лу, а сейчас мне тяжело об этом говорить, потому что дело касается моих чувств к парню. — То есть мы говорим о чувствах, Габбс? — на его губах мелькает ухмылка, из-за которой хочется закатить глаза. — Но что же не так? — Со мной всё не так, — взмахиваю руками и хлопаю себя по бёдрам. — Я не умею состоять в отношениях. — Давай уточним, — Луи тормозит на светофоре и поворачивается ко мне, опуская локоть на руль, — он предлагал тебе начать отношения, а ты испугалась? В какой-то степени так оно и есть, и я признаюсь в этом самой себе, но не в силах противостоять моим внутренним страхам и опасениям. — Нет, он не предлагал, но всё к этому вело. Понимаешь, для меня странно, что кто-то может меня любить, желать просыпаться со мной каждое утро, быть верным мне и каждый день выбирать меня. — Но это естественно, на этом строятся отношения. — К своим двадцати четырём годам я ни разу не состояла в них, поэтому имею право сомневаться. Брат трогает машину с места, возвращая своё внимание на дорогу, и в попытке поддержать меня протягивает раскрытую ладонь, чтобы я положила в неё свою. Он бережно сжимает мои пальцы и опускает наши руки к себе на колено. — Я тоже проходил через это, малыш, и знаю, как это сложно. Но, если ты чувствуешь, что вы делаете всё правильно, если сердце подсказывает, что так должно быть и ты с нужным человеком, поддайся этому, хорошо? Порой стоит всего лишь перебороть себя, потому что нельзя бояться любить и влюбляться, ведь тогда это не жизнь, а попытка уберечь себя от шанса быть живым. Даже обжигаться тоже важно, разочаровываться и терять людей — всё это наша жизнь. Потом ты обернёшься и по-настоящему осознаешь, насколько это было не зря. Слова Луи заставляют меня сильно задуматься над всем, что было у меня с Гарри. Я вспоминаю день, когда он предложил мне свою помощь со списком, затем в голове мелькает наш разговор на веранде родительского дома, когда я стояла в его объятиях, его стремление помочь мне после пролитого на майку кофе, первый поцелуй, ссора, наши дурацкие сообщения… Он всегда заставлял чувствовать меня собой рядом с ним, вынуждал улыбаться, так искренне и ярко, проявлял безграничную заботу, просто был рядом, когда это было особенно необходимо, и любил? Да, это было чем-то мощным, честным и необъяснимым, и я не говорю про любовь из книг про счастливый конец и смерть в один день. Это простое желание находиться рядом, готовность отдавать всего себя ради другого, просыпаться с мыслью о нём, жертвовать своими интересами. Не замечая этого, я верила в свои убеждения и даже не пыталась открыть глаза на банально очевидные вещи. — Я оставила его в одних трусах в своей квартире. — Что? — брат не удерживается и издаёт смешок, который переходит в тихий смех. — Гарри у тебя дома? — Я запаниковала, ладно? Мне нужно было что-то предпринять, но я была в растерянности. — Боже, ты каждый раз умудряешься меня удивить. А почему он был в трусах? — Ой, — поджав губы, отворачиваюсь и выдёргиваю руку, что держал Томлинсон. — Я этого не говорила, тебе показалось. Луи тяжело вздыхает и, потирая переносицу, качает головой. Я не должна была даже намекать на секс, потому что это приводит к вот такой неловкости. Это точно не лучшая тема для разговора брата и сестры. — Спасибо за эти слова, Лу. Это объясняет, почему Стайлс до сих пор не закинул меня в чёрный список. Брат отвечает лишь мягкой улыбкой, так как занят поиском парковочного места у больницы, а затем кидает на меня многозначительный взгляд, словно любящий хозяин опять не может отругать котёнка за обоссанные тапки, ведь тот слишком милый. Забрав с заднего сиденья пакет, выползаю из машины и поднимаю взгляд к небу. Луи закрывает авто нажатием кнопки на брелке и равняется со мной, направляясь к центральному входу. — При Лотти не киснуть, ясно? Она должна видеть нас в хорошем настроении. — Конечно, это даже не обсуждается, — поднимаю свободную ладонь. — Ты посмотри, я самый счастливый человек на свете. Усмехаясь, Томлинсон закидывает руку на моё плечо и слегка треплет его, а я стараюсь не зашибить его пакетом с коробкой от торта. — Ты будешь хорошим отцом, думал об этом? — Мне постоянно приходится возиться с детьми. — Я не ребёнок, Луи. — Прости, что ты сказала?+++
Дёргая края белого халата, тихо ругаюсь из-за того, что горло колется в шею, а брат делает вид, что его не забавит мой осторожный мат, пока мы движемся вдоль палат по длинному коридору. Он толкает дверь и первым заходит в слабо освещённое помещение, в котором главным источником света является солнце. У окна с распахнутыми шторами стоит Шарлотта, погрузившись с кем-то в переписку, и с опозданием замечает нас, когда я аккуратно прикрываю дверь. На её лице расплывается счастливая улыбка, и она идёт к нам, чтобы крепко обнять. Сестра выглядит очень по-домашнему в широких штанах и свободной футболке, под которой прячется уже заметно округлившийся живот. — Привет, родная, — Луи осторожно обнимает сестру и гладит ладонью по спине. — Прекрасно выглядишь для человека, который сутками торчит в больнице. — Приходил Адам, я немного подкрасилась, чтобы он не забывал, что я бываю красивой. От упоминания этого имени я вздрагиваю. Меня охватывает паника, будто это я скрываю от всех, что храню в бардачке пакет наркотиков и пистолет. Когда Лотти протягивает руки, я стою неподвижно и с задержкой отвечаю на сестринские объятия. Всё-таки сложно жить, когда ты знаешь такую страшную правду. — Твой тирамису! — быстро маскирую свою растерянность и ставлю пакет на тумбочку возле кровати. — Тут ещё есть разные угощения, которые ты любишь. Побалуешь себя. Я сама хотела тебе что-нибудь приготовить, но не оказалось свободной минуты. — Знаю я, чем ты занималась, — Луи хлопает по моему плечу. — Всё в порядке, Габби, — Шарлотта оставляет тапочки на полу и забирается на кровать, укрывая ноги покрывалом. — Я уже ем как не в себя, пять килограмм набрала. Когда сестра опускается спиной на подушку, ткань футболки облегает животик, и она опускает на него ладонь. — Так и должно быть, — с тёплой улыбкой брат усаживается на край кровати. — Как у тебя дела, малыш? Он протягивает руку и мягко щёлкает сестру по кончику носа, чем вызывает её мягкую усмешку. — У меня всё хорошо, анализы отличные, — Лотти широко улыбается. — Всё обошлось, и врач говорит, что волноваться не о чем. Надоело только сидеть в четырёх стенах, прогулки по саду уже не спасают. — Но ты скоро возвращаешься домой, — сажусь в кресло у стены и, опустив руку на подлокотник, подпираю ладонью щёку. — К тому же не так много осталось до дня рождения. — Точно, — Шарлотта потирает лоб, — а я и забыла. — Будут какие-то пожелания? — Нет, Лу, я даже не представляю, что мне нужно. — А как же тот перекаченный стриптизёр? — Я просила его на семнадцатилетие, — сестра скрещивает руки на груди, — и он певец. — Тогда зачем ему шест? — Это стойка для микрофона. Луи и Лотти смеются, хотя сестра пытается это скрыть. Брат поглаживает её колено через тонкое покрывало и смотрит самым нежным и ласковым взглядом, потому что говорил это не со зла, а с целью рассмешить. — Может, ты хочешь чего-нибудь? — Томлинсон тянется к пакету. — Мы с Габбс взяли тебе «Cadbury». — Я готова душу продать за что-нибудь шоколадное, потому что меня уже тошнит от пресной еды на пару. И хочется горячего чая. — Я видел на первом этаже автомат, — Луи встаёт и указывает на дверь. — Сейчас быстро всё организую. — Спасибо. — Габбс, будешь что-нибудь? — Нет, спасибо. Как только брат выходит из палаты, Шарлотта принимается разбирать пакет и ставит коробку с тортом на тумбочку. Я, тихо притаившись на кресле, наблюдаю за ней и жую нижнюю губу от задумчивости. Она открывает упаковку моих любимых шоколадных конфет и протягивает одну мне. — «Cadbury», обожаю их, — тяну за концы обёртки и целиком кидаю конфету в рот. — Как наркотик, я буквально зависима от них. В этот момент мы с сестрой настороженно переглядываемся, будто подумали об одном и том же. Не знаю, кто тянул меня за язык, но я точно не имела в виду то, что нашла вчера в бардачке Оллфорда. Тут же отведя взгляд, Лотти открывает конфету для себя и удобнее садится на кровати. — Лоттс? — Да? Представляешь, твой муж наркодилер, а ещё ему за каким-то хреном нужен пистолет. Я видела это в его бардачке, такой огромный пакет наркоты. Прикольно, правда? Только сейчас осознаю, что следовало сделать фотографию в машине, чтобы у меня было больше доказательств и простая уверенность. Ведь сейчас Шарлотта может легко выставить за дверь за клевету на её мужа. — Поверила бы ты, если бы тебе сказали, что Адам связан с криминалом? Её рука с конфетой замирает у приоткрытых губ, она тяжело сглатывает и опускает голову. Она знает. Или же сестра готовится, чтобы послать меня к чёрту. — Что это значит? — Что, если я скажу, что Адам замешан в распространении наркотиков? Например, в продаже. — Габби, — Лотти тяжело вздыхает, накрывая глаза ладонью. — Я знаю, чем он занимается. — Знаешь? — Я впервые узнала об этом на первый год наших отношений. — И после этого ты не бросила его? В смысле, ты вышла замуж, Лотти, за человека, который хранит мешок наркоты в бардачке вашей машины! — Он обещал выйти из этого, — она поджимает колени к груди и обнимает их, опуская подбородок на сложенные руки. — Адам клялся, что всё закончится, и так и случилось. За три месяца до того, как он сделал мне предложения, он вышел из этого чёрного бизнеса, оборвал все связи, сдержал своё обещание. Год назад я узнала, что его опять втянули в это, сказали, что у него есть долги. Ему угрожали, поэтому Адаму пришлось, понимаешь? Он скоро выберется из этого кошмара. — Лотти, он преступник! — я взмахиваю руками. — Он нарушает закон! — Он мой муж, Габби, я люблю его, — ранее грустный голос сёстры становится враждебным. — Он отец нашего ребёнка. — А пистолет? Зачем твоему мужу пистолет? — Я не знаю, — Шарлотта отчаянно вздыхает и потирает глаза, чтобы избавиться от напрашивающихся слёз. — Он говорил, что это для безопасности, что так надо, но… Я уже ни в чём не уверена. Она поднимает взгляд к потолку и смаргивает влагу. Я тут же пересаживаюсь на кровать рядом с ней и, притянув к себе за плечи, крепко обнимаю. Лотти не отвечает на объятия, но утыкается носом в моё плечо. Она едва заметно дрожит, а дыхание сбитое и тяжёлое, отчего сильно вздымаются её плечи. — Тише, Лоттс, — осторожно глажу по её волосам, собранным в косу. — Я не хотела обвинять тебя, просто я очень переживаю. Понимаешь, когда вы ждёте ребёнка, оба родителя должны принимать участие в этом, а Адам… Ну, скажем, занимается своими делами. Возможно, я не права, но всегда была уверена, что это так работает в семье. — Да, Габбс, всё верно, — Лотти то ли всхлипывает, то ли вздыхает. — Как отец, он потрясающий, правда, но эти его дела… Адам уже имел проблемы с полицией, у него всегда неприятности, он постоянно где-то пропадает, а я вечно волнуюсь. Так и было в этот раз. Он ушёл посреди ночи, взяв деньги и пистолет, его не было до самого утра, не отвечал на звонки, а после мне стало плохо. — Чем он занимается? — Продажей, перевозкой, его иногда просят перегнать загруженную машину с одного места в другое. В основном это оборот, — сестра запинается, — наркотиков. Габбс, честно, я даже не хотела вдаваться в подробности, потому что это страшно. Очень страшно. — Мне жаль, милая, — прижавшись щекой к её мягким волосам, продолжаю успокаивающе гладить по спине. — Но ты понимаешь, что это очень опасно для тебя? Ты вечно на нервах, а тебе так нельзя. Что ты будешь делать, если однажды полиция придёт к вам домой? А если это не закончится до того, как родится ребёнок? — Я не знаю, — Шарлотта отстраняется и проводит кулаками под глазами. — Габбс, это моя жизнь, и я не хочу, чтобы ты лезла туда, ладно? Мне нужно самой справиться с этим, потому что Адам — мой муж, это моя семья. Я могу сама принимать решения. Я вижу в её глазах потерянность и слабый страх, но не рискую бросаться на помощь, чтобы ещё сильнее не напугать её. Лотти боится, что она может остаться одна с ребёнком, поэтому оберегает Адама, несмотря ни на что. Она думает, что ей не нужна помощь, когда всё совсем наоборот, но невозможно помочь человеку, если он этого не хочет. У меня больно сжимается сердце, отчего хочется вытащить его из груди, но мне приходится концентрироваться на своей злости, которая рвётся наружу и требует накричать на Оллфорда за всю боль, что он причинил моей сестре. — Габби, я просто хочу, чтобы ты понимала, что родители всегда называли наш брак «идеальным», — она рисует в воздухе кавычки, — даже не зная правды. Папа всегда указывал тебе на это, упрекал, а ты всё правильно делала, что не слушала его. Не торопись с этим и будь очень осторожной. Не всегда красивая обложка гарантирует хороший сюжет, но Адам верит в это и думает, что у нас всё хорошо. И я тоже. Дверь палаты тихонько открывается, и мы одновременно оборачиваемся. Луи осторожно заходит, держа в руках два стаканчика, и дарит нам довольную улыбку. — Я принёс чёрный чай, — он передаёт стаканчик Лотти и садится на кресло. — Вижу, вы уже начали без меня. А что с лицами? — Всё в порядке, — сестра усмехается, и я надеюсь, что только я слышу эту наигранность. — Мы немного предались ностальгии и меланхолии. — Тогда давайте откроем торт, чтобы у всех нас было только хорошее настроение. Пока Томлинсон возится с коробкой, Шарлотта сверлит меня жгучим взглядом и начинает мотать головой, будто отговаривает меня от чего-то. — Пожалуйста, не говори никому. Молча киваю и ворую с тумбочки конфету, чтобы отвлечься от дурных мыслей, что кишат в моей голове, как тараканы. Луи хвалит тирамису, с чем Лотти соглашается. Затем они берутся смотреть видео с тренировок брата с самыми смешными моментами, и он делится интересными воспоминаниями, предлагая сестре в будущем отдать её малыша на футбол, чтобы дядя Томлинсон стал его тренером. Я в свою очередь уверяю, что буду с племянницей ходить по магазинам и покажу ей настоящие фильмы, чтобы у неё сразу развивался хороший вкус в мужчинах с экрана. На прощанье Луи целует Шарлотту в макушку, что-то шепчет ей на ухо, вызывая улыбку, и треплет за плечи в знак поддержки. Когда сестра обнимает меня, она утыкается носом в моё плечо, и я убеждаю её, что всё однажды наладится.+++
Луи осторожно паркуется у моего подъезда, но я не спешу выходить, высматривая серебряную «Ауди», которую Гарри мог оставить тут, задержавшись в моей квартире после моего утреннего помутнения. Брат не глушит двигатель, ожидая, что я выйду, но ничего не происходит, пока я пытаюсь разглядеть хоть что-нибудь в своём окне, закрытом шторами. — Всё в порядке? Перевожу взгляд на Томлинсона и, с непоминанием вскинув брови, смотрю на него, будто это он ведёт себя странно. — Да, всё здорово! — и тут меня озаряет. — А ты не мог бы подняться ко мне и посмотреть, есть ли там кто-нибудь? — Хочешь узнать, не остался ли Стайлс жить у тебя? — Просто хочу быть готовой, если он ещё там, — потираю щёку и отворачиваюсь к окну. — Может, речь придумаю. — Ты странная. Заглушив машину, Луи устало выбирается из салона, и я отдаю ему ключи от квартиры. Пока он уходит на разведку, я выхожу на улицу и присаживаюсь на скамейку возле подъезда. Внутри теплится надежда, что Гарри остался меня ждать, потому что мне очень хочется рассказать ему правду и извиниться за дерьмовое поведение. Но слабый страх пытается вытеснить мой хороший настрой. Вдруг парень злится и ждёт меня, чтобы навсегда разорвать любые связи и больше никогда не появляться в моей жизни, потому что я уже достала своими выходками? Я бешу даже сама себя. Брат выходит на крыльцо и, спрятав руки в передние карманы джинсов, качает головой. — Дверь была закрыта, а внутри никого. — Он ушёл. — Ты расстроена? — Не знаю, — пожав плечами, крепко хватаюсь пальцами за край скамейки. — Я всегда всё порчу, даже собственные отношения. — Меня не вводили в курс дела, — Луи спускается с крыльца, — но если ты переживаешь, что можешь сделать что-то не так, то значит, тебе он очень важен, ты не хочешь его обидеть или сделать ему больно. И если он не сбежал от тебя ещё на моей свадьбе, Габби, то он точно готов терпеть тебя такой, какая ты есть. Поджав губы, опускаю голову и стучу носками конверсов друг о друга. Луи стоит рядом и молча наблюдает за мной, потому что ему не нужен мой ответ, он и не подразумевал его изначально. Он протягивает на ладони ключи, и я начинаю перебирать связку пальцами, чтобы занять свои руки. Впереди замечаю ужасно знакомую светлую макушку с высоким тугим хвостом и ровной чёлкой. Ожившая кукла Барби направляется прямо в мою сторону, из-за чего я подскакиваю с места и воинственно становлюсь в стойку, словно защищая Луи от обезумевшей армии поклонниц. Сжимая тонкими пальчиками клатч, Стелла спокойно передвигается на каблуках, а, когда замечает Томлинсона, которого явно не ожидала здесь увидеть, теряет всю свою былую уверенность. Брат лишь поднимает брови, выходя чуть вперёд, но я кладу ладонь ему на грудь и оставляю позади, чтобы взять этот удар на себя. В данный момент я не только встаю на сторону Луи, но и помогаю своей лучшей подруге. — Привет, Габби, — девушка аккуратно взмахивает рукой. — Луи. — Отлично, ты ещё и знаешь, где я живу. — Прости, я хотела поговорить с тобой, — она строит раскаивающиеся глазки и прикладывает ладонь к груди. — Но Луи здесь… — Стелла, ты же знаешь, в какой ситуации мы находимся… — Нет, Лу, просто пошли её, — возмущаясь, закрываю брата спиной. — Думаю, нам не о чем разговаривать, ты и так всё понимаешь. Твоя преданность — это очень мило, но явно перебор. — Я хотела тебе всё объяснить, — оправдывается Стелла. — Луи, мы можем поговорить вдвоём? Нам нужно всё обсудить, сказать друг другу правду. — Стелла, алло! — щёлкаю пальцами перед её лицом, чем вызываю тихие смешки у брата. — Вам ничего не нужно обсуждать, это должно быть понятно. Ты подойдёшь к Луи только через мой холодный труп. — Габбс, полегче, — Томлинсон опускает ладонь на моё плечо. — Это нечестно, — девушка отчаянно ищет поддержку в лице Луи, но я усмиряю её убивающим взглядом. — Луи — взрослый парень… — Лучше уйди. Она открывает рот, чтобы возразить, но не находит слов и, круто развернувшись на каблуках, уходит в том направлении, по которому пришла. — Нечестно, — бормочу себе под нос, передразнивая. — Нечестно то, что тебя наградили такой красотой, а мозгами обделили. — Габбс, всё нормально, — брат усмехается. — Она ушла, и этого достаточно. — Я не понимаю, — взмахиваю руками. — Когда уже дойдёт до неё? — Стеллой управляют чувства, она поступает немного эгоистично, но искренне. Она хочет быть услышанной и боится быть отвергнутой, это нормально. Закатив глаза, скрещиваю руки на груди. — Я удивляюсь, что ты можешь защищать её. Как ещё Одри не пришибла тебя за это? Луи просто смеётся, покачивая головой, а затем указывает на кольцо на безымянном пальце прямо под его самой любимой татуировкой, словно это должно мне всё объяснить. — Я поеду, хорошо? — он большим пальцем показывает за спину. — Нужно приехать раньше команды. — Да, конечно. Через час мне нужно встретиться с Одри, она записала меня в салон на маникюр. — Так вот какие у неё дела. Хорошо вам провести время, — брат расставляет руки, чтобы обнять меня на прощанье. — Передай ей, что я буду ждать её дома с ужином и, возможно, без одежды. — Всё, пока, — пытаюсь вырваться из сильных рук Томлинсона. — До встречи, малыш. Отпустив Луи из объятий, машу рукой и спиной иду к двери. Он садится за руль и, махая мне в ответ через стекло, выезжает со двора.+++
Перед глазами мелькает огромное множество картинок, я всё больше загоняю себя в тупик, листая галерею дальше, а мастер напротив начинает скучать. Одри, сидящая за соседним рабочим местом, обсуждает с девушкой будущий дизайн ногтей, и в скором времени они приступают к работе. Тяжело вздохнув, с закрытыми глазами выбираю картинку и ужасаюсь от количества побрякушек на ногтях. — Тебе помочь? — Янг чуть наклоняется в мою сторону. — Не можешь определиться? — А знаете, — откладываю телефон и опускаю руки на подставку, — давайте чёрный однотон. — Хорошо. — Очень креативно, — Одри усмехается, — тебе подходит. — Слышала, что чем проще маникюр у девушки, тем сложнее она внутри? — Да, Габбс, это точно про тебя. Мастер приступает к работе, подруга активно ведёт с кем-то переписку, а я паникую из-за того, что Лотти уже полчаса не отвечает на моё сообщение насчёт сегодняшнего визита. Мне очень важно знать, не переживает ли она о том, что я теперь всё знаю, но сестра не открывает наш диалог. Одри блокирует телефон и, поправив свободной рукой волосы, наблюдает за работой девушки. Ещё при встрече я заметила, что после поездки к родителям что-то поменялось в её настроении, а когда я спросила, как прошли её выходные, то она лишь вымученно улыбнулась и прошептала вкрадчивое «хорошо». Не только у меня в жизни случаются — язык с трудом поворачивается сказать — приключения, но Одри будет помалкивать, чтобы не загружать другого личными переживаниями. Да и в конце концов я не могу так долго сидеть в тишине. — Зачем ездила к родителям? — как бы невзначай интересуюсь я, словно и не жду ответа. — Мистер Янг опять перепутал года и решил, что челленджи по йоге ещё популярны? — Слава богу, нет, — Одри усмехается, — я бы не хотела найти его, лежащим на ковре после того, как у него прихватило спину. — Откуда нам знать? Может, твой отец пластичнее, чем Джессика Гадирова, и с прыжка садится на поперечный шпагат. Янг издаёт тихий смешок, что слышно и от наших мастеров, которые невольно слышат наш разговор. — На самом деле, — Одри прочищает горло, — помнишь дедушку Оливера? — С которым мы вместе пили шампанское, а потом устроили драку? Конечно! — У него случился инсульт. Мама попросила приехать, чтобы я побыла с ним первые дни в больнице. Врачи говорят, что всё обошлось, но он заново учится писать, ему тяжело есть самостоятельно, потому что у него с трудом получается держать ложку. А когда пришла к нему я, то он спутал меня с моей кузиной. — Боже, — испугавшись, накрываю ладонью рот. — Как он в целом? Как его самочувствие? — Посылает врачей, шутит про онанизм и пристаёт к медсестрам на глазах у бабушки. Для него как будто ничего не было, когда у него не получается что-то написать, он рисует члены. Дедушка всё так же ведёт себя как ребёнок. — Это же хорошо, ему ни по чём даже инсульт. Он по-настоящему крепкий орешек. — Да, — соглашаясь, подруга кивает, — просто я будто только сейчас поняла, что он не молодеет. Ко мне вдруг пришло осознание, насколько легко можно потерять родного человека. — Всех на ждёт один исход, но, — я выставляю палец, — дедушка Оливер ещё нас всех переживёт. С его выдержкой у него ещё долгие годы жизни впереди. — Я тоже так думаю, — Одри тянет уголки губ и опускает взгляд. — Луи говорил, ты ночевала у нас, пока меня не было. Девушка аккуратно и почти незаметно меняет тему, и я не настаиваю на том, чтобы возвращаться к её болезненным воспоминаниям. Я протягиваю мастеру вторую руку и, прикусив губу, поглядываю на подругу в раздумьях: сказать ей правду о незабываемой ночи, которую я так долго ждала, или прикрыться безграничной любовью к лучшей части нашего семейства. — Да, мы засиделись допоздна, и я уснула на диване. — А у своего парня ещё не оставалась на ночь? — Он у меня. Сначала Одри хмурит брови, затем до неё доходит, и она округляет глаза так, что я готовлюсь ловить её глазные яблоки. Замечаю, что оба мастера особо не скрывают, что слушают нас внимательнее, чем это нужно, но я вроде бы ещё не сильно распускала свой язык. — Погоди, — подруга взмахивает рукой, — и ты после этого его не отшила? Одно дело, когда ты остаёшься у парня дома, на утро можно просто сбежать и оборвать все связи, и другое дело, когда он просыпается в твоей постели. — Мне кажется, эта ситуация отличается от предыдущих. — Чем же? — Ну, мне нравится Гарри. Девушка, которая работает над моими ногтями, умиляется, и это слышно только потому, что вдруг повисло молчание, которое почти не перебивает тихая музыка из колонок где-то под потолком. — Габби, я впервые от тебя такое слышу. — Меня волнует другое, — выставив руку, останавливаю грядущий поток восхищения от подруги. — Мне вчера звонил Найл. — Тот самый бармен? — Да, — отвлекаюсь, когда берут обе мои руки. — Одри, мы расстались, а он позвонил мне и сказал, что не может выбросить меня из головы. Я морально умерла несколько раз вчера, пока он просил у меня второй шанс. — Обалдеть, — Янг поражённо откидывается на спинку стула, отчего мастеру приходится потянуть её обратно к себе. — Что ты ему ответила? — Это было ужасно, — дёргаю руками, на что мастер закатывает глаза, — сначала я молчала, а потом стала извиняться и даже ляпнула, что у меня есть другой. — Ты никогда не умела держать язык за зубами. — Но дело не в этом. Найл умудрился сделать самого себя плохим в этой ситуации, он просил прощения и отказался назвать меня дрянью, хотя я разрешила. — Бедного парня нужно спасать. — Он слишком хороший, Одри, а его угораздило встретиться именно со мной. Мастера переглядываются между собой, словно обсуждая что-то на уровне мыслей, а Янг прикусывает губу и смотрит перед собой. После звонка Хоран не давал о себе знать, поэтому есть некоторое спокойствие, что он больше не позвонит. Мне хочется верить, что вчерашний разговор был финальной точкой, после которой мы больше не будем поддерживать какой-либо контакт. Ведь после признания в чувствах люди не строят дружбу, не продолжают общение так, будто ничего не было. Нельзя как ни в чём не бывало быть друзьями, когда один безответно влюблён, это может превратиться во что-то подобное на ситуацию Лиама и Челси — мы станем друг друга бесить и раздражать, появится ненависть. — Ему нужно переключиться на кого-то другого, — со знанием дела заявляет Одри. — Давай напишем Ванде. — При чём тут она? — Сбрось ей номер Найла или его страничку, — она вздыхает, словно я не понимаю очевидных вещей. — Пусть Ванда познакомится с ним. — Зачем? — Габби, она знает, как залечить разбитое сердце, потому что Ванда — мастер в любовных делах. — То, что она учится на хирурга, не значит, что она может лечить разбитое сердце. — Девушка, не дёргайте рукой, пожалуйста. — Простите. Одри усмехается, а я ёрзаю на стуле, потому что уже всё тело ноет от того, что хочет движений или хотя бы прогуляться, но мы только начали делать базу. — Ванда знает, как отвлечь, — Янг пожимает плечами. — А Найлу это сейчас очень нужно. Пусть хотя бы познакомятся, он точно в её вкусе, так что ей будет не в тягость. Взяв телефон, ищу страничку Браун и без особых приветствий в трёх словах объясняю девушке ситуацию, оставляя ссылку на Инстаграм Хорана. Мне трудно сказать, насколько это правильно, но так создаётся впечатление, будто я пытаюсь помочь, а я действительно этого хочу. Каждый день меня мучает совесть за свой холод и неумение управлять собственными чувствами, а вчерашние события только усугубили ситуацию, потому что мои самые страшные мысли подтвердились. Я не свожу Найла и Ванду насильно и не заставляю их вступать в отношения, это лишь попытка переключить внимание парня, потому что Браун именно тот самый человек, который раздаёт всем советы по поводу отношений и сам ими пользуется. — Посмотрим, что из этого выйдет. — Всё будет нормально, Габбс, — Одри протягивает руку и треплет моё колено. — Жаль, что ещё не придумали лекарство от неразделённой любви. Выпил, и у тебя больше не болит. — Вот бы обезболивающее работало и в этом случае. Кроме подруги, со мной соглашаются два мастера, молча кивая в ответ. Пока одна ладонь свободна, я рассматриваю свои ногти и мысленно радуюсь тому, что наконец привела руки в порядок. — Как так вышло, что Стайлс остался у тебя? Перевожу на Одри взгляд и закатываю глаза. — Не делай вид, будто тебе нужно объяснять, как люди оказываются в одной постели. Она опускает ресницы и, поджимая губы, скрывает улыбку, но выходит хреново, потому что её выдаёт сразу всё, в том числе и дрожащие уголки губ, и попытки избежать зрительный контакт со мной. — Что? — Я знала, — тихо отвечает Янг. — Я рада, что оказалась права. — А я не могу поверить, что это происходит на самом деле. — То, что ты видела его голым, для тебя недостаточно убедительно? — Ещё до того, как мы начали общаться, он видел меня голой, Одри, так что это аргумент. — Да, прости, — всё ещё улыбаясь, подруга часто кивает головой. — Просто прими то, что ты заслуживаешь быть любимой, а к остальному ты привыкнешь. Кидаю взгляд на её татуировку, которую не закрывает короткий рукав белой рубашки, затем смотрю на безымянный палец с обручальным кольцом и принимаю слова Одри как факт — кому, как не ей, знать об этом.+++
Пытаясь сфотографировать маникюр для истории в Инстаграм, хожу туда-сюда в попытках найти подходящий фон и верчу в руке бутылку воды, которая специально стала важным атрибутом фотографии, чтобы я могла нормально показать свои ногти. Нелли, не изменяя своей привычке вежливо улыбаться каждому встречному, принимает пассажиров и пропускает их в автобус, а Пит скучает за рулём, в Гугл-картах выискивая неточности и несостыковки, потому что он знает каждую улицу наизусть, вдоль и поперёк. Как только все займут свои места, мы отправимся на экскурсию по одному из быстрых и коротких маршрутов — мы называем его беззаботным, так как всё внимание уделяется лишь обзору и наслаждению историческими пейзажами Лондона. Экскурсовод лишь указывает на места, которые стоит посмотреть, и делится самым интересным из того, что хотелось бы услышать туристам. Это могло бы быть идеальной сменой, но в моём случае получается наоборот — я люблю болтать. — Ещё пять минут, — сообщает Нелли и поднимает пять пальцев. — У нас полный автобус. — А что ты хотела? — шепчу себе под нос, бросая идею с фотографией. — Сегодня выходной. Туристов будет как мух на навозе. Челси уволилась, как и обещала, а вчера вечером улетела в Польшу, о чём я узнала сегодня в её коротком сообщении. Я не стала сразу же писать об этом Лиаму, но обязательно расскажу ему, когда он вернётся в Лондон. Пит заводит двигатель и постепенно готовится к отправке, поправляя козырёк фуражки, а Нелли, как на посту, стоит у дверей и ждёт ещё желающих посмотреть вечерний город. Брожу вдоль автобуса, испытывая предвкушение перед началом, и хлопаю телефоном по раскрытой ладони. После экскурсии я позвоню Гарри, при необходимости постараюсь убедить его в том, что те сообщения не имеют для меня никакого значения, и приглашу его на свидание. Луи сказал очень правильные слова, и я поняла, что тоже должна что-либо сделать, чтобы эти отношения начали работать. Сделать огромный шаг — перебороть свой страх и показать себе, что это ценится и является важным. Самое главное, что для Гарри мне хочется делать, хочется рисковать и пытаться. Я не могу перестать улыбаться от мысли, что он просто есть в моей жизни, что мы провели ночь вместе, что я испытываю к нему что-то очень тёплое и волнующее. Пусть наше первое совместное утро, когда мы проснулись в одной кровати, прошло не самым лучшим образом, да и я представляла это иначе, я всё равно испытываю непередаваемое счастье, которое ярким пламенем горит в груди и греет душу, принося долгожданное умиротворение. Вспоминаю его зелёные глаза и то, как он смотрит на меня, и желание создать религию в его честь становится слишком сильным, чтобы с ним справиться. Надеюсь, это странное чувство в животе — это те самые бабочки, о которых говорят влюблённые, а не пищевое отравление. Прижав ладонь к животу, оглядываю оживлённую площадь и бросаю взгляд на время. Нелли начинает скучать, поэтому я решаю начать экскурсию прямо сейчас, чтобы зря не тратить время. — Пит, — стучу костяшками по стеклу, — поехали. — У нас ещё есть минута, — девушка указывает на часы на запястье. — Кто не успел, тот опоздал. Мы заходим в салон автобуса, и я поднимаюсь на второй этаж, захватывая с собой планшет со сценарием. Уже сейчас люди делают первые фотографии и обсуждают грядущую поездку, отчего мне проще настроиться на работу. В общем чате Пит уточняет остановки и предупреждает о возможных пробках, чтобы я была готова к любой задержке. Опираясь рукой на перила, быстро набираю ответ и осматриваю забитую парковку, на которую приезжает ещё две машины. Нетерпеливо стучу ногтями по металлической перекладине, как вдруг цепляюсь за кудрявую макушку, что показывается из машины. Автобус вот-вот тронется с места, а я должна поприветствовать пассажиров и объявить начало экскурсии, настраивая их на маршрут, но надвигающаяся фигура Гарри вселяет в меня панику. Он держит букет цветов, который отсюда тяжело разглядеть, а затем поднимает голову и замечает меня на втором этаже, из-за чего моё сердце совсем перестаёт биться. Настроившись решительно, парень выходит на дорогу и преграждает путь автобусу, словно он ворчливый Гринч, только в этом случае он вместо Рождества ворует у людей возможности любоваться городом. Кажется, я уже готова к тому, что Стайлс угонит дабл-деккер, потому что без такой выходки будет немного предсказуемо. Пит пишет матерные слова в чат, жалуясь на стоящего на дороге парня, а я мечусь между желанием увидеть подготовленное выступление и желанием уехать отсюда как можно скорее. Отправив смайлик ножа и черепа, водитель открывает окно и в первый раз вежливо просит Гарри отойти, но ещё никто не знает, что пришли ко мне. — Габби! — Стайлс зовёт меня, будто я настолько слепая, что не вижу его. — Это самый подходящий момент, чтобы признаться в чувствах, не находишь? От шока я оборачиваюсь и взглядом ищу кого-нибудь, словно здесь есть ещё одна Габби, к которой обращается парень. Нелли: Что происходит? Пит: Чёрт, так это к тебе?! — Сегодня утром ты сказала мне, что мне придётся всегда тебя добиваться, — даже отсюда я вижу, как Гарри светится от улыбки и как горят его глаза, — а я готов, Томлинсон. Ради тебя это самое малое, что я могу сделать. Как на цирковое шоу, на выступление от Стайлса начинают собираться люди: прохожие останавливаются на полпути, машины тормозят у парковки, а пассажиры встают со своих мест и подходят к перилам, чтобы получше разглядеть парня внизу. Мальчик-подросток достал телефон и теперь снимает всё на камеру, превращая ситуацию в сцену из фильма или ещё больший цирк. — Я готов добиваться тебя каждый день, следовать за тобой, проводить каждую секунду именно с тобой. Чтобы только видеть твою улыбку, чтобы моменты радости делить с тобой и видеть, какая ты счастливая. Я убеждён, что моя жизнь до тебя была настоящей скукой, и я даже не помню, как вообще жил. Сегодня я понял, что хочу просыпаться с тобой каждое утро, а потом наблюдать, как ты, домашняя и милая, носишься по кухне, чтобы приготовить нам завтрак, как ты смущаешься и трогаешь волосы. Кто-то под ухом делает вздох от умиления. Я вцепилась в перекладину, будто меня пытаются скинуть со второго этажа, хотя я правда боюсь упасть в оцепенении, когда мой мозг больше не отвечает за инстинкт самосохранения. — Мне хочется выбить из твоей головы все эти глупости, в которых ты сама себя убедила, потому что ты прекрасна, Габбс, и заслуживаешь настоящего счастья. Я не говорю, что этим счастьем являюсь я, но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы сделать тебя самой счастливой. Я уже не могу без тебя, понимаешь? Я слишком сильно привязался и постоянно скучаю по тебе, ведь с тобой моя жизнь обретает краски, я чувствую себя живым, а вот тут, — он прикладывает ладонь к груди, — ты даже представить не можешь, что ты со мной делаешь. Прозрачная пелена перед глазами размывает картинку и заставляет меня часто моргать, чтобы избавиться от слёз. Создаётся ощущение, что от слов Гарри я могу взлететь, наверное, поэтому я так крепко держусь за ограждение — чтобы оставаться на земле и никуда не улетать. Зрителей становится всё больше, пожилые пары смотрят на нас с непередаваемым восторгом и восхищением, а я боюсь представить, как выгляжу со стороны с перекошенным от эмоций лицом и мокрыми глазами. Я и так не самый фотогеничный человек, а сейчас, когда на меня направлено несколько камер, я выгляжу как тихий ужас. Если видео попадёт в Интернет, люди будут задаваться вопросом, как Стайлс мог признаваться в чувствах мне. — Я обожаю в тебе все твои мелочи, особенно когда ты начинаешь много болтать от волнения и выдаёшь какой-то несвязный поток слов. Я твой самый преданный фанат, жаль, что не взял с собой плакат, на котором написал бы что-нибудь в стиле: «Это девушка очень странная, но зато она моя». Усмехаясь, прижимаю кулак к губам и внезапно всхлипываю, из-за чего девушка, которая покинула своё место ради зрелища, кладёт ладонь на моё плечо и сжимает его в знак поддержки. На самом деле я в шаге от того, чтобы заплакать. — Прости, я не самый лучший поклонник, — издав смешок, Стайлс опускает взгляд и качает головой. — Я до сих пор не знаю, какие твои любимые цветы, как и вся твоя семья. Выбрать букет стало серьёзной проблемой, но суть ведь не в этом, а в том, что нам ещё нужно узнавать многое друг о друге. И я надеюсь, ты дашь мне такой шанс. «Какой он хороший». «Мужчина мечты». «Как ей повезло». «Надеюсь, они поженятся». Со всех сторон слышатся слова восхищения, они сливаются в единый шёпот, который я слабо могу разобрать, потому что в данный момент слушаю только одного человека — Гарри, стоящего внизу в излюбленной цветастой рубашке с коротким рукавом и повязанной на шее банданой. Он специально подготовился для такого события — кажется, даже волосы Стайлс специально укладывал так небрежно, отчего выглядит сногсшибательно, а лёгкий ветерок с удовольствием играет с его кудряшками. Гарри выглядит незаконно красиво. — Чёрт, я влюблён! — он развозит руки в стороны. — Чертовски сильно влюблён в тебя, Габриела. Скажи мне, что это взаимно, и, прошу, будь моей. Я мечтаю об этом, искренне и всем сердцем. — Давай же, спустись к нему, — милая женщина указывает на лестницу. Смотрю на Гарри, затем на столпившихся людей и, развернувшись на своих пассажиров, получаю от них одобряющие кивки, будто я в них очень нуждалась. Сорвавшись с места, спускаюсь вниз и останавливаюсь только, когда Пит открывает для меня двери. Буквально выпадаю из автобуса и несусь к Стайлсу, но ноги вдруг прирастают к асфальту, как только между нами остаётся расстояние в три шага. Кажется, с замиранием моего сердца застывает вся толпа в ожидании продолжения, но я не в силах пошевелить языком, даже чтобы выдавить из себя обычное согласие или благодарность. Словно не моргая, Гарри завораживающе смотрит на меня и, коротко усмехнувшись, пожимает плечами, отчего внутри меня взрывается бомба, которая разносит всё, что есть во мне. Он понимает, что в данной ситуации я беспомощная и совершенно не дееспособная, поэтому снова всё берёт в свои руки и преодолевает три шага, чтобы поцеловать. Всегда, когда Стайлс целует меня, он берёт моё лицо в свои большие ладони, и это самое лучшее чувство — быть в его руках. Но сейчас букет белых хризантем не даёт ему это сделать, поэтому парень бережно обнимает меня за талию. Когда я в ответ целую Гарри, обвивая руками его шею, толпа начинает ликовать, а кто-то вовсе сигналит из машины, словно мы совершили героический подвиг. Этот нежный, но глубокий поцелуй наполнен несказанными словами и обещаниями, он говорит за нас то, что мы не способны озвучить. Всем своим телом я показываю парню, что принадлежу ему, что каждая клеточка тянется к нему и желает быть ближе. Его губы мягкие и тёплые, они умело сминают мои, кружат голову и вызывают мучительно-сладкую щекотку, из-за которой я невольно сжимаю кудрявые волосы дрожащими пальцами. Меня так сильно оглушает и лишает сознания этот поцелуй, что больше не слышны уличный шум и городская суета, будто время остановилось, позволяя нам насладиться этим моментом и друг другом. Во мне растёт мощное чувство, оно обхватывает рёбра и словно сжимает лёгкие, лишая меня возможности свободно дышать. Поэтому сейчас Гарри является моим воздухом, спасает меня от щемящего в груди ощущения, которое рядом с ним превращается в дофамин, а без него становится тоской. Я так сильно влюблена в Гарри Стайлса, что это невозможно описать никакими словами. Мне конкретно снесло крышу, и ближайшие несколько дней под сильнейшим впечатлением я не буду соображать, что делаю. Я не врала про гарристайлсовское похмелье. Я нуждаюсь в этом парне, и мне это нравится, потому что в моей жизни никогда не было человека, к которому я могла испытывать такие сильные, чистые и искренние чувства. Гарри удивителен, и его нужно любить, ведь он по-настоящему заслуживает счастья. Перемещаю ладони на щёки парня и, прервав поцелуй, прислоняюсь лбом к его, давая себе возможность перевести к чёрту сбитое дыхание. Сердце ещё колотится, будто мне вкололи дозу адреналина, а тело слабо трясёт от бури эмоций, которые сменялись яркими вспышками, сжигая меня изнутри. Гарри тепло улыбается, и его дыхание пляшет на моей коже, как доказательство, что я тоже так сильно на него влияю. Случайные прохожие, которые стали очевидцами моего самого лучшего дня в жизни, радостно хлопают в ладоши, словно благодаря актёров за спектакль, и я надеюсь, они не попросят нас выйти на бис. Обернувшись, вижу в автобусе Пита, который снимает происходящее на камеру телефона, и чересчур растроганную Нелли. — Если сейчас, — еле шепчу Гарри в губы, — выйдет Джастин Тимберлейк и толпа начнёт флешмоб с твоим участием, как в каком-то дурацком мюзикле, я перееду тебя автобусом. — Так далеко я не думал, — он мягко усмехается и трётся кончиком носа о мою щёку, — но станцевать я ещё могу. Стайлс начинает вилять бёдрами в свой ритм, чем вызывает мой смех. Хотя Джастина Тимберлейка я бы не отказалась увидеть. — Скажи «да»! — неожиданно начинает скандировать толпа. — Скажи «да»! — Они думают, что я делаю тебе предложение, — Гарри оглядывает скопившихся прохожих и издаёт смешок. — Что-то пошло не так. — Мы их разочаруем? — Я приму это как согласие, — парень дарит недолгий поцелуй и, прижав меня к себе, поднимает глаза к небу. — Она сказала «да»! Толпа взрывается овациями, площадь наполняется радостными возгласами и аплодисментами, а я, уткнувшись носом в грудь Стайлса, пытаюсь сдержать смех и смущение, как у двенадцатилетней девочки, когда её поздравляют подруги с первыми месячными. Гарри осторожно отпускает меня и протягивает букет, который было так трудно подобрать, по его словам. — Брал на свой вкус. — Я все цветы люблю, — опустив взгляд, вдыхаю мягкий цветочный запах и расплываюсь в улыбке. — Спасибо. — Предлагаю это отметить. — С радостью соглашусь. Но зрители не унимаются, снимая нас на камеру и крича в этот раз: — Поз-дра-вля-ем! — О Боже! — Теперь мы популярные, Габби.