Let's talk 2. Forgiveness.

Слегка приоткрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на картине перед собой. Бетонные стены. Такой же пол. Где я? Пытаюсь пошевелить своими руками, но они связаны. И ужасно затекли. Если судить по материалу того, чем меня связали, то это точно скотч. Руки связаны сзади, значит придется очень постараться. Слегка приподнимаюсь, пытаясь усесться на своих коленях. Ноги связаны, а единственное, что я могу сделать, это смотреть, ведь даже мой рот заклеен скотчем. Удобно усаживаюсь на коленях и слегка выпрямляю руки. Они больно гудят, но мне не нужно на этом зацикливаться. На секунду останавливаюсь, ведь слышу, как мой живот начинает урчать. Сколько я не ела? Дня три? Сколько я здесь? Блин, я даже не знаю, сколько часов я провела в отключке. Или дней. Слышу шаги за стеной и падаю на пол, больно ударяясь рукой. Закрываю глаза и прислушаюсь к пришедшему. – Да, она ещё в отключке, – странный арабский акцент, – Я откуда знаю? Ворча, мужчина выходит из помещения. Открываю глаза и замечаю, что осталась одна. Итак. Заново подниматься, супер. Зря я не бегала на физре в школе. И не подтягивалась. Снова принимаю сидячую позу и выпрямляю руки. Прикрываю глаза от боли и начинаю вытягивать локти вперёд, ударяя связанные кисти о спину. Скотч растягивается и я могу выпустить свои руки. Встаю на ноги и скрещиваю их, усаживаясь обратно, разрывая ленту и на ногах. Снимаю со рта скотч и слегка разминаюсь. Руки затекли, ноги затекли, голова затекла. Все, блин, затекло. Слышу очередной топот и подхожу к стене около входа, захватывая с собой часть от старой, проржавевшей трубы. – Черт, где она? Слегка кричит мужчина и разворачивается в сторону выхода. Выхожу из-за стены и ударяю мужчину по голову, вырубая его. – Я здесь, кретин. Выхожу из здания и оглядываясь. Я стою на доске деревянного моста, который соединял две бухты, находящиеся над водой. Кажется я поняла где я. Приподнимаю джинсы и достаю оттуда телефон, который засунула перед тем, как встретиться с разыскиваемым. – Да, я в форте Маунселла, – оглядываюсь по сторонам и вижу машину, которая въезжает на берег Северного моря, – Сюда ещё кто-то приехал, – слегка сжимаю ржавую трубу в руках, – Ну, типо того, – замечаю, как из машины выходят два парня в черных кожаных куртках, – Жду. Сбрасываю трубку и убираю телефон в карман куртки. Прячусь за железной дверью и слегка приподнимаю руку с трубой, вставая в боевую позу. Мужчины поднимаются к той части форта, где находилась я и заходят внутрь. Разумеется, первое, что попадается им на глаза, их отрубившийся напарник. А нечего ему было ворон считать. Сам виноват. Аккуратно выхожу из своего укрытия и пытаюсь подойти к лестнице, смотрю внизу. Если раньше форт находился ровно в воде, то сейчас от пляжа, до железного строения был проведен неширокий деревянный мостик, по которому и прошлась арабская мафия. – Стоять! Слышу это за своей спиной и резко оборачиваюсь. Ударяю одного из головорезов ржавой трубой. От удара парень слегка склоняется в сторону и слетает с моста, падая в воду. Напарник удивлённо смотрит на падающего друга и переводит злобный взгляд на меня. – Вот ты стерва. Пытаюсь ударить его этой же железякой, но он отбирает ее у меня, отбрасывая ее в сторону одного из бухт. Смотрю на улетевшее оружие и вновь на парня, слегка улыбаясь. Он достает из кобуры свой пистолет и направляет в мою сторону. Вот черт. Слышу полицейскую сирену и ровно на секунду оборачиваюсь в сторону земли. К пляжу подъехали три машины, в каждой из которых сидели по два вооруженных полицейских. С ухмылкой смотрю на мафиози, однако вся моя смелость резко рассеивается, когда я вижу, как палец парня съезжает по спусковому крючку и на секунду пугаюсь. Звук сирены. Выстрел пистолета. Крики со стороны полицейских. Все произошло слишком резко и все, что я смогла сделать, это прыгнуть в воду. Недолго нахожусь под водой, пользуясь тем, что задержала дыхание, но это ненадолго меня задерживает, потому уже спустя минуту я выплываю на поверхность. Осматриваюсь и вижу то, как двое поплыли в мою сторону, а остальные побежали к бухте, в сторону валявшегося араба и его напарника. Выплываю на берег, а сзади меня два сотрудника, держащие за подмышки одного из головорезов, которого я скинула с мостика. Мне дают теплое одеяло и ведут в сторону машину. Укатываюсь в мягкую вещь, пытаясь слегка согреться, после холодной весенней воды. Всех трех мафиози сажают в серую металлическую бронированную машину и увозят, оставляя меня с полицейскими. – Ну, Кинг, ты как всегда была на высоте, – проговаривает Криспиан, давая мне пять, – Во что они тебя связали? Криспиан Стюарт сержант французской полиции. По возрасту он превосходит меня всего-лишь на год. Внешность у него среднестатистического шотландца: рыжие кудрявые волосы, зелёные глаза и такие привлекательные веснушки, которые были рассыпаны по всему лицу. Однажды я у него спросила, почему у такого, ярко-выраженного, шотландца не шотландское имя, на что он мне рассказал весьма интересную историю: его мама - англичанка, а папа - шотландец. Когда мать была им беременна, она поспорила со своим мужем, если ребенок родиться в мать, то имя будет выбирать отец, а если родиться с шотландской внешностью, то наоборот. Ровно 19 января в 3:47 утра родился мальчик с короткими, но ярко-рыжими волосами и серо-зелеными глазами. У его мамы были темно-каштановые волосы и карие глаза, так что было несложно сразу же определить, на кого похож малыш. Собственно, вот так вот простой спор родителей повлиял на то, каким будет их ребенок. – Скотчем руки перемотали. Отвечаю я и беру в руки чашку от термоса с горячим чаем, согревая замерзшие ладони. На секунду засматриваюсь в затонированное окно полицейской машины и вижу то, как посинели мои губы. – Вот глупцы, не знают, что тебя даже если в титановую клетку посадить, ты все равно выберешься. Смеётся Криспиан, слегка ударяя меня по плечу. Несильно пошатываюсь от удара и с улыбкой хмыкаю. К счастью, я могу выбраться из любой ловушки. К сожалению, не смогла выбраться из той, в которую меня насильно заточил Коул и его семья. Я не знаю сколько прошло с того дня, когда я покинула Нью-Йорк и переехала во Францию, но здесь и сейчас, я готова честно сказать, что... Все ещё люблю его... Резко мотаю головой, отгоняя от себя глупые мысли. Люди, окружающие меня на данный момент, привыкли к этому резкому действию, однако иногда обижались, ведь такой жест означал, что я их не слушаю. А впрочем, когда я кого-то слушала? – Ты молодец, Люци. Мы отвезем тебя домой. Проговаривает Эрика и садиться на водительское сиденье. Криспиан открывает мне дверь, заставляя своими действиями, сесть в машину. Повинуюсь, усаживаясь вместе с чашкой в руках на заднее сиденье. Парень садиться рядом со мной и пристегивается. Допиваю чай и убирая чашку обратно к термосу, повторяю действия констебеля. Я пролежала в отключке больше семи часов и отлично выспалась, так что теперь моя энергия прет из меня целым ручьем. Что невозможно сказать о тех, кто сидел со мной в машине. Если Эрика, как она уверяет, могла немного вздремнуть, между моментом, когда меня похитили и когда я очнулась, то бедный Крис не спал все это время и сейчас спокойно отрубался. Собственно, я бы даже накрыла его пледом, если бы он не был намокнут из-за моей одежды. Смотрю спокойно в окно и замечаю, как сосновый бор сменился городскими улицами. Дом за домом. Вместо песочного пляжа - маленькие бутики. Люблю ехать вот так в машине и просто смотреть в окно. Это странно и прекрасно. В этот момент я понимаю, что свободна, что рабочий день окончен и я могу спокойно прийти домой и улечься. Просто, черт возьми, отдохнуть. Машина останавливается около моего дома и, даже за тонированным стеклом, я могу увидеть свой высокий темно-вишневый забор, за которым не была видна крыша моего маленького домика. На моём банковском счету было шестьсот тысяч, когда я приехала сюда, поменяв на валюту этой страны, у меня был всего пятьсот с лишним тысяч. Да что там, пятьсот семь тысяч. Однако, ещё по пути во Францию, я нашла недорогую квартиру всего за четыреста тысяч. Это действительно недорого,. остальные свыше миллиона. Я купила ее сразу же, но только тогда, когда оказалась в полупустой квартире, без вещей и еды я кое-что поняла. Я даже языка не знаю. Целый год был для меня самым ужасным в жизни. Заказы первое время вообще не шли. Я не знала языка. Денег было как кот наплакал. Я была одна. Семьи нет, друзей тоже, а из номеров у меня только номер квартирщика. И только Кит был со мной. В какой-то момент я хотела развернуться и уехать обратно в Нью-Йорк, но было уже поздно. Однако, время шло, заказы тоже. Я могла обеспечивать себя и Кита едой. Со временем заказы начали идти все лучше и лучше. Я начала писать свою книгу, но кроме последних событий ничего в голову не приходило. В какой-то день мне дали сразу же два предложения: мужчина, который чаще всего заказывал у меня торты и пироги, оказался одним из влиятельных спонсоров Франции. Он предложил мне открыть свою кондитерскую под его поручительство, взамен на рекламу его магазина "Все для кондитера". Разумеется я согласилась, не зная, что вечером то издательство, куда я отправила свою книгу, напишет мне. Как они сказали, им очень понравилась мое творчество и они решили его массово выпускать. И это было вторым ударом на мою жизнь. Жизнь начала налаживаться. У меня была своя квартира, своя кондитерская и вся Франция, которая читала мои книги. И кажется, все было прекрасно, пока в мою жизнь не ворвался один придурок, который вздумал обокрасть мою кондитерскую. Разумеется, я подала заявление в полицию, но работали они ужасно медленно и мне пришлось все делать самой. Наверное, благодаря моей старой работе в Нью-Йорке, я умею искать людей, что я и сделала. Нашла вора и привела его в полицию. Однако, вместо благодарности, мне запретили вход в этот участок. Ну я и не расстроилась собственно говоря. Все равно через три дня они извинились. Но, на этом мои проблемы не закончились. Да и кто вообще говорил, что они когда-либо кончались? Уменьшались? Да. Кончались? Нет. Далеко нет. И второй большой проблемой за восемь месяцев жизни во Франции стало то, что на меня напали. Кто-то украл мою сумку и, ударив по голове, сбежал. Ну, вы, собственно говоря, уже поняли, в чем суть. Разумеется я снова подала заявление в полицию. Сержант сначала рассмеялся, увидев меня, но после сказал, чтобы я снова нашла его сама, как сделала это в прошлый раз. Я так и сделала... Сержант получил по башке от начальства, а мне сказали, чтобы я старалась не вмешиваться в дела полиции. Как они мне сказали: "Находить преступников - их задача. Мне не стоит лезть в это дело". Но долго они не продержались и уже через пару дней тот самый сержант, который сказал мне самой искать вора, позвонил мне с просьбой прийти в участок. Ну... гулять я люблю, так что прогулялась до полиции. В тот день меня попросили о помощи. Ох, знаете эту гордость за себя, которая стояла наравне с тем моментов в 7 классе, когда классная руководительница и, по обстоятельствам мама моего одноклассника, позвонила мне с просьбой о помощи в математике для ее сына. В общем, моего счастья тогда никак нельзя было описать. Но помимо радости я ощущала еще странное чувство. Все это было слишком другим для меня. Я не работала в полиции. Хотя я и сейчас там не работаю... Просто все это... Не мое... И, поэтому я отказалась. Однако, главный сержант не останавливался и предложил неполную занятость, при которой я просто буду иметь возможность вмешиваться в расследование и помогать полицейским раскрывать преступления. И мне пришлось согласиться... И ведь я даже не успела рассказать о том, как сильно изменилась после переезда. Волосы уже не были цвета пшеницы, а скорее сигаретного дыма. Глаза уже не были голубыми, а закрытыми за цветными линзами - темно-карими. Кстати, я ведь даже забыла сказать, что полностью сменила гардероб. Наконец-то в моей жизни появились черный вещи! Черная кожанка, черные джинсы и черные свитера. Не то, чтобы у меня не было светлых вещей, но и не весь гардероб, как это было раньше. Кроме того, я больше не была Лили Полин Рейнхарт, а стала Люцией Эмили Кинг. Я стала совершенно другим человеком. Не знаю, ищет ли меня моя семья. Нужна ли я им вообще или нет. Но это неважно. Я выкинула сим-карту, сменила телефон, сменила имя, внешность и гардероб. Сменила город. Сменила жизнь. И, наверное, самое глупое, что я могла сделать - это написать книгу о своей прежней жизни. С другой стороны, я же не знала, что ее вообще напечатают.... Все равно глупо. Но даже на этом мои глупые поступки не закончились. Спустя ровно год, с момента приезда, я купила себе ещё одного питомца. Точнее, целых два. Это канарейки. Не знаю, правильно это или нет, но я все же сделала... Уже месяц с лишним в моем доме разговариваю не я одна, но ещё и три животных. Один мурчит, другие гаркают. Просто прекрасное семейство. Но раньше канареек я купила себе домик. Так сказала, как будто в магазин за молоком сходила.... В общем да. Я купила себе маленький одноэтажный домик. Всегда мечтала о своем доме, с большими окнами. Чтобы зал и кухня были раздельно. Чтобы комната была не в гостиной, а в комнате. Чтобы это был домик с двориком. Чтобы от калитки и до двери была заложена каменная тропинка. И моя мечта номер три сбылась. За год с лишним я смогла исполнить три свои самые главные мечты. Я написала свою книгу, открыла свою кондитерскую и купила дом. Моя жизнь стала в три раза лучше той, что была в Нью-Йорке. Больше не было семьи, которая меня не особо любила. Не было Спроусов. Не было гигантских заказов. Всего этого не было. И это было просто прекрасно. Я... Слышу, как по всему дому разлетелась негромкая мелодия. А что это означает? Ко мне кто-то пришел. Подхожу к двери, смотрю в камеру и вижу лицо Эшли. Открываю дверь и ухожу в гостиную. Эшли Тисдейл - одна из самых первых моих подруг в этом городе. Познакомились мы с ней так же, как и со многими в этом городе, благодаря заказам. Внешностью, она странно была похожа на старую меня. Золотистые волосы, которые лёгкой волной доставали до самой поясницы. Глаза ее были серыми. Такими светлыми, полупрозрачными, почти белыми. Знаете, глаза - это олицетворение души. В мире нет людей с абсолютно одинаковыми глазами, так же, как и абсолютно одинаковых людей. Мы можем быть похожими внешностью, или характером , но глаза... Они уникальны. Как и мы сами. Меня как-то спросили о том, почему я всегда смотрю в глаза? Почему первое, что я говорю о человеке - это его цвет глаз? Знаете, я люблю смотреть в глаза человеку, ведь только так я могу узнать, говорит он правду или нет, грустно ему или он счастлив. Глаза - олицетворение души. Они не врут. И знаете, когда я смотрю в глаза Эшли, я вижу ее. Вижу то, как она любит свою семью, вижу, как ей нравится моя стряпня, вижу, как она любит животных. Я вижу ее... Я доверяю ей... Блондинка со скоростью света входит в гостиную и падает на диван. По помещению прошёлся грохот и можно было даже услышать, как дверцы шкафов и тумбочек загрохотали от удара друг о друга. Перевожу удивленный взгляд на Тисдейл, всем своим видом показывая, что я обескуражена. – Ты уже заходила на "Voix de la France"? Спросила девушка, скрещивая ноги и поворачиваясь всей своей тушкой в мою сторону. Приподнимаю брови и спрашиваю у подруги о ее манерах. – Да да, привет. Восклицает блондинка и отбирает мой телефон. Возмущенно фыркаю. Ну вот, мало того, что заявилась как мне, как снег на голову, так ещё и телефон у меня отбирает так, будто он ее. Хочу встать с дивана, но девушка тянет меня обратно, не давая закончить начатое. Ну да. Окей. – Смотри. Почему, у людей есть привычка впечатывать телефон мне в лицо. У Эшли была такая манера, как увидит что-то, то сразу мне в лицо телефон тычет. Теперь ещё и Эшли.... Смотрю в экран и вижу два столбца с статистическими данными внизу. Две фотографии, два имени, две шкалы. Что это? Беру телефон в руки и присматриваюсь ещё лучше. – Это...? Вопросительно смотрю на подругу, получая в ответ на свой псевдо вопрос ее кивок. – Ты можешь стать женщиной года...