Малфой и магглы

Гарри налил им обоим немного огневиски и подал стакан Драко. Блондин заметил, как на лице гриффиндорца появляются красные пятна, а сам он то и дело прикусывает нижнюю губу — парень явно волновался. Впрочем, Малфой нервничал не меньше: несмотря на только устоявшееся перемирие между ними, он не был уверен в том, что Поттер не пошлет его куда подальше после всех откровений, которые придется рассказать прямо сейчас. Прошлый Драко посмеялся бы над тем, как он трясется, боясь потерять мир между ними. Нынешнему Поттер как раз небезразличен. И врать ему он не собирался, даже если бы алкоголь не был зачарован на одну лишь правду. Слизеринец принял стакан и тут же осушил одним махом, сморщившись от чересчур горького вкуса: все-таки такой алкоголь стоит пить с осторожностью. Его примеру последовал и Гарри, правда, выпил его с трудом, раскашлявшись и большую часть расплескав. — Огневиски — это слишком мощная вещь для меня, — выдохнул Поттер. — Итак, вопрос первый: зачем ты придумал весь этот план с Оборотным зельем и заселением к моим родственникам? — и тут же закусил губу в ожидании ответа. Блять. Правда будет обидной, Гарри. — Я хотел узнать о тебе что-то тайное, что-то такое, что позволит мне над тобой издеваться еще больше и, по сути, держать тебя на поводке, — голос стал отчего-то хриплым. Малфой тут же взглянул на Поттера, и ему почудилось, что в прекрасных изумрудных глазах плескается обида, сожаление… и грусть. Даже не злость, и отчего-то именно это расстроило Драко еще больше. Он сам себя сейчас ненавидел за весь этот план. — Но разреши мне сразу сказать: я больше ничего такого делать не хочу, — Малфой легонько обхватил запястье Гарри (такое теплое!). — Такого — это какого? — А вот в его словах сквозила злоба: Драко даже послышалось, что Поттер аж процедил фразу. — Я больше не хочу… издеваться над тобой, — признался он, чувствуя, как собственное сердце готово вырваться из груди. — Не хочу держать тебя на поводке… Не хочу препираться с тобой, ссориться… вообще ненависти всей этой не хочу. И все те злые слова, что я говорил, начиная с этого полугодия — только лишь для поддержания своего образа. Образа того ублюдка, которого ты знаешь четвертый год, — невесело улыбнулся парень, но Гарри его перебил: — Ты не ублюдок, Драко, и… — Мы оба знаем, что я вел себя отвратительно. И… я прошу за это прощения, — выдохнул Малфой, сжимая в руках пустой стакан. — Правда, и, знаешь… наверное, если бы я не… сделал того, чего сделал, то есть, не попал бы к тебе домой и не узнал, что с тобой творят, я бы продолжил быть тем уродом, которым был… и вообще, Поттер! — в Драко взыграли прежние чувства и те мысли, которые он давно хотел высказать этому вредному гриффиндорцу. — Я вынашивал эти слова в себе несколько месяцев, и поэтому будь добр объяснить: какого драккла ты не сообщил никому о том, что с тобой творят эти чертовы магглы?! Да они там тебя убить могли! Да, мальчика-который-выжил могла убить ебанная маггловская отбитая семейка! Дурсли — это ужас какой-то! Их и людьми-то назвать нельзя! Ладно, до одиннадцати лет ты нихрена не знал о нашем мире, это я уже понял, но потом-то почему не сообщил? Почему возвращался в этот гребанный ад?! Ты же, блять, мальчик-который-выжил! Твое имя знает каждый волшебник в Англии, да и в принципе в мире! Тебе достаточно было заикнуться о том, что происходит, и тебе бы организовали и другое жилье, и опекунов, и в Хогвартсе бы оставили! А ты молчал! Сука, уезжал на три ебанных месяца в филиал ада и молчал! Да какой из тебя слизеринец, ты же чертов гриффиндорец до каждой клетки организма! Благородство, блять, так и плещет! Пусть меня убьют, но я буду молчать, все же эти люди — родственники! Да знаешь, это не родственники, это ублюдки! Почему ты никому не сказал?! Хотя и Дамблдор тоже хорош: подсунул тебя Дурслям и ни разу за столько лет не проверил, как тебе там живется, даже не послал никого посмотреть! И потом ничего не сделал! Да и Макгонагалл тоже могла чем-то помочь! И вообще, почему тебя отдали на воспитание именно маггловской родне?! Да, прямых родственников у тебя в мире магов не осталось, Сириуса ни за что, как я понимаю, посадили, так у Поттеров полно другой родни, пусть и не такой близкой! Любая семья магов тогда наверняка была готова принять тебя к себе! Блять, даже Хагрид бы мог тебя воспитывать, если уж он смог с гиппогрифом поладить, уж тебя бы вынянчил, хотя его методы воспитания были бы странными, но хрен с ними, вырастил бы! Да тебя всем Хогвартсом могли вырастить! Почему, блять, тебе, мальчику-который-выжил, пришлось не жить, а выживать в мире магглов, в семье, где тебя ненавидят, где не кормят, где издеваются?! И ты нихера об этом никому не сказал! Да почему ты такой правильный, ебанный герой?! Разразившись столь гневной тирадой, Драко обессиленно рухнул спиной на матрас и переводил дыхание. Последние фразы звучали совсем уж хрипло, поскольку блондин сорвал голос, крича, возмущаясь и выливая все свои мысли и беспокойство на ни в чем не повинного Поттера, и теперь горло сильно саднило. После высказывания переживаний слизеринец почувствовал, что ему отчего-то стало легче дышать и с сердца словно сняли какие-то тиски, о которых он сам, казалось, и не подозревал. Он чертовски переживал за Поттера. Сам «виновник», казалось, не шевелился, и Драко было немного страшно перевести на него взгляд, но в ту секунду, когда он, собравшись, хотел это сделать, гриффиндорец лег рядом с Малфоем, прижимаясь своим горячим даже через плед плечом к его и, глядя куда-то в потолок, сказал: — Ты обо мне беспокоишься, — и Драко был уверен, что услышал в его голосе улыбку. Тем не менее, парня это взбесило. — Это все, что ты хочешь сказать?! — возмутился слизеринец, поворачивая голову к Гарри. — Ты… В это мгновение Поттер повернулся к нему и стрельнул своими яркими изумрудными глазами, в которых теперь Малфой прочитал… благодарность? А на губах гриффиндорца сияла легкая улыбка. Сука, какие яркие губы. Какие охуительно красивые глаза. — Ты обо мне беспокоишься, и не могу сказать, что мне это не нравится. Это… наоборот… очень приятно… блять, опять это слово! — Гарри засмеялся, вспоминая пошлый смысл этой фразы, и Малфой, не сдержавшись, хохотнул вместе с ним. — Это все вы с Грейнджер виноваты! Я тут ни при чем! — Так ты первый про «приятно» начал говорить именно в сексуальном смысле! — улыбался Гарри, и Драко чувствовал, как счастлив видеть эту искреннюю улыбку, которую упертый гриффиндорец дарил именно ему, Малфою. — А ты первый меня соблазнил! — не остался в долгу слизеринец. — Ой, кто кого еще соблазнил! — усмехнулся Поттер. — Ну да, я, я же классный, — засмеялся Драко. — Вообще даже спорить не буду. Классный. Вредный только немного, порой высокомерный и орешь так, что уши закладывает, хотя, повторюсь, твое беспокойство меня, как ни странно, порадовало, — Гарри приподнялся и налил еще немного огневиски и подал ему стакан. — Выпей, а то у тебя горло еще першит. Драко послушно взял его, на мгновение прикоснувшись подушечками своих пальцев к его и чуть улыбнулся от такого невинного, еле заметного, но все же касания, и сделал глоток. — Макгонагалл с самого начала была против того, чтобы меня отдавали Дурслям, — неожиданно резко начал отвечать на поставленные вопросы Гарри, и Малфой обратился в слух. — Она этого явно не хотела, я узнал об этом совсем недавно. По-моему, она в принципе была против того, чтобы отдавать меня магглам. С самого начала у меня еще был шанс попасть к Сириусу, еще до его ареста… Но безопаснее оказалось отдать меня именно Дурслям, — Драко хотел было возмутиться, но Поттер вовремя это заметил и пресек, легонько обхватив его запястье своей рукой. — Потому что, во-первых, в мире магов я в страшное одночасье стал всем известен. Это могло бы помешать мне расти спокойно. Во-вторых, и самое главное — кровная защита. Ты сам понимаешь, как это важно, а тетя Петуния — единственный самый близкий мой родственник. С остальными, менее близкими, защита была бы меньше или ее бы не было вообще. Именно из-за нее я вынужден возвращаться к Дурслям и потому жил у них до одиннадцати лет. Никто тогда не знал, что с Волдемортом, — Малфой даже чуть дернулся от того, как спокойно Гарри произнес его имя, — и было опасение, что он может в скором времени вернуться и закончить начатое, то есть, убить меня, — и тут Драко дернулся во второй раз. — Поэтому, как бы Макгонагалл не сопротивлялась, повлиять на Дамблдора она не смогла, тем более, понимала, что его доводы верны. Почему я не сказал никому из взрослых? — Гарри вздохнул. — Знаешь, три пролетевших года в Хогвартсе научили меня тому, что чаще всего со своими проблемами приходится разбираться самому. Даже если профессора говорят, что помогут и все такое. Да и… даже с самого начала обучения в Хогвартсе я просто считал, что мне не совсем повезло с опекунами, и это мягко сказано, и что потерплю уж как-нибудь три месяца, но большую часть времени буду проводить тут, без них, а это успокаивало. Да и я не хотел и не хочу кичиться тем, что я «мальчик-который-выжил» и использовать это для своих целей, я в принципе ненавижу эту трактовку. Если честно, лучше бы меня тогда убил этот чертов Волдеморт, а родители остались бы невредимы, — у внимательно слушавшего его Малфоя аж губы дрогнули. — Не нужна мне эта популярность… мне они нужны, — эту фразу гриффиндорец чуть ли не прошептал, понуро опустив голову. Поттер. Гарри. Бедный Гарри. Бедный ребенок, которому единственное необходимо — семья. И которую у него так страшно отняли. В мыслях пролетело очередное осознание, насколько прошлый Драко оказался дураком. Идиотом. Сейчас Малфой был готов назвать себя как угодно, признавая свою неправоту. Сколько раз он возмущался популярностью Поттера, в какой-то мере завидовал его известности… Не дай Мерлин никому такую популярность. Такой страшной ценой. Малфой, почему ты раньше никогда не задумывался над тем, как именно Гарри стал таким известным на весь мир? Ты же знал, знал, но будто бы до настоящего момента не понимал. А осознание оказалось столь страшным, что словно сковывало все внутри. Не дай Мерлин никому. Пусть его отец порой ведет себя как козел, требует, чтобы Драко был вышколенным, идеальным Малфоем, гордым, аристократичным, умным и хитрым интриганом, и пусть отучивает его чувствовать и любить… Но Драко знал, что за свою семью холодный и расчетливый Люциус готов перегрызть глотку кому угодно. Будет готов на все. Мама… она, несмотря ни на что, наплевав на наущения Люциуса учила Драко чувствовать, понимать все краски этого мира, получать радость от каждого дня, находить прелесть в каждой травинке, листочке… научила его любить. Она открывала для него волшебство как чудо, как сказку, а не как средство достижения своих целей, чему учил отец. И мальчик был ей безмерно благодарен. И Драко желал себе популярности как у Поттера?! Мерлин, какой он придурок. — Гарри… — просипел он и резко кинулся на гриффиндорца, крепко обнимая его и прижимаясь к его горячему телу, склоняя голову к его шее. Черт. Драко чувствовал, как из глаза выкатилась одинокая слеза. Поттер осторожно приобнял Малфоя, обхватив его чуть выше талии, и наклонил голову к нему, так что теперь щекой блондин чувствовал мягкие растрепанные волосы гриффиндорца. Драко крепко держал его в своих объятиях и не хотел отпускать. Какого черта он, Малфой, всегда был таким несведущим идиотом?! Неужели так сложно было сопоставить некоторые уже известные еще ранее факты и понять, что Поттеру и без того досталось?! Так нет же, он отравлял ему жизнь уже несколько лет подряд, завидовал — какой страшной и идиотской казалась ему сейчас эта зависть! Теперь ему стало ясно: Гарри правильно сделал, что не принял тогда его руку. Тому Малфою надо было по голове настучать за его дурацкие слова и напыщенное предложение. Что, собственно, Поттер и делал в ответ на язвительность Драко. Малфой, какой же ты все-таки идиот. — Прости… — проговорил блондин, надеясь, что Гарри не обратит внимания на его дрожащий голос. — За что? — тот искренне удивился. — Я же говорил, что простил тебя за ту поездку к моей семье… — За все прости. Я столько хрени тебе сделал… Я знаю, что недостоин того, чтобы меня прощали за все мои поступки, и я — тот самый чертов Малфой, но… все же прошу прощения, — Драко словно скрутили все в душе. — Я виноват перед тобой, Гарри. Знаешь, ты правильно сделал, что не подал мне руку тогда, на первом курсе. С таким мной не надо было дружить. Я был отвратителен. Прости, что отравлял тебе жизнь в единственном нормальном месте, куда ты смог вырваться. И еще… знаешь, после того, как я побывал у твоих этих магглов… Я считал это самой глупой своей идеей. А сейчас понимаю — нет, она не глупая. Иначе бы я так и жил в своем мирке, считал тебя никем, ненавидел бы тебя, завидовал… Я идиот, Гарри. Сейчас мне на многое открылись глаза… И на тебя в том числе, — признался он и почувствовал, как Поттер дрогнул в его объятиях. — Знаешь… я только совсем недавно понял, что на самом деле был… влюблен в тебя еще с третьего курса, — парень почувствовал, как гриффиндорец сильнее сжал его в своих объятиях и как сильно забилось его сердце. — Хотя тогда этого не осознавал. Но меня к тебе тянуло, я сам не понимал, что со мной происходит, и от этого только больше злился и больше тебя бесил в ответ. И значки эти хреновы… Я сделал их лишь потому, что хотел как-то возмутить тебя. Ты тогда был… никаким. Вообще ни на что не реагировал. Я думал, что это тебя… спровоцирует. Прости… Я идиот, Гарри… — Ты… влюблен… в меня?.. — не веря своим ушам, шепотом переспросил Поттер. — Я… Драко, мы оба идиоты, не парься! — Гарри вдруг засмеялся и, чуть отпустив его, обхватил руками его лицо и наклонился к слизеринцу. Переводя взгляд своих изумрудных глаз с его серых к ярким пухлым губам, он тихо спросил: — Я… могу… Мерлин, Поттер, да ты идеальный, ты на поцелуй разрешения спрашиваешь! — Гарри, да, ты тоже идиот, потому что спрашиваешь то, на что знаешь ответ. Можно целовать, можно! — и сам схватил гриффиндорца одной рукой за плечо, а другой проник в его вихрастые волосы, впиваясь в губы с требовательным поцелуем, и Малфой улыбнулся, когда Поттер чуть простонал от такой резкости. Больше. Хотелось больше. Драко прижимался к брюнету вплотную, наслаждаясь его теплом, им самим, терпкими и такими желанными губами, его осторожным, но приятным языком… Он и сам не заметил, как начал немного пристанывать в поцелуй, и лишь какой-то резкий и гулкий грохот вдалеке заставил парней отстраниться друг от друга. — Черт… — выдохнул Гарри. — Будто рыцаря какого-то уронили. — Или Пивз хулиганит, — сглотнул Драко, мягко улыбаясь и глядя на Поттера. Малфой и сам в поцелуе не заметил, как переполз на бедра к гриффиндорцу и сейчас отчетливо чувствовал вполне определенную твердость. Впрочем, такая же была и у самого Драко. Малфой облизнул губу и, наклонившись, еще раз поцеловал Гарри и слез. Как бы ни хотелось продолжения, им еще многое нужно было обсудить. — Я тебя простил, Драко, — Поттер улыбнулся и налил им еще немного огневиски. А Малфой радовался в глубине души, потому что знал, что зачарованный алкоголь не дает сейчас врать им обоим, а значит, Гарри действительно не держит на него зла. Вот что это за чудо такое гриффиндорское? Милое зеленоглазое, порой вредное, упертое и чересчур благородное, но чудо. — Спасибо… — прошептал блондин в ответ. — Ты… удивительный, Гарри. — Спасибо, — кивнул тот, улыбаясь. — Ты тоже, — сердце Драко сделало кульбит. — Ты… расскажешь мне, что с тобой там было? У Дурслей. Я, конечно, очень надеюсь, что Дамблдор что-нибудь придумает и разрешит мне переехать на лето к крестному, но все же, я должен знать, к чему мне, если что, готовиться. — Ох, Гарри… — Малфой приблизился к нему и положил голову ему на плечо. — Это пиздец. Драко рассказал все. Абсолютно. Почему-то сейчас и не хотелось ничего скрывать, он чувствовал, что именно в этой комнатке настал тот момент, когда стоит полностью открыть эту тайну для самого Гарри. Тем более, он ее вполне заслужил. Малфой поведал и о том, как добрался до дома Дурслей (Поттер лишь посмеялся на его ворчание о борзости таксистов), о том, как ему пришлось голодать и как он откопал тайники с припасами Гарри, о Верноне, который его в итоге отлупил… О Дадли рассказывать Драко опасался, но решил, что между ними не останется больше секретов, связанных с его рождественскими «каникулами». Малфой почувствовал, как Гарри сразу перестал быть расслабленным и вытянулся, словно струна. Слизеринец тут же начал гладить Поттера по голове, по спине, успокаивая, и Гарри выдохнул, узнав, что в итоге Дадли не успел особо ничего сделать с Драко. Малфой в мыслях опасался, что Поттер бы себя самого не простил, если бы его кузен что-то натворил. С волнением рассказал он и о том, что прочитал его дневники, надеясь, что Гарри не будет сильно злиться на него за это, хотя понимал, что поступил неправильно, и сразу предпочел за это извиниться. Финальной частью стал рассказ о том, как Сириус и Гермиона вытащили его от ошалевших Дурслей и как Блэк им там чуть не устроил расправу. После долгого монолога в аудитории воцарилось молчание, и Поттер, казалось, совсем не шевелился где-то с минуту. Малфой дал ему время успокоиться: он чувствовал, как под его рукой, которую он в процессе рассказа положил гриффиндорцу на грудь, быстро билось сердце. Гарри, почти не мигая, смотрел куда-то в стену, и взгляд его стал каким-то стеклянным, словно бы он находился под Империо. Драко хотел было уже попробовать растолкать его, как Гарри схватил стакан с огневиски и снова выпил одним махом. Это у них входило уже в привычку. Казалось, изрядно захмелевший парень после рассказа Малфоя изрядно протрезвел. — И ты… — начал он, и блондин обратился в слух. — И тебе… было не противно со мной… после того, что ты узнал о… Дадли? О том, что он меня… вынуждал делать? — тихо проговорил Гарри и поднял взгляд на Драко, и парень увидел плещущуюся в них боль и… страх? Малфой опешил от слов гриффиндорца. Он идиот, точно. — Гарри, ты идиот?! — Драко тут же прижал Поттера к себе и почувствовал, как тот дрожит. — Нет, не противно, если это так тебя беспокоит. И не смей себя вообще ни в чем винить, придурок! Это он — ебанный насильник! — Я себя и не виню… Я просто… спросил. Потому что знаю, что многим… — Поттер, уймись и забудь об этом придурке. Пошел он… к пикси. Ты априори круче него, потому что… — Драко хотел было сказать «ты волшебник», но знал, что лояльному к магглам Гарри это не очень понравится, так что быстренько передумал: — ты честный, благородный, даже чересчур, искренний… да и вообще классный, — Малфой с облегчением почувствовал, как Поттер улыбается. — Спасибо… ты тоже классный, если не ведешь себя как задница. Хотя сама задница у тебя тоже классная. — Ты мастер делать комплименты, Гарри, — Драко засмеялся. — Твоя тоже, кстати говоря. И… тебя только про Дадли волновало? И все? Поттер кивнул, чем изрядно удивил слизеринца. — На самом деле, в глубине души мне плевать, что будет, если я туда вернусь. Нет, я не спорю, что меня немного беспокоит их реакция, но…. Ничего нового они со мной не сделают. Голодовка, ремень — это все не первый раз, мне это привычно. Знаю, жутко звучит, но это так. От Дадли у меня уже получалось сбегать, запираясь, как и ты, в чулан. Лучше уж голодным несколько суток за невыполнение работы по дому сидеть, чем он. Так что… фиг с ним. Но я все же надеюсь на Сириуса, надеюсь, Дамблдор позволит уехать к крестному. И про дневники… Я на самом деле давно понял, что ты все прочитал. Но не мог понять, что ты обо всем этом думаешь. Драко поднял голову и в шоке воззрился на него: — Что? Откуда? — Ты же сам их все сложил в чемодан, — улыбнулся Гарри. — Просто… если бы ты не понял или не знал, что они мне важны и нужны, ты бы их туда не закинул, когда собирался уезжать с Сириусом и Гермионой. Собственно говоря, я за ними к Дурслям на несколько часов и собирался заезжать. Так что, когда я начал разбирать вещи и увидел там все мои дневники, я все понял. И я тогда дико боялся возвращаться в Хогвартс. Причем опасался не того, что ты мог распространить гадости о том, в каких условиях я живу и все прочее… Ты бы мог рассказать про Дадли. Причем придумать, что я там… с ним… короче, ты понял. Не хочу об этом еще раз говорить и вспоминать. Меня тогда так трясло, что Сириус, заметив, перепугался настолько, что напоил меня прямо полным бокалом огневиски, чтобы я успокоился. Правда, большую часть я выплюнул, не смог столько осилить. Ну и я… на эмоциях рассказал ему многое. Кроме того, что Дадли со мной сделал. Не по себе было такое рассказывать, да и иначе Сириуса я бы дома не удержал, он бы устроил им разруху и попал бы под удар. Я придумал, что якобы боюсь твою реакцию на мои личные записи и что ты можешь из-за этого устроить… Так что, по сути, и не соврал, только не договорил про Дадли. И… я ему рассказал про ориентацию. Он стал первым, кому я открылся. Даже Рон и Гермиона тогда не знали. Я опасался его реакции… Но мне повезло. Сириус сказал, что какая разница, какой пол нравится, главное — какой человек, и что мне вообще не надо своих чувств бояться и прятать их. И что ты, возможно, в глубине души неплохой человек, особенно если похож по характеру на свою мать. И теперь я вижу, какой ты настоящий. Ты очень классный, Драко. — От классного слышу, — заулыбался Малфой, прижимаясь к Гарри снова. Он даже за дневники его простил. Малфой бы заавадил, если бы кто-то нашел его личные дневники и прочел, благо, он их и не писал, предпочитая ничего не выплескивать… точнее, так его учил отец. — Мне надо будет и перед Сириусом извиниться… Его под опасность подвел все же, — выдохнул слизеринец. — К счастью, все обошлось, — Гарри улыбнулся. — Кстати… Ты сказал, что признался Уизли и Грейнджер… И как они… отреагировали? Знаю, что Грейнджер вроде нормально… Во всяком случае, по ее словам так кажется. — Я им по отдельности говорил. Сначала Гермионе осторожно признался в том, что я гей, она сказала, что догадывалась уже об этом и что ничего плохого в этом нет. Когда я спросил, как она догадалась, она рассказала мне… о том, что я на тебя постоянно пялился весь третий курс и четвертый такими глазами, что не понять, кто мне нравится, было невозможно, — Поттер усмехнулся. — Так что мне и не пришлось говорить о том, что ты мне нравишься. А вот за реакцию Рона я опасался. Гермиона предлагала его подготовить, но я отказался. К такому не подготовишь. Я ему буквально на следующий день и рассказал. Как ты думаешь, какая была его реакция? — с широкой улыбкой спросил Гарри. — Учитывая, что вы продолжаете общение и что на наши с тобой переглядки он всего лишь сказал, чтобы при нем не целовались, при этом сказал не с отвращением… Думаю, что… нормально. Так же, как Гермиона, небось сказал, что в том, чтобы быть геем, нет ничего такого, — предположил Драко. — А вот насчет меня… небось шокировался. — Я был ошеломлен его реакцией, — хихикнул Поттер. — Я думал, там будет что-то вроде: «Гарри, как ты можешь?» или «Ты мой друг, но не надо это все выставлять напоказ!». Однако после моих слов «дело в том, что я гей» последовало лишь: «а, ну, хорошо». Я охренел! Совсем не ожидал, что Рон настолько спокойно это воспримет. Он рассказал, что я не первый гей среди его близких людей и что от этого он моим другом быть не перестанет. А когда я ему сообщил, что это ты… — гриффиндорец заулыбался, — Рон сказал: «Я был бы удивлен, если бы это оказался не Малфой. И я буду удивлен, если он в тебя не влюблен». Короче, Рон и Гермиона отреагировали спокойно, и мне как-то… легче стало. Надо же, даже Уизли спокойно признал ориентацию друга, да и в принципе нормально отнесся. Плюсик рыжему в копилку достижений. А в Грейнджер Малфой и так не сомневался. — Про мою ориентацию многие на Слизерине знают, — признался Драко. — Я в игре спалился. Пэнси знает, что я влюблен в тебя, — улыбнулся. — Кроме того, она это поняла еще раньше меня самого. Точнее… я уже начал догадываться, но мне было страшно признаться самому себе. Я еще и твоей реакции на… мою поездку к магглам опасался. Так что… — Мы оба трусили, — заметил Поттер, и блондин кивнул, кладя голову Гарри на плечо и беря его теплую (какую теплую!) руку в свою. — И я тоже влюблен в тебя, Драко Малфой. Сердце Драко сделало кульбит, раздавшись внутри приятным теплом после очередного, но столь приятного признания. Его любят! Его настоящего любят! Слизеринец приподнял свою голову и, улыбаясь, взял лицо Гарри в свои руки и наклонился к нему за очередным поцелуем. В этот раз Поттер позволил Малфою вести, при этом отвечал на поцелуй прытко, с каким-то даже нетерпением, за что блондин легонько прикусил его нижнюю губу — чтобы не борзел, однако вырвал из гриффиндорца не шипение, а довольный стон. — Воу… тебе так нравится? — Мне ты в принципе нравишься, — пробормотал Гарри. — Ты хрен ли остановился? — возмутился он. — Какой ты нетерпеливый, оказывается, — усмехнулся слизеринец, наклоняясь к шее Поттера. — Теперь моя очередь изучать твою шею, так что будь добр, заткнись и произноси только стоны, иначе я придумаю, чем тебя заткнуть, — парень поцеловал кожу у его подбородка и не только услышал, но и почувствовал смешки Гарри. — Что ты ржешь? — «Иначе я придумаю, чем тебя заткнуть!». Это прозвучало довольно… пошло, — хмыкнул Поттер, на что Драко лишь усмехнулся: — Ты гляди, а то в самом деле заткну в том самом смысле. — Я пока не особенно умею, но я уже пробовал на банане, и… Блядство. Слишком буйная фантазия Малфоя заработала с новой силой, и ему хватило буквально на мгновение представить, как именно и что пробует Поттер с бананом, чтобы его собственный член дернулся, вновь вставая. — Сука, Поттер, заткнись! — и резко впился в нежную кожу шеи гриффиндорца, с какой-то необъяснимой радостью чувствуя вырвавшийся из горла Гарри стон. Теперь настала очередь Драко соблазнять Поттера — а слизеринец был убежден, что тогда, в его спальне, тот именно этим и занимался. Малфой давно уже признался сам себе, что хотел бы повторить нечто подобное с Поттером. Правда, дальше, к более серьезным сексуальным контактам он не был готов, и почему-то в душе присутствовала убежденность, что и Гарри тоже: Драко достаточно наслышан о подготовке и всему прочему благодаря одному слизеринцу-гею двумя курсами старше, чтобы понять для себя, что данный вопрос еще нуждается в тщательном изучении. А пока что он вполне может поизучать, насколько отзывчив на ласки Поттер. И оказался он очень отзывчивым. Малфой осыпал мелкими поцелуями шею Гарри, поднимался с ними к подбородку, уголкам губ, вел к ушам и пару раз обхватывал мочки губами, отчего гриффиндорец сдавленно хихикал, и снова опускался к шее. Вытащив его из мантии и рубашки, оставив его с одним галстуком, особое внимание Драко уделил ключицам: после того, как он в первый раз лизнул их, Поттер так громко простонал и даже качнул бедрами к нему, что самодовольному Малфою сразу стало ясно, что случайно наткнулся на эрогенную зону парня. Теперь его было не остановить: слизеринец ласкал их и языком, и губами довольно долго, оставив парочку засосов, пока Гарри, сжимавший в руках плед, не прохрипел возбужденно: — Я так кончу, ты…! — Я же сказал тебе — заткнись, — хмыкнул блондин, впрочем, решив прислушаться: в его планы не входило слишком быстро подарить другому удовольствие. Драко намеревался подольше его «изучить» и немного помучить, как он в прошлый раз. Хоть тогда Малфой в итоге и взял главенство, в этот раз был не против, если теперь так позже поступит упрямый гриффиндорец. Полностью расстегнув на Поттере рубашку, блондин поцелуями изучил грудь и живот Гарри, искренне удивившись, что у того на груди и животе уже неплохо так росли волосы: сам таким он явно похвастать не мог. Он подошел с поцелуями к ремню на брюках Гарри и заметной выпуклости чуть ниже, которую Малфой не преминул тут же огладить, за что получил очередной зычный стон. — Какие мы громкие, — довольно улыбался слизеринец и, подумав пару мгновений, начал расстегивать ремень на его брюках. Поттер, поняв, что тот собирается зайти дальше, чем в прошлый раз, испуганно воззрился на него: — Драко…? — Потти, я же сказал тебе заткнуться и не издавать ничего, кроме стонов, — вкрадчиво произнес парень. — Не волнуйся ты так, — сообщил он, заметив толику страха в его взгляде. — Я далеко заходить не буду. Я… просто хочу… в общем, не торопи меня! — Малфой неожиданно смутился и покраснел, хотя ничего слишком уж откровенного он делать не собирался, но не признаваться же Поттеру, что сам многого не знает и хочет попробовать лишь то, о чем наслышан. Гарри, к облегчению Драко, выдохнул и прикрыл глаза, позволив тому делать задуманное. Малфой медленно расстегнул ремень, пуговицу и молнию на его брюках. От движений его рук по паху орган, казалось, еще больше затвердел, хотя и так стоял чуть ли не по стойке, что Драко, в общем-то, довольно порадовало. Слизеринец, облизнув губы, чуть приспустил брюки Гарри и следом за ними — его нижнее белье, обнажая не слишком крупный, но определенно красивый член. Поттер, почувствовав, что Малфой его прямо-таки рассматривает, стал смущаться, покраснел и протянул было руку, чтобы хоть немного закрыться от его взгляда, но блондин резко перехватил запястье и мягко опустил на матрас. — Гарри, не смущайся… не надо… тут все… классно… — Драко постарался успокоить парня и протянул руку к его органу. Надеясь, что ласки себе и другому человеку не особенно отличаются, слизеринец осторожно и не сильно обхватил член, вырвав тем самым очередной довольный стон. Поняв, что действует в правильном направлении, Малфой начал медленно надрачивать, проводя по органу то вниз, к основанию, то вверх, к чувствительной головке, оглаживая ее и размазывая уже истекающую смазку. Боковым зрением Драко заметил, что Гарри закусил руку и довольно прорычал в нее, запрокидывая голову от удовольствия. — Гарри, какой ты отзывчивый… — возбужденно прохрипел блондин и закусил губу. Казалось, совсем недавно подобная картина представлялась ему, Драко, и, закрывшись пологом и наслав заглушающие чары, он ласкал себя на свою же фантазию с Поттером, а теперь это — самая настоящая реальность. Собственный член тоже требовал внимания, и Малфой сам не заметил, как, увлекшись доставлением удовольствия Гарри, начал немного потираться о его бедро. Поняв, что такими темпами долго не продержится, он пока убрал руку, из-за чего услышал недовольный возбужденный рык гриффиндорца, который и сам, забывшись, прокусил себе губу до крови, стараясь чуть сдерживать стоны. Драко начал трясущимися руками расстегивать собственные брюки, но из-за эрекции и выжидательного взгляда Поттера, который к тому же облизывался, пялясь на него, это получалось медленно. — Да чтоб тебя…! — Малфой рыкнул на не желающую расстегиваться молнию на брюках, и Гарри не выдержал, поднявшись, и в ту же секунду сам резкими и ловкими нетерпеливыми движениями расстегнул и пуговицу, и молнию, после чего резво приспустил со слизеринца брюки вместе с боксерами, живо вытащил его из рубашки (откуда только такая ловкость взялась?) и чуть подтолкнул парня на матрас. Малфой послушно лег и облизнулся, пристально глядя своими серыми глазами (и никто бы сейчас не сказал, что они могут быть холодными). Поттер осторожно повторил за блондином, опустив руку на его орган и чуть огладив. — Сука, Гарри… — простонал Драко, не успев прикусить язык. — Я и так давно жду… — Что ты… хотел?.. — с возбуждением в голосе произнес Гарри, наклонившись к блондину и чуть облизнув его нижнюю губу, при этом подняв руку к головке его члена и огладив ее большим пальцем, отчего Малфой снова простонал. — Нам… двоим… дай мне самому все сделать! — прорычал Драко, удивившись, как смог при возбуждении собраться с мыслями. Поттер довольно заулыбался и, еще раз огладив его член, снова лег на свое место на матрас, позволяя слизеринцу взять верх, что, собственно, тот и сделал: как только Гарри занял свое место, Малфой вскочил и уселся на его бедра. Пару раз проведя рукой по его члену и вырвав еще стон, он наклонился к нему, опираясь на свои руки, и требовательно поцеловал, радуясь тому, как пылко отвечает ему Гарри. Разве можно было подумать какие-то гребанные полгода назад, что национальный герой так классно умеет целоваться? И пусть порой неловко, зато от его рьяности, активности у Малфоя дрожь бежала по позвонкам. Драко облокотился на левую руку, опускаясь чуть ниже и прижимаясь голым торсом к горячему и возбужденному телу Поттера, и гриффиндорец, чувствуя, как их члены соприкоснулись, довольно заурчал, притягивая его к себе еще ближе. Сука, Поттер, как охуительно. — Не торопись, Гар-р-р-ри, — словно хищник, тихо и вкрадчиво прорычал Малфой, чуть приподнимаясь. Он двинул бедрами к члену Гарри, вырывая очередной полустон-полурык, и опустил правую руку к их соприкасающимся органам и, обхватив их одной рукой, что оказалось не так уж и просто, как ему казалось сначала, провел по ним вверх и вниз, отчего по позвоночнику снова пробежали мурашки. Поттер чуть двинулся в руку Драко, и от этого скольжения и стимуляции члена Малфоя слизеринец, не сдержавшись, снова рыкнул. — Поттер… — Драко и сам был уже сильно возбужден и чувствовал, что может долго не продержаться, потому провел рукой к основанию и чуть пережал там органы и себе, и Гарри. Гриффиндорец недовольно всхлипнул, требуя продолжения, которое позже Малфой наконец-то дал им, облизнув руку за неимением смазки или геля и начав активнее водить рукой по возбужденным органам. Поттер все больше двигался к ладони и члену Драко, одной рукой приобнимая того за талию, а вторую впустив в платиновые волосы слизеринца и чуть сжимая, и от этой незатейливой ласки бежали мурашки по коже. Гриффиндорец был нетерпелив и очень возбужден. Малфой это не только чувствовал, но и видел по изумрудным глазам, цвет которых так оттеняли расширившиеся зрачки, по красным пятнам на лице, по закусанной в кровь нижней губе, по вырывающимся то тихим, то громким стонам… Впрочем, и сам блондин возбудился не меньше: вид такого Поттера заводил не на шутку, ласк хотелось все больше, и Драко и сам начал активнее толкаться в кулак, то и дело обводя головки большим пальцем, что приносило еще больше удовольствия. Забывшись, Гарри обхватил слизеринца за ягодицы, сжав их в своих крепких ладонях, и эта неожиданная ласка подействовала на Малфоя как катализатор: он судорожно дернулся и, изогнувшись, толкнулся, прижимая Поттера к себе и долгожданно кончая, и вслед за ним дернулся под ним и гриффиндорец, шепча проникновенное, нежное и сексуальное «Драко…». И от всего этого: от своего оргазма, оргазма Гарри, от такого трепетного произношения его имени Малфой чувствовал, словно растекся довольной лужицей, так ему было хорошо. Находясь в состоянии экстаза, он рухнул на Поттера, прижимаясь к нему всем телом и восстанавливая дыхание. Сам Гарри, хоть чуть и шикнул от столь резко упавшего на него слизеринца, не стал его стаскивать с себя, лишь обнял, положив одну руку на спину, а вторую запустил в платиновые волосы на затылке и медленно перебирал их дрожащими пальцами. Драко довольно улыбался, чувствуя, как тепло и экстаз разливаются мягким долгожданным теплом по его телу, словно сама магия, и проникают в каждую вену, каждый капилляр, каждую клетку. Малфой убежден, что это был лучший оргазм за все время. Со счастливой улыбкой на красных обкусанных и зацелованных губах парень заснул, уже во сне чувствуя, как его с нежностью укрывали теплым пледом. И Драко был не против, что этот плед, скорее всего, красный, купленный для Поттера в маггловском мире.