Суррогат страсти.

      Гостиница на краю города, совсем рядом с аграрным районом - из окон видно бескрайние поле, по зимней поре заваленное снегом. Сейчас оно было бесплодным, но оставалось безумно красивыми. Прекрасными в своём вечном ледяном совершенстве. Световой день в январе короток - Солнце закатилось уже в начале восьмого.       Руби так боялась опоздать на встречу, что заявилась на целый час раньше. Она вошла в дверь указанного номера, по счастью - не запертую. Вроде, никого не было. Роуз увидела лишь своё отражение в зеркале - бальное платье, туфли на высоких каблуках, непривычная для этой мордашки губная помада. Немного странной казалась дамская сумочка на плече. Впрочем, следы обжитости гостиничного номера всё же имелись - в углу покоились трость и шляпа. Пиджак небрежно накинут на спинку стула. Куча тряпья, мужские ботинки за тысячу кастов каждый.       Дверь в душевую распахнулась. Девушка инстинктивно схватилась за рукоять оружия - и усилием воли заставила себя вытянуть руки прямо. Голый, мокрый Роман Торчвик вышел, вытирая голову синим полотенцем. – Хай, Руби! Синее полотенце сползо по обнажённому телу на пол. Роуз нервно сглотнула. – Хеллоу, Роман. Он поднял руки. – Сдаюсь, можешь убивать! – Я… дозволяю тебе одеть свои лучшие одежды! Мужчина, всё ещё держа руки над головой, сделал шаг вперёд. – Вроде, договаривались на девять… И вообще, ты спятила? Я за рулём сидел, рядом Синдер, позади её отпрыски! Они потом спрашивали - кто эта Лиза?! Меня чуть на нож не надели! Руби, старясь не смотреть вниз, мягко улыбнулась. – Ну, мне бы стало легче. – Она вновь нахмурилась. – Ладно, оденься, нет сил на это смотреть. Роман шагнул снова. – А зачем заявилась на час раньше? И что вообще хотела обсудить? Мою почётную сдачу? – Он усмехнулся. – Прости, малыш, я не собираюсь опять сидеть! Девушка склонила голову, отводя взгляд. – А ты… уже был в тюрьме? Роман скрипнул зубами, опуская руки. – Это… долгая история. Но знаешь, я бывал в местах похуже тюрьмы. Я работал в Мантле на праховой шахте. Потом случился обвал. Печально известная А9/А10. Там было два боковых ответвления, где работали бригады. Пятнадцать человек в первой, пять, с тяжёлой техникой, во второй. Я был оператором буровой машины. Мне тогда было семнадцать. Ещё четыре фавна. Потом обвал. На нас махнули рукой. Нужно было кинуть все силы на первый рукав. Руби вскинула брови: – Но почему так? Роман усмехнулся. – Скажи, Красная, что может быть ценнее человеческой жизни? – Он играючи толкнул её в бок. – Мне уже рассказали от твоих подвигах в сауне. Ну, мы тут не в парилке, так что можешь не париться. Рассказывай, у меня туча вопросов! Где ты взяла мои цифры? Что чувствовала, когда впервые нарушала закон? Какова на вкус кровь? Руби вновь отвела взгляд. – Так почему вас бросили? – Ты не ответила на вопрос - что может быть ценнее человеческой жизни? Красная печально вздохнула. – Я… мои руки… они все в багряной жиже… – Роуз кисло хохотнула. – Я стала убийцей. Что дальше? Человеческая жизнь, её ценность - имею ли я право вообще рассуждать на эти вопросы? Торчвик, а ты… ты ведь убивал? Ведь так? Тебе тоже снились комшары с отрубленной головой? Он придвинулся ещё на полшага. – Две человеческие жизни. Вот что ценнее одной. Если в одном рукаве пять, а в другом шесть рабочих, то все силы кинут на второй. К счастью, в наше время уже нет незаменимых инженеров, которых будут раскапывать в первую очередь, даже если в соседнем рукаве народу втрое больше. – Он сглотнул. – На этом - всё. Весь ответ. Там просто было больше душ. На нас махнули рукой. Мы проторчали восемь суток. Без еды. Знаешь, что мы ели? Руби закрыла рот ладошкой, отошла на шаг. Роман засмеялся. – Да! Мы ели себя! Я убил того фавна, мы разделали его, прожарили хорошенечко и съели! А как ты думаешь, почему они не сожрали меня? Руби нервно сглотнула. – Чудовищно… Мужчина прокричал: – Отвечай! Ты пришли сюда говорить, так говори, Красная! – Роман подхватил с пола синее полотенце, оттряхнул и кинул на кровать. Руби разлепила губы. – Вы… ты убил его первым, раньше чем он тебя… – А вот ни разу! – Мужчина ходил по комнате, размахивая руками. – Вообще ни разу! Они думали о будущем! Они сказали «если мы убьём человека, это вызовет взрыв! Фавнов вновь будут клеймить людоедами! Поэтому мы будем тянуть соломинку промеж себя! А ты сиди и не высовывайся!». Так они мне сказали. А потом была смерть. Бедняга помер от моей руки. Он до последнего надеялся, что вот-вот пойдут продольные вибрации завала, и вскоре нас вытащат. Он хрипел, когда я сворачивал ему его толстую шею! Да, Красная, у меня не было косы! Пришлось запачкать руки. Для тебя это было мгновение, а я слышал жуткий поросячий визг! О, Святые Небеса здорово посмеялись надо мной, послав мне в первую жертву фавна с анимой свинтуса! А потом мы кромсали его. Жарили. Разделили на куски, отвернулись друг от друга, и стали есть. Я завидую тебе, Руби Роуз, твоя первая кровь была прекрасна! – Роман плеснул воды из графина в стакан, глотнул. – А через два дня, когда мы уже тянули вторую соломинку, прозвучала проклятая вибрация! Но это был я! Я открыл в себе это мерзкое проявление! А потом я посмотрел на соломинку. Короткая выпала именно мне. Руби сделала два шага вперёд. Коснулась обнажённой, мускулистой груди. – Торчвик… я не знала… а какое у тебя проявление? Вместо ответа мужчина завибрировал всем телом. Девушка тут же отдёрнула руку. – Я в одиночку выбил весь этот завал. Я просто очень-очень хотел жить. А фавны не хотели ждать. Мы все были голодны. С тех пор я возненавидел своё проявление. Лучше бы я сдох в тот день, и не случилось бы всех этих ужасных вещей, что произошли потом! Суд! Тюрьма! Апелляция! Но два месяца я проторчал в режимной шахте. Меня вытащила ассоциация фавнов-старателей. Они чествовали меня как героя. Ведь я спас их от очередного конфликта! Руби подхватила графин. Налила себе водички. – Торчвик… ты… – Срок с меня не снят. Лишь сменён на условный с запретом покидать Мантл. А потом я совершил второе убийство. Я убил отца. Вот что я сделал. Схватил сестрёнку, и мы бежали в Хейвен. Оттуда в Вакуо. Руби так и застыла со стаканом, поднесённом ко рту. – О… отца? То… Торчвик, ты убил родного отца? Своего папу? Это серьёзно? Она поставила стакан на стол, не сделав и глотка. Он продолжил. – Да, прекрасная Руби Роуз, не всем так повезло в этой жизни. Иногда, знаешь ли, приходится проходить через дерьмо и убеждать себя, что платишь за то хорошее, что с тобой случилось! А потом появляется Синдер и говорит «Нет никакой расплаты, нет судьбы, есть только сила!». Роман подошёл к окну. – Взгляни! Заснеженное поле, похожее на рваную шаль, Атласное покрывало снега на крышах домов и кронах деревьев! Всё это может продлиться вечность, стоит только крохотному жёлтому шарику в небе погаснуть! И никто не знает, когда это произойдёт! Скажи мне, Красная, ты веришь в бесконечные потери?! Руби стояла у окна, касаясь пальцами белого подоконника. Его доски были приятными на ощупь, словно крышка гроба. – Ты… столько пережил… А сколько тебе лет? Мужчина смахнул одинокую слезинку, катившую по щеке Руби. – Вот как? Даже сейчас сохраняешь бодрость духа? Это прекрасно. Мне скоро двадцать шесть. Нео будет двадцать три. Мы в бегах уже восемь лет. Руби выжала из себя нечто, отдалённо напоминающее улыбку. – Может, уже оденешься? Роман сел на подоконник. – Я хочу закурить. Ты не против? – С каких пор тебя волнует моё разрешение? – Это ты правильно подметила - ни с каких. Руби повернулась спиной к окну. – Муторно… надеюсь, эта зима скоро закончится… Скорее, чем я убью кого-то ещё… И тогда на эти поля выедут могучие трактора, пахать и сеять пшеницу и рис… чтобы глупые студенты Бикона могли и дальше играться едой… Роман расхохотался: – А потом наступит осень, ты возьмёшь свою косу, и отправишься пожинать урожай людей! Смертельно побледневшая Руби шепнула: – Нет… этого не случится… я защищу всех! Роман кинул поддёвку: – Как Лютицию? Девушка влепила ему пощёчину. – Не смей! Слышишь, не смей так шутить со мной! Не смей! Ты, отцеубийца! Я не убивала родных и близких! Ухмылка на лице Романа стала ещё шире. – О! Появилось деление людей на сорта! Руби спешно положила обе ладошки на губы - но страшные слова уже нельзя был повернуть вспять. Роман же ликовал. – Да, Красная, так всё и происходит. Уж поверь моему опыту. Шаг за шагом ты переходишь границы, навязанные тебе этим жалким обществом, и обретаешь страсть и силу. Руби опустила руки на уровень шеи. – Страсть? Или власть? Над серебряными полями взошла Луна. – А это одно и то же. Поймёшь со временем, не парься. Ты не в сауне. Руби шмыгнула носом. – Никогда больше туда не пойду. Роман развёл руки в сторон, разминая плечи и спину. – Все эти схоластические споры ни к чему не приведут. Руби, тебе сейчас нужно встряхнуться, скинуть напряжение. Я бы рекомендовал секс. Хороший, крепкий перепихон чтоб ты забыла обо всём на свете. Есть у тебя хороший друг? Руби посмотрела в глаза обнажённого мужчины. – Прежде чем рекомендовать кому-то секс, ты бы оделся. Роман сложил руки на груди. – А может, это ты разденешься? И вновь Руби потянулась к оружию, но в последний момент выдохнула. – Роман… как ты умудряешься быть настолько омерзительно мерзким? Как? Прямо как Жан… Мужчина вскинул бровь. – Жан? Что за парень? Руби пожала плечами. – Так себе. Очень так себе. Ну, забавный, шутит… ещё смекалистый. Вроде - всё. Жан Тревол Арк. Мужчина прищёлкнул пальцами. – Постой, Жан Арк, это который поставил кафешку «Голодный Гримм» на якорь? Руби вяло всплеснула рукой. – Ну да. Но там была чистая удача… Роман покачал головой. – Когда сходятся два профессионала, побеждая по очкам, в конечном итоге последнее слово говорит именно везение. Руби тихо выдохнула. – Моё последнее везение - что я случайно столкнулась с тобой. Всё. Дальше только моя работа, да удача Жана. Точка. Мужчина спрыгнул с подоконника. Подошёл к девушке. – Вот как? А скажи, Красная, зачем ты вообще позвала меня на эту встречу? Руби отвернулась. – Я просто хотела понять, стала ли я плохим человеком. Таким же, как ты сейчас. – Она вновь посмотрела в его глаза. – Роман Торчвик, я… я… Он положил палец на её щеку. – Да, Красная, что - ты? Скажи мне? – Я… Он придвинулся ещё ниже. – Боюсь, это будет не деловой разговор, так что позволь, я приступлю сразу к телу. Губы коснулись губ. Жаркий шёпот полился в ухо. – Поскакали, моя Паскали? (Название сорта белых роз). Она отвернулась, но не отстранилась. – Я красная… Он лизнул ей мочку уха. – Да, по самые локти… Но, может, привнести в картину капельку белого? В последней, отчаянной попытке предотвратить неизбежное Руби попыталась съязвить: – Каления? Он усмехнулся. – А это ты уже. Я лишь предлагаю бросить тебя в воду для закалки, чтобы ты приобрела соответствующую прочность. Ведь так, Красная? Ты хочешь, чтобы тебя поставили в воду? Роуз шумно сглотнула. – Я свободная… – А по-моему, ты гран-при (Название сортов роз Freedom и Grand Prix. Второй сорт не такой устойчивый, как Spirit of Freedom, но еще более красивый). На бледные щёки девушки возвращался здоровый румянец. Или уже нездоровый? Роман урвал второй поцелуй, и приступил к более активным действиям. В первую очередь он связался с завязками платья. Потом кинул девушку на постель, оставив на ней туфельки с длинными, острыми каблучками. – Ред Наоми (цветки в раскрытом виде достигают 20 см). Роуз сдавленно пискнула: – Ред Рибон! (размер бутончиков всего 4 см). На улице сильнее завыл ветер, заставляя ветвь ели биться в окно, а покоцанная Луна высоко поднялась над заснеженными полями, стремясь к своему трону. Торчвик резко, нарушая целостность материи, сорвал с жертвы последнюю тряпочку. – Не думай ни о чём. Просто - чувствуй. Девушка раскинула руки, глубоко вздохнула, как перед погружением в незнакомом водоёме, и опустилась в воду, шипя и закаляясь. Мгновение. Крик. Красная кровь пролилась на синее полотенце. Всё кончено.       Маленькая женщина обнимает крупного мужчину. Лишь серебристый свет Луны заливает вдруг ставший таким уютным номер. Роман лежит тихо, не шевелится. Лишь льёт раскалённый шёпот в отверзнутое ухо. – Плетистая Салита (зимнестойкая роза) всегда найдёт покой под моим кровом… Обними меня покрепче, не бойся ранить шипами. Не заботься о яде масел - я не цветок, мне нечего страшиться твоего аромата. Отдайся мне полностью в этот январский вечер. Руби разлепила губы: – Я люблю тебя, Жанни… Я хочу стать миссис Арк… Роман вытаращил глаза и с места бросился в карьер, врубая сразу четвёртую передачу. – Имя! Назови моё имя, ты, мелкая неблагодарная мразь! Скажи моё имя! Она обхватывала его коленями, расцарапывала спину. – Жан! Жанни! Он задействовал проявление, вибрируя всем телом. Она прокусила ему плечо, пытаясь сдержать крик. Ещё мгновение - и белая краска пролилась на холст. Торчвик замер. Руби резко перевернула его на спину, беря бразды правления. – Жан! Ты лучший! Ты самый лучший! Жанни! Я прощаю, прощаю тебя! Жа-ан! Было ещё далеко до весны, но они уже цвели. Впрочем, всё это всё равно было бессмысленно - покрытые льдом и снегом поля не смогут родить ничего. Лишь на небе, восхищая взгляд, огромная Луна поднялась до самого зенита, и потихоньку пошла на убыль. В ванне, стоя на коленях, Руби плескалась под горячими струями гостиничного душа. Она ещё плохо понимала механику и работала исключительно на инстинктах, но стремительно обучалась нехитрому ремеслу. – Роман, скажи, на кого работает Синдер? – Ты вспомнила моё имя? Она чуть сдавила. – Отвечай! – Не понимаю, о ком ты? И снова кинематика. Роман дёрнулся, зарычал, и шепнул: – Салем… Руби подняла голову: – Кто это? Что за Салем? Роман вернул всё на свои места. – Не знаю ничего. Не знаю, и знать не хочу! Продолжай! Продолжай! Они проснулись далеко заполдень. Позавтракали. Руби оделась. Подхватила сумочку, прикрепила оружие на место. Роман всё ещё лежал на постели, до сих пор голый. Руби пошуровала в сумочке, выудила кошелёк, вытащила пару сотенных купюр и кинула на кровать. – Ты был хорош. Роман вытаращил глаза. Подался вперёд, но тут Руби схватилась за оружие, приставила дуло Кресент к лицу взбешённого мужчины и, пятясь, достигла выхода. Повернула ручку, сделала шаг назад, выходя в коридор, и закрыла дверь. И только в этот момент Роуз увидела Неополитан. Сестричка Романа стояла, прислонившись спиной к стене. На лице её цвела целая гамма чувств. – О! Нео, как поживаешь? Ой, прости, я и забыла… – Руби убрала оружие за спину. – А чего ты такая злая? Ах, ну да… Роуз закинула руку за голову, почесала затылок. – Да, с чего бы это тебе быть добренькой… да ещё и ко мне. Когда похороны? Неополитан нажала «Отправить» сообщение, которое только что набирала на свитке. Тут же запищал свиток самой Руби, извещая о дате и месте церемонии погребения. – А, поняла. Я приду! – Помахав, студентка поспешно развернулась и побежала на улицу, где уже ждало такси до Бикона. Едва войдя в свою комнату, Руби тут же обратилась к Вайс: – Скажи, я похожа на Паскали? Та ответила быстро, не задумываясь: – Вчера весь день ты была похожа на Эпоху (Epoca - название одной из наиболее тёмных роз). Руби кивнула. – Да, в моей жизни началась новая эпоха. – Она вдруг кисло усмехнулась. – Чёрная эпоха.