Выход

Боль заставила очнуться. Особенно ныли связки. Попытка вытянуть ноги вызвала стон. Вторым ощущением стала затхлость. Вонь от ржавчины и разложения настойчиво вбивалась в нос, дышать приходилось мелко и часто. Пролежав около минуты, он, наконец, решился открыть глаза. Сперва никакой разницы: тьма стояла непроглядная. Затем прорисовались очертания комнаты. Грязные, ржавые стены, закоптившийся потолок, покрытый слизью пол. Слева – полуразвалившаяся кровать без матраса: оный, по всей видимости, давно сгнил. Спереди – тяжёлая дверь, сквозь небольшое окошко которой выбивался свет. Не найдя ничего интересного, попробовал встать, закусив солёную от грязи губу. Больно. Тело с трудом слушалось, но после пары попыток удалось подняться и, придерживаясь за стены, дойти до двери. К счастью, та была открытой. Пришлось навалиться, чтобы медленно, со скрипом она выпустила узника в коридор. Удалось. Размятые таким образом мышцы стали ныть поменьше. Стараясь не беспокоить связки, пошёл по коридору в сторону предполагаемого выхода. Что происходит? Где он? Мрачный тоннель тянулся и тянулся, мимо проплывали массивные двери наподобие той, что сдвинул. Узнать, что за ними скроется, не хотелось абсолютно. Что-то заставляло идти вперёд, опираясь на стену: ноги не слушались. При таком самочувствии страх подступил только сейчас. Стоял тихий гул: то ли ветер гулял, то ли где-то внизу работал огромный механизм. Коридор мутно освещали заляпанные грязью лампочки. Некоторые двери стояли настежь, внутри одно и то же: темнота, где смутно угадывается силуэт кровати. Появилось неприятное ощущение преследования. Попытка двигаться быстрее успехом не увенчалась. Его как будто пытали, особый упор делая на связках: ноги еле волочились, руки и пальцы до конца не сгибались. Взглянув на последние, осознал, что те без ногтей. На их месте – тёмные пятна с запекшейся кровью: ещё один источник боли. Наконец, коридор кончился. К запаху почти привык. Ноги вывели в большую комнату с расставленными в полном беспорядке операционными столами. Внимание привлёк скрип. Из тьмы выкатилась кресло-каталка, в ней сидел человек. Как иглы, во все стороны смотрели шприцы, скальпели, ножи, медицинские иглы. Мужчина мелко-мелко дышал, голова конвульсивно подёргивалась. Глаза пытались двигаться, из-за чего воткнутые в них иглы то и дело постукивали о торчащие рядом скальпели. Судя по всему, человек почувствовал чужое присутствие: задышал чаще, попытался открыть рот. Вместо слов, однако, донесся хрип. Мигнула лампочка, и мужчина замер. От увиденного на секунду ушло всё: боль, усталость, даже страх. Потребовалось время, чтобы понять, что произошло. Затем страх вернулся, он судорожно выдохнул. Первой мыслью было выдернуть один из скальпелей: всё-таки оружие, но почти сразу понял бессмысленность затеи: в нынешнем состоянии и пистолет не поможет, а то, что сотворило такое с несчастным, явно умеет обращаться с оружием. Ничего не оставалось, как двигаться дальше. Снова потянулся коридор, но дверей стало меньше, и вели они в разные по размеру комнаты. Видимо, он попал в административную часть здания. Глаза судорожно искали табличку «Выход». Оная отсутствовала. Звуков стало больше, что-то шелестело, стучало. Когда проходил мимо комнаты, где часть стены заменили стеклом, из темноты выскочил человек. Даже не так – что-то его выкинуло, припечатав лицом. Бледная кожа, открытый рот, раскрытые глаза с неподдельным ужасом смотрели отстранённо, куда-то вдаль. Белый халат свидетельствовал о том, что это врач. Спустя секунду человека откинуло обратно. Спустя ещё одну струя крови брызнула в стекло. Стало невозможным разглядеть, что было дальше. Он и не хотел. Надо найти выход, почему-то казалось, что тот недалеко. На тяготевшие вопросы пришлось махнуть рукой. Никто на них не ответит. Крики раздавались всё чаще: кажется, он пропустил основные события, очнувшись лишь под конец. Силы постепенно оставляли измученное тело. Следовало торопиться. Как ни странно, чем слабее он становился, тем меньше беспокоил страх. Что это, смирение перед неизбежным? Но тьма, неизменная спутница от камеры до сих пор, перестала быть чем-то опасным. Лампочки же наоборот, раздражали. Казалось, без них было бы лучше. Внезапно закровоточил нос. С трудом сглатывая кровь, двинулся дальше. Коридор заканчивался, впереди угадывалась лестница. Над предполагаемой дверью светилась зелёная табличка. Выход. Пальцы, как могли, вцепились в перила, и всё же устоять не удалось. Острая боль, хруст костей, и он с переломанными ногами лежит у самой двери. Руки сделали отчаянную попытку подползти ближе. Оказывается, торопиться было некуда: дверь намертво заколочена досками. Голова опустилась, раздалось тихое карканье, означающее смех. Ноги нестерпимо болели, не было сил даже на то, чтобы перевернуться. Руки безрезультатно ковыряли грязный пол, всё ещё пытаясь подтянуть тело поближе к заветной цели. Присутствие кого-то чужого обострилось до предела. Чьи-то пальцы плавно опустились на плечи, от них веяло приятной прохладой. Боль утихла. Он сделал попытку подняться: как ни странно, удалось. Руки выходили из рук, плечи – из плеч, голова – из головы. Жалкое зрелище: худое тело в грязных измочаленных лохмотьях, всё в кровоподтёках и язвах. Голова с редкими грязными волосами и неестественно вывернутые ноги. Перевернуть и посмотреть на лицо желания не возникло. Дверь постепенно отдалялась, руки мягко, но настойчиво отводили назад, во тьму. Он не сопротивлялся. Не надо было даже шагать. Объяло приятное чувство прохлады, стало тихо, спокойно. Развернувшись, сам пошёл прочь, держа кого-то за руку, не видя, но ощущая чьё-то совсем не страшное присутствие.