Изменяя Рай

      Пока дети слезают с повозки, готовые записаться в список потенциальных кадетов у солдата, Эльба кидается к нему, тараторя, что всё это ошибка, её тут вообще не должно быть, она просто перепутала с телегой до Каранеса, и вообще, пусть её отправят обратно. Девушка едва не виснет на молодом парне — от страха ноги подкашиваются. Она так старательно избегала всех эти два года, а глупая случайность привела её прямо в гущу событий, в логово всех персонажей. Ну она и дура! Надо было сразу заподозрить что-то такое после визита Йегера, будь он неладен, не зря же на площади что-то не сходилось. А сейчас она уже тут!       Но, кажется, солдат всё же принимает её аргументы в сочетании с испуганными глазами. Ещё бы, обычно в солдаты идут, чтобы выжить, работу получить, за Сину убраться, а эта — дрожит как в лихорадке и, кажется, вот-вот расплачется. Нам таких не надо, она даже первичную подготовку не вынесет. Проще на самом деле отослать назад.       — Эй, вы двое, подойти.       И девушка ещё не видела их, они не сказали ни слова в ответ, но Эльба почему-то на все сто уверена, шестым чувством чует, что эти два человека, как в плохом ситкоме — те самые, кого она больше-меньше всего хотела увидеть в своей жизни. Вживую. И вот в этой сейчас у неё есть шанс. Как в ужастике Райдер оборачивается медленно, с ледяным комом вместо сердца. Высокий брюнет и широкоплечий блондин. Блять. Ну почему всё именно так?       — Новобранцы, отведите девчонку к командующему.       — Есть! — синхронно раздаются два голоса.       — Эй, чего застыла-то, дура, пошли, — парень пониже грубо хватает девушку за похолодевшие от страха руки, дёргает следом.       Как будто ток пробегает по коже, заставляет вздрогнуть, растерянно захлопать глазами, посмотреть на них впервые по-настоящему. Райнер. Бертольд. Люди. Живые, настоящие, стоят прямо перед ней. Один чуть не волоком тащит следом, второй смотрит на неё как-то испуганно, обернувшись через плечо.       И словно не было этих двух лет страха и скитаний, словно она не боялась быть узнанной, не бежала никогда подальше от титанов. Ей почему-то вспоминается сцена, где Эрен целует руку Хистории, вспоминая всё. Эльба не видит будущего, не знает, что ждёт впереди. Но такое простое решение вспыхивает в сумбурности клубка мыслей — она должна снова попробовать что-то изменить.       Неизвестно, получится ли, но до сих пор она не пыталась вмешаться в ход истории. Не так активно. Лишь тот единственный раз накануне падения Стены Мария. Сможет ли она разорвать порочный круг того, что происходило в манге и аниме? Возможно. Она должна попытаться. Обязана. Это её любимый мир и любимое произведение. Исаямя, без сомнения, царь, гений, бог, но вот только Эльбы в его истории не было.       Так может, ей под силу изменить всё? Или если не всё, то хотя бы Райнера и Бертольда на сторону Парадиза перетянуть. И пусть Стена Мария уже пала, но сейчас-то, сейчас! Она ведь сможет. И будет отчаянно пытаться, пока не получится. Зубами вгрызётся, ногтями располосует полотно судьбы, но своего добьётся. Любой ценой.       И словно в ответ на сделанный выбор в голове начинают мелькать воспоминания, аргументы о правильности решения находятся сами собой — Эльба всегда любила Райнера и Бертольда больше других, мечтала встретить их, как бы глупо это ни звучало о 2D персонажах в реальном мире, ей всегда хотелось ощутить это восхищение от полётов на УПМ и ветер в лицо; хотелось узнать, смогла бы ли она убивать титанов. В этом же мире ей всего четырнадцать — у неё нет прав, семьи, денег, возможности добиться чего-то; за два года она устала убегать от всего; она не хочет больше жить в страхе; она не хочет всю жизнь жить в этом мире, будучи обычной «крестьянкой» и зарабатывая на жизнь тяжёлым физическим трудом — уж лучше коротко, ярко, с пользой во имя Человечества. «И жизнь отдать, и сердца самый яркий свет отдать» — в омут с головой, посвящая сердце «родному» Парадизу. Она справится.       — Эй, девка, зачем тебе к Командующему? — Браун останавливается и поворачивается, так что девушка едва не впечатывается в его мощную грудь.       — Ты это мне?       — Тебе, кому ж ещё, ты тут одна.       — Что?       — Ты из нас тут одна такая, — Райнер особо выделяет последнее слово, губы кривятся в отвращении. «Такая элдийка» — понимает его мысль Эльба.       — Такая красивая? Определённо, — сама не зная почему, язвит в ответ, пропуская колкость мимо ушей. Браун недовольно закатывает глаза, Гувер нервно мечется взглядом между парнем и девушкой.       — Новобранец, к Командующему так просто не отправляют, на кой хер тебе? — не отстаёт Райнер. И явно не собирается любезничать.       — Я… — на секунду теряется она, впадает в панику, не зная, что ответить, стоит ли врать или всё же сказать правду. Тем временем они останавливаются у небольшого домика на балках.       — Ну так что, девка? — Райнер скрещивает руки на груди в ожидании ответа, Бертольд стоит рядом, не сводя внимательных глаз с новенькой.       — Я… я хотела сказать, что не хочу поступать в Кадетский Корпус, но, пока шла, передумала. Спасибо, что проводили, парни!       — Благодарность свою знаешь куда засунь, — он показательно сплёвывает ей под ноги. — Тогда до встречи на тренировочном плаце, и посмотрим, как быстро тебя отсюда вышвырнут, девка, — самодовольно ухмыляется Браун, уверенный в собственном превосходстве. Ещё бы, блять, они-то уже воины и этой военной муштры познали сполна. Чёрт.       Двое парней просто разворачиваются и уходят, лишь молчаливый Бертольд робко поднимает ладонь на прощание, сразу же быстро оглядываясь, чтобы убедиться, что Райнер не видел этого в сторону «дьяволицы с Острова». А ведь она даже не знает «официально», как их зовут. Чёрт, надо исправлять ситуацию. Вдох-выдох, мгновение на «набраться мужества», и Эл кидается следом, маша рукой:       — Эй, красавчики, как вас зовут?       — На кой хер тебе, девка? — Браун даже не потрудился развернуться к ней. — Всё равно через неделю вылетишь.       — Тебе жалко, что ли, коллега, — Райдер давит последнее слово, надеясь, что провокация сработает. И это работает. Самолюбие Бронированного задето.       — За такое и по зубам получить можно. Райнер Браун, он — Бертольд Гувер, — чеканит воин. Конечно же, даже не спросив её имя в ответ.       — А я Эльба Райдер, — представляет сама себя, с мстительностью замечая, как на мгновение неверяще вытягивается лицо Райнера от схожести со своим именем. Через секунду угрюмость снова возвращается на его лицо, он лишь кивает, снова направляется прочь.       «Какой я хочу быть для них? Они столько всего уже пережили, хлебнули горя сполна… Не молчаливой, как Энни, не робкой, как Армин. Я хочу принести им свет, подарить улыбку и счастье. Хочу, чтобы они остались со мной на Парадизе. Я больше не в университете, где ненавижу все пары, не с бывшим, которого не люблю. Ближайшие три года я буду в безопасности от титанов и вдали от мира с теми, кого давно мечтала встретить. Я буду счастливой и весёлой. Я покажу двум воинам красоту этого мира, прелесть жизни. Перетяну их на «нашу» сторону, заставлю изменить мнение об элдийцах Парадиза. Они должны быть счастливы.       — Эй, Райнер!       — Чего тебе? — парни синхронно оборачиваются.       — Твоей маме невестка не нужна? — радостно кричит девушка, широко улыбаясь «во все тридцать два».       — Давай без шуток, новобранец. А то убью.       — Ой, какой у нас грозный взгляд… Я тебя не боюсь, блондинчик! — кричит Райдер вслед, видя, как Браун сжимает кулаки, но на повторную провокацию не ведётся. Пожалуй, это самый верный способ подобраться к этим двоим.       — Мы ходим по охуенно тонкому льду, — бормочет Эльба себе под нос, направляясь обратно к тому парню-военному, но уже чтобы записаться в Кадетский Корпус.

***

      Так как Человечеству теперь особенно нужны были солдаты, Правительство пошло на то, чтобы принимать больше подростков в Кадетские Корпуса, а также дополнительно спонсировать питание новобранцев как ещё один способ привлечения голодных и наивных детей. Триста пятьдесят парней и девушек в новобранцах в этом году, которых сразу предупредили, что по окончанию вводного двухнедельного курса каждый третий отправится домой: мест на всех не хватит, провианта тоже. Остаётся сильнейший.       Вам не казалось странным, что в аниме на линейке при поступлении в Кадетский Корпус, где Шадис проверяет новобранцев на прочность, дети выглядят не такими уж и худыми, хотя условия проживания в те два года описывались Армином как довольно тяжёлые? В реальности же — и Эльба прочувствовала это на своей шкуре — приходилось действительно выживать, недоедание было катастрофическим. Но всё оказалось просто — до зачисления в КК с прибытия подростков прошли две недели. Что делали дети эти две недели, если о них вообще не упоминалось?       Ели и занимались спортом. Серьёзно. Кормили как на убой, много, даже четыре раза давали небольшие кусочки мяса. Представляете, сколько провианта ушло на триста с лишним детей? Страшно представить. Но правительству были нужны солдаты и не нужны простые граждане, нахлебники Стены Мария. Всё просто. Расставление приоритетов. «Учителя» лишь присматривали, не требуя определённых норм или объёма тренировок, главное было просто двигаться, чтобы нарастить хоть какие-то мышцы, хотя бывшие воины — а Эльба следовала за ними хвостиком — выполняли целые комплексы различных упражнений, бегали целые кроссы, видимо, следуя программе обучения Воинов.       За две недели Эльба видела знакомые по аниме лица, но ей было плевать. Если она останется, то тогда и познакомится, сейчас же всё её внимание было сконцентрировано на Райнере и Бертольде. И если Энни не отсвечивала в принципе, не общаясь не то что с другими, но даже с обоими Воинами, шкерясь по углам, откуда её не могли выколупать даже обращающиеся к ней изредка «сослуживцы», а Бертольд просто следовал за Брауном, как привязанный, сторонясь остальных, то Райнер был настроен агрессивно.       Действительно агрессивно. По его выражению лица только слепой бы не понял, как он презирает и ненавидит каждого встречного-поперечного; он бросался оскорблениями и колкостями без разбору, собачась из-за каждой мелочи со всеми, кому не лень. Казалось, ещё немного и ядом брызгать начнёт, как Цербер. Браун успел даже несколько раз ввязаться в драки, естественно выходя победителем. За неделю его начали узнавать в огромной толпе новобранцев и сторониться. Райдер пыталась почти каждый раз влезть в конфликт, отвлекая или призывая успокоиться, старалась сгладить углы, найти компромисс или даже извиняться за воина, но добилась лишь того, что он бесился на неё.       — Райнер, ты не понимаешь, — взволнованный голос Бертольда раздался из-за угла, — мы не должны выделяться. Мы должны смешаться с толпой, вспомни только наши уроки разведки! — интонации отчаяния и мольбы были так сильны, что Эл легко представила себе почти плачущее лицо Гувера.       — Я знаю, Берт, знаю! Всё я помню, просто эти два года мы только видели сраных дьяволов, а теперь вынуждены жить под одной крышей и работать вместе. Не могу уже терпеть их!       — Я тоже их ненавижу, ты же знаешь, но мы только начали. Мы здесь всего неделю.       — Да я бы их всех передавил уже! Делов-то максимум на час, если обратиться. — Таким злым она Брауна ещё не видела.       — Ч-ш-ш-ш! Совсем сдурел, что ли, о таком здесь говорить! — звуки возни, Эльба предположила, что Бертольд закрыл другу рот рукой, хотя она была уверена, что ничем не выдала себя. — Выкинешь такое, и точно провалим нашу миссию. И так уже все косятся. Пообещай мне, что перестанешь так себя вести.       — Ладно, обещаю.       Но он не перестал. После подслушанного разговора Райдер стала замечать разницу: Браун старался, правда старался сдерживаться и вести себя нормально, но этого не было достаточно. Было заметно, как он не может контролировать свои эмоции и буквально звереет, стоило кому-то из новобранцев «перейти черту» в отношении воина.       Эльба понимала его: мальчишку взрастили в ненависти к островным дьяволам; обучение в Марлийском корпусе по подготовке воинов тоже не прошло даром — Райнер был самым идеологически верным кандидатом; два года на Парадизе в голоде и ужасных условиях, где сами же жители Стен ненавидели и дискриминировали беженцев Марии, лишь подлили масла в огонь и показали на практике «демоническую сущность» элдийцев Парадиза. А теперь ему приходилось жить с ними под одной крышей, делить еду, взаимодействовать. Конечно же он ненавидел их, это неудивительно.       Но блять. Всему же есть предел. Даже Бертольд, который — Эльба была уверена — ненавидел элдийцев ничуть не меньше, не вёл себя так. Да что уж там, по нему вообще нельзя было заметить ненависть в сторону новобранцев. Поэтому в очередной раз, когда Райнер уже готов разукрасить лицо какому-то ребёнку, Райдер вклинивается между ними и извиняется за грубость друга. Браун готов взвиться на неё, но девушка, ловко подскользнув к нему, хватает за ухо и тащит прочь, прихватив за рукав и Гувера.       — Всё в порядке, ребят, мы росли в соседних деревнях, я их с детства знаю, Райнер просто подозрительный к чужакам, — кричит новобранцам девушка. — Я ему сейчас мозги-то вправлю. Просьба оставаться на своих местах, спасибо за терпение.       Она уверена, Бронированный мог бы легко вырваться из хватки, но то ли слишком опешил, то ли всё же понимает, что творит хуйню, поэтому плетётся послушной овечкой следом, заметно наклоняясь из-за разницы в росте.       Завернув за стену ближайшего дома и убедившись, что никто не тащится следом посмотреть на заварушку с участием главного хулигана, девушка командует Бертольду встать на стрёме и налетает на второго воина орлицей, намереваясь вправить мозги отбившемуся от канонного поведения парню. Уж если друг не смог убедить, она-то с её знанием сюжета наверняка найдёт подходящие слова. Эльба с силой толкает здоровяка в грудь — так, что он аж хлопается спиной на стену дома — подлетает к нему, хватает за грудки:       — Ты, козёл, совсем берега попутал? — шипит она зло прямо в лицо, боясь поднимать шум. Браун хмурится, но молчит, не вырывается даже. — Чё у тебя случилось такого, что ты на всех как злая собака кидаешься? Недотрах? Так руки обе вроде на месте, подрочи себе и успокойся, — выплёвывает ему в лицо, слыша за спиной тихое хмыкание.       Райнер метает на друга взгляд, но всё ещё молчит.       — Ты хоть понимаешь, что творишь? Ведёшь себя как мудак последний. Уймись уже, Браун. Срать всем, ненавидишь ты их или нет, тебе с ними три года учиться, хочешь ты того или нет, только если тебя самого сейчас не выкинут. Наверняка ведь хочешь в Военную Полицию, да, в столицу? Достичь своей цели, какая бы она ни была? Думаешь, раз ты качок и весь такой из себя солдафон, то без проблем попадёшь туда? Хер тебе, Браун, не попадёшь, если будешь изгоем в Кадетстве, — в глазах парня мелькает огонёк осознания. — Если тебя все будут бояться и избегать, — продолжает давить Эльба, встряхивая того за грудки, — как думаешь, как быстро на тебя начнут скидывать любой косяк и любую пакость? Тебе оно реально надо, Браун? Или лучше стать всем другом, поддержкой и опорой, словно старшим братом? Как думаешь? Хочешь, чтобы тебе доверяли, делились секретами и помогали?       Райнер медлит, потом неуверенно кивает.       — Тогда меняй, чёрт тебя дери, своё поведение. Я затрахалась уже пытаться отмазать твою задницу. Даже Бертольд и то производит лучшее впечатление, — Эл кивает молчаливому парню, впервые улыбаясь ему. — И да, тут все в основном ходят парами или тройками, я тут ляпнула, что с вами дружила, так что буду теперь с вами третьей, — решает взять всё в свои руки Райдер.       — Эй, спасибо, конечно, за совет, но давай вот без этого, девка, обойдёмся своими силами.       — Эльба. Меня зовут Эльба, Райнер. И нет, после почти двух недель такого скотского поведения не обойдёшься. Будем создавать вам видимость общительности. Должен же с вами быть кто-то из местных, — она сама удивляется своей храбрости и откровенной лжи. Местная, ага, как же.       — Ладно, уговорила, но и не думай, что мы подружимся.       — Плевать на это. Мне тоже нужна компания. Поможем друг другу. Считай просто сделкой, — бросает она, отпуская наконец-то парня. И всё же надеется, что даже после такой вольности сможет рано или поздно подружиться с обоими.