Roar (Рык)

Спасибо все, кто помогал найти очепятки и исправить ошибки. Вы очень помогли! Теперь у меня есть БЕТА!!!!!!! Четвертая попытка побега Персиваля Грейвса заканчивается так же, как и предыдущие три – Гриндевальд цокает с фальшивым разочарованием («еще одна попытка, о Перси, ты уже должен бы знать, чем это закончится») и Грейвс корчится от боли, которую еще месяц назад назвал бы невыносимой. С тех пор он многое узнал о выносливости. И о боли. Когда он, наконец, теряет сознание, Гриндевальд все еще стоит над его телом с задумчивым выражением на бледном лице. Ближе всего к свободе Грейвс был в первый раз - Гриндевальд оказался слишком высокомерным, чтобы ожидать дальнейшего сопротивления от проигравшего соперника. Тогда еще Грейвс был в сравнительно хорошей форме (всего-то пара дней плена). Перегрузка оков, блокирующих его магию, выжала из него весь доступный ему магический резерв до последней капли, но он почти смог выбраться. К сожалению, Гриндевальд не относился к работе с той же ответственностью, как сам Грейвс, вследствие чего вернулся домой намного раньше, чем когда-либо позволял себе настоящий директор. Не стоит и говорить, что полностью истощенный магически, без палочки, пленник не имел ни одного шанса против темного волшебника. Для второй попытки он вывихнул себе оба больших пальца, чтобы выскользнуть из кандалов, но, к сожалению, уперся в новый магический барьер, установленный в дверном проеме. Он считал, что у него было достаточно времени в запасе, чтобы разобраться в темном плетении, и он почти это сделал, но… Гриндевальд перестраховался, и постепенно снимаемая защита передала ему сигнал о попытке побега. От последующего наказания тело Грейвса бесконтрольно трясло еще несколько дней. Третья попытка была самой непреднамеренной, что-то из разряда: «Ух ты! Одно из темных проклятий Гриндевальда случайно ослабило металл наручников. Ну-ка, попробуем!». Она же и прошла с наихудшим результатом из всех, и, честно говоря, Грейвс предпочитает больше не вспоминать о том, что последовало дальше. На эту, четвертую попытку, он возлагал последнюю, отчаянную надежду. Как только его руки выскользнули из оков (если дать достаточно времени и проявить настойчивость, разрушить можно все, даже цепи, блокирующие магию), он послал сообщение с просьбой о помощи, но… все с тем же печальным итогом. На этот раз Грейвс пришел в себя через неопределенное время от боли во всем теле и даже в тех местах, в которых, как он думал раньше, вообще нет нервных окончаний (проклятие Сruciatus… ОЧЕНЬ основательное). Несмотря на это, а скорее даже вопреки, он проводит свой привычный, как бы это дико не звучало, ритуал проверки цепей на предмет обнаружения хоть малейшей слабости в металле (в этот раз его руки закреплены цепями на стене, высоко над головой). А еще у него все ещё есть шанс, что его запястья станут настолько худыми, что он просто сможет выскользнуть из наручников, Гриндевальд не особо озабочен его режимом питания, и Персиваль получает еды лишь столько, сколько нужно для поддержания его в живом состоянии. Ведь ему не обязательно быть ЗДОРОВЫМ, чтобы снабжать ублюдка ингредиентами для оборотного зелья. Достаточно быть просто ЖИВЫМ, о чем свидетельствует настойчивое стремление Гриндевальда использовать именно кровь в качестве важного ингредиента зелья, а не стандартный набор ногти/волосы. Если Грейвс когда-нибудь все-таки выберется из этого чертового подвала (в чем он, несмотря на все свое упорство, начинает сомневаться), он почти уверен, что шрамы на груди останутся с ним навсегда. Из мучительного тумана его вырывают шаги на лестнице. Грейвс со значительным трудом заставляет себя открыть глаза и напрягается, прекрасно осознавая тщетность этого поступка. Всегда сначала он слышит шаги, потом легкий скрип двери, что само по себе, в принципе, не так уж плохо, если бы можно было вычеркнуть из этой цепочки событий последующее появление Гриндевальда. - О! Перси, ты уже проснулся! – идиотское приветствие Гриндевальда дергает остатки нервов Грейвса, равно как и его драматические взмахи полами пальто, и то, как он крайне бесцеремонно врывается в личное пространство Персиваля. О том, что Гриндевальд совершенно не знаком с этим понятием, Грейвс узнал еще на первых, самых ранних этапах их «общения». - Я хочу поделиться с тобой очень ЗАХВАТЫВАЮЩЕЙ новостью! После этого заявления Гриндевальд замолкает - кажется, он ждет ответа. Грейвс из принципа не собирается ему подыгрывать, только смотрит как можно тверже, хотя его зрение все еще заволакивает серая болезненная дымка. Хотя бы в этом он может победить темного волшебника – этот человек слишком любит звук своего голоса, чтобы позволить молчанию Грейвса остановить его. - Видишь ли, - как и предполагалось, продолжает Гриндевальд, и он похоже в отличном настроении, раз даже не наказывает Грейвса за нежелание сотрудничать, - ты слишком хлопотный заключенный. Меня это даже восхищает в некоторой степени, но все-таки это излишне обременительно, особенно учитывая ту роль, которую я должен отыгрывать в МАКУСА… Пока меня спасает удивительная невнимательность твоих коллег. Это все еще больно бьет. Грейвс изо всех сил старается не думать слишком много о том факте, что сумасшедший темный волшебник, очевидно, достаточно убедительно изображает Персиваля Грейвса. Настолько убедительно, что никто из его коллег, некоторых из которых он даже мог бы назвать своими друзьями, не замечает никаких перемен. К сожалению, в его нынешнем затруднительном положении ему нечего делать, кроме как думать. Гриндевальд улыбается, очень довольный собой. Его улыбка настолько холодна, что Грейвс не может сдержать рефлекторную дрожь. Улыбки никогда не сулили ему ничего хорошего. Конечно, ублюдок все это прекрасно замечает, и его улыбка перерастает в полноценную издевательскую ухмылку. Рука Грейвса неосознанно дергается от желания ударить по этому самодовольному, напыщенному лицу. - Я подключил свой гений к решению этой проблемы и вспомнил, что есть одно странное и непонятное зелье, с которым я давно хотел поэкспериментировать. Гриндевальд начинает взволновано расхаживать по подвалу. Его пальто (любимое пальто Грейвса!), которое этот ублюдок и не подумал снять, с тихим шорохом развевается вокруг него. Персиваль с силой стискивает зубы, чтобы удержать лицо как можно более невозмутимым и не начать ругаться, как последний портовый грузчик. Он продолжает неподвижно сидеть и смотреть на грязный пол подвала – к сожалению, это, похоже, единственная форма вызова, которая ему сейчас доступна. - Конечно, я мог бы позволить тебе самому открыть для себя эффект зелья, - продолжает тем временем Гриндевальд. – Но потом я сказал себе, Геллерт, а где же в этом веселье? Невежливо оставлять гостя в неведенье. Так что… Перси, ты когда-нибудь слышал о зелье Penita Creatura? Грейвс на сто процентов уверен, что слышит это название первый раз в жизни, но озвучивать этот факт он тоже не собирается. И он точно уверен, ничего хорошего данное зелье ему лично не принесет. - Ну конечно, откуда тебе знать!? МНЕ потребовались годы, чтобы узнать о его свойствах, что уж говорить о ВАС, которые никогда не уделяли ни малейшего внимания темным искусствам! – улыбка кинжальным блеском вспыхивает на его гротескном лице. – Какая близорукость, директор! Грейвс упрямо предпочитает наблюдать за тонкой струйкой воды, вытекающей из трещины в стене и исчезающей в другой трещине уже на полу, но, естественно, эта отстраненность лишь видимость. Поэтому, когда шаги Гриндевальда стремительно приближаются к нему, он не может сдержать дрожь. Бледные пальцы впиваются в его челюсть, дергая голову вверх, вынуждая смотреть в разноцветные глаза своего мучителя. - Penita Creatura превратит тебя в существо, которое уже не будет Персивалем Грейвсом, - Гриндевальд уперся пальцем в грудь Грейвса с маниакальным блеском в глазах, - оно превратит тебя в волшебное существо! Ты понимаешь меня? Всеобъемлющая трансформация, которую невозможно повернуть вспять. Очень интересное свойство зелья! Никаким другим способом превратить человека в волшебное существо невозможно, только так! Волшебные звери так завораживают… Конечно, для тебя это будет… довольно странный опыт. Ведь ты станешь тем существом, к которому ты наиболее близок тут, - его жёсткий холодный палец сначала стучит по лбу Грейвса, а потом по груди, чуть выше того места, где стучит его сердце, - и тут. Полный переворот! Если тебе хватит упрямства, чтобы бороться с неизбежным, ты даже на какое-то время сможешь сохранить свой человеческий разум, но рано или поздно все человеческое ускользнёт прочь, оставив только зверя. Я очень надеюсь, что ты меня не разочаруешь и не сойдешь с ума сразу! Улыбка Гриндевальда холодна, как порыв зимнего ветра. Грейвс ОЧЕНЬ хочет стереть ее с его лица. - На варку зелья требуется время – темные зелья так привередливы. Но я уверен, что у меня все получится! Можешь начинать обратный отсчет своего человеческого существования, Перси! Грейвз оцепенело слушает его, чувствуя, как ледяной пот струится по его спине. Он существует в состоянии постоянного жесткого стресса уже несколько недель. Но сейчас настоящий ужас сковывает его внутренности, убивая последние отблески надежды. Гриндевальд не смог бы придумать худшего способа убить его, даже если бы ОЧЕНЬ постарался. Разум был последним, что осталось у Персиваля. Его тело было полностью во власти безумца, который отнял у него контроль над жизнью. Отнял свободу. И вот, этот ублюдок решил обречь его на медленное сумасшествие под тяжестью звериных инстинктов, пока он полностью не потеряет человеческую личность. Только Гриндевальд мог быть настолько гениально жестоким. Гриндевальд, который сейчас с пытливым удовольствием наблюдает за ним, смакуя панику, которая, должно быть, мелькает в глазах Грейвса. Наблюдает и улыбается. - Наслаждайся своей последней неделей в качестве человека, Персиваль Грейвс! *** Неделя тянется слишком медленно, потому что любая неделя, проведенная в этой адской дыре, превращается в вечность, и… слишком быстро. Слишком быстро, потому что, если Гриндевальд говорит правду - а темный лорд до сих пор еще никогда откровенно не лгал ему (зачем, если правда ранит сильнее) – то это последняя неделя Грейвса в качестве человека. Осознание грядущей участи делает и без того мучительное существование поистине ужасным. Грейвс прекрасно осознает, что это именно то, к чему Гриндевальд и стремился, когда рассказывал Персивалю о его будущей судьбе, вот только понимание действия палача отнюдь не облегчает ожидание казни. Его конечности трясутся от подавляемой паники, в голове помимо воли постоянно кружатся фантазии о том, каково это – медленно терять рассудок, быть запертым в теле зверя. Когда Гриндевальд возвращается, Грейвс встречает его почти с облегчением. Рядом с волшебником плывет пузырек, наполненный ярко-желтой жидкостью, которая угрожающе пузырится внутри сосуда. Взгляд Грейвса цепляется за стеклянный сосуд, и он не в силах отвести его в сторону. - Почти готово, - довольно улыбаясь ему, произносит Гриндевальд. – Осталось добавить всего лишь два ингредиента – немного твоей крови, - взмах палочки и на руке Грейвса вспухает глубокий порез, начинающий обильно сочиться кровью, на что пленник даже не вздрагивает, - и лунный свет. Еще один взмах палочки, на этот раз палач пользуется своей палочкой, а не палочкой Грейвса, вид которой в руках врага каждый раз вызывает в Грейвсе жгучую ярость и ненависть. В стене появляется окно. На мгновение Персиваль слепнет от естественного света, который он увидел впервые за последние несколько недель. Свет бледный и серебристый… Сосуд подплывает к Грейвсу, собирая струящуюся по руке кровь, а потом плавно влетает в луч лунного света. Гриндевальд, прикрывая глаза, начинает напевать себе под нос, направляя палочку на зелье, и даже в блокирующих магию наручниках Грейвс ощущает мощный всплеск силы: волоски на его руках встают дыбом, а воздух потрескивает от затопившего его электричества. В голове мелькает мысль, что стоит гордо отвернуться, но он не может оторвать взгляд от жидкости, которая медленно меняет цвет с желтого на блестяще-серебристый. Гриндевальд тем временем заканчивает чтение заклинания криком, похожим на раскат грома, и на мгновение зелье вспыхивает с невиданной силой, прежде чем его блеск начинает тухнуть. Электричество из воздуха исчезает, ток магической энергии больше не колет кожу, а Гриндевальд, впервые после той злополучной для Грейвса дуэли, тяжело дышит и выглядит на грани истощения. Теперь, по крайней мере, Грейвс точно знает одну из причин, почему это зелье настолько редкое – его изготовление истощает даже такого могучего волшебника, как Гриндевальд. Не самая полезная в данный момент информация. Наконец ему удается оторвать свой взгляд от сосуда, и он с кристальной ясность осознает, что это последние мгновения его человеческого существования. Каменея от ужаса, Персиваль опускает глаза в пол и не поднимает их, пока в его поле зрения не вторгаются начищенные до блеска ботинки. Гриндевальд застывает над ним, явно наслаждаясь беспомощностью и страхом своей жертвы, с его стороны слышится мрачный торжествующий смешок. Грейвс судорожно сглатывает ком, вставший поперек горла, и сам поднимает взгляд: в его глазах горит вызов, остатки которого он смог вытянуть из своего сердца. - Пора принимать лекарство, - почти ласково шепчет Гриндевальд, и невидимая сила зажимает нос Грейвса и открывает ему рот. – Постарайся пережить трансформацию, я бы очень хотел поизучать тебя подольше. Содержимое сосуда все до последней капли стекает в горло Грейвса: ни выплюнуть, ни откашлять его не удается. Зелье имеет привкус электричества и самогона, и далеко не самое мерзкое на вкус из всех, которые Грейвс пил за всю свою жизнь. Идеальная ирония! Несколько долгих секунд ничего не происходит, и в груди Персиваля начинает расцветать маленький робкий цветок надежды. Затем его накрывает первый спазм, рвущий тело на части, и цветок превращается в пепел. Последнее, что видит Грейвс человеческими глазами – это болезненно-торжествующая улыбка Гриндевальда. *** Первый проблеск сознания приносит ему внезапно слишком громкий голос Гриндевальда (или это его уши стали слишком чувствительными?): - О, это действительно интересно, Персиваль! Твой внутренний зверь оказался настоящим созданием смерти! И будь он проклят, если понимает, о чем, черт возьми, говорит Гриндевальд. Грейвс полностью дезориентирован. Его мозг слишком перегружен поступающей сенсорной информацией. Всего СЛИШКОМ МНОГО: слишком громко, слишком много запахов и слишком много ощущений от рук и ног. Он ощущает себя стоящим наполовину на коленях, а взгляд вниз ввергает его в смятение. Он стоит не на руках и ногах – это лапы, покрытые темной шерстью, стоящей дыбом от шока. И что-то точно не так с его зрением… Мозг Грейвса не выдерживает и снова отключается. *** В следующий раз, когда он приходит в себя, Гриндевальда рядом нет, но след его присутствия очень ощутим. Персиваль находится внутри новой клети – специальной клетки, в которой обычно содержатся самые смертельно опасные существа, а еще клетка слишком мала для его тела. Еще один подарок от ублюдка - тесный, тяжелый ошейник на шее Грейвса и… когда он случайно бросает взгляд на противоположенную стену – зеркало от пола до потолка. Грейвс встречается взглядом с серебряными глазами и застывает в оцепенении. Он смотрит, смотрит и смотрит. В отражении нет ничего, что бы было хоть отдаленно похоже не только на Персиваля Грейвса, но и вообще на человека. Короткая морда, рот, полный смертоносно острых зубов, беспомощно открывающийся и закрывающийся, слишком много лап, беспомощно скребущихся блестящими серебряными когтями (такими же длинными, какими были его человеческие пальцы) по каменному полу. Длинный толстый хвост дергается в нервном стуке. Стон поднимается по его горлу, но даже он выходит измененным, превращаясь в тонкий скулеж, который никогда не смогло бы произвести человеческое горло. Ему хочется свернуться калачиком, спрятать голову, приглушить множество звуков, атакующих его уши, и не смотреть на то, что сотворил с ним Гриндевальд. Мордред! Он даже не был в Доме Вампуса! Но клетка слишком мала и тесна, чтобы позволить ему сделать даже эту малость. Все, что он может себе позволить, это упасть на пол и прижать передние лапы к голове, настолько сильно и плотно, чтобы вокруг осталась лишь темнота и маленькие уколы боли от когтей, впивающихся в его кожу. Смех Гриндевальда все еще эхом отражался в его голове. Он чувствует, как на границах его сознания бушует безумие – не человеческое безумие, а самые настоящие животные инстинкты: жажда охоты, добычи и охраны территории. Эти отголоски пугают его больше всего. Гриндевальд может гордиться собой, он наконец нашел то, что пугает Грейвса больше всего на свете. Когда приступ первого отчаянья проходит и его разум немного успокаивается, он начинает перебирать в уме все, что он когда-либо слышал о вампусах. Список удручающе короткий. Первое, конечно, это девиз Дома Ильверморни: защита, действие, сила. Он знает, как выглядит вампус, хотя это, пожалуй, самая бесполезная теперь информация, достаточно поднять глаза, чтобы обнаружить смотрящего в ответ зверя. И последнее – это что-то о рыке вампуса, вроде как он потенциально смертелен… Волнение мгновенно подкидывает его на ноги. Он открывает рот, наполняет легкие воздухом и начинает рычать. Едва звук вырывается из его горла, как ошейник внезапно начинает сжиматься, светясь от магии. Грейвс задыхается, рык сменяется полузадушенными хрипами, пока он с трудом переводит дыхание. Стоит ему перестать пытаться издать громкий звук, как ошейник возвращается к своему прежнему размеру, позволяя глотать воздух большими глотками. Гребаный Гриндевальд и это предусмотрел. Амулеты ошейника активируются не в последний раз. Иногда он забывается. Иногда он просто испытывает его – вдруг магия ослабнет. Иногда его ярость и боль не оставляют ему выбора. *** Поначалу его мучитель приходит часто, наблюдая за Грейвсом с почти отстраненным исследовательским любопытством, горящем в его бледных глазах. Грейвс ничего не может ему противопоставить, кроме как рычать, обнажая зубы в вызове, который никогда не сможет выиграть. И даже эти нечеловеческие звуки отдаются поражением в его голове, беспощадно напоминая о своей нечеловеческой природе. ……- Не такой уж ты и опасный, просто миленькая кошечка, - мурлычет Гриндевальд. – Честно говоря, я разочарован. Думал, что твоя внутренняя форма будет более… впечатляющей. ……- Тебе не кажется странным, что цепной пес МАКУСА оказался предвестником смерти? …….- Какой же ты урод! Настоящее животное. Только посмотри на себя – отвратительный, безобразный, вонючий! Грейвс старается не слушать, старается не дать словам проникнуть в душу, но это трудно. Его звериная половина ненавидит Гриндевальда так же сильно, как и человеческая. И кошка рычит в беспомощном вызове в ответ на слова Гриндевальда. Гриндевальд наблюдает, делает записи скрипя пером, что, по-видимому, является отличительной чертой всех волшебников, проведших хоть какое-то время в Британии – они наслаждаются бесполезным традиционализмом настолько, насколько это вообще возможно. Грейвс с некоторым извращённым удовольствием обдумывает мысль о том, куда бы он засунул это перо долбаному исследователю. По крайней мере, фантазировать Гриндевальд ему запретить не в состоянии. Каждое свое посещение темный волшебник заканчивает почти одинаково: он забирает себе часть вампуса. Кровь, мех, когти, зубы. Единственное, что остаётся Грейвсу - молиться, чтобы части ЕГО тела не стали ингредиентами в каких-либо темных зельях. Несмотря на бесполезность сопротивления, он все равно пытался драться, пока комбинированные эффекты от потери крови, открытых ран, сломанных костей, помноженные на бесконечный голод, не приводят к тому, что он с трудом может стоять на ногах. Постепенно вся его борьба, решимость и упрямство сосредотачиваются на внутреннем мире. Он может медленно умирать, но его разум по-прежнему принадлежит только ему и так будет до конца его дней. И если Гриндевальд ждет, что он сойдет с ума, то может засунуть свои надежды себе в задницу, потому что Грейвс, блядь, этого не допустит! Прошло несколько дней… недель? Мир сузился до ошейника вокруг горла, прутьев, которые держат его в клетке, и мантре в голове. Меня зовут Персиваль Грейвс. Я человек. Я проработал аврором двадцать лет в МАКУСА. Гриндевальд не сломает меня. Он погружается в воспоминания: учеба в Ильверморни, мать и отец, его величайшие успехи в качестве директора службы магической безопасности. Он вспоминает потери, неудачи, похороны, решения, которые он хотел бы никогда не принимать. Первый созданный свой патронус, резвящийся вокруг него в серебристом свете. Легкая улыбка на губах Серафины, когда они впервые встретились как Президент и Директор, спустя годы после Ильверморни. Лицо Гольдштейн, когда ее повысили до аврора, лицо Джонсона, когда он стал старшим аврором. Дом его детства. Любимый книзл, которого он не понимал, что любит, пока тот не умер, и он плакал и не мог остановиться. Меня зовут Персиваль Грейвс. Я человек. Последнее дело, над которым он работал, ужин, который так ждал. Цветение цветов, которые посадил в своем крошечном, заброшенном саду в приступе эстетического помутнения прошлым летом. Тепло материнских объятий. Первый раз, когда у него получилась беспалочковая невербальная магия. Меня зовут Персиваль Грейвс. Рецепт жареного цыплёнка, которым он стал пользоваться после того, как впервые попробовал блюдо, приготовленное Куини Гольдштейн. Слова каждой песни, которую только смог вспомнить, и которые напевал себе под нос в уединении собственного дома. Меня зовут Персиваль Грейвс. Он потерял счет времени во внешнем мире, но в его голове вся его жизнь разворачивалась как в замедленной съемке. Зверь внутри него рычит, но человеческая воля крепко держит его на коротком поводке. Меня зовут Персиваль Грейвс.