Roar (Рык)

Большое спасибо ВСЕМ, кто читал и брал на себя труд исправлять опечатки и ошибки. Спасибо! Вы помогаете мне сделать этот замечательный рассказ лучше! Только после того, как Тесей вернулся в Англию, они нашли время по-настоящему поговорить. Оба получали слишком большое удовольствие от его компании: Ньют давно не видел брата, а у Персиваля было слишком мало людей, которым бы он доверял настолько, чтобы выйти, рядом с ними, из образа сурового директора ДМБ и правой руки Президента МАКУСА. В первую ночь Ньют слишком сильно устал, чтобы сделать что-то большее, чем прижаться к Персивалю и заснуть. Следующую ночь Персиваль вынужден был провести в виде вампуса в обиталище нунду, потому что Адди устроила почти истерику требуя, чтобы ее странный приемный детеныш провел некоторое время с ней. Вечером, за ужином, в тот день когда Тесей уехал, а Персиваль наконец вернулся домой после долгого рабочего дня, Ньют наконец не выдерживает и выпаливает: - Тесей сказал мне, что я должен обязательно расспросить тебя о твоем патронусе. У него конечно есть и другие вопросы, на которые он очень хочет получить ответы, например – он очень хочет узнать подробности о рейде, о котором упоминала Тина, и о том, как Персиваль провел эти недели, но намек Тесея слишком жжет его любопытство, чтобы он мог откладывать его дальше. Рука Персиваля замирает с полной ложкой, на пол пути от тарелки ко рту. - Тесей – трепло. - Не буду спорить, но ведь просто так он болтать не будет. Персиваль вздыхает и с тихим всплеском возвращает ложку в тарелку. Ньют не ожидавший, что его вопрос вызовет столько серьезности в любимых темно-карих глазах и бессознательно напрягается, копируя позу Персиваля. - Еще несколько месяцев назад моим патронусом был горный лев, - тихо произносит Персиваль, сцепив пальцы в замок над столом. Ньют поощрительно кивает, давая понять, что он внимательно слушает. – Он изменился после того, как ты спас меня. Ньют хмуриться, он все еще не понимает, в чем тут подвох. - Изменение патронуса - это не беспрецедентный случай, особенно после получения серьезной травмы. Слегка криво улыбаясь Персиваль протягивает руку над столом – приглашение, которое Ньют с радостью принимает. Ему всегда нравились эти длинные, изящные, сильные пальцы, широкие ладони, испещрённые странной смесью грубых и гладких мозолей, гораздо более твердых, чем мозоли на руках самого Ньюта, и уж точно возникших не от привычки к ручному труду, хотя, сейчас, он довольно часто им занимается в чемодане Ньюта. - Мой патронус не изменился из-за того ада, через который меня провел Гриндевальд, Ньют, - произносит Персиваль, все еще улыбаясь, хоть, в уголках его глаз и притаилась странная печаль-смирение. – Он изменился из-за того, кто избавил меня от этого. Воздух врывается в легкие Ньюта столь резко, что вызывает головокружение. Временами Персиваль, настолько поражает Ньюта, что тот просто растворяется в нем, чувствуя при этом, как внутри него, в груди, вспыхивает яркое пламя счастья, и это почти больно… - Ты хочешь сказать, что Гром-птица… она… из-за меня?... Только движение большого пальца Персиваля, нежно рисующего круги на тыльной стороне его ладони, помогают Ньют осознать, что это все реально, не сон. Он сосредотачивается на этом ощущении, чтобы не утонуть среди бушующего в его разуме хаоса чувств, сомнений, замешательства и робкой, но такой яркой надежды. - Неужели в это так трудно поверить? – и снова скрытое смирение, смешанное с весельем в его глазах. Ньют начинает подозревать, что вся эта грусть возникла отнюдь не из-за самого Ньюта, а из-за того, что он никак не может понять то, что до него пытаются донести. – Ты, уже должно быть заметил, насколько сильно дорог мне, а уж то что ты сделал… я никогда не смогу вернуть этот долг. Ньют пропускает это мимо ушей, потому что начинает понимает, что Персиваль произнося «вернуть долг» имеет ввиду совсем не деньги и не какие-то материальные ценности. - Н-н-но Гром-птица?!?! – восклицает он, срываясь на писк от переполнивших его эмоций. По губам Персиваля пробегает широкая улыбка, а глаза загадочно и маняще блестят в тусклом свете приглушенного вечернего освещения. - Свободный как птица в небе, искатель приключений, путешественник, невероятный и могущественный, и… - тут он вдруг неожиданно подмигивает, - с нюхом на опасность. Ньют пораженно смотрит на Персиваля, на его лице написана непоколебимая искренность, и до него наконец доходит весь смысл, в полной мере: «ОЙ!». - Я тоже тебя люблю! - сияя как утреннее солнце говорит он, и мир внезапно наполняется теплом, уголки глаз Персиваля морщатся, разбегаясь ласковыми лучиками, когда он крепче сжимает руку Ньюта. - Ты быстро уловил суть, - почти мурчит Персиваль и снова берётся за ложку свободной рукой. Затем шепчет согревающее заклинание кидая его одновременно на обе тарелки, потому что тушенное мясо успело остыть. – А теперь ешь, Ньют. Ответная улыбка Ньюта беспомощна и беззащитна, как мотылек, попавший в вихрь турбулентности крыльев огненного феникса. *** - Когда ты собираешься опять в путешествие? – тихо спрашивает Персиваль, когда они почти заканчивают вечерний обход. Дугал трусит в паре шагов за ними, а Пикетт с удовольствием запутался в густых, мягких волосах Персиваля, он наконец перестал прятаться от него и теперь, кажется, решил наверстать все то упущенное время, когда поддавался своему страху. Ньют сбивается с шага, его сердце внезапно бешено колотиться в груди. Пожалуй, это его последний страх связанный с их отношениями. Мало кому понравится партнер, который будет регулярно уезжать, чтобы путешествовать по миру. И все же, именно Персиваль поднимает этот вопрос первым, как будто он вообще не обижается на Ньюта за это. - В Америке еще много мест, где я не был, - наконец выговаривает он после слишком затянувшейся паузы. – Текущее издание уже полностью сформировано, и я не могу вставлять в него новую информацию, но я хочу написать вторую книгу, в которую войдут существа Америки. Их так много, что хватит почти на целую книгу. Во взгляде Персиваля появляется острота, он скользит по лицу Ньюта, пытаясь понять в чем причина столь продолжительной заминки в ответе на, казалось бы, простой вопрос. Затем, внезапно, выражение его лица смягчается. – Я не сержусь из-за твоих отъездов, Ньют, - произносит он, и Ньют не может скрыть своего потрясения, когда поднимает взгляд, чтобы встретиться с пониманием в глазах Персиваля. – Не пойми меня неправильно, я бы хотел, чтобы ты всегда был здесь, но я знаю, что в твоей природе заложено стремление путешествовать, ты слишком любишь свое дело – открывать для себя и мира существ, чтобы я мог помешать этому, - по его губам скользит улыбка, немного грустная, суховатая, но в то же время безмерно нежная. – Я бы никогда не запер в клетке Гром-птицу. Все накопившееся за недели напряжение, когда он пытался не думать об этом вопросе, мгновенно покидает Ньюта в одном большом порывистом выдохе. Не то чтобы он искренне думал, что Персиваль будет… что, пытаться удержать его силой? Заставлять чувствовать себя виноватым за то, что он воплощает свою мечту в жизнь? Нет, он уверен, что Персиваль никогда не сделал бы ничего подобного. Но, возможно, Ньют боялся, что он перестанет смотреть на него так же, как раньше, когда наконец осознает, насколько часто его партнер будет оставлять его в одиночестве. Он делает шаг вперед, берет ведро с кормом из руки Персиваля и бросает его на землю. Затем крепко, почти отчаянно, вцепляется в Персиваля крепкими объятиями, от чего Дугал радостно щебечет, а Пикетт громко жалуется. - Ты слишком добр ко мне, - шепчет он и скорее чувствует, чем видит улыбку Персиваля. - Не выдумывай! Когда он наконец отстраняется, мягкая улыбка Персиваля лишь немного смягчает его серьезный взгляд. - Просто пообещай мне, что всегда будешь возвращаться ко мне. И, хоть ненадолго, будешь оставаться между путешествиями. - Это я сделать могу, - кивает Ньют. Он в любом случае не хочет долго находиться вдали от Персиваля. Он знает, что трудности будут, но также знает, что они сделают все, чтобы преодолеть их, и, по словам Тесея, с их обоюдным, врожденным упрямством они действительно могут этого добиться. Кроме того, ни один из них не собирается работать вечно – у них еще на все хватит времени. *** По какой-то неясной причине, в возникновении которой Персиваль подозревает Тину (в связи с тем, что ее вид становиться все более и более виноватым), его авроры стали одержимы идеей, заставить его перекинуться в анимагическую форму. Но вместо того, чтобы попросить об этом прямо, они предпочли прибегнуть к очень запутанным и сомнительным схемам. Все эти телодвижения его лишь забавляли и нисколько не вызывали отклика в его звериной части, хотя бы по тому, что эти балбесы явно не имеют ни малейшего понятия, что могло бы быть интересно такому зверю, как вампус. На данный момент, первое место в его списке глупых нелепостей занимают мертвые грызуны и фальшивые пищащие звуки. Ну и кроме того, Ньют очень заразительно хохотал, когда он рассказывал ему об очередном «гениальном», провалившимся плане суровых авроров, а Персивалю очень нравиться смех Ньюта. Наконец, один из этой толпы недотеп, доказывает свою компетенцию, заметив, что их босс проявляет странную, повышенную любовь к солнечному свету. И утром, когда он входит в отдел, то обнаруживает, что все чертово помещение будто залито им. Его кошачья часть практически мурлычит от блаженства под этими теплыми лучами, но он стойко игнорирует внезапное желание растянуться на ближайшем столе и слегка вздремнуть. Персиваль останавливается у входа и прищурив глаза оглядывает помещение отдела. Вся его команда авроров в настоящее время занята тем, что притворяется будто ОЧЕНЬ поглощена работой, и это, конечно, не они каждые несколько секунд украдкой поглядывают в его сторону. Честно говоря, все эти попытки остаться незамеченными выглядят жалко. - Я смотрю, вы очень хотите иметь офисы на крыше? – любезно спрашивает он, внутренне ухмыляясь, внезапно вытянувшимся лицам, самых благоразумных из своих подчиненных. Один взмах волшебной палочки и солнечные лучи исчезают, сменяясь пеленой дождевых облаков, медленно плывущих по потолку. - Босс, мы подумали, что в отделе действительно немного мрачновато, - выдвигает свое объяснение Джонс, но все портит его нервная улыбка. – Мы лишь хотели добавить немного света. Персиваль иронично выгибает бровь: - Немного света значит? Гулкий раскат грома доноситься из глубины облаков и Джонс с некоторым трудом сглатывает. - Ну что ж. Поздравляю всех тех, кто заметил изменения в моих привычках – вы не так уж безнадежны, - Персиваль говорит медленно и размеренно, но в его тихом низком голосе чувствуется стальной оттенок. – А теперь я хочу, чтобы вы все подумали о том, почему то, что вы пытались сделать, является необдуманным, безрассудным и потенциально опасным предприятием. Его взгляд медленно скользит по каждому аврору, теперь они все открыто смотрят на него. - Учитывая все те слухи, которые, должно быть, циркулируют вокруг моей новой формы, я думал, что вы будите более осторожны. Тем более, что вы знаете из первых рук, что я способен сделать в ней, - он криво усмехается. – И, если вам уж так интересно – вы могли бы просто спросить. Еще один взмах палочки и облака над головой исчезли, а потолок отдела наконец принимает свой обычный вид. Но прежде чем он успевает вернуться в свой кабинет, Тина вскакивает со своего места: - Если вы знали, что мы делаем, почему не остановили нас раньше? Персиваль поощрительно кивает ей в знак того, что она задала правильный вопрос. - Я хотел посмотреть на сколько у вас хватит фантазии и как далеко вы способны зайти. Учитывая, что целью был я, а я очень хорошо знаю пределы своего терпения и остроту реакций, я счел это достаточно безопасным, но ни с кем другим, проделывать подобные шутки, я бы вам не рекомендовал. Я понятно выражаю свою мысль? Нестройный хор: «Да, сэр!» провожает его до дверей кабинета. Хоть и нет гарантии, что они больше никогда не попробуют что-нибудь в этом роде, он действительно надеется, что сегодняшний урок заставит их хоть немножко задуматься о последствиях, а также подойти к планированию более основательно и серьезно. И все же… Возможно, стоит познакомить отдел со своей звериной сущностью. Персиваль выжидает несколько дней и когда считает, что прошедший эпизод утратил остроту и яркость в их умах приводит свой план в действие. Он приходит на работу рано, чтобы в отделе точно еще никого не было, и освобождает себе место на одном из центральных столов. Затем перекидывается и шесть футов жёстких мускулов с мягким стуком приземляются на пол. В этой форме прыжок на стол не представляет ни каких трудностей. Оценив свободное пространство, он устраивается, в ожидании уставившись на вход и полуприкрыв глаза. Первой приходит Тина (Персиваль делает себе пометку поговорить с ней о разнице между хорошей трудовой этикой и тем чтобы загнать себя на работе), которая на секунду замирает озадаченно моргая, потом кивает ему и проходит к своему столу так, как будто ничего необычного не происходит, что его вполне устраивает. Из-за общей привычки заглядывать в кафетерий, чтобы выпить кофе перед работой, при следующем открытии двери в нее вваливается целая стая оживленно болтающих авроров. Им требуется мгновение чтобы заметить лениво развалившегося, посреди их офиса, огромного вампуса. Реакция была именно той которую Персиваль и ожидал, несколько рук мгновенно достают палочки направляя их на смертельно опасное существо, но основная масса просто потрясенно смотрит на него. Персиваль лениво машет хвостом, не спуская глаз с тех, у кого в руках палочки, но, к его большому удовлетворению, никто из них не пытается его атаковать. То ли из-за того, что они находятся в толпе и в своем офисе, то ли из-за того, что они вспоминают, что их босс может перекинуться в вампуса, он не уверен в причине, но в любом случае результат его радует. Дверь снова открывается, и в помещение входит Акечета. Она останавливается, проницательным взглядом окидывая сцену, затем, остро улыбнувшись, с почтительным кивком проходит мимо него в свой кабинет. Персиваль кивает ей в ответ. Его уши дергаются, улавливая напряженное дыхание и он поворачивается к источнику. Тина сидит решительно, глядя в стол, а не на группу ошеломленных авроров, а ее лицо покраснело от прилагаемых усилий, чтобы сдержать смех. Персиваль тоже смеется, конечно в кошачьем исполнении это больше похоже на фырканье, смешанное с приглушенным рычанием и плавно встает. Стоя на столе, он возвышается над всеми в комнате. Один из авроров, непроизвольно, делает шаг назад. Затем он спрыгивает со стола, меняя форму в прыжке. Он широко улыбается, глядя на вытянутые лица подчиненных. - Я надеюсь, что это было достаточно наглядно, - произносит он и уходит в свой кабинет, прежде чем кто-либо умудряется хоть что-то произнести. И, да! Выражения их лиц стоили потраченных усилий. К сожалению, день начавшийся в положительном ключе постепенно меняет свой знак на противоположенный. По мере того, как пролетают часы необъяснимое напряжение начинает невидимой цепью обвивать его позвоночник, а на задворках разума противно зудит чувство приближающейся беды. Поэтому, когда Серафина врывается в его кабинет с мрачным выражением лица, он почти с облегчением вздыхает – наконец-то он узнает причину того «какого Мордера, его так сегодня дергает». Серафина цепко оглядывает его с головы до ног, словно оценивая способность трезво воспринимать то, что она собирается ему сказать, а затем, без предисловий, выпаливает: - Гриндевальд сбежал из Азкабана. Британский министр только, что сообщил мне. Они не знают, как он это сделал и куда направился, но уверены, что на островах его точно нет. Весь воздух покидает легкие Персиваля одним длинным выдохом, а в ушах остаётся только оглушающий стук сердца. Его захлёстывают множество эмоций, и ему приходится предпринять титаническое усилие, чтобы удержать этот эмоциональный хаос в железной хватке воли. Страх, граничащий с гневом, который оттеняется чем-то неприятно близким к настоящей ненависти, бешеным, но посаженым на цепь, драконом бьется в его разуме. Дерьмо! Ожидать что это произойдет и знать, что ожидаемое произошло, далеко не одно и тоже. - Понятно, - произносит он в слух и, должно быть выглядит таким же оцепеневшее заледеневшим, как и чувствует себя. Шквал эмоций теперь похоронен глубоко и далеко внутри его разума. Серафина с беспокойством смотрит на него. - Ты можешь взять выходной до конца дня… - предлагает она и именно это приводит его в чувство. - Нет, - отрезает он, не замечая, как костяшки пальцев белеют от той силы с которой он сжимает ручку. Черта с два, он позволит нянчиться с собой из-за побега Гриндевальда. Он больше никогда не будет бояться этого человека (даже если какая-то часть его больше всего хочет вернуться домой, найти Ньюта и свернуться клубочком в его объятьях). Его тон не нравиться Серафине, но она принимает его ответ кивая. - Как скажешь. Я оставлю за тобой право сообщить об этом отделу. Мы мало что можем сделать, пока ОН не вернется в Штаты, но, если это случиться – мы должны быть готовы. - Я позабочусь об этом, - говорит Персиваль, в его глазах полыхает суровый огонь, а в словах переплетается горечь и злая решимость. Гриндевальд больше не застанет их врасплох, уж он то приложит для этого все возможные и невозможные усилия. Серафина тоже это прекрасно знает и дарит ему настоящую, хоть и мимолетную улыбку, прежде чем покинуть его кабинет. Когда через десять минут он выходит в центральный офис, чтобы сообщить своим аврорам новость, то его шаг тверд и уверен, а голова высоко поднята. Вернувшись домой Персивалю хватает одного только взгляда на выражение лица Ньюта чтобы понять: - Ты знаешь… Ньют кивает, плотно сжав губы в упрямую линию: - Тесей сообщил через камин. Он также хотел предупредить тебя, но Министр уже связался с Пиккери. Он больше ничего не говорит, просто подходит ближе, прижимаясь к Персивалю всем телом и позволяя тому уткнуться лбом ему в плечо. Ни один из них не хочет сегодня больше говорить о Геллерте Гриндевальде. *** Ньют осторожно выскальзывает из-под обнаженного тела Персиваля. С трудом подавляя зевок, он с удовольствием осматривает спящего мужчину. В тусклом, сверкающем свете звезд над головой, его кожа светится и, на мгновение, Ньют застывает, любуясь игрой красиво вылепленных мышц, когда Персиваль ворочается во сне, бессознательно ища тепло тела Ньюта. Желание провести пальцами по серебристо-черным волосам почти непреодолимо, но он не хочет будить Персиваля, особенно сейчас, когда он наконец-то мирно спит в своей постели. Ну-у-у, вчерашнее их бурное гм… взаимодействие, возможно также сыграло роль в крепком сне любимого человека. Кроме того, если Персиваль сейчас проснётся, Ньют не сможет удивить его свежайшей выпечкой из пекарни на завтрак. Еще одного нежного взгляда удостаивается Хьюго, спящий в кадке, стоящей рядом с кроватью, свернувшийся калачиком вокруг ствола Niffler’s Fancy. Все последние дни он умудряется делить свое время поровну между своим гнездом и любимым растением, хотя, Ньют подозревает, что вечерние сеансы обнимашек с Персивалем одна из основных причин того, что нюхлер оставляет свои сокровища без присмотра. Крадучись, на цыпочках, прижимая к груди свою одежду, Ньют выскальзывает из комнаты. Выходить из спальни Персиваля, все равно что переходить из мира волшебных фантазий в реальность. Это всегда немного… странно. Он одевается в гостиной, где никто не проснется если он будет прыгать на одной ноге пытаясь попасть другой в штанину, чтобы надеть брюки. Затем, схватив свое поношенное синее пальто, Ньют выскакивает на улицу. Прошло много времени с тех пор как он виделся с Джейкобом в последний раз. Сначала поездка, потом уход за существами в чемодане и беспокойство о Персивале (который бы, несомненно, неодобрительно нахмурил бы свои великолепные брови если бы узнал об уровне этого беспокойства), настолько сильно занимало все время Ньюта, что на встречу с другом не оставалось ни секунды времени. Ньют со все возрастающим чувством вины осознал, что он даже не знает «разрешен» ли контакт Джекобу с Куини. Персиваль, некоторое время назад, упоминал что-то о том, что он ищет лазейку в законах, но Ньют понятия не имеет увенчались ли поиски успехом. В последнее время, он действительно не очень хороший друг. Когда он входит в пекарню и Джейкоб встречает его широкой сияющей улыбкой на лице, свидетельствующей о том, что он искренне рад встрече, Ньют чувствует себя еще большим подонком. - Привет, Джейкоб, - тихо говорит он, пристально глядя куда-то в сторону кассы, в то время, как друг суетиться за прилавком, без вопросов заворачивая булочки в форме нюхлера. - Привет, Ньют. Как там Канада? Ньют удивленно поднимает глаза, но тут же вспоминает о Куини – видимо она источник информации. - Все хорошо. Я рад что вернулся. Это чистая правда, какой бы невероятной она бы ни казалась Ньюту в прошлом. - Соскучился по своему парню, да? – Джейкоб весело подмигивает ему. – Возьмешь еще булочки с вампусом? Похоже, твоему мистеру Грейвсу, они очень нравятся. - Да, пожалуйста, - кивает Ньют. Он нелепо доволен тем, что Персиваль, очевидно, нашел время, чтобы дать понять Джейкобу, что ему понравилась его выпечка. Он смущенно переминается с ноги на ногу и наконец произносит: - Мне жаль, что мы так долго не виделись. Тебе должно быть нелегко… все усложнилось, после того, как мы показали тебе чемодан… Джейкоб отрывается от упаковки выпечки, хмурит брови, наблюдая за изменением выражения лица Ньюта: - Эй, эй, у тебя своя жизнь, Ньют. Я это прекрасно понимаю. Кроме того, теперь Куини постоянно составляет мне компанию, - он довольно ухмыляется. – Ты мой друг, Ньют, но я должен тебе сказать, что ее компания нравиться мне больше. Ньют не может не улыбнуться на шутку, чувствуя себя намного легче: - Я так рад за вас. Значит Персивалю удалось найти лазейку в законе? Джейкоб пожимает на это плечами: - Я не знаю, что он сделал, но пару недель назад Куини пришла, бормоча что-то о сквипах или что-то в этом роде, и, по-видимому, теперь все наладилось. Я не собираюсь спорить или подвергать это сомнению. Она не упоминала мистера Грейвса, но я думаю, что это он помог. Никому другому до наших проблем не было бы дела. Прилив нежности окутывает Ньюта теплым покрывалом – это так похоже на Персиваля, сделать доброе дело, не афишируя свое участие. Внезапно Ньют ощущает, что больше всего на свете хочет вернуться обратно в квартиру и оказаться в теплых крепких объятьях Персиваля. - Думаю, ты прав, - говорит он, беря с прилавка заботливо подталкиваемый к нему пакет, но не раньше, чем высыпает на прилавок пригоршню монет. Джейкоб все еще пытается накормить его бесплатно, но это меньшее, что Ньют может дать в благодарность за вкуснейшее угощение. В любом случае, магловские деньги ему почти без надобности. – Передай мои наилучшие пожелания Куини. - Непременно, - заверяет его Джейкоб и весело машет рукой, когда Ньют поворачивается к двери. – Скажи мистеру Грейвсу большое спасибо от меня лично, хорошо? Ньют чуть смущенно кивает и уходит. Оставив выпечку на кухне, Ньют проскальзывает в спальню. Персиваль еще в постели, но уже не спит и наблюдает за Ньютом довольным, полуприкрытым взглядом. - Куда ты ходил так рано? – спрашивает он хриплым со сна голосом и как только Ньют оказывается в зоне досягаемости протягивает руку и тянет его обратно в постель (не то чтобы Ньют при этом сильно сопротивлялся). Теперь, когда Персиваль проснулся, Ньют с удовольствием запускает свои пальцы в его волосы. - Ходил повидаться с другом, - выдыхает Ньют, прижимаясь поближе к уютному теплу тела Персиваля. – Джейкоб просил поблагодарить тебя за помощь. Персивалю явно ненужно пояснение того, о чем говорит Ньют, судя по его легкой непринужденной улыбке: - Я почти ничего не сделал. Просто указал Тине, где поискать. Ньют утыкается ему носом в шею с удовольствием вдыхая родной запах: - Ты потрудился приложить усилия, сомневаюсь, что без этого что-нибудь получилось бы. У тебя доброе сердце, Персиваль. Персиваль хихикает от щекотки, вызванной дыханием Ньюта на нежной коже шеи, и что-то бурчит себе под нос, но Ньют не собирается извиняться за то, что сказал правду. - Стой! Это значит - ты принес булочки?! – замерев от предвкушения оживляется Персиваль. Ньют со смехом утыкается лбом в плечо Персиваля: - Да, я принес булочки. Они на кухне. Что-то тлеющее в карих глазах Персиваля показывает, что он считает сейчас кухню неприемлемо далекой, а еще его руки все крепче обнимают талию Ньюта. - Там так же есть свежезаваренный кофе, - пытается соблазнять его дальше Ньют, наслаждаясь мягким изгибом улыбающихся губ Персиваля. - Ну, если там еще и кофе… - сухо произносит Персиваль и наклоняется, чтобы поцеловать Ньюта. До кухни они добираются еще не скоро. *** Тепло руки Ньюта приятно греет руку Персиваля, когда они аппарируют к границе поместья Грейвсов. Сам Персиваль мог бы аппорировать прямо к дому, но защитная родовая магия не пустила бы Ньюта. Чтобы исправить это Персиваль подходит к границе и направляет палочку на Ньюта тихо произнося: «Тutela accepto». Заклинание простое, но оно сработает только тогда, когда член рода действительно хочет дать доступ в поместье гостю. Ньют замирает пока желтоватый свет омывает его, а затем делает шаг вперед. Они все еще далеко от дома, но одного взгляда на Ньюта, на то с каким любопытством он блуждает глазами по деревьям и кустам, достаточно, чтобы аппорированию предпочесть прогулку. - Какие существа живут на вашей территории? – довольно предсказуемо интересуется Ньют, когда в ближайшем кусте зашуршало. – Здесь достаточно места, чтобы многие виды могли спокойно сосуществовать. Персиваль бросает на него удивленный взгляд: - Оно меньше, чем поместье Скамандеров. Я не думаю, что стаду гиппогрифов здесь будет достаточно места. Ньют на это лишь пожимает плечами. По мнению Персиваля, и он, и Тесей слишком равнодушны к своему наследию. Их род старый. И пусть они не входят в Священные Двадцать Восемь, но прочно связанны с ними родственными узами и не уступают им в богатстве. И, судя по большим земельным владениям, талант к чарам расширения и сокрытия присущ всем в семье. - Есть несколько лесных нимф, и мы держали нескольких Гранианских лошадей, но последняя умерла от старости как раз перед тем, как мне пришло письмо из Ильвермони. В то время мои родители были слишком заняты другими делами, чтобы подумывать о разведении новых, - Персиваль пожимает плечами. – Если сейчас здесь и обитают какие-либо другие существа, то я о них не знаю. Теперь во взгляде Ньюта появляется настоящий исследовательский интерес. Он осматривается вокруг в надежде разглядеть различные мелкие признаки обитания существ, которые только он один мог бы заметить и классифицировать, а еще, судя по нерешительной, задумчивой морщинке на лбу, он обдумывает возможность выпустить из чемодана некоторых своих подопечных, чтобы они могли вдоволь порезвиться на безопасной защищенной территории. Персиваль невольно задается вопросом, чтобы сказали его родители, если бы по территории поместья бродил взрослый нунду. Его матери это бы понравилось, решает он. Когда он снова смотрит на Ньюта, тот изучает не природу, а его самого. - Зачем ты привел меня сюда? – в голосе Ньюта любопытство и… нейтральная сдержанность. Прошел почти год с тех пор, как он был заперт в подвале Гриндевальда, сначала закованный в цепи, а затем заключенный в тесную клетку, в ожидании неизбежного безумия. Даже сейчас воспоминания иногда дергают его нервы, пытаясь затащить в темноту пережитого ужаса. И именно Ньют больше всего помогает ему устоять – иногда сознательно, когда замечает тень пережитого на лице Персиваля, а иногда просто находясь рядом. Потому что Ньют… это Ньют. Персиваль мог бы уже давно привести его сюда, но что-то сдерживало его. Сейчас, это кажется правильным. Они молча проходят еще несколько шагов прежде, чем Персиваль отвечает: - Я давно здесь не был, но здесь мой дом, в большей степени, чем квартира в городе сможет когда-либо стать. Думаю, что я почувствовал, что пора тебя привести. Ньют неопределенно хмыкнул, трудно было понять понимает ли он то, что Персиваль пытается ему сказать. - Я никогда не чувствовал особой привязанности к месту, - произносит Ньют, глядя больше в глубь себя, чем на зелень вокруг. – К людям и существам – да, но не к какому-то конкретному месту. Персиваль легко взмахивает рукой, широким жестом обводя деревья вокруг себя: - Считай, это знакомством. Я, наверное, мог бы пройти по этим лесам в слепую и не разу не споткнуться, и уж тем более не заблудится. Это место наполнено воспоминаниями, как хорошими, так и грустными, а еще… это связано с магией. Ньют проницательно смотрит на него из-под растрепанной челки и мягко улыбается: - Магию я чувствую. Она… умиротворяюще кружится вокруг тебя. Твоя магия взывает к этой земле, и земля отвечает ей взаимностью. Персиваль кивает. Это не совсем те термины, которые бы он использовал, но, в глубине души, Ньют без сомнения понимает, что он имеет ввиду, даже если теория магии до сих пор не дает ответа на этот феномен. Ученые долгое время пытаются понять связь между волшебниками и старыми родовыми поместьями, и до сих пор не могут предложить, хоть какие-то убедительные теории. - Это место очень хорошо подходит для тебя… чтобы побегать на свободе, - чуть застенчиво добавляет Ньют. И это еще раз доказывает, что как бы он не упирался, утверждая, что плохо понимает людей, он, безусловно, очень хорошо понимает Персиваля. Персиваль кривовато улыбается в ответ, он слишком хорошо осознает свои страхи и недостатки: - Я так же подумал об этом. Здесь легче всего будет сделать этот последний шаг. Обдумывая эту поездку, он думал в первую очередь показать Ньюту дом, но теперь, понимает, что там мало интересного для Ньюта. Другое дело территория поместья. Под выжидающим, подбадривающим взглядом Ньюта, Персивалю легко отпустить вампуса на волю. Дикий кот с легкостью проходит сквозь него и вот уже шесть ног опускаются на теплую землю, а голова запрокидывается в беззвучном рыке-приветствии полуденному небу. - Я буду прямо за тобой, - обещает Ньют, сжимая в пальцах палочку готовясь к аппорации. Персиваль кивает ему и переходит на рысь, а затем и на спринт. Он совершенно не задумывается над тем куда он бежит, он просто позволяет лапам нести его туда, куда они хотят. Ньют был прав – здесь, в естественной среде, которая не была создана волшебником (каким бы талантливым он не был), все ощущается по-другому. В воздухе звенит удивительная свежесть, а чувства вдруг наполняются радостью и остротой. С внезапной вспышкой удовлетворенного понимания он осознает, что чувствует свободу. Персиваль Грейвс идет тропами своего детства наконец-то, полностью, окончательно, ОСВОБОДИВШИСЬ.