В испарениях прочитай наше будущее

Первым человеком, которому Шерлок сообщил, что все еще жив, был Джон. Единственным человеком, которому Шерлок сообщил, что все еще жив, был Джон, и именно Джон сказал об этом миссис Хадсон (эту новость лучше преподнести помягче, пробормотал он тогда), Лестрейду — и через Лестрейда остальным служащим в управлении — и прочим заинтересованным личностям, включая Майкрофта, потому что Джон может и быть в ярости на Майкрофта, но он точно не из тех, кто позволит человеку думать, что его единственный брат — мертв. Сначала Джон, казалось, смотрел сквозь него, но, убедившись, что Шерлок не плод его воображения, свалился в обморок. Рухнул, как подкошенный. Шерлок хотел бы подразнить его по этому поводу, но Джон не выносит даже малейшего упоминания о Падении и дальнейшем его исчезновении, поэтому Шерлок держит свое веселье при себе. Бурная эмоциональная реакция Джона на их воссоединение — обморок, крик, объятия, пара крошечных слезинок — то, что очевидно доказывает, что не менее бурной будет реакция, если кто-то вздумает помешать сохранению их статуса-кво. Если сформулировать проще, полагает Шерлок, это значит «Джон надерёт задницу каждому, кто только посмеет». Шерлок опускается на диван, совершенно готовый выслушать крик Джона, прежде чем начать его переубеждать. Им просто необходимо проникнуть на место преступления. Вместо того, чтобы начать препираться, Джон очень осторожно снимает пальто и ботинки, а затем просто стоит в своем нелепом джемпере на пуговках, аккуратно выглаженной клетчатой рубашке и джинсах. Три дня назад у него была дырка в носке, но он, вероятнее, заштопал ее, чем купил новую пару. — Ты умер, — говорит Джон. — Я похоронил тебя, и везде, куда бы я ни пошел, люди думали, что ты убийца и лжец, и никто не верил, что это не… — он делает глубокий вдох, берет себя в руки и продолжает. — Ты бросил меня, Шерлок. Я не могу проходить через это снова. Это одна из тех ситуаций, когда хотя бы рудиментарное понимание сложных эмоций (вроде горя) было бы чрезвычайно полезным. Джон присаживается на краешек дивана рядом с Шерлоком. — Без тебя я просто старый ублюдок с депрессией, день за днём перечитывающий старые записи в своём блоге. Я даже просил Майкрофта вернуть меня на войну. Шерлок в ужасе выпрямляется. — Я рад, что у него хватило здравого смысла сказать «нет». — Он сказал, что ты бы этого не хотел, поэтому откажется и он. Я пригрозил, что пойду выше, а он сказал, что в таком случае заставит меня исчезнуть… Шерлоку точно предстоит очень, очень серьёзный разговор в следующую же их встречу. —… Но я же здесь. Все в порядке. Ты же видишь. Ладони Джона, мягкие и шершавые, вдруг обхватывают его лицо, и Шерлок чувствует, как колотится чужое сердце. — Иногда ты бываешь полным идиотом, — говорит Джон, и, когда Шерлок открывает рот, чтобы возразить, Джон целует его. Первое, что говорит Шерлок, когда Джон отстраняется и откидывается на спинку стула, покраснев от явного смущения, это «ты натурал». И тут же признаёт, что, очевидно, это не так, но Джон слегка морщится. Джон-«убежденный холостяк»-Уотсон — натурал, и, хотя он перестал протестовать против предположений, что они с Шерлоком вместе, и начал шутить об этом, а теперь вот совершил внезапное действие на их диване, он все еще натурал. Он натурал, а Шерлок… Шерлок. Он просто есть. Cogito Ergo Sum. Хотя если именно мышление — это то, что делает человека человеком, то Шерлок и Майкрофт, черт бы его побрал, возможно, единственные люди, существующие в Лондоне. — Да, — соглашается Джон. — Наверное, это адреналин. Не знаю. Ты не сводишь меня с ума, ведь мы совсем не преследуем убийцу, пытающегося нас убить, или не умудряешься взрывать кухню, потому что тебе скучно… Шерлок складывает два плюс два. — То есть, недостатка в адреналине нет, — говорит он, слегка разочарованный. Он разочарован? Почему он разочарован? Левая рука Джона подрагивает, как, впрочем, и правая. Значит, нервы. По крайней мере, так Шерлок понимает, что происходит нечто важное. — Нет, — говорит Джон, растягивая букву, как будто Шерлок что-то упускает. Что вряд ли. Но что-то не так, и Шерлок не понимает, что, и это заставляет его чувствовать себя странно некомфортно. Что-то серьезно не так. Крайне редко кто-то может заставить его чувствовать себя некомфортно, но Разговора с Джоном, очевидно, для этого вполне достаточно. — Я не… — начинает Шерлок. Он вполне понимает, как изложить, что Джон сексуален (и натурал, что подтверждается всеми имеющимися данными!), а он — нет, но как изложить это так, чтобы Джон понял… уже другая задача. — Никогда? — спрашивает Джон. — То есть… совсем? Шерлок закрывает глаза, гадая, есть ли шанс, что этот разговор станет более терпимым. — Нет, никогда, совсем. Я мастурбирую, если ты спрашиваешь и об этом аспекте вопроса, хотя редко и иногда безрезультатно. И прежде, чем вы спросите, доктор, у меня нет физических отклонений или проблем со здоровьем. А в ментальном плане… Джон нервно смеется. — Что же. — Заткнись, пожалуйста, — говорит Шерлок, но ему не удается сохранить серьезное выражение лица. — А остальное? — спрашивает Джон, когда они перестают хихикать как школьницы. Шерлок, к своему неудовольствию, понятия не имеет, что значит «остальное». Очевидно, Джон распознаёт его замешательство, потому что начинает изображать руками жесты. — Тесный контакт несексуального характера, — говорит он своим профессиональным тоном. — Например, поцелуи. — Я считаю, что большинство людей не стоят потраченного на них времени, и, полагаю, большинство находят меня… сложным человеком. Шансы встретить кого-то, кто захотел бы вступить со мной в несексуальные отношения и с кем бы захотел вступить в них я, не слишком велики, — даже самому себе Шерлок кажется раздражённым. Джон не смотрит на него с жалостью, что хорошо, потому что Шерлок уже на грани, чтобы не разразиться жуткой язвительной тирадой, которую повторяет каждый раз, когда кто-то продолжает задавать ему одни и те же надоедливые вопросы. Вместо этого в глазах Джона светится сочувствие. — У меня была девушка с гораздо более сильным сексуальным влечением, — говорит он. — Это немного усложняло ситуацию. Э-э, наши отношения, — он твердо кивает, как будто что-то для себя понял. — Я больше не буду ни о чём спрашивать. Как ни странно, это не тот ответ, который Шерлок хотел бы услышать или даже не тот, который он полностью понимает. В этом разговоре, очевидно, было нечто, что он совершенно упустил. — Отлично. Спасибо, — говорит он и встает — якобы для того, чтобы проверить, как проходит процесс запекания кожи в духовке, но больше для того, чтобы отвлечься от разговора. С другой стороны, Джон хотя бы не говорит, что им надо уехать с Бейкер-стрит и позволить Лестрейду и его идиотам заняться делом самостоятельно или подобную чушь. Джон включает телевизор и спрашивает, не голоден ли он (ответ — нет, но Джон, как это ни странно для англичанина, всегда заказывает слишком много еды в индийском ресторанчике через пару улиц, и Шерлок берёт себе остатки, потому что Джону приятно видеть, как он ест), и больше они об этом не говорят, но Шерлок встревожен; он редко страдает от собственных эмоций — если это не связано с ломкой, конечно, — и сейчас это ощущение кажется ему не слишком приятным. Как будто ему чего-то не хватает. Он к такому не привык. Спустя несколько часов после того, как Джон лег спать — сегодня ночью ему будет сниться Афганистан, — Шерлок лежит под простынью, спустив пижамные штаны до колен, и пытается добиться разрядки. Ему не нравится, что у него ничего не получается. Требуется несколько долгих минут сосредоточенных усилий, чтобы прокрутить в голове фантазию. Он представляет себе первое дело, над которым они с Джоном работали вместе. Однако в этом сценарии, когда они заканчивают дело, не Шерлок идёт навстречу, а Джон присоединяется к нему в машине скорой помощи. У него тёплые руки, а на лице по-прежнему выражение спокойной уверенности. Джон натягивает латексные перчатки и… Шерлок закрывает глаза и трогает головку члена большими пальцами. Далее обычно неизбежно следует какой-нибудь пошлый диалог вроде: «Давай-ка я осмотрю тебя как следует» или нечто столь же ужасное. Он переходит к представлению обнажённого тела. Но ему не нравится быть голым, особенно когда на улице недостаточно тепло, а представлять в таком виде Джона кажется ему избыточным. Но он все равно пытается — ради эксперимента. У Джона наверняка бледная кожа и где-нибудь есть родимое пятно, как и шрамы, которые с годами появляются у всех непоседливых мальчишек. Седые и светлые волосы на груди. Их отсутствие там, где на плече шрам… Шерлок возбужден в основном из-за трения, а не из заинтересованности в происходящем. Он хватает с прикроватной тумбочки едва вскрытую баночку с вазелином и двумя пальцами грубо потирает простату, когда дотягивается до неё. На плече шрам. Джон называл это по-разному: «озарение», «эффект «Ага!», но сам Шерлок лучше всего описал бы это как диалоговое окно операционной системы компьютера, сообщающее, что обновление установлено и теперь требуется перезагрузка, и ты не можешь сделать ничего, не отправив компьютер в ребут. Сейчас у Шерлока именно такой момент. Он едва успевает вытереть руки и натянуть пижамные штаны, прежде чем бросается вверх по лестнице и распахивает дверь спальни Джона. — Нога! — восклицает он. Джон резко поднимается на кровати и тянется к своей винтовке L85A2, которой у него больше нет. — Шерлок? — спрашивает он, и в глазах у него пылает афганское солнце и вспышки от взрывов. — Подумай, Джон, — говорит Шерлок. — Отсутствие плоти на телах — на плече и бедре — указывает на ошибочный вывод убийцы, а не на что-то конкретное. Лестрейд был прав, ты являешься объектом его навязчивой идеи, и он удаляет плоть с этих мест из-за того, что ты был ранен, и это правда. Но он также предполагает, что рана, соответствующая ране на плече, есть и на бедре. Убийца не знает, что твоя хромота — психосоматическая! Разве ты не понимаешь? Джон расслабляется. — Сейчас три часа ночи, — если быть точным, сейчас два пятьдесят семь. — Не звони Лестрейду… — Но это очевидно доказывает, что я не виновен, — говорит Шерлок, — поскольку совершенно точно знаю, что на твоём бедре нет физических повреждений. Мы можем остаться в городе, не опасаясь ареста, — это, как он считает, должно убедить Джона в целесообразности не покидать Лондон. Но, похоже, Джона это не убеждает. Он проводит рукой по волосам, так что они встают дыбом. Он похож на недовольного ежа. — Шерлок, — терпеливо говорит он, — сейчас три часа ночи. — Два пятьдесят восемь. — Я сплю. Шерлок вдруг понимает, что на самом деле никогда не видел ноги Джона. — У тебя же там нет рубцов? — Спокойной ночи, Шерлок, — Джон демонстративно ложится обратно. — Закроешь дверь, когда будешь уходить? Шерлок, несмотря на то, что думают некоторые, прекрасно владеет собой, поэтому он делает всего два шага к кровати Джона, чтобы получить ответ на свой вопрос самостоятельно, прежде чем остановиться. — Тогда утром, — говорит он, уже отправляя Лестрейду сообщение. — И я хочу взглянуть на твою ногу. Он спускается по лестнице, когда слышит, как Джон громко топает, закрывая дверь. Упс. Шерлоку о многом нужно подумать, поэтому он открывает новый диалог и начинает печатать. Оплата будет в стандартном месте. ШХ товар тож ты вщ спишь когда-нибудь? лол Шерлок не спал. Теперь, когда может полностью сосредоточиться на поиске убийцы — вместо того, чтобы убеждать Джона, что он не извращенный безумец, склонный к изнасилованию и убийству ближайшего друга, — он намеревался заняться именно этим. Чёртова проблема в том, что Майкрофт извинился, что грубо нарушил доверие Шерлока, не направив на него все камеры Лондона, хотя ему этого хотелось, а Шерлок мастерски избегал тех, которыми Майкрофт до сих пор пользовался. Из-за этого теперь довольно сложно будет доказать его местонахождение в любой из моментов времени. Тем не менее, будет еще одно убийство, и Шерлоку придется почаще бывать в общественных местах, в поле зрения камер видеонаблюдения и, возможно, пары полицейских. Однако в данный момент Шерлок полностью одет и сидит на подоконнике ванной в доме 221Б, одна нога свисает с края ванны, другая втиснута в оконный проём вместе с остальными частями его тела. Оконная рама неприятно впивается ему в бедро. Это не самое достойное положение, в котором он когда-либо находился. За время, проведенное вдали от Лондона, он вернулся к некоторым старым привычкам и обзавёлся новыми знакомствами. Он вернулся к курению, о чём Джон знает, потому что он не идиот, и Шерлок вполне законно снова пытается бросить, так что не делает из этого секрета. Ещё он снова начал принимать кокаин и уверен, что Джон не поймет и не отреагирует должным образом. Следы от шприцов скрывать нетрудно. Они с Джоном не изучали пристально тела друг друга, поэтому ему не пришлось прибегать к анальным свечам, но он начал делать инъекции в вены на коленях и бедрах, из-за чего чувствует, что скрывается. Он скрывается. Он не должен это скрывать. Он придумает, как объяснить всё Джону, и тогда ему не придется прятаться. Но сейчас ему нужно сосредоточить все свое внимание на деле. Прошло три целых шесть десятых минуты, шум в ушах уже стих; он на пике своих умственных способностей. Он принял третью дозу за ночь. Утро. Что бы это ни было. Утро. Шесть тридцать две утра. Шерлок побывал на местах пяти похищений, на пяти свалках и вломился в дома четырех жертв. Он чувствует себя наэлектризованным. Он ходил туда, где были обнаружены тела, ближе к рассвету, и каждое из них затоптали до такой степени, что от них не было никакой пользы, поскольку места преступлений уже обнародовали, что привлекло множество людей. Но квартиры жертв, однако… Жертвы жили скучными заурядными жизнями, в которых не было ничего интересного. Первый был заядлым киноманом, редко выходившим из дома и не получившим за всю жизнь ни единого штрафа за парковку. Второй увлекался азартными онлайн-играми и задолжал деньги нескольким опасным людям. Третий ударил ножом мужчину в драке в баре, хотя тот остался жив, поэтому он получил минимальный срок и уже вышел из тюрьмы. Четвертый учился в медицинской школе, но бросил ее, не выдержав практической части работы, и решил, что в банковской сфере будет больше денег и меньше трупного окоченения. Шерлоку было в меру интересно узнать, каким был Джон Пять до того, как его убили. Ему трудно думать о жертвах в своей обычной бесстрастной манере. Он продолжает мысленно называть их Джон Один, Джон Два и так далее. Это совсем не помогает. Джон Уотсон открывает дверь и вздыхает. — Ты сказал, что не куришь в квартире, — говорит он. Шерлок стряхивает пепел с кончика сигареты и пожимает плечами. — Насколько я помню, я и не курил в тот момент, когда это сказал. — Убери, — говорит Джон, включая воду в ванне, что, как полагает Шерлок, намёк уходить, чтобы Джон мог принять душ.