Будни двух одноглазых

Тёплое солнце находится где-то приблизительно по центру голубого неба. Всё так спокойно. Всё так тихо и мирно. Разве не этого я хотела всю жизнь? Тишины, спокойствия, чтобы можно было лежать с закрытыми глазами и не думать, что в любой момент сверху обрушится удар, который расколет мою небольшую черепушку, как горшок из-под небольших жёлтых цветочков с приятным запахом и совершенно нулевой пользой. Разве не за это мы боролись и положили столько жизней и свою в частности? За мир, за процветание, за всю эту наивную детскую мечту ребёнка, что родился и вырос на Войне. За мир, где все живут в дружбе и гармонии между собой. Вот только побывав в самых низах жизни и изо дня в день пробегаясь под перекрёстным огнём, вся эта идиллия становится слишком серой. Слишком непринуждённой и скучной. Мы добились своего. Мы не победили и не проиграли, мы заключили мир и вот уже который десяток наслаждаемся тишиной. А что дальше? Что дальше делать нам, ветеранам, повидавшим все ужасы и понюхавшие жизнь со всех сторон? Оказывается, теперь никому мы не нужны. Не мы, не наш опыт, не что бы то ни было ещё. Ах, если бы кто-нибудь сделал это вместо меня. Если бы кто-нибудь другой забрал на себя эту почётную роль, за которую боролись мы все поголовно и которая досталась мне. Может тогда я бы унесла с собой тот неутолимый огонь и жажду жизни в могилу. А теперь что? А теперь только волочу своё жалкое существование, хожу по миру туда-сюда, развлекаю себя беготнёй за кошкой под предлогом отнятого глаза, хотя уже давно им не интересуюсь, просто веселюсь, чтобы не превратится в кактус. " . . . " - Хах, похоже не стоит гулять посреди дня на кладбище в одиночку. В такой тишине и не такие печальные мысли в голову лезут. Может, это Щербет с того света меня зовёт? Всё таки он остался наедине с Ригатоной и Сиэль и если последняя спокойно покоится, то первая рвёт и мечет на том свете, я уверена. Целью моего визита сюда было отнести каждому по небольшому букетику, поговорить с могилкой, чтобы они знали, что я их не забыла, что ж, с этим я успешно справилась. Можно валить. Вокруг так тихо и так спокойно, аж бесит. Нет ни единого повода держать ухо востро, оборачиваться на каждый шорох и держать под боком лук или на крайняк наконечник стрелы в рукаве. В руках теплеет кружка чая, который, прокатываясь по горлу, быстро согревает меня изнутри. От этого становится немного легче. Как же я мечтала о такой кружке во время Войны, пока лежала в окопе в страшном морозе в одном платье. Будто бы маленькая мечта осуществилась. Но всё-таки от переизбытка свободного времени и отсутствия каких-либо звуков, невольно вновь возвращаюсь к своим мыслям. Во время войны хотелось, чтобы все оставили меня в покое, не трогали, не звали, не окликали, не давали заданий, не обращали внимания. Просто забыли и дали отдохнуть. Теперь же этого отдыха слишком много, аж крыша едет. Снова мерзко на душе. Снова одиноко. Снова никого нет рядом. Как будто весь мир вымер, и осталась я одна. Не то чтобы я бедная, несчастная. Нет, ни черта, но всё-таки можно было бы быть и посчастливее, коль выжила. Вздыхаю снова и совсем роняю голову на подставленные руки. А вот если бы кто-то подставил руки и прижал к себе, было бы намного лучше. Если бы кто-то помог избавиться от этого всепоглощающего чувства одиночества. Хотя, себе ведь можно не врать, верно? От этого только хуже. Уже давно не осталось такого уж большого разнообразия "кого-то". Остался только один. Во всём этом мире, который, казалось, только вчера кишил жизнью, остался только один, кто был способен на такое. Мне не нужны его объятья или его сочувствие. Он не умеет этого делать и это так в его стиле. Мне не нужно, чтобы меня утешали и подбадривали. Мы оба твёрже этого. Мне просто нужно знать, что он где-то рядом и что он не оставил меня одну, наедине с этим серым миром. Конечно, он не узнает о моём состоянии, я просто не скажу ему об этом. Хотя, как не узнает, если он итак всё знает? Мы столько лет, столько десятков лет и столько, кажется, столетий рядом, работаем бок о бок, что не научиться читать друг друга было бы просто невозможно. Каждую эмоцию на лице, каждую чёрточку, каждую складку и движение глаз, вдох или выдох. Всего секунды достаточно, чтобы понять друг друга. Хах, иногда я спрашиваю судьбу, почему из всех выжил именно тот, кто мне больше всех надоел? Я усмехаюсь своей же мысли. Как бы там ни было, как бы мне печально и грустно не было, какая бы тоска меня не одолевала, а на месте сидеть нельзя, иначе стану трупом. Причём почти буквально. Разбитый горшок с мелкими жёлтыми цветочками был упомянут не зря и то, что он так метафорически разбился, было вовсе не метафорически. Он действительно разбился. Идя по коридору вновь, смотря на одни и те же стены с одним и тем же узором, при этом будучи такого же цвета, невольно захочется слиться со стеной. А что? Было бы неплохо. Раз и всё, пропала нужда постоянно поддерживать жизнь в этом маленьком бренном теле, по самое горло запачканном в кров— Сердце вдруг сжимается с пронзительной болью и кажется я сейчас упаду. Или нет. Не так. Что-то меня столкнёт. Как же давно не было этого парализующего на короткое мгновение чувства - рефлекса с последующим мгновенным действием. Я машинально пригибаюсь и слышу свист над головой, точно, надо мной что-то понеслось. Я уже знаю что, даже если не увидела. Уже знаю кто, даже если не чувствую. Но рефлексы вновь не подводят, приходится увернуться, сделав лёгкий кувырок в воздухе с помощью крыльев, и точно также мягко приземлиться на ноги. — Грора!! — Раздаётся голос, подобно грому. Сколько бы я его не слышала и как бы к нему не привыкала, а каждый раз он селит будоражащую дрожь по всему моему телу. На губах выступает улыбка, когда я вижу его лицо. Его чуть искажённый очаровательной злобой лик с горящим серым глазом и повязкой. В руке же он сжимает свой фирменный половник, которым ещё бы секунда, и заехал по моей макушке. — Под окнами разбит горшок с цветами, твоих рук дело!? — Естественно, это моих рук дело и естественно, он это знает. Моя роль в этом акте заключается в том, чтобы отшагнуть, пока есть такая возможность, показать на лице наглую ухмылку, хотя у самой у животе что-то предсмертно сжалось. — Нет, не моих! Но я отчётливо видела, как в твой горшок что-то попало. Кажется, это была моя стрела!!! — Меня уже и след простыл. Я лечу по коридору замка, как стрела, которая была выпущена мной в этот самый горшок. Сердце в груди просто замирает и отмирает одновременно, а потом начинает колотиться в бешеном темпе. Адреналин в крови зашкаливает, когда я слышу мах его мощных крыльев за собой. Как я и говорила. Мне не нужны его объятья, его нежность, его понимание или его сочувствие. Нет. Уже нет. Уже мы изжили это из своих взаимоотношений. Сейчас мне надо, чтобы он не догнал меня и не разломил мою черепушку надвое своим половником. Сейчас наша отрада - это грызться и портить друг другу кровь всеми доступными средствами, напоминая друг другу изо дня в день, что Мы оба живые.