Собачья дружба

Фрисби прилетело прямо в затылок, заставив меня болезненно ойкнуть, когда я заходила домой через задний двор. Едва я что-то успела сказать, как на больное место легла большущая ладонь Роба. Он развернул меня обратно, лохмача мои блондинистые локоны и тихо посмеиваясь. Я цокнула и попыталась отшатнуться, но вторая рука Роба крепко обнимала меня за плечи. Я была в платье без рукавов, поэтому жар от его ладони немного согревал меня. Несколько раз лениво пытаясь вырваться из хватки Роба, я поняла, что у меня ничего не выйдет, поэтому просто поплелась вместе с ним. - Приду домой – понадаваю тебе по полной, Эдди! – крикнула я за плечо. Эдди показал мне язык и скорчил рожу, пробегая мимо. - Беги, малыш! – подогнал его сзади Роб и заливисто рассмеялся. Я широко улыбнулась и хихикнула, переступая порог дома и выходя на крыльцо. Роб выбежал вперёд меня и запрыгнул в свой древний кадиллак, доставшийся ему от покойного отца. Я медленно подошла к машине и открыла дверцу, но Роб залопнул её прямо у меня перед носом. - Эй, что за дела? – насупилась я и фыркнула. - Несовершеннолетним вход воспрещён, - задорно улыбнулся Роб и помотал головой. - Да брось ты, мне уже восемнадцать! - Тебе будет восемнадцать только через два часа, - посетовал Роб, поглядывая на свои наручные часы, - поэтому садись назад. Тебе всё ясно? Я засмеялась и поражённо вскинула руки, усаживаясь всё-таки назад. Машина тронулась, и мы поехали на вечеринку в честь моего дня рождения. Мы с Робом – лучшие друзья. Мы познакомились, когда мне было одиннадцать, и тогда Роб был другом моего старшего брата. Он относился ко мне, как к сестрёнке, и меня это устраивало. Всё бы продолжалось так же, если бы внезапно мой старший брат не умер. То был июнь две тысячи пятнадцатого, и пожалуй, этот день стал худшим в моей жизни. Нейтана убили, когда он возвращался домой. Это была чистая случайность, как говорил убийца моего брата. Жалкий воришка толкнул женщину и убежал, схватив её сумку. Нейтан всегда был таким отзывчивым...он побежал навстречу вору и попытался его остановить, но тот вытащил свой нож. Нейтан умер от большой потери крови, пока его везли в реанимационную. Я долго не могла поверить в случившееся. А осознание пришло мне только тогда, когда однажды Роб пришёл ко мне в комнату и просто обнял меня. Мы стояли так минут семь, не проронив ни единого слова. Он соболезновал мне позже. Я плакала и долго не могла остановиться, и в те минуты меня больше всех поддерживал именно Роб. Таким образом, мы стали лучшими друзьями, и смерть Нейтана сплотила нас ещё больше. Роб припарковал машину на стоянке неподалёку от ресторана. Он взял меня подруку и с загадочной улыбкой повёл к входу. Я улыбалась ему, но на самом деле моё тело бил мандраж. Эту вечеринку устроили мои родители... и друзья. Наверное, должно быть здорово. Когда мы с Робом вошли в ресторан, я заметила, что здесь абсолютно темно. Роб куда-то подевался, оставив меня одну, и я инстинктивно помахала руками в пространстве, как беспомощный котёнок. Здесь я немного насторожилась. Но стоило мне усомниться, как внезапно включился свет, и вокруг себя я увидела большую толпу людей. А приглядевшись, я узнала их всех. - С восемнадцатилетием, Элизабет! – затрепещала толпа, и я невольно отшатнулась, широко улыбаясь. И все люди повалили ко мне. Они окружили меня и начали по очереди поздравлять, радостно приобнимая. Мне вдруг стало очень тепло на душе, и я стала более раскрепощённой. Я не сдерживала смеха и улыбки, благодаря каждого. Позже все мы уселись за столы, справа от меня устроился кузен с папиной стороны, а слева – Роб. Он потрепал меня за плечи и плюхнулся на обитый шёлком стул. - Клёво здесь, да? Тебе нравится? – спросил Роб, весело подмигивая. - Д-да, - только проронила я, не переставая оглядываться. Роб склонил голову и странно поглядел на меня. Я попыталась отвести взгляд раньше, чем он поймёт моё смятение, но Роб уже успел всё прочесть по выражению моего лица. - О, да ладно, Либи! Всё это – ради тебя, и ты этого более чем достойна! – ухмыльнулся Роб, беря меня за подбородок. Вдруг он посерьёзнел, и его серые глаза глянули на меня максимально сосредоточенно. – Нейтон сказал бы также, если бы был здесь. Я ахнула от неожиданности и резкой боли, возникшей где-то глубоко в сердце. Роб нечасто заговаривал о Нейтоне. Почти никогда. На глаза навернулись слёзы. - Не грусти, - тихо сказал Роб, смахивая слезу с моего лица. – У нас пир. А на пиру не принято печалиться. Я кивнула и слабо улыбнулась, вытирая слёзы, успевшие полностью застлать мне обзор. Вскоре принесли торт, и я задула восемнадцать абсолютно разных свечей. Как позже объясняли родители, разные свечи символизировали мою разностороннюю личность. Родственники говорили о том, какая я была забавная в детстве, отчего мне стало немного стыдно перед друзьями. Они сидели за другим столом неподалёку, и я повертела ладонью перед шеей, в знак того, как мне неудобно. Роб нагнулся ко мне, когда тетя Тейт начала вспоминать про мои неуверенные попытки рисовать. - Ох уж этот испанский стыд*, а? – прошептал он и я расхохоталась. Все в зале посмотрели на нас, и тётя Тейт остановилась. Я покраснела то ли от смеха, то ли от стыда, и поспешно извинилась. Так прошла вся вечеринка: шуточки Роба, смущение, объятия, воспоминания и поздравления. Я не заметила, как она подошла к концу. Родители прощались с гостями, а я стояла рядом с ними, благодаря каждого за то, что они пришли. Я чувствовала странную эйфорию, и именно тогда мне пришла мысль о том, что похороны очень схожи с празднованием нового года в твоей жизни. Я разбирала эту мысль позже, когда сидела в кадиллаке Роба (на переднем сидении!) в тишине, когда мой подуставший друг включил старенькое радио, и оно звучало еле слышным кряхтением. Забавно, как двояко наше представление о праздниках. Фактически, похороны – не праздник, в этом нет никакой радости. Но по всем пунктам они совпадают с другими торжествами: их надлежит запомнить, они проходят в воспоминаниях, а также в пожеланиях. Вот только на похоронах всё не так весело. Почему? Лишь потому, что человек уходит в новый мир, совсем неизвестный, непознанный. Мы соболезнуем ему из-за того, что не сможем видеть его, и не знаем наверняка, как ему будет там – хорошо или плохо. Страх неизвестности навязывает нам новую боязнь – боязнь смерти. А по большому счёту, это такой же переход, но только в новую жизнь. Такой же, как и новоселье, или тот же день рождения. Именно поэтому похороны и очень схожи с празднованием нового года в твоей жизни. А может, они и являются этим пресловутым переходом, вот только переходом на новый уровень сознания, который мы не можем поместить в своём разуме. Новый мир, врата в который открывает... смерть. Когда кадиллак должен был осторожно повернуть в сторону моего дома на перекрёстке, я вдруг поняла, что он едет в обратную сторону. Я озадаченно поглядела на Роба. Тогда-то я и заметила мелкие детали, что успели появиться за то время, пока я думала: радио стало громче, и теперь по нему передавалась моя любимая песня – «Вчера» от Битлз, а выражение лица Роба стало намного оживлённее и глумливее, чем всего пару минут назад. Мы долго ехали в полном молчании, и я не решалась нарушить эту странную атмосферу ожидания. Мне казалось, что я еду в лифте на верхний этаж... И, наконец, кадиллак остановился. Роб ухмыльнулся мне своей загадочной улыбочкой, что стала мне очень даже симпатична, и вышел из машины первым. Я поглядела ему вслед всего пару секунд, пока моя дверца не открылась, и в неё не заглянул Роб, держащий что-то в руках. Он протянул мне мои же кеды. Я усмехнулась и посмотрела на него теперь недопонимающе. Я хотела задать весьма весомый вопрос, но Роб перебил меня. - Бьюсь об заклад, тебе эти каблуки уже все пальцы натёрли, - вот что он сказал в тот момент и я поняла, что придётся куда-то идти. Лёжа на Спрингфилдской смотровой площадке, сплошь устланной пышным зелёным газоном, я чувствовала радостное ликование и умиротворение одновременно. Перед моим взором во всей своей красоте располагался Спрингфилд, невероятно красочный и роскошный, со своей историей и правдой. Я разглядывала подмигивающие мне издалека огни города, чувствуя, что они светят лишь для меня. По моему лицу невольно расплывалась восторженная улыбка. - С тобой штука вот в чем, Либи, - начал внезапно Роб, застав меня врасплох. – По твоим глазам никогда не поймёшь, что ты чувствуешь. Будь то печаль, будь то радость. Но на твоём лице улыбка, а она болтливая девчонка. Я так понимаю, ты довольна подарком? Роб подпирал подбородок рукой, полулёжа на газоне совсем рядом со мной, перекатившись на бок. Я даже чувствовала, как он дышит, и как его грудь вздымается и опускается. Его лицо нависало над моим в паре дюймов, а я смотрела на него по-прежнему невозмутимо, с этой глупой улыбкой на лице. Роб не собирался дожидаться ответа, как делал это всегда. Он всё понял сам. - Да, и ещё вопрос. Как думаешь, могли бы мы стать ближе? В этот момент Роб перевёл взгляд вперёд, и это сошло мне на руку, потому что улыбка мгновенно сползла с моего лица, как ганаж сползает с краёв торта. Я даже приоткрыла рот, но вовремя прикрыла его обратно. Я расценила этот вопрос как намек, намек на предложение стать парой. Но дело в том, что мы с Робом всегда... были лишь друзьями. И хоть разница между нами существенная – десять лет, мне Роб никогда не казался взрослым человеком. Когда идёт снег, он ловит снежинки на язык, играет в приставку с неистовым интересом, а ещё страстно влюблён в пепперони, как все его ровестники в Джессику Альбу... и так далее. А у нас никогда не возникало даже симпатии. Над нами подшучивали все мои сёстры и тёти, как и родственники Роба, однако это было ни что иное, как простые шутки без оснований. Мы не давали поводов считать нас парой. Поэтому я не знала, как воспринимать этот вопрос, ведь Роб всегда был для меня лишь другом. Я отчаянно надеялась, что он сейчас расхохочется и сделает что-то в своём духе. От волнения мой живот свело, а ладошки вспотели. Вдруг Роб сел на колени и долго смотрел на наш Спрингфилд, не отрывая взгляда. Тёплый ветерок потрепал хохолок его русых волос на макушке, а после он обернулся ко мне через плечо. Он глянул вопросительно, но что-то в его взгляде было печальным. Я прикусила губу и покачала головой спокойно, однако во мне бушевала целая буря эмоций. Точно её описало бы лишь одно слово. Стыд. Роб опустил голову и потёр ладони, играя пальцами. - Я хотел... – начал он неуверенно, но буквально через пару минут его голос стал таким же обыкновенным, что и раньше. – Хотел извиниться за то, что заехал за тобой с опозданием... да, прости. Я невольно нахмурилась, смотря на Роба. Мне показалось, что он хочет сказать что-то важное, но вдруг его фраза оборвалась на чём-то абсолютно глупом и противоречивом. «Чего?», - спросила я мысленно, но вряд ли мои мысли дошли до него. Я пожала плечами и бросила что-то на подобие «а, да ладно», но в душу закрались сомнения. Голова у меня потяжелела, а в глаза будто попала пыль от известняка. Сонливость накатила неожиданно, заставив мои руки ослабнуть, а тело обмякнуть. - Эй Роб, отвезёшь меня домой? Роб будто очнулся от размышлений и взглянул на меня удивлённо. Заметив мою усталость, он кивнул, и мы начали спускаться с искусственного плато. Я ввалилась в кадиллак, будто опьянённая чем-то иным, а не простой усталостью. Роб что-то сказал и засмеялся, но я уже плохо разбирала слова. Склонив голову, когда машина тронулась, я прикрыла веки, буквально проваливаясь в сон. Но одна деталь не успела скрыться из моего поля зрения. Роб достал из бардачка что-то типа маленького пакетика и положил к себе в карман джинсов. Я не заострила на этом внимания, а потом просто отключилась. Дальнейшее прошло совсем, как во сне. Родители, Роб, их болтовня... кровать, холодная простыня и долгожданный сон.