Самый неловкий контракт

      Гермиона опустилась на один из плюшевых диванчиков в библиотеке и пристроила книгу на своем выпирающем животе. Ей оставалось всего полтора месяца или около того, но ей казалось, что прошли годы. Она вздохнула и попыталась сосредоточиться на романе, лежащем перед ней. Она прочитала первое предложение три раза, прежде чем сдалась и позволила книге упасть на пол рядом с ней. Пульсацию в ее матке было почти невозможно игнорировать, и она вздохнула, откидываясь на спинку стула. Большинство ее мужей отсутствовали, за исключением Снейпа и Люциуса, и ей становилось все труднее самой заботиться о своем удовольствии.       В то утро она покинула подземелья всего через четверть часа, настолько возбужденная одним присутствием Снейпа, что она боялась, что не справится с собой и накинется на него, унизив таким образом себя. Она все еще послушно ходила в покои Люциуса, когда должна была, где он быстро трахал ее, а затем продолжал игнорировать ее большую часть оставшегося времени, его присутствие было известно только множеству эльфов, которых он посылал, чтобы удовлетворить каждую прихоть своего потенциального будущего внука. Она не осмеливалась искать его, хотя ей не раз хотелось постучать в его дверь. Ребенок толкнулся, прервав ее мысли, и она ласково коснулась рукой того места, где почувствовала движение. Она услышала тихий стук трости Люциуса по полу коридора, за секунду до того, как он вошел в библиотеку. — Добрый день, миссис Малфой, — сказал он официально, усаживаясь напротив нее. — Привет, Люциус, — произнесла она. Прежде чем заговорить, он несколько мгновений спокойно оценивал ее. — Могу я поинтересоваться, почему ты продолжаешь так грубо прогонять эльфов? Ее лицо окаменело. — Как я уже говорила, мне не нужны никакие чертовы слуги. Он цыкнул на ее тон. — Это ты так говоришь, — сказал он. — И все же ты постоянно портишь мой дом своими магическими выбросами, и я слышу, как ты постоянно умоляешь Драко и Поттера потереть твои ноющие ноги. — Это просто… это не значит, что мне нужны слуги, с которыми обращаются не лучше, чем с рабами, постоянно слоняющимися вокруг меня! — она слегка запнулась. — Они все равно убирают за тобой, а ты прогоняешь их только для того, чтобы мой сын унизил себя, делая работу эльфов, — отрезал он. — Драко более чем счастлив… — Не обманывай себя, думая, что мой сын сделал бы это по какой-либо другой причине, кроме как следуя своей любовной симпатии, — резко ответил Люциус. — Используй эльфов.       Гермиона нахмурилась и не ответила. Она неловко поерзала, ощущая болезненную пульсацию между ног. Тем не менее, она ничего не сказала Люциусу, но, когда она посмотрела на него, в его глазах был понимающий блеск. — Ах да, — сказал Люциус. — У тебя есть потребности, о которых эльфы не могут позаботиться, не так ли? — его серые глаза скользнули по ее телу.       Она проклинала свою склонность носить легкие маггловские платья в летние месяцы и почувствовала, как ее кожу покалывает под его пристальным взглядом. Она подвинулась, прижимая ноги ближе друг к другу, каким-то образом понимая, что он чувствует ее возбуждение с того места, где сидел. — Скажи мне, — медленно протянул он. — Ты привыкла…сама удовлетворять свои потребности? — он, казалось, питался ее дискомфортом. Она не ответила, но он тем не менее продолжил: — Беременные женщины часто так делают…все-таки повышенное желание, — продолжал он. Она смотрела на его безупречные черты, восхищалась его глубоким, соблазнительным голосом и размышляла о том, что этому человеку, вероятно, никогда не нужно было использовать свое богатство, чтобы подчинять людей своей воле. — Раздвинь ноги, — приказал он, и она сделала это.       Испытываемое возбуждение подтолкнуло ее к этому, и она посмотрела на него, словно ожидая его следующих указаний. Он ухмыльнулся ее мгновенному согласию, и она быстро выпрямилась и сдвинула ноги, осознав, что сделала, с пылающим лицом. — А-а-а, — ухмыльнулся он. Расстояние между ними было достаточно маленьким, чтобы он смог протянуть свою трость и снова раздвинуть ее ноги. К его большому удовольствию они легко подчинились. — Не сопротивляйся удовольствию, — его голос был ласковым, и она позволила своей голове откинуться на спинку дивана, и ее глаза закрылись, когда он использовал трость, чтобы нежно погладить ее внутреннюю часть бедер. Она смутно задавалась вопросом, заколдовал ли он ее, потому что, конечно, обычно она не была такой мягкой… Она открыла глаза, когда он вытащил палку из-под ее ног, только чтобы скользнуть на сиденье рядом с ней. — Ты действительно хочешь сопротивляться? — он выдохнул ей в шею, прежде чем его рука скользнула туда, где всего несколько мгновений назад была трость. Она прикусила губу, чтобы сдержать стон. Да, часть ее стремилась на этот раз не уступать и сопротивляться ему, но гораздо, гораздо большая часть жаждала его прикосновений. Она внезапно сжала бедрами его руку, остановив ее движение вверх, и открыла глаза, чтобы посмотреть ему в глаза. — Не дразни, — тихо попросила она. Его пальцы неторопливо скользнули по тому месту, где она их остановила, когда он, казалось, обдумывал ее просьбу с непроницаемым выражением на лице. — Ну что ж, — кивнул он, и в ту же секунду, как ее бедра отпустили его ладонь, она увидела, как он поднял рукой подол ее платья, и кончики его пальцев коснулись ее обнаженных половых губ. Его брови чуть приподнялись, прежде чем губы растаяли в хитрой усмешке.  — Боже, боже, — сказал он. — А ты, я смотрю, была занята.       Она слегка покраснела, вспомнив тот момент, когда решила полностью отказаться от своих трусиков, ища Сириуса для быстрого секса, и найдя только его пустую комнату. Люциус провел пальцем по ее половым губам, его глаза опасно загорелись, когда он почувствовал ее влагу. Он небрежно поднял ко рту палец и нежно пососал его, встретившись с ней взглядом, когда в последний раз лизнул палец. — Чего ты хочешь? — поддразнил он, когда его рука скользнула обратно под ее платье, его пальцы нежно скользнули по ее лобковым волосам. — Кончить, — выдохнула она с полуприкрытыми глазами, сосредоточившись только на жаре, разгорающимся внизу под его опытным прикосновением. — Как? — спросил он, внимательно наблюдая за выражением ее лица, когда слегка надавил на ее набухший клитор. — Я хочу… — выдохнула она, когда он погрузил в нее один палец. — Скажи мне, — настаивал он. — Пожалуйста… — ей было хорошо, очень хорошо, но было бы лучше, если бы он добавил еще один палец или два… — Пожалуйста, что? — он провел пальцем внутри нее, нежно щекоча ее так, что она выгнулась от его прикосновения. — Пожалуйста, трахни меня, — выдохнула она, глядя ему в глаза. Его глаза на мгновение встретились с ее, удовлетворенно темнея, прежде чем он заговорил. — Очень хорошо, — сказал он. Он выдернул из нее руку и, поставив ее прямо, подвел к ближайшей из книжных полок, стоявших вдоль стен. Он развернул ее лицом к себе, задрал ее платье и подхватил ее под бедра так, чтобы она обхватила его ногами за талию, а затем почувствовала, как ее спина ударилась о книжную полку.       Она бессмысленно потерлась о него, нетерпеливо наблюдая, как он скинул свою изумрудно-зеленую мантию и расстегнул брюки. Она счастливо вздохнула, когда почувствовала, как его член поддразнил ее. Она притянула его так близко к себе, как только позволял ее округлый живот, затем вжалась в него, пока он не подчинился, вставляя в нее свой член. Она дернула пуговицы его рубашки и, услышав, как они со звоном упали на пол вокруг них, она жадно провела руками по его мускулистому торсу. — О! — громко выдохнула она-слишком громко, и ее испуганный взгляд скользнул в сторону открытых дверей библиотеки, прежде чем Люциус начал двигаться внутри нее.       Она уткнулась лицом в его шею и слегка прикусила кожу между шеей и плечом, пытаясь подавить стоны. Ее руки зацепились за книжную полку, и она услышала, как несколько книг упали на землю, когда она случайно схватилась за их корешки.       Она притянула его лицо как можно ближе, пока их губы не оказались так близко, что их дыхание смешалось. Она посмотрела в его непроницаемые серые глаза, ища намек на… хоть что-то, хотя и не знала, что именно. Выражение их лиц было непроницаемым, но он, казалось, читал ее так же, как она читала его.       Он отвел взгляд, чтобы стянуть с нее платье и прижаться губами к одной из ее набухших грудей, умело облизывая языком сосок. Она кончила, его имя громко сорвалось с ее губ, когда она растаяла под его толчками. Он продолжал трахать ее, и она обхватила его все еще дрожащими руками для поддержки. Она запустила пальцы в его серебристые волосы, удивляясь, как они все еще выглядели идеально даже во время их грубых любовных ласк. Он кончил с низким стоном, удерживая ее в вертикальном положении, пока она продолжала переводить дыхание, ее руки и ноги все еще крепко обнимали его. — Ты можешь стоять? — спросил он после минутного молчания, и она кивнула ему в плечо.       Он высвободился из ее объятий, затем опустил ее на землю и позволил быстро расправить платье. Она оглядела комнату, отметив ее высокие сводчатые потолки и большие и очень открытые двойные двери через комнату от них. Она покраснела, надеясь, что никто не вернулся домой во время их свидания, потому что шум, который она издавала, наверняка разнесся бы по комнате. Он вернул пуговицы на рубашку и уже собирался застегнуть ее, когда она положила руку ему на живот. — Люциус… — выдохнула она, проведя рукой по длинному шраму, который пересекал часть четко очерченной мышцы нижней части живота и уходил на спину, все еще скрытой рубашкой. — Что с тобой случилось? — она удивилась, как она не заметила этого раньше, а затем поняла, что он, вероятно, использовал чары, чтобы скрыть это, так же, как и ее собственный шрам. — Ничего страшного, — сказал он ровным голосом, отступая от нее и ловко застегивая рубашку до шеи, прежде чем повернуться, чтобы подобрать свою мантию. Ей хотелось поискать ответы в его глазах, хотя она подозревала, что в конечном итоге только расстроится, обнаружив, что в них по-прежнему нет никаких эмоций. — Это был…это был он? — прошептала она. Он резко взглянул на нее. — Не смей думать, что наша связь дает тебе право задавать мне такие вопросы. Выражение его лица было холодным, как всегда, как будто между ними ничего не произошло. — Я просто… — Вмешиваешься в дела, которые не имеют к тебе никакого отношения, — отрезал он, безмолвно взяв трость. Она почти проглотила слова, которые так долго сдерживала, но его обращение с ней разозлило ее до такой степени, что она больше не могла с этим справляться. — Это не имеет ко мне никакого отношения? — огрызнулась она в ответ. — Если ты не забыл, эти браки разрушили годы моей жизни. Он приподнял бровь. — Похоже, ты позволила своей ничтожной славе раздуть твое чувство собственной значимости. — Ты… — пробормотала она, сдерживаемый гнев бурлил в ней. — Ты разрушил мою жизнь! Жизнь Гарри! — закипела она. — Жизнь Драко, — добавила она низким и твердым голосом. При этих словах в его глазах вспыхнули непроницаемые, но сильные эмоции. — Не смей намекать, что тебе известно о моем сыне что-то, кроме вашего жалкого детского романа. — Мы не были детьми! — крикнула она. — Ты, конечно, не обращался с ним как с ребенком, когда заставил его принять Метку. Мы тогда тоже были вместе — или ты забыл? — ее взгляд на мгновение метнулся к его прикрытому предплечью, где, как она знала, не осталось и следа Метки, исчезнувшей в момент смерти Волдеморта. — Мой сын всегда был важен для меня, — его голос был мрачным, мрачнее, чем она когда-либо слышала раньше, и она знала, что переступила черту, которую многие боялись пересечь. Она все равно продолжила. — Был ли он? Как так? — она рассмеялась один раз, без всякого юмора. — Я обнимала его все эти ночи, наблюдая, как он медленно разваливается на части, зная, что скоро настанет момент, когда ему придется выбирать между мной и злом, которое ты заставишь его сделать, — она тяжело дышала, гнев просачивался из нее, когда воспоминания о сломленном взгляде Драко, когда она лежала на полу гостиной, всплыли перед ее глазами. Люциус быстро приблизился к ней, заставляя отступить, пока ее спина не уперлась в ту самую книжную полку, к которой он прижал ее всего несколько минут назад. — Ты стоял рядом с этим бездушным безумцем, пока Драко страдал. Ты хоть заметил… — Ты. Ничего. Не. Знаешь, — выплюнул он, в его глазах плясала ярость. — Ты стоял рядом с ним и помогал ему делать ужасные вещи, которые разрушили так много наших жизней. А ты все также продолжаешь утверждать, что ты исправился и… — Как ты думаешь, есть ли какое-то точное описание твоей жалкой доброты, разделяющее всех на добро и зло, и которому мы точно не соответствуем? — Нравится тебе это или нет, но между добром и злом есть огромная, просто огромная разница. — Ты ничего не знаешь о том, что мне пришлось сделать, чтобы обеспечить его безопасность! — Что бы ты ни говорил о том, что тебе пришлось сделать, ты проделал дерьмовую работу.       Хотя на судебных процессах широко освещались действия Драко и Нарциссы по защите Гарри, поспособствовавшие их окончательному освобождению, Гермиона внутренне закипала, вспоминая, как Люциусу каким-то образом удалось проскользнуть на их заслугах, и его собственное судебное разбирательство было закрыто и забыто публикой среди хаоса появившейся чумы, так что он был освобожден от возвращения в Азкабан, несмотря на все его проступки. На его лице отразилось чувство, превосходящее ярость, и она подумала, что он ударит ее. Вместо этого он долго смотрел ей в глаза, его глаза зло сверкали, прежде чем он выбежал из комнаты.       Она опустилась на пол, сердце бешено колотилось, когда она обдумывала их разговор. Она вообще редко видела в нем так много эмоций, не говоря уже о глубокой, жуткой ярости, которая кипела в глубине его серебряных глаз, когда он смотрел на нее сверху вниз.       Ее руки дрожали, и она попыталась унять дрожь. Она видела Люциуса в его самом истинном, самом ужасающем обличье и недвусмысленно понимала, что репутация, которую он носил до войны — и каким-то образом сохранил после — была вполне заслуженной. Она почувствовала внезапную волну тошноты, и ее вырвало на пол рядом с ней. Она позволила себе увлечься его маленькими проявлениями вежливости по отношению к ней, ее сводящей с ума страстью к нему настолько, что игнорировала его истинную сущность.       Произнеся заклинание, она сумела избавиться от беспорядка, который она оставила на полу, и она села, тяжело дыша, продолжая обдумывать его слова. Он явно думал, что отказ от борьбы во время Финальной битвы, чтобы отчаянно искать своего сына, снимает с него всю вину. Но нет — он все еще был Люциусом Малфоем, и он был всего лишь бывшим Пожирателем Смерти.       Громкий стук каблуков в коридоре прервал ее мысли, отчего по спине пробежал холодок. Она застыла, сидя на полу, молясь, чтобы она прошла мимо библиотеки. Удача была не на ее стороне. Она прислушалась к их приближению, прежде чем подняла глаза и увидела Нарциссу Малфой, стоящую в дверном проеме.       Стальные голубые глаза встретились с карими на долгое, напряженное мгновение, в Гермионе теплилась слабая надежда, что женщина проигнорирует ее, как она делала во время их редких встреч в течение нескольких недель, пока Нарциса ждала окончания последних приготовлений в доме Малфоев на юге Франции. Она считала, что нынешнее состояние дома на площади Гриммо ниже ее статуса, и Гермиона была вынуждена терпеть ее присутствие до тех пор, пока новое жилище женщины не будет признано свободным от проклятий и изменено в соответствии с ее желаниями. — Здравствуйте, Нарцисса, — наконец произнесла Гермиона, глубоко вздохнув, когда поднималась с пола. Нарцисса наблюдала за ее попытками подняться, но так и не предложила помощь, вместо этого смотря на нее с неприкрытым отвращением. — Как обстоят дела с вашим, м-м-м, новым домом? — спросила Гермиона, чувствуя себя крайне некомфортно под взглядом женщины. — Ну конечно, — женщина хмыкнула, — тебе должно быть не терпится увидеть, как я ухожу. — Я не это имела в виду, — мягко ответила Гермиона. — Я просто… — Ты имела в виду именно то, что сказала, — отрезала Нарцисса. — Слушайте, мне действительно жаль, что с вами так поступили, я правда не хотела, чтобы все так произошло. Нарцисса хмыкнула. — Ты действительно думаешь, что я завидую твоему назначению? Что я мечтаю участвовать в долбанном разведении? — Нарцисса с отвращением посмотрела на живот Гермионы. — Я… — Нет, — продолжила Нарцисса. — Меня бесит мысль, что меня выгоняют из моего собственного дома из-за такой как ты. Губы Гермионы скривились, ее раздражение перевешивало унижение. — Ваши чистокровные замашки крайне устарели. И мне жаль, что Люциусу пришлось бросить вас… Глаза Нарциссы потемнели. — Меня волнует не он, — хмыкнула она. — И уж точно не твоя кровь. Меня волнует то, что ты влезла в этот дом, разрушая все, что я так кропотливо строила. — Нарцисса, — устало выдохнула Гермиона. — С того момента, как я вошла в этот дом, я относилась к вам с крайним уважением. — Уважение? — гневно произнесла женщина. — С того момента, как ты вошла в мой дом, ты только и делаешь, что раздвигаешь ноги. И это ты называешь уважением? — Я не… — Хочешь сказать, что это не ты только что позволила моему бывшему мужу трахнуть тебя здесь, понимая, что тебя слышат все проходящие мимо этой гребанной комнаты? Гермиона вспыхнула, понимая, что между ее ногами все еще влажно из-за липкого свидетельства их с Люциусом близости. — Ты только и делаешь, что позоришь эту семью своим присутствием, — произнесла Нарцисса и направилась к выходу. Эта семья. — Это из-за Драко, не так ли? — произнесла Гермиона, надеясь, что женщина не услышала дрожь в ее голосе. — Он… он и есть так причина, по которой вы считаете меня шлюхой. Нарцисса застыла, сейчас она не отличалась от Люциуса, когда Гермиона упомянула Драко. — Как ты смеешь говорить о моем сыне? — голос Нарциссы был тих, но значительно холоднее, чем ранее. — Мы были влюблены, — мягко произнесла Гермиона. — Вы знаете, не так ли? «Мы все еще влюблены» — хотела она добавить, но она была уверена, что женщина проклянет ее, если услышит эти слова. Женщина обернулась и начала медленно подходить к Гермионе, на ее прекрасном лице застыла жесткая маска. — Как ты смеешь говорить, что любила его? — Всем своим сердцем, — произнесла Гермиона. — Ты любила его, — насмешливо произнесла Нарцисса. — И тем не менее, ты разбила его сердце. — Я не… — Не смей лгать мне, — отрезала Нарцисса. — Я все видела. — Я… я не понимаю, — Гермиона напрягла память, пытаясь вспомнить, где именно Нарцисса могла увидеть их с Драко взаимодействия, и все еще, это именно Драко принял решение закончить их отношения. — Ты бросила его, — холодные голубые глаза Нарциссы полыхали яростью. — Ты бросила его здесь, а сама ушла со своими любовниками. — Когда я… — черт. У нее перехватило дыхание, когда перед глазами вспыхнуло нужное воспоминание. — Я не хотела… это не то, что… Я… — слова покинули ее. — Ты. Бросила. Его, — Нарцисса с ненавистью посмотрела на нее. — Я не хотела, — слабо произнесла Гермиона. — Хотела! — громко произнесла Нарцисса. — Мы не были любовниками… Нарцисса хмыкнула и перебила Гермиону: — Я видела газеты. — …тогда, — слабо закончила Гермиона. — Ты думаешь, я называю тебя шлюхой из-за этого закона. Ты думаешь, что можешь оправдывать себя вынужденной необходимостью и обстоятельствами, но именно шлюхой ты теперь и являешься. Ты всегда была ею. Ты бросила его, бросила его ради них, и именно поэтому я называю тебя грязной шлюхой, — голос женщины был наполнен холодом и ненавистью. Гермиона почувствовала поднимающуюся в ней ярость, когда почувствовала направленный на нее гнев, ранее испытываемый ее в разговоре с Люциусом. — Как ты смеешь называть меня шлюхой? Ты — его мать! Ты была обязана защищать его! — Я сделала все, что могла! — выкрикнула Нарцисса. — Все, что могла! А ты не сделала ничего… — Я и есть та причина, по которой ты стоишь сейчас передо мной, в твоем собственном доме и полностью свободная! — Твое эго перевешивает твои заслуги… — Я всегда говорю правду! — произнесла Гермиона. — Как ты смеешь приходить сюда и обвинять меня в твоих неудачах? Нарцисса тяжело дышала, ее глаза полыхали яростью. — Обвиняй Люциуса в своих неудачах, а не меня! — продолжила Гермиона. — Это не я впустила в твой дом По… — Думаешь, я не обвиняю его? Я презираю этого мужчину и все, что он вложил в нашего сына и меня, всеми фибрами души! — выкрикнула Нарцисса. — Эта чертова чума должна была прикончить и его, — произнесла она, прежде чем развернуться и вылететь из комнаты, также как и Люциус некоторое время назад.       Гермиона замерла, услышав откровение женщины. Она уже некоторое время подозревала о происхождении чумы — все они подозревали. Но Визенгамот скрыл всю, кроме самой важной, информацию об этом от Святого Мунго и согласился с тем, что предположения общественности были вероятны, но пока не доказаны. Выбранный момент появления чумы был просто слишком идеальным, слишком случайным, чтобы быть чем-то иным, кроме того, что только что признала Нарцисса. Но Люциус…       Она не знала, что Люциус был одной из жертв этого. Она только что обвинила его в том, что он помогал Волан-де-морту создавать разрушения, такие как чума, не понимая, что он был одной из ее жертв. Распространение чумы началось вскоре после войны, и было подозрение, что она была выпущена примерно во время Финальной битвы, сродни медленно действующему запасному плану на случай, если они потерпят неудачу. Она задавалась вопросом, не переметнулся ли Люциус уже тогда тайно, решив спасти Драко вместо того, чтобы продолжать следовать своим убеждениям. Знал ли он о приближении чумы и в страхе пытался спрятать свою семью подальше от ее последствий? Он не был в больнице Святого Мунго — она была уверена в этом, так как видела список зараженных десятки раз и запомнила бы. Он, скорее всего, использовал бы вместо этого их личного целителя и надеялся на лучшее. Она вышла из библиотеки, как только убедилась, что коридоры были пусты, ее голова кружилась от неприятных мыслей и воспоминаний обо всем, что недавно произошло.

***

      Гермиона снова оказалась в подземельях, ноги несли ее обратно на работу, ее единственное убежище теперь, когда библиотека была запятнана присутствием Нарциссы. Снейп не заметил ее присутствия, когда она вошла, и она была слишком занята своими мыслями, чтобы бояться его. Внезапно острая, острая боль пронзила ее бок, и она пошатнулась, уронив миску с порошком осьминога, которую подобрала, в облако пыли. — Ух, — простонала она, снова согнувшись пополам от боли, схватившись за стол перед собой, чтобы не упасть.       Снейп грубо схватил ее за плечо, поднимая, когда она пошатнулась. Он что-то говорил ей тихим, настойчивым тоном, но она не могла сосредоточиться на его словах из-за боли. Она почувствовала, как что-то влажное стекает по ее бедрам, и, посмотрев вниз, увидела струйку крови, стекающую по ее голой ноге в небольшую лужицу между сандалиями. — Северус, — сказала она в панике, крепко сжимая его руку, прежде чем поддаться боли.