***
Йоханнесу недавно исполнилось двадцать, а в Норвегии его уже прозвали вторым Нортугом. Уникальная техника и фантастический финишный рывок сделали его королем спринта среди юниоров. Когда встал вопрос, кому из новичков дать шанс выступить на чемпионате мира в Финляндии, кандидатура Клэбо была в списке первой. Главные соперники — российский дуэт — Устюгов — Большунов — были невероятно сильны и мотивированы. Сергея он знал только по рассказам Эмиля, который на дух его не переносил. Причину Йоханнес не знал, но правду не выпытывал. В конце концов это не его дело. Краем уха норвежец слышал что-то о перспективном российском дистанционщике со сложной фамилией "Большунов", но он интересовал его так же мало, как длинные гонки. Зачем убиваться на полтиннике, если каждый полуторакилометровый забег приносит ему победу? «Раз дистанционщик, значит, слабый финишный рывок. Наверняка он попытается уйти от меня в последний затяжной подъем. Что ж… Пусть попробует». — Что ты все думаешь да думаешь? — Эмиль потряс его за плечо. — И так понятно, что Лосю с юниоришкой ничего не светит. Этот, как его там... Большунов ему все запорет, отвечаю. Не вовремя Крюков заболел, ой, не вовремя! Йоханнес вздохнул. Иногда его раздражало, что норвежская звезда лыжных гонок настолько зациклилась на популярности, что не хочет напрягать извилины и хоть немного думать, анализировать, просчитывать тактику соперника. Сила и скорость, конечно, в приоритете, но на трассе часто все решают наблюдательность, хитрость и выдержка. Тупых лыжников, идущих напролом, Клэбо не выносил. — Я бы не торопился с выводами. — Да брось! — отмахнулся Эмиль и, приобняв парня за талию, шепнул на ухо. — Если мы победим, я все сделаю, чтобы тебя взяли в сборную. — Я не люблю, когда ты так говоришь, — Клэбо закусил губу и попытался выскользнуть из объятий. — Не делай так на людях! Соперники смотрят! — Русские что ли? — Иверсен хохотнул, но лапищи все же убрал. — Я тебя умоляю, недотрога. Мы нассым на них как всегда!***
Запыхавшийся Саша в предпоследний раз передал эстафету Сергею, и тот бросился отыгрывать у Иверсена три секунды, которые Клэбо привез ему на финишной прямой. Большунов злился на проклятого норвежского спринтера, который не только не сбрасывался на последнем подъеме, но и взлетал в него, как бабочка, легко, грациозно и красиво, но еще сильнее злился на себя за никчемность и бессилие. Все шло не так, как они планировали. Совсем не так. Круг заканчивался. Устюгов настиг Иверсена, и теперь они бежали на параллельных лыжнях. Итальянец и финн проигрывали уже прилично, чтобы всерьез бороться за золото. Саша понимал: вот он — момент истины. Все зависит от того, удастся ли ему избавиться от Клэбо. Саша обернулся в поисках соперника. Норвежец стоял чуть поодаль и смотрел на него темно-синими, невозможно яркими глазами. В других обстоятельствах Большунов непременно отметил бы необычный цвет радужки, но сейчас ему было не до разглядываний. Губы Клэбо расплылись в ехидной, как у Иверсена, улыбочке, и эта полуиздевка стала последней каплей. Со старта Саша задал бешеный темп, надеясь измотать надоедливого спринтера дистанционной скоростью. Остальные соперники безнадежно отстали, но проклятый Клэбо вцепился, как клещ, и продолжал сидеть на хвосте. На спуске Йоханнес играючи обошел его, но перед решающим подъемом Саша вновь поравнялся с ним. Они бежали плечом к плечу под восторженные крики болельщиков. Скачкообразными движениями, которые Саша, наверное, никогда не повторит, Клэбо ушел от него на крутом участке. Удаляющаяся спина норвежца еще больше подстегнула россиянина, и он рванул на морально-волевых. Силы кончились, и он повис на энергетической ниточке, вытянутой из резерва. Большунов почти настиг беглеца, но на вершине подъема лактат ударил по ногам с такой силой, что в глазах закачались звезды, в ушах зашумела кровь, а к горлу подступила тошнота. На финишную прямую Саша выкатился в бессознательном состоянии, успев рассмотреть пятисекундное преимущество Эмиля. Отправив в гонку Сергея, Большунов рухнул на снег и вывернул содержимое желудка. Подбежавший тренер что-то сказал, но Саша не разобрал ни слова. Мышцы одеревенели, словно их перемололи в мясорубке вместе с костями, в ушах заиграл похоронный марш, и, как вишенка на торте, раздался звонкий, переливчатый смех Йоханнеса, стоящего над ним и пинающего носком ботинка желтоватый снег у его ног.***
Йоханнес нервничал: пятисекундное преимущество Эмиля таяло на глазах. С каждым отталкиванием россиянин неумолимо приближался, а Иверсен и не пытался удержать просвет. Внезапная догадка поразила Йоханнеса. "Неужели?" Клэбо понимал, что здесь он бессилен. Это не его территория, а Устюгов — не его соперник. Кстати о сопернике… Норвежец вспомнил о подыхающем на снегу Большунове и на секунду забыл, что на трассе вот-вот развернется ожесточенная борьба России и Норвегии за золото. Йоханнес нашел глазами пришедшего в себя после гонки и, о чудо, твердо стоящего на ногах Сашу в тот момент, когда настигший Эмиля Сергей встал в параллельную лыжню. Большунов обернулся, и в зеленых глазах соперника Клэбо прочел такое беспокойство и чувство вины, что выпал из реальности, в которой Эмиль наступил на лыжу догоняющего его Сергея, не удержал равновесие и, смешно взмахнув руками, свалился на него. Стадион взорвался. Норвежец и россиянин синхронно повернули головы — их товарищи по команде лежали посреди трассы, запутавшись в лыжах, а итальянец и финн, объехав их, спуртовали за золото командного спринта. Иверсен и Устюгов переглянулись, вскочили на ноги и помчались к финишу. Разгневанный Большунов пнул лыжным ботинком снег, будто он был виноват в его неудаче, подхватил экипировку и скрылся из виду. Йоханнес все понимал: он тоже ненавидел проигрывать, тем более вот так. Устюгов сенсационно обогнал Иверсена и выиграл бронзу, оставив норвежцам деревянную медаль, которую Клэбо принял с какой-то болезненной, почти мазохистской радостью. С досады он несколько раз ударил по заграждению. Они проиграли. Эмиль развел руками, мол, сделал все, что мог. Такой откровенный пофигизм взбесил Йоханнеса, он хотел уйти вслед за Сашей, но разгневанный Устюгов налетел на Иверсена, требуя объяснений. — Какого хрена ты творишь? — по-русски орал Сергей. — Совсем берега попутал! Нахрена ты мне на лыжи наехал, дебила кусок?! Эмиль не понял ни слова, но мимику и интонации считал верно. — Отвали, кретин! Обгонять научись, а потом на лыжи вставай! — рявкнул он на норвежском. — Думаешь, раз русский, тебе все должны?! — Эмиль, хватит! — осадил товарища по команде Клэбо и по-английски обратился к Сергею. — На пару слов? Пыхтящий Устюгов что-то рассерженно буркнул себе под нос, но кивнул и первым отошел в сторону. — Я тебя понимаю, — сказал Йоханнес. — Знаю, как вы хотели победить. Мы хотели этого не меньше, поверь. Я сделал максимум, а Эмиль… он просто заигрался. Это вышло случайно. Я его знаю. Он бы никогда не сделал чего-то нечестного на лыжне. Устюгов молчал, хмурился. — Почему ты объясняешься за него? — Сегодня вы были сильнее нас, — проигнорировав вопрос, Клэбо протянул руку. — Поздравляю с бронзой! Лицо Сергея чуть просветлело. Он не улыбнулся, но руку пожал. — Спасибо. Йоханнес, верно? То, что ты выдал сегодня, было круто! Кому-то сильно повезет с соперником… Польщенный словами россиянина Клэбо опять совершенно не к месту вспомнил о Большунове. — Спасибо. Еще раз поздравляю тебя и Александра. Надеюсь, увидимся с ним в следующем сезоне в основе. К Сергею подошел тренер и, сказав пару слов по-русски, утешительно похлопал его по плечу. Помрачневший Устюгов еще раз кивнул Йоханнесу, прошел мимо ухмыляющегося Иверсена и покинул стадион. — Лося дисквалифицировали за неспортивное поведение, — радостно сообщил Эмиль ничего не понимающему любовнику. — Так ему и надо. Меньше будет руками махать. Бронза наша! — Ты так радуешься, будто выиграл ее, — скривился Йоханнес. Почему-то ему было мерзко находиться рядом с Эмилем, который, упустив не только золото, но и бронзу, пребывал в прекрасном расположении духа. — А что мне слезы лить из-за этих придурков? Еще чего! Несчастных русских лишили третьего места, какая досада! Да ты тоже хорош! Они наши соперники, а ты им сопли вытираешь. Надо радоваться, что все так сложилось, а ты стоишь с кислой рожей. Ну-ка быстро улыбнись! Ты же хотел медаль чемпионата мира, получи и распишись. — Я хотел золото, а не бронзу, — строптиво ответил Клэбо, закусив нижнюю губу.***
Саша ждал Сергея у выхода со стадиона. Он слышал о дисквалификации, о том, что бронза отошла норвежцам, о том, что они с Устюговым зря вышли на старт, а он сам, бегущий только одну гонку на чемпионате мира, вообще зря приехал в Лахти. Вокруг порхала толпа репортеров, но он их успешно избегал, накручивая себя дальше. Наконец, он увидел хмурого Устюгова, за которым гуськом бежали журналисты и фотографы. — Че такой кислый? — спросил Сергей и хлопнул друга по плечу. Он и сам, впрочем, не выглядел слишком довольным. — Чему радоваться? Мы проиграли. — Ну… во-первых, мы проиграли из-за дебильного Пятачка, наскочившего мне на лыжи… Саша усмехнулся и покачал головой. Он был зол, но не на друга, набросившегося на Иверсена, а на себя — за то, что не усидел за Клэбо в последний подъем. — Мы проиграли из-за меня! — психанул Большунов. — Если бы я не отстал, тебе бы не пришлось догонять и ничего бы не случилось. — Санек, у тебя башню снесло? — Сергей был еще злее, чем после разговора с Эмилем. — Да ты космос выдал! Оставил позади лучших спринтеров мира и еще недоволен! — Лучший спринтер мира только один, — буркнул Саша. — Ну, да. Иверсен. — Нет. Я о Клэбо. Он привез мне пять секунд! Как я могу быть доволен? Сергей почесал затылок, зевнул и, загибая пальцы, сказал: — Во-первых, Клэбо не лучший спринтер мира. Он не чемпион и пока даже не в сборной. Во-вторых, ты сделал все, что мог, и должен собой гордиться. В-третьих, нужно забывать плохие дни и двигаться дальше. Спорт высоких достижений не любит тех, кто не умеет проигрывать. В-четвертых, Иверсен — конченый мудак, и я жалею, что не заехал ему по пяточку. А, в-пятых, предлагаю насрать на Иверсена, забыть сегодняшний день как страшный сон и идти отдыхать. — Насрать на Иверсена? - переспросил Саша, думая, что ослышался. - Что ж не на всех норвежцев, как ты обычно говоришь? — Ну, этот Клэбо оказался нормальным пацаном. С победой поздравил, тебя похвалил. Мне даже жаль его стало. С таким ублюдком связался… — Думаешь, они на самом деле того… - Большунов закашлялся и слегка покраснел.— Ну, ты понимаешь… — Трахаются? — не смутился Сергей. — Да тут без вариантов вообще. Плюсов в карме Йоханнеса поубавилось, и Саша брезгливо ответил: — Это их дело. — Да я вообще без претензий. Клэбо — отменный спринтер, я бы сказал, одаренный. Надеюсь, его возьмут в сборную на следующий год, и на Олимпиаде вы с ним сочтетесь. — А Иверсен? От проступившей ярости Устюгов снова стал багрового цвета, и Саша, наблюдая, как он раздувает ноздри, не понимал, как можно так ненавидеть человека. За что? — Пяточку я должок верну в завтрашнем скиатлоне, - ответил он, набрасывая что-то себе в уме. - Придешь поболеть? — Спрашиваешь. Только я с Аней. — Ну, разумеется Ромео. Куда ж ты без Джульетты. Саша впервые за день скромно улыбнулся.***
Иверсен жадно поцеловал любовника в шею, но Йоханнес, обычно улетающий от ласк, даже не вздрогнул, а от второго поцелуя и вовсе увернулся. — Ты чем-то недоволен? — спросил Эмиль, отстранившись. Клэбо безразличным взглядом смотрел в окно. Из двухместного номера открывался потрясающий вид на заснеженный город, освещенный фонарями. Внизу, под крупными хлопьями снега, сновали маленькие черные силуэты людей, похожие на надоедливых букашек. — Точно все в порядке? — эхом донеслись до него слова любовника. — В порядке, — ответил Йоханнес и неожиданно для самого себя взорвался. — Мы проиграли командник, хуже того, мы проиграли его русским и получили от них подачку в виде бронзы. Как ты думаешь, в порядке я или нет?! Эмиль брезгливо поморщился. Йоханнес был невыносим: он терпел, молчал, поступал правильно, но, достигнув точки кипения, срывался, и срыв его был ужасен. Эту черту Клэбо он знал хорошо, но так и не привык к ней за полтора года их отношений и ни разу не угадал момент, когда любовник выйдет из себя. — Послушай, — сказал он мягким заискивающим голосом, словно успокаивал маленького ребенка или жену-истеричку. — Я не хотел, чтобы так получилось. Но кто же знал, что Устюгов не смотрит по сторонам? — Почему у тебя всегда кто-нибудь виноват? - воскликнул Йоханнес, развернувшись к нему лицом. - Как насчет выложиться по полной, а не тащиться по лыжне? По-твоему, я привез отрыв, чтобы ты подпустил соперника? — По-твоему, я не хотел победить и утереть нос Устюгову? - парировал Эмиль. - Да я только этим и занимаюсь последние два года. И, между прочим, не безуспешно! — В том-то и дело! Я только и слышу от тебя — Устюгов. Ты зациклился на нем, на своей ненависти, на вашем соперничестве, черт бы его побрал. Очнись наконец! Полно сильных соперников в других сборных, но ты, кроме этого русского, никого не замечаешь! Может, и трахаться будешь с ним, а не со мной?! - глаза Иверсена вспыхнули, но Йоханнес, не придав этому значения, продолжал кричать: - Я видел, что произошло. Мы проиграли, потому что, ты, как дурак, ждал его, нарочно подпустил, чтобы унизить на финише. Шоу хотел устроить, лучший спринтер всех времен и народов? Да вот только не вышло — это он тебя сделал. Проиграл ему финиш впервые в жизни, да!? — Да что ты мелешь! Мне дела нет до этого усатого идиота! - рявкнул взбесившийся Иверсен и, схватив любовника за руку, грубо толкнул к дверям. - Сегодня можешь раздвигать ноги перед ним, я разрешаю. Йоханнес вспыхнул, неспеша напялил ботинки и надел куртку. — Я пройдусь, - сказал он, оглянувшись через плечо. — Вали на все четыре стороны! — огрызнулся Эмиль. — Вали и запомни: я сделал все, чтобы мы сегодня победили. Клэбо покачал головой. — Все сделал тот, кто блевал у моих ног. Если бы я бежал с ним, мы бы победили. Йоханнес хлопнул дверью, за которой Иверсен, громко сматерившись, что-то разбил. По пути к лифту он успел пожалеть о том, что наговорил. «Последняя фраза была лишней. Надо извиниться». Йоханнес мучился до невозможности от любви к Эмилю. Он отдавал ему все, не получая взамен ничего, кроме нескончаемого потока шуточек и грубого безудержного секса, от которого настолько устал, что почти уже и не хотел. Иверсен не признавал вину, не учился на ошибках, не мирился первым, даже если был очевидно не прав. Йоханнес расстраивался, но виду не подавал. Наверное, уже привык, что за душой у Эмиля нет ничего - он был черствым, невнимательным, постоянно кривлялся и совершенно его не понимал. Все чаще Клэбо думал о том, что ему эти отношения нужны больше, чем Иверсену, а раз так, то есть смысл заканчивать... Двери лифта открылись, и он нос к носу столкнулся с влюбленной парочкой — Большуновым и незнакомой ему блондинкой с огромным букетом красных роз. Русский напрягся и отпустил руку девушки. Улыбка исчезла, на лбу залегла глубокая складка. К Йоханнесу мигом вернулся момент триумфа, когда он взлетел в последний подъем и первым выкатился на финишную прямую. Норвежец надменно улыбнулся и с гордым видом прошел мимо, задев соперника плечом. Даже через ткань куртки от простого касания по телу прокатились волны тепла.