Хорошие дети не плачут

Зеленые свитера с буковкой «H» у самого сердца, гордость за себя, и желание наконец сфотографироваться на фоне знаменитой статуи Джона Гарварда, только на этот раз, держа в руках выстраданный диплом. Алисанне пришлось пожертвовать многим ради того, чтобы попасть сюда. В отличие от многих, за ее плечами не было поддерживающих родителей и приличных сумм на банковском счете, у Алисанны была только голова на плечах и бесконечное упорство. В планах была головокружительная карьера, богатство, успех и уважение общества, но никак не ребенок. Поэтому когда перед глазами две полоски, что-то внутри обрывается. Становится страшно. Становится обидно. Джейхерис молчит - ничего другого она от него и не ждала. Мужчинам никогда не понять. Но стоит отдать должное, пальцы их переплетает, обещая поддержать любое решение. -А у меня есть выбор? - взрывается она. За плечами все еще никого, дома ни ей, ни еще одному нахлебнику не обрадуются. Примут, конечно, но тут же поспешат добавить: -Видишь, как все получилось? А если бы ты сделала так, как мы сказали… У Алисанны нет ни малейшего желания это выслушивать. -Выбор есть всегда, - твердо произносит Джейхерис. «У таких как ты - конечно!» -У нас выпускной курс, - спорит Алиссанна, - Сейчас бы об экзаменах думать и стажировке, а не о подгузниках и пелёнках. У меня нет ничего, чтобы вырастить этого ребенка. Какой еще выбор? Он только разрушит мне жизнь! -Нам, - только и сказал он. -Что ты сказал? - не поверила своим ушам девушка. -Если твоя жизнь будет разрушена, то и моя тоже, - спокойно объясняет он. -Только не сравнивай меня с собой! Начиная с того, что это не в тебе сейчас сидит другой человек, и заканчивая тем, что мы с тобой из разных миров! - взрывается она, - У тебя семья и готовое место работы по выпуску. А у меня? -Все мое - твое, - отвечает он, кладя свою сухую ладонь на ее руку и сжимая пальцы. Совсем как в глупых романах о любви. Пустые слова не выполняющих свои обещания мужчин. Она любит Джейхериса, но он все еще мужчина. Он обещает быть рядом, но просит не торопиться, подумать до следующей недели. А на выходных везет ее к родителям в Бостон. У них большая и светлая квартира, богатая обстановка которой поражает: милые статуэтки и картины в золоченных рамах. Джейхерис всегда жил именно так, как она мечтала. Его матери обо всем известно, но она не бросается на нее с ожидаемыми: «Ты испортила моему сыну жизнь, маленькая сучка!». Она сажает их за стол, предлагая чаю, а после просит Джейхериса прогуляться, потому что женщинам нужно поговорить наедине, а после наклоняется ближе и говорит: -Я знаю, что тебе страшно. Но мы рядом, чтобы помочь. Она говорит о том, что у родителей ее мужа замечательный домик в Милтоне, для Джейхериса готово место в юридической фирме дяди, да и сами они готовы всегда помочь, так что ребенок никогда не будет ни в чем нуждаться. -Я не настаиваю, - добавляет она, - Просто стоит принять во внимание все возможные варианты, не правда ли? Именно поэтому в следующую пятницу, дождливый и сырой день, они едут в Милтон «отдохнуть» и останавливаются в том самом «замечательном домике», который оказывается настоящим фамильным особняком. Белый гигант, раскинувшийся на холме, с подъездной дорожкой, гаражом на несколько автомобилей и красивым палисадником. Внутри он оказывается даже краше: просторные светлые помещения с огромными окнами, каминами почти в каждой комнате, и невероятной винтовой лестницей в холле. И вот уже каким-то непонятным образом ее планы обратились в отчаянные поиски кружков для детей, платья для благотворительного вечера и написание речи для выступления на встрече родительского комитета. Потому что незаметно для самой Алисанны богатство, успех и уважение общества пришло к ней без особых усилий, вот только голова теперь могла закружиться лишь от той самой лестницы в холле. Алиссанна всегда мечтала, чтобы ее имя произносили с благоговением. Хотела, чтобы ее уважали. Чтобы восторгались. Чтобы любили. Так и было. Но уважали, восторгались и любили не Алиссанну Мэриголд. И даже не Алисанну Таргариен. Уважали, восторгались и любили Джейхейриса Таргариена. И только после его жену. И только за то, что она его жена. -Солнышко, хватит плакать, - она качает не прекращающего плакать малыша на своих руках, - Пожалуйста, - взмаливается она, когда он продолжает истошно верещать в ее руках. -Мама! Мама! Мама! - тем временем прыгает вокруг нее Дейенерис, пытаясь то и дело дернуть за полу рукава. -Дени, подожди, мамочка немного занята, - вырывается из удивительно цепкой хватки старшей дочки она и отворачивается, продолжая качать на руках крошечного Бейлона. -Папа пришел! - бросается с объятиями на только вернувшегося с работы Джейхериса радостная Дейенерис, наконец, оставляя измотанную часами криков и рыданий Алисанну в покое. -Здравствуй, крошка! - он оставляет портфель на столе и поднимает дочь в воздух, кружа. После с ребенком на руках он подходит к жене, приветствует все еще рыдающего Бейлона и наклоняется к Алисанне, чтобы поцеловать в щеку, но она отворачивается. -Привет, любимая. Что не так? - замечая ее недовольство, интересуется он, - И где Эймон? - спрашивает после он и опускает Дени на пол. -Смотрит телевизор в гостиной, - отвечает она, - Почему ты задержался? - как только Дейенрис отвлекается на какую-то игрушку, тут же шепотом спрашивает она, не скрывая при этом своей злости. -Я хотел как раз поговорить с тобой об этом. Меня приглашают работать в офис окружного прокурора, - с улыбкой говорит он. -Что? - выходит против воли. Она начинает часто дышать, чувствуя, что сейчас разрыдается. Поэтому пихает мужу в руки плачущего младенца и быстрым шагом уходит на кухню. Она достает из шкафчика для посуды стакан, полностью заполняя водой из-под крана и осушает его в несколько глотков. Джейхерис приходит пару минутами позже, закрывая за собой стеклянные двери, и обеспокоено интересуется: -Что не так? Я тебя чем-то обидел? И тогда Алисанна не выдерживает, прикрывая руками лицо. -Что случилось, - Джейхерис подходит ближе, хочет прижать ее к себе, но она отшатывается. -Не трогай! - кричит. -Ладно, прости, - поднимает ладони вверх, отходя на пару шагов назад, - Просто скажи, что происходит. Она продолжает быстро дышать, пытаясь бороться с подступающими к глазам слезами. Стараясь сохранить «лицо». Остаться той самой, все еще сильной и упорной, Алисанной, у которой за спиной ничего, но она справится. -Если тебе тяжело с детьми, то… - начинает опять Джейхерис, стараясь помочь, наверное, успокоить, но делает лишь хуже, заставляя ее буквально взорваться. -Да, мне тяжело с детьми! - кричит она на него в ответ, - Иногда мне просто хочется убиться, иначе мне кажется, что я убью кого-нибудь из них! Он стоит на месте, замерев, не зная, как реагировать на это ужасающее откровение, пока она продолжает, словно поезд, который уже не может остановиться: -Мне так тяжело, что иногда, когда Бейлон в очередной раз орет у меня на руках, я думаю о том, что случится, если я просто отпущу его и он упадет на пол. Хорошие матери никогда о таком не думают, не мечтают о том, чтобы разможжить собственному ребенку голову об пол! Не признаются, что хоть раз, но задумывались об убийстве! -Алисанна… -Признайся, ты меня осуждаешь! Потому что я себя осуждаю, но я не могу ничего поделать, эти мысли просто на секунду, но возникают в моей голове. Они ужасны, и я понимаю это, но они от этого не исчезают. -Доктор предупреждал об этом. Послеродовая депрессия бывает у всех, - хочет утешить ее он, - Это пройдет. Наглое вранье. Много они понимают эти врачи. Правда в том, что послеродовая депрессия никогда не заканчивается. Потому что она может закончиться только тогда, когда ты перестаешь быть матерью. -Ты просто устала, взвалив на себя трех детей, - продолжает между тем он, медленно подбираясь к ней, чтобы снова попробовать решить все проблемы одними объятиями, - Давай наймем няню. -Как ты не понимаешь, - уже на исходе сил говорит она, - Хорошие матери не пользуются услугами нянь. Что же скажут все эти «мамочки с большой буквы», живущие по соседству, если узнают? - и грустный смешок вырывается, против ее воли. -Разве не все равно, что они скажут? - говорит тот, кому легко говорить, его никогда не обвинят в том, что он плохой отец, винить всегда будут только ее, - Мы можем себе это позволить. -Мы, - хмыкает она, - «Ты», - поправляет она, - Это тебя приглашают работать в офис окружного прокурора, пока я здесь задыхаюсь. Это словно один бесконечный круг ада. Ты устала от своих детей, ты устала настолько, что уже ненавидишь собственных детей, но ты не можешь просто сказать об этом, попросить помощи, потому что хорошие матери не устают от своих детей и не ненавидят их, поэтому ты продолжаешь терпеть и делать то, что должна, продолжая жить с этими мыслями в голове, из-за чего снова и снова чувствуешь себя просто ужасно. А еще, ты не можешь перестать сожалеть. И это снова заставляет тебя чувствовать себя плохой. Алисанна любит их. Но не может перестать думать, как бы обернулась ее жизнь, поступи она иначе. Потому что Алисанна может и любит их. Но Алисанна еще и хочет работать и получать повышения. Как и хочет снова увидеться со своими друзьями, а не только с новыми друзьями своего мужа. -Джей, я не знаю… Мне кажется, что моя жизнь закончилась, так и не начавшись.

***

-Что здесь происходит? - бочком проскальзывая сквозь приоткрытую на кухню дверь, на ходу интересуется Алисанна, и только после замечает новое лицо. -Привет, мам, - кивает ей Сейра. Высокая и стройная, так похожая на саму Алисанну в молодости. Эта еще одна вещь, которая вызывала у Алисанны чувство стойкого раздражения, как среди всех детей, выходивших из ее тела, только двое походили на нее, а не на Джейхейриса. Дени и Сейра. И обе покинули ее. -Сейра, - в ее голосе, который ей всегда удавалось тк хорошо контролировать, вдруг слышится волнение, - Откуда… -Видишь, что ты делаешь с нами! - тут же говорит муж их дочери, - Как у тебя вообще совести хватает? Он хватает со стола чистый стакан и наливает в него воды, протягивая Алисанне: -Милая, вот. -Не надо, - отмахивается она, - Сейра, ты… -Она уже уходит, - перебивает Джейхерис, характерно поглядывая на дочь, - Никто не хочет видеть тебя в этом доме больше. -Пап, сейчас не время… - хочет образумить его Вейгон, - Просто давайте отложим этот разговор. -Не лезь, - только и говорит ему он, - Я не хочу с ней ни о чем разговаривать. -Джейхерис, прекрати! - вдруг обрывает его Алисанна шепотом, - Хватит. Наконец, найдя в себе силы собраться, она медленно оправляет платье на себе, разглаживая собравшиеся складки ткани. -Вейгон прав. Сейчас не время для этого. У меня полная гостиная гостей сейчас, и им не нужно слышать того, как вы тут спорите. -У тебя на все всегда есть оправдания, - вдруг замечает Сейра. -Это похороны твоей сестры! - говорит она ей, - И твоей дочери, - Джейхерису, - Ради всего святого! - шепотом возмущается она. А в душе целый ураган. И она на грани того, чтобы упасть на мраморную плитку кухни, и предаться слезам. Потому что ей не хватало Сейры. Особенно теперь, когда малышки Гейль больше нет. Теперь Сейра ее самый младший ребенок. Но вслух она только говорит: -Потерпите еще несколько часов, - словно приказ себе самой, - Я же не многого прошу, - и быстро разворачивается на шпильках своих черных лодочек с кристаллами, уходя прочь, прежде чем они заметят, как сильно вздымается ее грудь и как стремительно краснеет лицо, что не скрывает даже бледная пудра. Для гостей же всегда есть достаточно уважительная причина. Она, может, и должна держать лицо, но пусть хоть кто-то попробует сказать это в лицо скорбящей матери, пусть только попробуют назвать это слабостью. -Что случилось? - осторожно интересуется Мейгель, замечая то, что она стремилась скрыть. -Сейра здесь, - коротко отвечает Алисанна, а после отворачивается к одной из гостей, принимая соболезнования, - Спасибо, - голос у нее дрожит, и одинокая слеза все же, но сбегает по щеке, которую она тут же стирает черным капроном перчатки.

***

Когда гости расходятся, и семья остается наедине со своим горем, Алисанна даже не решается снять туфли, будто боится, что кто-то может увидеть ее такой, какой она себя сейчас себя чувствует - пустой. Она подхватывает несколько пустых тарелок от закусок со столика в гостиной и идет на кухню, чтобы сгрузить их и так полную раковину. -Я тебе помогу, - говорит Бейлон, принимая у нее из рук керамическую посуду. -Спасибо, милый, - клюет его в висок она и, словно за секунду обессилев, садится за стол. Бейлон шумит посудой, пока она смотрит на его широкую спину. Спину того, кому она, вот также стоя у раковины, тридцать лет назад грела бутолычки под струей горячей воды. Дверь открывается, впуская переговаривающихся вполголоса Мейгель и Вейгона, совсем как раньше, когда они возвращались из школы, что-то обсуждая или о чем-то споря, заваливаясь на кухню через заднюю дверь, сообщая о том, как зверски голодны. Замечая ее, они резко замолкают. Мейгель подходит ближе, присаживаясь напротив: -Мам? - подает голос она, - Как ты? Вейгон облокачивается на стойку позади и тоже смотрит, словно тоже ожидая ответа. -Хотелось бы сказать, что я привыкла. Но к такому никогда не привыкнешь, - в итоге говорит она. -Это ты виновата, - звучит в наставшей после этих слов тишине голос, который Алисанна не слышала так долго, что он даже кажется чужим, - Скольким еще из нас нужно умереть, чтобы ты поняла? Алисанна не может перестать рассматривать ее. Она так давно ее не видела, что иногда ей казалось, что Сейры никогда и не существовало. Джейхерис убрал все их общие фотографии и не дал ей обратиться в полицию, заставив забыть о собственной дочери, и это после того, что случилось с Дейлой и Визеррой. Буквально похоронить живого ребенка, когда она и так лишилась стольких из своих детей. -Сейра! - просит Мейгель. -Что «Сейра»? - борясь с гневом, бушующим внутри, отвечает младшая, - Будем и дальше притворятся, что все нормально? - поочередно взглянув на старших, спрашивает она. Из всех ее детей, в живых осталось лишь четверо присутствующих здесь. -Визерра из-за тебя умерла! - следующее, что произносит Сейра, летит прямо в Алисанну, -Давай, скажи, что я не права? Она не знает, что сказать. Это не то, что принято говорить матерям, которые потеряли детей. Для Сейры это может быть смертельно больно, но нет ничего ужаснее для родителей, чем идти за гробом собственных детей. -Не было ни дня, чтобы я не винила себя в ее смерти, - в итоге говорит она дочери. Ее вина есть. И всегда будет. Она слишком долго не замечала, что происходило, как и не замечала, куда пропадал ее собственный адералл из шкафчика в ванной. Но только не так. Они никогда не подсовывала ей эти таблетки. -Эти таблетки ей выписывали в клинике, я не знала… -Незнанием прикрываться слишком легко, - перебивает ее Сейра, - Достаточно лишь вспомнить, как она ненавидела эти тренировки, но все равно продолжала кататься, даже когда ее плоть начала гнить. Почему? - спрашивает она, - Снова не знаешь? Алисанна молчит. Она, и правда, не знает, какого ответа ждет от нее ее дочь. -Она до смерти боялась разочаровать тебя! А ты так и не поняла этого. Легко обвинить во всем систему. Доктора Роско, - Алисанна помнит, как кричала на него после первой передозировки Визерры, обвиняя в том, что это он сделал из ее дочери наркоманку, - Но не себя. -Ты думаешь, мне не было больно? - не выдержав, повышает голос в ответ она. -Да ты даже не догадывалась, - фыркает на это Сейра, - И даже после этого ты не остановилась. Словно бульдозер, не желающий оставить камня на камне. -Что ты имеешь в виду? - голос Алисанны чуть дрожит, она словно догадывается, к чему клонить дочь. -Все здесь знают, что Гейль покончила с собой, потому что была беременна, и до ужаса боялась твоей реакции! Это ты ее убила! - выступает с шокирующим обвинением она. -Сейра, - теперь уже очередь Бейлона просить перестать. Но Алисанна поднимает ладонь, давая знак, чтобы не вмешивались. -Это ты во всем виновата! - подойдя к матери вплотную, Сейра наклонилась к ее уху, прошептав, - Знаешь, почему я еще не под землей, потому что мне хватило ума не слушать тебя. -Это не правда, - спорит она, поднимаясь и спеша на выход из кухни. Выходя в гостиную, она кричит мужу: -Джей, где ты? - из гостиной быстрым шагом спешит в холл, - Джейхерис! Где тебя черти носят? - злясь, добавляет она, - Джейхерис, - агрессивно стуча каблуками по ступенькам лестницы. Она находит его спустя несколько минут курящим в своем кабинете. -Это правда? - с порога набрасывается на него она, - Скажи что-нибудь, Джей, черт тебя дери! -Чего ты от меня хочешь? - устало заявляет он, - Я предупреждал тебя, что ничего хорошего ее приход не принесет, сама с этим теперь разбирайся, - отмахивается от жены он, выпуская дым в воздух. Он думает, что дело в Сейре, что Алисанна привычно пришла просить его «разобраться с детьми» как авторитету, которым он никогда на самом деле и не был. -То, что она сказала, правда? Гейль покончила с собой? Ты же сказал, что это несчастный случай! - он даже теряется от таких заявлений, заставляя ее почти в истерике закричать, - Джей, почему мы молчишь? Она понимает все прежде, чем он отвечает, откладывая сигару в сторону: «Это правда. Это не несчастный случай». Алисанна рухнула коленями на пушистый персидский ковер. Джейхерис поднимается и идет к ней, после чего садится рядом на ковер, обнимая: -Прости, милая. Почему? Алиссанна и сама ведь была в похожей ситуации. Она бы смогла помочь, она бы смогла поддержать ее, она бы не позволила ей… Поэтому Гейль и не сказала? Что, если этого она и боялась? Боялась того, что Алисанна не даст ей оставить ребенка? -Этого не может быть. Она бы мне сказала, мы бы что-нибудь придумали, мы все, вместе. Моя бедная девочка, - сворачиваясь клубочком в его руках и дрожа всем телом, - Моя малышка, - шепчет она. Джейхерис прижимает ее к себе сильнее, шепча на ухо, что «все хорошо», когда ничего «хорошо» никогда и не было. -Они все уходят, - говорит она ему куда-то в грудь, заливая слезами рубашку. Эйгон. Дейенерис. Эймон. Дейла. Визерра. Гейль. Вот почему это так страшно посвящать себя кому-то полностью. «Моя жизнь - это жизнь моих детей». И когда одна из этих жизней обрывается, ты умираешь вместе с ними. Возможно, это и была ее расплата за те самые мысли. Они так ненавидела своих детей когда-то. И вот теперь они один за другим исчезают из ее жизни. Даже те, кто оставался жив.

***

Как только мать оставила их, совсем как оставляла порою в детстве «поиграть», пока сама занимается гостями или еще чем-то, что считала более важным, выжившие дети в первые за долгое время взглянули на почти чужую сестру, с которой не были близки никогда: -Зачем ты так? - спрашивает Бейлон, - Ей и без того сейчас больно. -А как же я? Не ей одной больно! - все еще взвинченная от столь эмоционального разговора, отзывается Сейра, - Мне тоже. Мне уже нельзя горевать? Гейль была моей сестрой. Как и Визерра. Но спасибо нашей мамочке, на ее похороны меня даже не пустили. И что мне остается делать? Теперь она мертва. А я здесь. -Твоя боль не отменяет ее боли. Она разбита, - поддерживает брата Мейгель. -А знаешь, почему она, на самом деле, разбита? - оборачивается теперь уже на сестру Сейра, - Она так и не смирилась с мыслью, что дети вырастают, и не будут нуждаться в ней вечно. Мечтала превратить нас в бриллианты, чтобы мы всю жизнь благодарили ее за это. Посмотрите правде в глаза, мы несчастные! Не нужно об этом говорить, чтобы открыть глаза на правду. Им всем об этом известно. Вот только, что от этого изменится. -Знаешь, каково нам было, когда ты пропала? Знаешь, как мы переживали? Отец с матерью извелись из-за тебя. Отец может и делал вид, что все в пордяке, но маме тебя очень не хватало. -Ах, бедняжка! Слушай, может, для тебя она возможно была самой лучшей мамочкой на свете. Но для меня она не сделала ничего хорошего. -Любовь всегда достается или старшим или младшим, но не тем, что посередине, - говорит Вейгон. -Но мы все здесь такие, - спорит Мейгель. Выжившие нелюбимые дети. -Это вообще-то забавно, в живых, и правда, остались лишь те, кто успел вовремя сбежать от них, - фыркает Сейра. -Почему же тогда они не ушли? - кажется невпечатленным подобным следствием Вейгон. -Потому что даже если родители очень обидели своего ребенка, он никогда не перестает их любить. Это что-то на уровне ДНК, наверное. Дети могут злиться, обижаться, но они все равно прощают, потому что их любовь безусловна. В отличие от родительской любви, которые считают, что их любовь надо заслужить. В этом все дело. Они любили ее, - она даже больше не может звать ее мамой, - и боялись оставить. -А как же ты? - задает закономерный вопрос Бейлон. -Я тоже любила, - признается она, - Но я вовремя поняла, что не любила она.

***

-Мам, это тебе, - протягивает ей уродливую открытку из темно-зеленого картона в разноцветных блестках Вейгон. -Что это? -В школе делали открытки на день матери. Учительница сказала взять красный картон, но я знаю, что тебе нравится этот цвет, - он настойчивее пихает ей кусок картона с аппликацией в руки. -Правда? - усмехается Алисаннна, искренне недоумевая, - Почему ты так думаешь? -На фотографиях где ты улыбаешься, ты всегда в зеленом свитере, - ошарашивает своим ответом ее девятилетний сын. И Алисанне хочется заплакать. Дети, и правда, видят то, чего взрослые никогда не замечают. -Да, я люблю зеленый, - признает она, - Если захочешь, то тоже сможешь сфотографироваться в таком же зеленом свитере, - говорит ему она, гладя по голове. -Если ты будешь также улыбаться, то хочу, - серьезно кивает в ответ мальчик. -Я буду улыбаться, - обещает она. -Прости, если я не смог поступить в Гарвард, - сказал ей Вейгон восемнадцатилетний, прежде чем уйти. -О чем ты говоришь? - спросила она, наблюдая за тем, как на поверхность столика высыпались разноцветные стопки писем, - Что это? Дрожащими руками она развернула сложенные листки один за другим, чтобы прочитать фразу: «Уважаемый Вейгон Таргариен, поздравляем Вас с успешным зачислением в…», а дальше имена лучших школ Америки - Йель, Браун, Корнелл, Гарвард. Не в силах сдержать себя, она осела на рядом стоящую софу, письма выпали из ее ослабших внезапно пальцев. Она прижала руку ко рту, в глазах застыли слезы. -Но почему? - только и сказала она тогда, не желая верить в происходящее. -Потому что это была твоя мечта. Не моя. Да и какая разница? У вас всегда будет Эймон, и Бейлон, и Мейгель, - ответил словами отца он, - Семья не без урода. И урод это я. «Посмотри на него, он ни на что не годен! И Эймон и Бейлон, и Мейгель, все они дети, которыми можно гордиться. А он, только и делает, что считает звезды» как когда-то слышал из-за закрытых дверей голос отца, стоило только Вейгону принести свой школьный табель. -Ты не можешь со мной так поступить! Сейра тоже, словно бы ей на зло, поступив в Джулиардскую школу, не проучившись и полгода, отчислилась. Она была похожа на нее саму больше всех. И не только внешне. Только в ней был этот несгибаемый стержень. Даже то, что она говорила, какими словами она кидалась, только подтверждает это. Алисанна сломала в себе этот стержень и поэтому так злилась на Сейру, за то, что та не сдалась, как она сама когда-то. -Я пожертвовала всем. Отказалась от всего, чтобы посвятить себя семье, карьеры, друзей. И все ради вас. Преуспев во всем, я потеряла все в один миг. -Печально, если ты считаешь, что во всем виноваты твои собственные дети, которых ты решила родить сама. Если уж на то пошло, то никто из нас не просил этого. Не мы виноваты в своем рождении, - было последним, что она услышала от своей дочери. -Меня никто не жалел. Никто меня не предупредил, как это сложно, - искала она утешения у Мейгель, когда та сказала, что уходит в монастырь. -Я знаю, что тебе было тяжело, но ты же понимаешь, что это не наша вина, - ответила ей Мейгель. -Я всего-то только хотела, чтобы моя жизнь не оказалась напрасной. Чтобы у меня было наследие! - говорит она мужу, все еще прижимаясь ближе. -Я понимаю, - отвечает он. Материнство. Алисанне казалось, что быть матерью, дать кому-то жизнь ценой стольких усилий и жертв, это что-то да значит? Но это не так. Оказалось, что дети не должны существовать только для того, чтобы родители чувствовали, чтобы их жертва не оказалась напрасной. Оказалось, что дети не живут, чтобы оправдывать ожидания родителей. Это их жизнь и только они сами решают, что с ней делать. Наверное, это и значит, выпустить из гнезда. В конце концов, разве Алисанна не поступила так со своими родителями в свое время? Материнство - это не только дар. Это еще и настоящее проклятие. Ты даешь кому-то жизнь, страдаешь, и можешь даже ничего не получить взамен, кроме боли и разочарования. Материнство - это безвозмездность. Это безусловность. И это всегда ответственность. «Можешь ли взять ответственность за то, что с нами произошло, за наше несчастье? И в горе и в радости, помнишь? Ты не можешь быть только в радости. Это так не работает». -Я подвела вас, - говорит она, ступая по светлому коридору, смотря на выбеленные двери с наклейками и плакатами на них. Вот сейчас одна из них откроется, лохматая со сна голова Эймона высунется из проема, и он скажет: -Доброе утро, мам! Затем откроется дверь напротив, покажется уже собранный Бейлон. Из комнаты Сейры и Визерры послышится капризная возня. По коридору мимо проковыляет мрачный после ночи без сна, еще в пижаме Вейгон, за ним по коридору привычно прошмыгнет Дейла, прося помочь с домашней работой. Тот привычно откажет, на что вышедшая как раз в этот момент Мейгель начнет упрашивать его быть добрее к окружающим. Алисанна улыбнется на это, достигнув конца коридора, она постучится в комнату Гейль, застав ее как обычно с утра за мольбертом. -Доброе утро. -Доброе утро, - улыбнувшись, ответит дочь. -Что рисуешь на этот раз? -К приезду Дени, - скажет Гейль, показав ей почти готовый рисунок их дома. -Вышло просто потрясающе, но не увлекайся, - тут же добавит Алисанна, - Завтрак готов. -Буду внизу через минуту, - улыбнувшись, пообещает дочь.