Курс на Карнаку

Море шипит и беснуется. Если глядеть на горизонт, оно, темное и зловещее, почти сливается с затянутым тучами небом. Обычно такая погода не предвещает морякам ничего, кроме путешествия в саму Бездну. Любой разумный капитан начнет как минимум повторять “Семь Запретов” паническим шепотом и надеяться на удачу, как максимум – развернется назад, причалит к ближайшему берегу и переждет. Но на этом корабле команде Бездна не страшна. Много лет они служат своему Мастеру, имеющему прямую связь с Ней, подчиняются его приказу, взамен получая силу, о который обычные люди могут только мечтать. Он в свою очередь жестковато заботится, формирует их строй, за столько же лет вылепив из каждого бывшего оборванца верного помощника. Теперь это своеобразное подобие семьи теплым клубком оплетается вокруг него, обещая вечную преданность. Выкроить из чужой души надежного подопечного, особенно если эта душа – детская, покалеченная и озлобленная, словно дикий зверь, трудно. Но он уже достаточно долго живет с Бездной бок о бок в более-менее здоровом симбиозе (насколько это вообще возможно, работая с Её силами), и сейчас может точно сказать, что человек, справившийся с Ней, вряд ли не справится с уличными детьми. В отличии от своих китобоев, Дауд никому не служит. Ни Бездне, ни самому Чужому, чей знак носит на руке. Он преподносит им руны и амулеты, но колена не преклоняет и не смотрит снизу вверх. Возможно, поэтому Море, отчасти имеющее связь с Бездной, так на него обозлилось. Судно под его ногами опасно шатается. Дауд смотрит вниз: волны в бешенстве бьются о корабль одна за другой, будто пытаясь добраться до него, утянуть на самое дно, туда, где солнечного света уже не видно, но в итоге лишь расползаются белой пеной и вливаются обратно в поверхность воды, чтобы в следующий раз набраться больше сил. Иногда кажется, будто Море пытается его убить, однако в конце концов оно вновь и вновь расступается перед главой китобоев. Оно не подчиняется и не признает Дауда сильнее – просто решает, что им лучше работать вместе. И Дауд, и его команда уже давным-давно привыкли к такому. Иногда Вода бросает им вызов, едва не накрывая корабль целиком, иногда они насмехаются над Ней. Бывает, что китобои зарываются и тогда заслуженный душ получают все, даже ни в чем не повинная кошка, два года назад залезшая на корабль и прижившаяся здесь. Сегодня Дауд смотрит и в упор не понимает причину такого поведения Моря. Где-то позади него стоит один из новых китобоев и тоже вглядывается в толщу Воды, нервно переминаясь с ноги на ногу. Малец вздрагивает и оступается при каждом толчке, пока корабль не покачивает особенно сильно и тот с глухим стуком не сваливается прямо на колени. Дауд вздыхает. — Если так страшно – не смотри. Отвлекись на работу. Со временем привыкнешь. Вперед. – отсылает он, и юноша, бросая последний взгляд за борт, кивает, после чего немедленно удаляется. Черная кошка подкрадывается незаметно. Теперь вздрагивает уже Дауд, когда нечто пушистое трется о его ногу. Он тихо хмыкает, опускается на одно колено и мягко почесывает животное за ухом. Китобои, работающие на палубе, коллективно мычат что-то бодрое, но, бросая взгляды на сосредоточенного капитана, заводить что-то в голос не решаются. Когда Мастер задумался его лучше не отвлекать, это знают все. Уже распалившиеся китобои выжидают момент, с надеждой смотрят на Томаса – он единственный, кто может точно определить настроение Дауда. Том наблюдает молча, следит за мелкими движениями, казалось бы, не имеющими большого значения. Дауд поднимается, складывает руки за спиной и вновь смотрит на Море. Напряжение покидает его плечи и Томас едва заметно кивает. Китобои, осмелевшие от его немого знака, тихо затягивают старую моряцкую песню. Поглядев на Мастера ещё пару мгновений, китобой отмахивается, мол, заводите, не сожрет. Окончательно расхрабрившись, команда становится громче, увереннее. Дауд позволяет себе короткую усмешку и прикрывает глаза. Из множества голосов привычно выделяется басовитый рокот Дмитрия и ленивое мычание засевшего где-то на мачте Коннора. Рульфио, кажется, соревнуется в громкости своего крика с Ринальдо. Галия пихает товарища в бок, вынуждая Ринальдо невольно выйти победителем из этой схватки. Глава китобоев полностью расслабляется, выстукивает по палубе ритм, но не подключается к орущей компании, предпочитая держаться в стороне. Просто наслаждается, вслушиваясь в шум волн и завывания своих китобоев. Первое время, конечно, было до жути непривычно, но теперь, спустя пятнадцать лет, все приспособились и обжились. По правде говоря, Дауд ожидал, что большинство китобоев уйдет, только услышав его идею. Он бы и не держал – его люди не собаки, чтобы не спускать их с привязи. Но к удивлению мужчины, ряды команды не поредели, и спустя пару дней на судно ступили почти все китобои. Возбужденные предстоящим путешествием и недовольные выбором своего Мастера, радостно переговаривающиеся и ворчащие о том, какие же они идиоты. Никто тогда не упоминал вслух, что они все еще находятся здесь по одной и той же причине. Китобоев трудно назвать семьей, если ты сам не китобой. Но все-таки нечто, похожее на братскую связь, у них есть. Верность, единение, близость. И кое-что совсем общее, появляющееся, как и эти вещи, не сразу. Оно формируется медленно и муторно, но в итоге вырастает в нечто неимоверно большое и сильное. Это “кое-что” – привязанность к... — Мастер! Дауд тяжело вздыхает, вырванный из состояния спокойствия. Поворачивается. Несколько китобоев взволнованно толпятся у борта. Он направляется к ним, со сдержанным любопытством глядит в воду. — Что там? Оказывается, не “что”, а “кто”. Видимо, он ошибся, и Море сегодня обозлилось не на него, а на двух людей, барахтающихся возле небольшого, перевернутого волнами корабля. Подле Дауда быстро возникает Рульфио с большой рыболовной сетью в руках. — Будем вылавливать или ну их в Бездну? – усмехаясь, спрашивает он. — Ловите. – Дауд равнодушно ведет плечами. — А потом зажарим и сожрем, – заговорчески рычит Ринальдо, наблюдая за реакцией одного из новичков. Томас закатывает глаза (это Ринальдо понимает только по его раздраженному вздоху) и бурчит: — Ты сначала вылови, а потом уже детей пугай. — Ага, помогай давай, а то даже я этого мужика один не вытащу. Он метра два ростом, кажется. – приглядывается к барахтающимся Рульфио. Дауд смотрит на другого утопающего слишком внимательно, чтобы вообще обратить внимание на того, кого собрались вытаскивать его люди. Он опирается руками о борт, щурится подозрительно, видит знакомое лицо. Старый, давно забытый инстинкт ограждать своих от опасности будто толкает его в спину, вынуждая рвануться в самую пучину вод под удивленные возгласы команды. Дауд ориентируется быстро. Он всплывает на поверхность, смаргивает воду с ресниц. Разыгравшееся Море лижет его в щеку брызгами и мелкими волнами, и если Дауда это совсем не волнует, то однорукую девушку (точнее, уже женщину), которая хватается за свой корабль настолько отчаянно, что, кажется, сейчас потеряет ещё и вторую руку, такие волны могут запросто потопить. Дауд начинает осознавать, что возможно совершает ошибку, поддаваясь рефлексам сейчас. Но задумываться уже поздно и даже глупо, поэтому он сцепляет зубы и грубовато притягивает морячку к себе. Та секунду брыкается, но Дауд сурово встряхивает, принуждая замереть и послушно обмякнуть у него в руках. Без пары минут утопленница крупно вздрагивает, когда её током прошибает давно знакомое чувство: силы Бездны. Она не уверена, случается ли это потому, что глава китобоев переносится на корабль, все ещё держа её, или потому, что пятнадцать лет назад могла этими самыми силами пользоваться. В любом случае проверить она не может – левая рука у неё отсутствует, а именно на ней в то время красовалась бледная Метка, имеющаяся у каждого, с кем Дауд делился своими умениями. Только оказавшись на палубе, мужчина её отпускает, смотрит, как та откашливается от воды и не знает, на что надеяться: на то, что от старости его зрение совсем испортилось и он ошибся, или на то, что в свои годы может издалека узнать одного из своих людей. На что бы Дауд не рассчитывал, зрение его не подвело и сейчас перед ним действительно отплевывается от морской воды сама Билли Лерк. А пока он пытается это осознать, где-то сбоку раздается звук, вновь отвлекающий его от мыслей. Обычно Дауд всегда знает, кто из его команды находится под маской, однако сейчас, будучи в некой растерянности, он не обращает внимания. Какой-то китобой, задыхаясь от смеха, касается его плеча. — Мастер, не поверите! Угадайте, кого мы сейчас выловили? – еле-еле давит юноша, почти сгибаясь в приступе хохота. О, Дауд может сказать ровно то же самое. — Даже не знаю. Огромную миногу? – саркастически приподнимает бровь он, решая не раскрывать личность пойманной им Лерк раньше времени. — Лучше! Корво Аттано собственной персоной! Что? Дауд срывается с места и почти подлетает к Рульфио, в уже распутанных сетях которого и правда видит лежащего Корво, мать его, Аттано. — Каков шанс выловить разыскиваемого по всем Островам лорда-защитника из воды аж два раза? Может, нам стоит почаще заглядывать за борт? Авось ещё раз пять так повезет, – прыскает Ринальдо, толкая Мастера локтем в бок. В другое время он бы такого не позволил, но сейчас Дауд пытается осознать происходящее слишком интенсивно, чтобы реагировать на такое панибратство. Аттано мычит болезненно, он наверняка стукнулся обо что-то во время этого крушения. Открыв глаза, первое, что Корво видит перед собой – тёмные тучи в небе и задумчивое лицо человека, которого он много лет назад прогнал из города под страхом смерти. Лицо человека, который убил Джессамину. И он, ещё не до конца отошедший от недавнего всплеска адреналина, бросается вперед, заезжает Дауду кулаком по скуле, грубо хватает за воротник, рычит в самое лицо: — Ты!... — Я. – сухо фыркает Дауд совершенно спокойно. Он даже не сопротивляется – знает, что удар заслужил. За свою безопасность не беспокоится, так как слышит, что китобои гневно взвиваются, наставляют на Аттано ножи и готовятся атаковать, стоит “гостю” сделать неосторожное движение. — Я предупреждал не попадаться мне на глаза, – шипит Корво сквозь сжатые зубы. Глава китобоев неприязненно кривится: — На старости лет память подводит, Аттано? Я говорил, что больше не появлюсь в Дануолле. Ну и вот, пожалуйста. До него отсюда почти четыре дня плыть. Гнев лорда-защитника никуда не исчезает, поэтому тот находит другой повод: — Ты обещал завязать с убийствами. Дауд равнодушно дергает плечами. — И своё обещание я выполнил. Или ты собираешься меня казнить за разборки с крысами и миногами? — Вы пиратствуете. – выпаливает Корво, пользуясь, кажется, последним шансом обвинить старого врага в чем-то. — А ты заделался Чужим? Видишь всё, что происходит в мире, Аттано? – теперь рычит уже Дауд. Он хватается за чужое запястье и злобно цедит: — Мы не занимаемся таким. Можно сказать, почти что честный образ жизни. Чего я не могу сказать про тебя. Опять государственная измена, которую тебе хватило глупости допустить и оказаться “виноватым”? Корво, наконец, отпускает его, заставляет себя успокоиться и делает шаг назад. Кажется, понимает, что агрессировать в его случае – идея максимально плохая. — Так вы тоже слышали? — Нет, что ты, просто удачно угадал, – Дауд закатывает глаза, – Делайла либо дает о себе знать везде, где только можно, либо скрывается так, что рыть за информацией о ней придется очень глубоко. Аттано вскидывается, глава китобоев бросает на него напряженный взгляд, готовый защищаться, но лорд-защитник лишь спрашивает: — Ты имел с ней дело? — ...Можно и так сказать. – бурчит он, отводя взгляд. Смотрит на Лерк, опирающуюся о борт и явно неуверенную из-за сложившейся ситуации. — Я так полагаю, ты и твоя спутница опять пытаетесь с этим разобраться? Дауд не концентрирует внимание на том, что прекрасно знает личность помощницы Корво. Потому что видит – китобои ещё не догадались. Возможно, Томас или Рульфио с Ринальдо и Галией могли узнать её, но раз все молчат… Лучше молчать до последнего. Разборки китобоев после её предательства не могли улечься ещё долгое время, каждый подозревал товарища в измене, даже самого преданного. Билли просто разорвут. Дауд бы и сам, не будь он уже откровенно стар и спокоен. — Да. Мы с Меган… — Вряд ли сможем добраться до Карнаки теперь, Корво. – перебивает лорда-защитника она, с горечью глядя на то, как “Падший Дом” исчезает под волнами. Дауд переводит взор на мачту. Ветер хороший, такими темпами доплыть до Серконоса можно за три дня пути. Он тщательно обдумывает свое решение. С одной стороны – а не послать бы их в Бездну? Предательница (бывшая лучшая ученица) и неприятель (так-то совершенно правый в своих действиях). С другой… — Мы вас довезем. – просто говорит глава китобоев и разворачивается на пятках. Как и ожидалось, ответом ему следует удивленное “что?” от Аттано и Лерк вкупе с негодующими вскриками китобоев. — Мастер, с чего мы должны- — С того, что Аттано мог никого из нас не щадить и прирезать всех ещё в Радшоре. Как видите, мы ещё живы. Плюсом, меня раздражает Делайла, а он как раз собирается её скинуть. Ещё вопросы? Кто-то из команды одобрительно бурчит, соглашаясь с высказываниями Мастера, другие гневно сопят, но понимают: возмущение ни к чему не приведет. Разве что к кристально чистой палубе. — Найдите где-нибудь место для… Меган, кажется? – глава китобоев смотрит на неё через плечо. Билли, набравшись смелости, кивает. Догадалась. Что ж, она всегда была умной. — А Аттано… Дауд шкодливо щерится. — Бросьте-ка его в трюм. Как в старые добрые. Так, для безопасности. Корво не успевает возмутиться, как двое китобоев, зловеще посмеиваясь, хватают его под руки и утаскивают за собой. Дауд провожает их взглядом и зябко ведет плечами, прилагая все усилия, чтобы не дрожать от холода. Меченые редко болеют, но он почти уверен, что после такого “купания” в ледяной воде утром проснется с кашлем, как у плакальщика. По крайней мере у него будет время подумать… Обо всём. Море шипит и беснуется. Бывший ассасин смотрит на горизонт, где сливаются вода с темнеющим небом, и отдает приказ: — Курс на Карнаку.