Удовлетворение

Мне не нравится, как он двигается.       По человеку порой понятно, чего он хочет от себя, и от тебя. Ведь в постели над удовольствием работают двое, а не один. Хотя в последнем случае могу заметить, что и один тоже может работать. В прямом и переносном значении.       Ну например… Люди древней профессии. Для них удовольствие со временем становится процессом механическим, ведь все мы как тараканы, ко всему привыкаем. И нет больше той остроты, которая была в первый раз или во второй. Хотя это все догадки.       Но рассматривая порно, по людям становится видно, кто получает удовольствие, а кто нет, хотя это тоже приходит со временем.       Я думаю, что мой первый… был не удовольствием. Мой первый секс был мучением, стыдом и позором. Хотя за час до данного события я дрожал от волнения, предвкушал особое удовольствие. Лучше, чем наедине с собой.       А вышло… Грязный старый диван в заброшенном классе, пыльная мантия вместо простыни и унижение. Не потому, что жаждал, как сопливый романтик, ласки, нежности и изучение себя и партнёра, а потому что не прекратил всё это сразу. Унизил себя, задавливая свои собственные желания и превратил первый раз в сношение. Как собаки, которые получают разрядку и отпрыгивают в сторону. Вот и мой партнёр чмокнул в губы, натянул резинку и попытался войти. Но без растяжки ничего ведь не выйдет. Грубость порождает скованность. Член его опал, ему пришлось подрочить. А мне с раздвинутыми ногами, зажмуренными глазами ради его любви… Ради того, чтоб не ушёл — терпение.       Вторая попытка пошла адом. Боль, жжение и слезы. Смазки на резинке уже нет, потому что пока он дрочил, пытаясь поднять свой член в боевую готовность — стёрлась. Ад продолжался недолго. Несколько резких телодвижений, может десять, может пятнадцать… минута слез — и он кончил.       А я натягивал улыбку как дурак и строил влюблённый взгляд, говоря, что всё прекрасно и всё понравилось. В этот момент хотелось плюнуть в рожу и ему и себе. Но себе дважды. Потому что дурак.       Только со временем осознаешь, что страх перед другими был тогда сильнее, чем собственные желания. Потому что глуп, потому что молод.       Секс в тот день получился бездушным. И партнёр был тоже таким же. У него была победа, захват тела, крутость первого опыта. И молчать об этом он, увы, не собирался. «Поттер — шлюха», «Выручай-дырка». И это ещё было не самое обидное и унизительное.       Любая школа-интернат славится жестокостью. Но особо жестоко было то, что на вопрос: «Почему?», он хмыком ответил: «Бывает». И мои отношения с парнем после первого секса продлились ровно 24 часа.       Как должно быть правильно, я тогда увы не понимал. Ни в отношениях, ни в постельном времяпровождении. Тлелась надежда.       Второй партнёр был уже после Хогвартса. Студент. Магл. Белокурый мальчишка с яркими голубыми глазами. И с ним секс тоже был через зубы. Слезы уже не лились.       Но от него чувствовалась благодарность за доверие, за доступ к телу.       А терпение закончилось через месяц, потому что как человек он меня не устраивал, мягкий, ласковый как котёнок, прогибающийся под других. И постельные отношения тоже были ломкой. Задеть его казалась кощунством, сказать правду в лицо было страшнее, чем затоптать себя. Привычно затоптать.       После было одиночество. Недоверие себе, в себя и собственное тело. Оно казалось мне ущербным и неправильным. И понять его мог тогда только я наедине с собой.       Учеба закончилась, практика скромного на вид меня в министерстве наступила слишком быстро. Люди уже казались не такими страшными и злыми. Мир взрослых сильно отличался от моего внутреннего подростка, который не вырос вместе с моим телом. А остался там, где-то глубоко внутри, неудовлетворенный и обиженный.       Но все это уходит на задний план, когда тебя сажают за стол рядом с умудрёнными опытом людьми, показывают, как обрабатывать документы, куда идти, что сказать, спросить, сделать. И ты впитываешь, носишься и стараешься. А все вокруг улыбаются так снисходительно, ругают порой за оплошности. Скидывают свою работу и попивают дрянной кофе из кафе рядом с министерством Магии.       Только через год работы ты осознаешь, что взрослые, умудрённые опытом, по сути, ничем не лучше от школьников. Просто наглости и хитрости больше. И полномочий. И рвать зубами уже не получится, прогнулся. Не показал себя сразу, не работал с той же хитростью что и они все. Требовалось время и старания, чтоб подняться чуточку выше, чтоб тебя заметили и повысили. Чтоб дать понять им всем, что они собственными руками, ленью научили тебя тому, что знать ты не обязан. Что опыт, проглоченный тобой, они не отберут.       И меня заметили. С мелкого клерка подняли до уровня хорошего офисного планктона.       Работы резко стало меньше. Знакомств стало больше. И тогда я заметил его.       Заместитель министра, Том Реддл. Хотя я с ним и раньше общался, но общение происходило так: я носом в бумагах, он надо мной. Задание получено, миссия выполнена. Можно так же носом в бумагах выплывать из обителя высших чинов, потому что времени не было озираться вокруг.       А после оно появилось. Как и его тёмные, почти васильковые глаза. Редкий цвет. И на столько же соблазнительный. Потом я стал различать только по одному цвету его глаз его настроение. Обычно оно было снисходительное, раздражённое, равнодушное. Но иногда мелькали искры злости, любопытства и чего-то ещё.       Том Реддл был человеком властным, от кончиков волос, до кончиков пальцев. Строгость во всем, даже в порядке на его личном столе. Этого же требовал от других.       И пахал он как Мерлин перед смертью.       А потом я напился. Как в самой глупой юмористической комедии. Где все дружно отмечают, ввязываются в приключения и после не помнят, что было, в шоке смотря на соседа по кровати. Незнакомой такой кровати.       Том Реддл спал и даже во сне его причёска оставалась идеальной. В отличии от моего вороньего гнезда. Заспанный, как воришка, выползая из кровати, собирая вещи я со страхом понимал, что теперь ничего не понимал.       Линия жизни моей дальнейшей, замыкала как обрезанный провод выстреливая снопом искр. И на этом фейерверке пришлось жить неделю, пока меня не поймали и не прижали к стенке. Под его фиалковыми лупами я казался сам себе жуком, копошащимся, пузом кверху, раздетым и беззащитным. А он спокойно так выдал место и время встречи.       Его особенность убивать течением мысли меня поразила больше чем то, что я не ожидал ни отношений, ни его снисхождения.       А, по его мнению, они уже начались. Отношения.       Мой третий в жизни секс, оказалось, я просто проспал. Ничего не было. Был только допуск с его стороны в его личное логово, где я проснулся с диким похмельем.       С того вечера начались качели. Моральные. Он умело заводил мою нервную систему, держал ее в диком напряжении, а потом одним поцелуем подкашивал моё сознание, колени и душу.       Я заболел аритмией. Моя аритмия болела Томом. И он показал мне что значит расслабиться. В его личном логове. На нормальной кровати. Он одними руками довёл до исступления, а после выжал меня ими как спелый виноград. Я и моя аритмия задыхались.       Воспитание моё продолжалось долго, да ему спешить было некуда. Вечно собранный, вечно все контролирующий. У него вышло то, что не выходило даже у меня. Кончать без рук, только от одних его пальцев. Он умело дразнил, умело приближал к пику удовольствия, а потом не завершив ничего, отходил как животное в тень кустов, чтоб наблюдать, как моё сознание и тело сходит сума.       Насытившись зрелищем приходил опять и давал то, что было нужно уже мне. В эти минуты я раскрывался на столько сильно и умом, и телом, вытворял такое… На следующий день проветрив собственную голову и убрав из сознания две фразы «Дай!», «Хочу!» я проваливался со стыда от своего поведения.       И это было только началом. Полноценный секс с ним случился только через три месяца. Я увидел его с другой стороны. Как он теряет контроль. При нахождении в моём теле его глаза становились пьяными, покрытые дымкой удовольствия. Его контроль отходил назад, уступая животному, который хочет поглотить целиком. Как змея свою добычу. И в эти минуты я тоже жаждал его облизать, съесть. Или хотя бы надкусить.       Для меня тот день был наверно одним единственным словом: «Удовлетворение».       И оглядываясь теперь назад, я думаю, что секс — это не просто связь двух тел. Секс — это доверие.       Нет, мне точно не нравится, как он двигается. Контроль Тома — это прекрасно, только вот гордыня его ничуть не уступает. Надо было мазь купить, я же такой ненасытный, когда душа дорвётся до сладкого.