Just only your human

– Ыну, быстрее! Юнги запинается о высокий кожаный ботинок, пытаясь надеть толстовку, но не потерять еще не застёгнутые штаны. Он с психом отбрасывает обувь через всю комнату аккурат в коридор. Слышится характерный стук, после чего Юнги с опозданием понимает, что сделал это зря. Из-под дивана доносится угрожающее «рррр», и один мелкий белобрысый ураган уже несется вслед за пикирующим ботинком, чтобы тут же принести его обратно, демонстративно бросив перед Юнги. – Чонгук, он сгрызет твои калоши! – орет Мин в пространство. Щенок же, не обращая внимания на суету, смачно вгрызается в толстую подошву. – Чёрт, да отдай же ты! Чонгук! – собака не сдается. Юнги пытается разжать его зубы и, поняв, что ничего не добьется, пользуется запрещенным приемом – дёргает за хвост. Щенок смотрит на него глазами полными презрения и только рычит в ответ. Юнги вздыхает и несётся в коридор, всё-таки ставя обувь на место. – Ыну! Младшенький появляется через пару секунд, неумело подтягивая лямки джинсового комбинезона, пытаясь их застегнуть. – Не получается, – жалуется мальчик и смешно морщит курносый нос. Юнги на ходу вскакивает в свои кроссовки и, наплевав на чистоту ковра, уже обутый подбегает к сыну. – Давай быстрее, мы же опаздываем, – причитает он, ловко застёгивая лямку. – Уроки начнутся уже через... – Юнги в спешке смотрит на наручные часы. – Блять! – Чонгук, папа сказал «блять»! – Зачёт, отец, так держать! – лохматый и сонный Чонгук смотрит на творящийся хаос и, зевая, почесывает поясницу. – Я тебя звал, между прочим. Если в следующий раз ваш пёс опять что-то прогрызёт, он поедет обратно в приют, – от двери слышатся первые признаки панической истерики, и Юнги спешит помахать перед мелким руками. – Папа пошутил. Только не реви! – Это Ыну захотел щенка, а не я, – пожимает плечами старший отпрыск. – Ты упрашивал меня вместе с ним! – Юнги завязал один из шнурков на два узла и, поняв, что аккуратный бантик уже точно не получится, наплевал на эстетику, заправив шнурки в кроссовок. – Всё, Ыну, рюкзак? Мальчик повернулся, показывая висящего на спине пушистого зайца с двумя длинными ушами. – Ты! – палец ткнул в оперевшегося на косяк Чонгука. – Не дай бог узнаю, что ты опять прогулял. То, что вас перевели во вторую смену, не означает, что нужно перестать учиться. Юнги вновь смотрит на часы, время неутешительное, от слова «пиздец». Он пытается уже не материться. Ыну схватывает на лету. Мин, просто громко шипя, хватает сына за руку, ловит брошенные Чонгуком ключи от машины и… Поскальзывается в самых дверях на чем-то слизском. Из гостиной слышен довольный рык. Чонгук, глянув, во что вляпался отец, спешит спрятаться за углом, и уже оттуда Юнги слышит громкий ржач. Ыну закрывает носик двумя пальчиками и ноет: – Фу, папа, Пучок опять накакал. А Юнги всё-таки матерится, когда снимает кроссовки, носки и вскакивает в зеленые домашние вьетнамки. Учительница Ыну убьет его, если они снова опоздают. Уже сидя в машине и долбясь головой о руль, Юнги вспоминает, что забыл кошелек, и Ыну узнает еще одно новое слово. Половина планеты, если не больше, начинает свое утро со свежесваренного кофе. Во дворе многоэтажки нажатый лбом Юнги гудок сообщает всем, что утро одного конкретного Мин Юнги начинается совсем не с него. *** Джин скептически смотрит на Юнги, начиная от взъерошенной копны волос, скользит взглядом по желтой толстовке с небольшим розовым пятном на груди, пропускает черные джинсы и, вопросительно выгнув бровь, останавливается на обуви. Юнги неловко чешет затылок, двигая пальцами на ногах, чтобы закрепить произведенный от своего появления эффект. – Не спрашивай, – говорит он, поднимая руку перед открывшим рот Джином. – Просто молчи. Они садятся в машину. Джин давится смешком и действительно старается молчать, но уже спустя пару секунд Юнги обреченно стонет, когда салон автомобиля разрывает громким смехом. – Юнги, мать моя женщина, ты бы себя видел. Тебя по дороге сюда ограбил вьетнамец и отобрал нормальную обувь? – Я свои испортил, мы опаздывали с Ыну, и у меня больше не оставалось вариантов. – Взять кроссы Чонгука не пробовал? Он уже большой кабан, у вас один размер. – Он ходит в берцах! А единственная нормальная обувь, что у него есть, это кеды. Джин разводит руками, мол кеды же лучше чем ЭТО. – Они розовые, – бормочет Мин, и Джин снова смеется. – Я так понимаю, что спрашивать тебя, как именно ты испортил свои, нет смысла. Юнги хочет выговориться и пожаловаться и делает большой вдох перед тем, как начать историю. В конце Джин почти плачет, а Юнги… почти тоже. – Я одного не пойму. У тебя двое детей, работа, куча домашних обязанностей, зачем тебе собака? Юнги, немного успокоившись, вздыхает. – Ыну очень просил. Он только начал нормально спать после ухода Чоён. Джин по-дружески хлопает мужчину по плечу, пытаясь мысленно подбодрить. – Она так и не выходит на связь? – эта тема всё еще болезненна для Мина, но Джин действительно тревожится. – Нет. Её родители говорят, что она, вроде, делает карьеру модели в Лондоне и почти им не звонит, но я думаю, что они мне врут. Джин поджимает губы, и поворачивается к окну. Чоён, бывшая жена Юнги, не нравилась никому из их компании ещё с тех времен, когда бегала за симпатичным, подающим неплохие надежды музыкантом. Юнги в студенческие годы имел немаленький фан-клуб из девушек и даже из нескольких парней, но вот самой настойчивой оказалась как раз одна рыжеволосая приблуда, что умудрилась залететь, когда Юнги исполнилось лишь восемнадцать. Юнги же, хоть и создавал вид эдакого бэдбоя, за свои поступки отвечал, и в результате через пару недель на пальчике Чоён красовалось недорогое колечко, а спустя ещё шесть месяцев родился Чонгук. Джин помнил, как трепетно Юнги возился со своим сыном, и на то время искренне не понимал пищащего восторга, с которым друг смотрел на ребенка. Сам Ким детей не то что не любил, но… не понимал. Возможно, роль свою сыграл тот факт, что он рос в семье единственным ребёнком, был эгоистичным и избалованным, а возможно - факт того, что Джин был геем до мозга костей, и перспектива когда-то стать родителем его разве что смешила. Немаловажным аспектом его отношения к детям стал пример того же Юнги. Их с Чоён жизнь покатилась в пропасть как раз после рождения первенца. Юнги пахал на двух работах, Чоён была с ребенком и всё чаще сношала уставшему мужу мозг. Джин до сих пор не может понять, каким образом Юнги умудрился прожить с этой женщиной тринадцать лет. Хотя, Юнги сильно любил детей и, скорее всего, тянул бы эту лямку и дальше, только, видимо, Чоён думала иначе. Когда Ыну исполнилось лишь три года, она собрала вещи, всё ценное, что было в доме и ушла. Юнги подозревал, что девушка нашла кого-то богатого и перспективного, Джин же думал, что если и нашла, то полного долбоеба, который на нее купился. Дорога вывела их на одну из центральных улиц, и Юнги притормозил возле ближайшего магазина одежды. – Я быстро, – говорил Мин, отстёгивая ремень безопасности. – Ну уж нет, – Джин отстегнулся сам и потянул за ручку двери. – Покупать нормальные кроссы и сносную кофту мы идем вместе, а то опять выберешь какое-то говно. – Не говори мне этого слова в ближайшее время, – Юнги передернуло от утренних воспоминаний. Джин тихо заржал. – Один плюс в этом всё же есть, – говорит Ким, когда они входят в магазин. Юнги лишь скептически поднимает бровь. – Говорят, что говно к деньгам. Возможно, сегодня нам всё-таки выгорит тот большой дом. Юнги закатывает глаза так, что казалось, будто он видит мозг, но все же надеется, что слова Джина услышит кто-то сверху. Этот заказ должен был принести неплохой доход. *** Сидя в их любимом кафе, Юнги уже не так сердился на Пучка, как это было утром. Заказ они получили, а Джин не забыл напомнить, чтобы Мин купил щенку большую сосиску в качестве благодарности. – Это не собачье дерьмо помогло получить нам заказ, а мои три бессонные ночи, – взвился Мин после второго напоминания. Джин довольно отпил свой капучино, слизнул с губы пышную пенку и, широко улыбаясь, кивнул. – Ну конечно, – Юнги упал лбом на стол, уже не замечая, как к ним подсаживаются пришедшие друзья. – Он опять в депрессии? – Тэхён толкает Юнги пальцем в бок так, словно он кот, который, вроде, сдох, но это может быть не точно. – Ты бы тоже был в депрессии, если бы на тебя бросили двух детей и собаку. – Откуда собака? – вклинился Хосок. – Ыну выпросил, – ответил Юнги, не меняя позы. – Чисто технически у тебя только один ребенок, – Тэхен откинулся на диване и, достав свою самую очаровательную улыбку, поманил пальчиком молоденького мальчишку официанта. – Чонгук уже достаточно взрослый, чтобы брать на себя ответственность за некоторые твои дела. – О чём ты, – Юнги все же поднял голову и вымученно посмотрел на Тэ. – Пару дней назад я слышал, как они с друзьями поспорили на самую длинную отрыжку. И мой победил. – Так мальчик молодец, целеустремлённый, – улыбнулся Хосок и перевел взгляд на подошедшего официанта. Тот был в красном фартуке, небольшом фирменном красном кепи и пылал ярко-алыми пухлыми щеками, когда Тэхен, нагнувшись над столом, спросил, глядя прямо парнишке в глаза: – Хочу чего-то о-о-очень сладкого, – и облизнулся. Так пошло, что парни и даже сидящая за соседним столиком старушка закатили глаза. – Не обращай внимания, он у нас немножечко отсталый, – Джин, спасая ситуацию, отодвинул меню и сделал заказ за всех. – Мне еще один капучино, этим двум по американо, а этому угрюмому большой айс американо с коньяком, если можно. Мальчик быстро закивал и поспешил убежать, скрываясь за барной стойкой. – Какой коньяк в три часа дня? – всполошился Юнги. – Мне Ыну со школы забирать. Там все и так думают, что я странный. К тому же я за рулём. Джин засмеялся, взлохмачивая светлые отросшие волосы друга. – Да не ссы ты, они не делают кофе с алкоголем, но наш ТэТэ так смутил мальчика, что он забыл об этом сказать. – Кстати, – Хосок, до этого рывшись в телефоне, положил гаджет и вперился в Тэ любопытным взглядом. – Ты почему такой довольный? Нашел человеческую работу? Тэхен обиженно надул губы. – Чем у меня не нормальная работа? – Вертеть голым задом перед мужиками НЕ нормальная работа, – как маленькому ребёнку объяснял Хосок. – То есть, если я перейду в женский стриптиз-клуб, то ты успокоишься? – Ты когда-то доиграешься, и я расскажу маме с папой о том, как успешен их младший отпрыск в риэлторском деле, – последние два слова Хосок выделил воображаемыми скобочками. – Ты не посмеешь, – Джин и Юнги с довольным видом наблюдали, как округляются глаза младшего и как тот смешно открывает в возмущении рот. Хосок, Джин и Юнги вместе с детского садика. Они были неразлучны с того момента, когда Ким отобрал у Хосока в песочнице любимую лопатку, а Юнги врезал ему этой же лопаткой в глаз. После недолгих слез и нотаций от воспитателя эта троица уже держала в страхе остальных детей и даже нескольких взрослых. Потом была школа, где к ним присоединился приставучий, непоседливый и гиперактивный младший брат Хосока – Тэхен. Тэхен, будучи младше брата на целых восемь лет, творил иногда такие вещи, что старший, не без помощи друзей, только и успевал разгребать их. Теперь же, когда они двумя ногами во взрослой жизни, и, казалось бы, уже должны иметь понятие про ответственность и хоть каплю здравомыслия… Ничего не изменилось. И если у старших мозгов прибавилось, то Хосок серьезно считал, что у брата их с каждым годом становится меньше. Заказ им принесла уже другая официантка, но Тэхен был слишком взбудоражен угрозой, чтобы обратить внимание и на нее. – Не посмеешь, – повторил он. – Это почему ещё? – Чон прищурил один глаз, постукивая пальцами о стол. – Ты обещал немного поработать и бросить, когда найдешь что-то более нормальное. – Так я не нашел пока. В этом мире так сложно найти дело по душе, – наигранно печально пожаловался Тэ. – Ты был натурщиком, пробовал себя в актерстве, лепке глиной, фотографии… – начал перечислять Хосок. – Ты забыл про курсы мимов, – подбросил дров в огонь Джин. Юнги хотел еще припомнить два дня, которые Тэхен провел на курсах медсестёр, но не стал. Он отпил свой холодный кофе, подозрительно косясь на кружку. Неужели действительно коньяк добавили? – Я ищу себя! – Тебе двадцать шесть, какие к хуям уже поиски? – не сдержался старший Чон. – А что прикажешь мне делать? Жениться, заделать пару-тройку детей и ходить, вон, как он? – Тэ махнул в сторону спокойного Юнги, но тот даже глазом не повел. От напитка становилось странным образом хорошо. – Я не сказал, что тебе нужно жениться. Но вот перестать танцевать у шеста и трахаться направо и налево - не помешало бы. Гляди, какую заразу подцепишь таким макаром. – Я хоть трахаюсь. А вы уже, наверное, забыли, как членами пользоваться, поэтому и злые такие. – Эх, а неплохо было бы вспомнить, – Джину надоела эта старая песня по новому кругу, и он решил тему кардинально менять. – У меня уже месяц никого не было. Хосок немного помолчал, отпил своего кофе и, поняв, что разговор опять ничем не закончится, сдался. – У меня почти три, с тех пор, как с Миной расстались, все не могу на кого-то другого настроиться. Юнги присосался к своему напитку, пытаясь спрятаться за прозрачной кружкой. К слову, это было ненадёжным укрытием. – Юнги? – на него уставились три пары глаз. Выжидающе так, с нетерпением. – Что?! Тоже три. Давайте тему закроем, ладно? – Шу-у-уга-а-а, – Джин протянул нараспев, сильно фальшивя. Юнги дёрнулся, когда услышал старое школьное прозвище и тон, с которым обращался к нему друг. – Года… Три года, довольны?! Тэхен с Хосоком присвистнули в унисон, Джин открыл рот, округляя глаза. – Что? Некогда мне. Ыну забирает всё свободное внимание днём, а Чонгук ночью. Этот паразит ждет, пока я усну, и слынивает из дома. – Так пусть, проблема в чём? Он взрослый парень уже, – Хосок отвешивает Тэхену за это подзатыльник, и тот почесывает его, обиженно бубня. – Я нассу тебе в ботинки за это. Джин отвлекается от Юнги и изящно выгибает бровь, когда смотрит на Тэхена. – Серьезно?! Тот неловко ёрзает, но не отвечает. Возможно, не нассыт, но точно подстроит какую-то подлянку. – Думаете, я бы не хотел? – ноет Юнги. – Но мне реально некогда кого-то искать. Это же нужно ухаживать, куда-то водить, чтобы познакомиться, не проститутку же заказывать. – Фу, хён, как ты вообще о таком можешь думать, – поморщился Тэ. – И что это за мысли такие, забыл, как когда-то девчонок кадрил? Клуб, пара коктейлей, и вот она уже сосет тебе в такси. – Или он? – закинул удочку Джин. Юнги отпил кофе, поставил пустую кружку и развёл руками. – Да пусть бы уже и он. На том и порешили. Джин, уцепившись за соломинку, умудрился добиться у Юнги согласия пойти на этих выходных в клуб. Ыну должен забрать дедушка, поэтому Юнги с недовольной моськой под пристальными взглядами друзей записался на стрижку, потому что: – Ты как гнездо, хён. На такое ни один мужик не клюнет. А уже вечером, когда уводил Ыну из школы под подозрительные взгляды учителей, он думал, во что ввязался. В конце концов, он прожил столько лет с одной женщиной и, хоть по молодости и экспериментировал с мужчинами, уже, наверное, действительно забыл, как это делается. Тем более он не очень любил оставлять Ыну с родителями жены, плюс Чонгук останется без присмотра. Уже открывая дверь квартиры, Мин думал о том, что завтра позвонит Джину и откажется, но… новый кроссовок наступает на что-то подозрительно мягкое. Ыну смешно закрывает носик двумя пальцами… – Блять… – и это говорит не Юнги. К слову, у большинства людей вечера заканчиваются горячим чаем перед телевизором. Юнги драит в ванной кроссовки, и его мат говорит о том, что и вечера у него заканчиваются совершенно не как у людей.