Sayonara

Отточенные, плавные движения лёгкого и гибкого тела. Ступни мягко опускаются на каменные плиты и снова отрываются от земли, паря в воздухе. Грациозные взмахи рук в шелках широких рукавов, раскрытый веер и спадающие ленточки. Юноша так изящно танцует меж падающих лепестков сакуры, кружась вместе с ними, гармонично смотрясь на фоне раскинутых ветвей этих священных деревьев и храма из белого мрамора. Водит веером из стороны в сторону, прикрыв глаза, полностью отдаваясь своим ощущениям этого мира…. И наступает на длинный подол одеяния, перепутав ножки, отчего ткани спутались. С прелестным писком кумихо смешно валится, казалось, на ровном месте. Секунда — раздаётся громкий, заливистый мужской смех и обиженное шипение Чимина, надувшего губы и расстроенно оставшегося так и лежать на земле, лишь немного пристав. — Смешно тебе, изверг? — бурчит он, а в следующее мгновение его бережно подхватывают сильные руки, помогая подняться. — Ты такой забавный и милый, не мог сдержаться, — всё ещё широко улыбаясь, проговаривает Чонгук, уткнувшись в его шею и поцеловав тонкую кожу. — Это всё ты виноват! — дуясь, складывает руки на груди, делая вид, что он не обращает внимания на блуждающие по шее губы. — Каждый раз, когда ты смотришь, у меня ничего не получается! — М-м-м, — задумчиво тянет, вызывая табун мурашек по всему телу кумихо. — То есть мне вообще не приходить на фестиваль духов, чтобы не отвлекать тебя? Пальцы скользят на низ живота, обводят косые мышцы на выступающие впереди тазовые косточки, а зубы поддевают мочку уха. У Чимина коленки подкашиваются, завязывается тугой узел желания и дыхание сбивается. — Т-так нечестно… — хрипит он, не в силах противостоять такому. — Хватит соблазнять меня! — Я соблазняю? — в изумлении вскидывает брови Чонгук, даже слегка отстраняясь, чтобы взглянуть на него. — Это ты мучаешь меня, так прекрасно, плавно двигаясь, что мне сразу хочется, чтобы ты был в моих руках, чтобы я ласкал тебя, а не ветер… — Что, к ветру меня ревнуешь, дурачок? — не сдерживается и хихикает кумихо, разворачиваясь в его объятиях, закидывая руки за шею. И тихонько ойкает, как его подхватывают под бёдрами, вынуждая ногами обхватить корпус и повиснуть на нём. Мужчина просто целует его, сразу язык углубляя, сжимая ягодицы. Другой берёт его лицо в свои ладони, чуть выпрямляется, извиваясь в его руках, переводя пальцы на затылок и запуская их в волосы. Они остервенело целуют друг друга, утопая в этой мелькнувшей страсти момента, вжимаясь один в одного в трении разгорячённых тел. Чимин уже чувствует, как в голову вдаряет волна возбуждения, и стон подавляет, ощущая жадные губы на своей шее и так собственнически стискивающие его зад пальцы. И оба стонут в унисон, когда Чон относит его дальше от Храма, пряча за кустами, на ходу прижимая к крупному стволу дерева. Ножки всё так же обволакивают пояс мужчины, имитирующего толчки, чуть ли не вбивая в древесную крону задержавшего стон ладонью покрасневшего кумихо. — С-стой! — тихо пищит, упираясь ладонями в его широкие плечи. — Ты что делаешь — не здесь же… — Брось, лисёнок, когда меня это останавливало? — похабная ухмылка на лице, и Чонгук продолжает свои действия. — Варвар ты самый настоящий, — шипит на него тот, прищуривая свои красивые глаза, от которых у мужчины дыхание перехватывает. И он чувственно целует его, углубляя язык, переплетаясь с его юрким. Сминает пухлые губы, наслаждается тем, как прогибается к нему навстречу податливое, любимое тело, что так правильно ощущается в руках. Оно там просто необходимо. Чонгук не может сдержать себя: продолжая целовать, забирается под многочисленные слои красивого одеяния юноши. Длинные пальцы сжимают упругие ягодицы, пробираясь глубже. И ловит судорожный вздох Чимина через поцелуй. Перемещает губы на его чувствительную шею, начиная терзать её и сильнее сминать две половинки, отодвигая их и пальцами скользя между. У Чимина сердце из груди вырывается, возбуждение давит на голову, а свой звонкий стон заглушает о плечо мужчины, в которое утыкается лицом. Тело дрожит в желании, которое ещё больше разжигают жадные губы, всасывающие тонкую кожу, и сильные ладони. Спина уже болит от трения о древесную кору, и он ещё крепче цепляется за Чонгука, удерживающего его на руках. Мгновение — узкие стеночки растягиваются от проникновения плоти, медленно входящей глубже, а протяжённый и громкий стон Чонгук перехватывает ртом. Юноша жмурится, сильнее впивается в его широкие плечи, непроизвольно сжимая член в себе. — Тш-ш, расслабься, Чимин~а, — шепчет в его губы мужчина, до основания вбивая в дрогнувшее тело член. — Не сжимай меня та-а-агх… У него самого искры из глаз от блаженства, рычит, впиваясь зубами в его шею, лизнув языком участок кожи. И принимается рвано толкаться, удобнее подхватывая его под ягодицами. — Ч-Чонгук, ах, Чонгу-у-ук, — тянет его имя кумихо, запрокидывая назад голову с закатанными глазами, сдерживая громкие стоны, отголоском здравого рассудка понимая, что они, вообще-то, на улице, недалеко от красивой передней площадки Храма Поднебесья. От этой мысли мурашки по коже и разрядка приходит быстрее. Чимин кончает, содрогаясь всем своим обмякшим и расслабленным телом, получая неимоверное удовольствие. Чонгук вновь вгрызается в его зацелованные губы, делая ещё несколько глубоких и рваных толчков, изливаясь в него с гортанным рыком. — Бесстыдник, — осуждающе хрипит юноша, повиснув на мужчине, прижавшим его вплотную к стволу дерева. — Совратитель. — Развратный варвар. — Болтливый лис. Они неотрывно смотрят друг на друга, чувствуя дыхание каждого на своих влажных губах, и одновременно начинают смеяться. Чонгук поправляет задранные одеяния лиса, опуская его на землю, но тот не желает хоть на миллиметр отстраняться, продолжая жаться к нему, оставляя ножки на его поясе. — Обожаю, когда ты такой нежный и ласковый, — тепло улыбается мужчина, потеревшись щекой о его румяную. — Сразу становишься прелестным, пушистым, маленьким комочком… — Н-ну хватит, — смущённо дуется Чимин, не в силах противостоять своим чувствам, от которых ушки выскакивают из белых волос сами по себе, вызывая обворожительную улыбку на лице мужчины. Тот, невзирая на последовавшее возмущение, перехватывает кумихо уже полностью на руки, заверяя, что отнесёт его в Храм, чтобы тот отдохнул и готовился к предстоящему вечернему фестивалю духов, на котором его возлюбленный исполнит обрядный танец.

***

Фестиваль голодных духов — один из главных праздников Империи. И раз в сто лет Храм Поднебесья проводит особый обряд для изгнания злых, и провождения добрых на тот свет. Он включает в себя танец с элементами сильной магии. А после начинается весёлое празднование, исполняемый обряд обязан начать его взмахом лент, кинув веер, которым соберёт весь мрак земли, в огонь. На фестиваль прибудут не только все желающие, но и почётные гости со всего государства, а так же само его высочество, наследный принц династии Мин, прямой потомок первого Императора. Утончённой красоты юноша с шелковистыми волосами тёплого каштана сидит напротив зеркала, глядя на себя исподлобья. Тонкая рука медленно преподносит к голове изящную заколку в виде фиолетового цветка с драгоценным камушком, глядя, как она смотрелась бы на его волосах. — Помочь закрепить? — тихий голос у дверей, и Тэхёна аж передёргивает от неожиданности. Он видит в зеркале своего улыбающегося друга, и быстро опускает руку с заколкой, неловко отводя взгляд. — Оставляй, она тебе очень к лицу. Чимин подходит ближе, сам берёт украшение и шпильки, принимаясь аккуратно прицеплять её к причёске служителя Храма. Тот неуверенно плечами пожимает, ежась и изредка глядя на себя и на друга в отражение. — Ты такой бледный… всё в порядке? — робкий кивок в ответ. — Я сделаю тебе макияж, добавлю румян и насыщенность губ. «Не…не стоит!» — встрепенувшись, жестикулирует Тэхён. «Лучше ты готовься, мне это ни к чему. Я собираюсь быть весь фестиваль в святилище…» — Ты же знаешь, что он приедет? — осторожно спрашивает Чимин, заканчивая с заколкой и берясь за кисти, доставая природную косметику. «Да». — И ты не хочешь встретиться с ним? «А зачем? Пять лет прошло, Чимин. Он наследник, будущий Император, а я…» — А ты «его прекрасный цветок, который он хранит в душе и лелеет твой образ, ожидая встречи», — тепло улыбается кумихо, сразу отвечая на удивлённый и смущённый взгляд: — Ты хорошо знаешь, что я раньше думал о нём… но, Тэ, то, как он относится к тебе, как смотрит на тебя и говорит с тобой. А ещё, ну, Юнги писал тебе письма на протяжении этих лет, которые ты выкидывал… — он подозрительно мнётся, виновато вжимая голову в плечи. — Я их сохранял для тебя, и одно, самое последнее, случайно, конечно, само открылось! Тэхён брови вскидывает, но губы сами собой расплываются в улыбке. — Если что, это всё Чонгук! — выпячивает грудь юноша. — Я ему говорил не читать! А он всё настаивал! «Ну да-ну да, конечно» — уже хихикает Ким, украдкой глядя, как он преображается в зеркале. — В общем да, это виноват Чонгук, — нагло скидывает всё на своего возлюбленного Чимин. — Я закончу и оставлю тебе письмо, хорошо? Юнги, он… просто прочитай и реши, захочешь ли ты встречи с ним. Юноша в согласии глаза прикрывает, в то время как сердце сжимается в груди и с бешеной скоростью забивается от волнительного трепета.

***

Вечер встречает приятной теплотой, горящими огоньками по периметру Храма Поднебесья, многочисленные палатки с закусками, играми или маленькими спектаклями. Везде разноцветные фонари, люди с ленточками или масками. Ощущение праздника витает в воздухе, здесь не только лорды и адепты, но и простые люди, прибывшие с детьми полюбоваться красивыми огнями и легендарным обрядом. Конечно, исполняющий его кумихо взвинчен, напуган и не знает, куда себя деть. На нём безумно прекрасной роскоши красно-золотое одеяние во множество слоёв, разлетающихся от его движений. На тканях вышивка и жемчужины, в аккуратно заплетённые волосы вплетены так же золотые украшения и тоненькая ветвь сакуры. Лисьи глаза ещё больше вытянуты при помощи красных линий вдоль них, уголки блестят золотой россыпью. — Не нервничай, любовь моя, — успокивающе проговаривает Чонгук, любующийся им всё то время, что он вышагивает туда-сюда. — Ты великолепен, у тебя всё получится… — А вдруг я упаду?! — жалобно ломает брови тот, и его берут за руку, сжимая вспотевшую ладошку в своей большой. — Значит, это будет самое прекрасное падение за всю историю фестиваля голодных духов. Чимин начинает смеяться от этого, внутри становится легче. Он позволяет усадить себя на колени и гладить тыльную сторону ладони, смотря в его глаза с бескрайней любовью. — Ты не упадёшь: ты справишься лучше всех своих предшественников, а после я украду тебя для нашего совместного танца в укромном месте, идёт? — Только не оттопчи мне ноги, — усмехается, оставляя лёгкий поцелуй в его нос. — Ничего не обещаю, лисёнок, — хмыкает Чонгук, пожав плечами.

***

Безмолвный служитель Храма слышит стук барабанов и звон музыкальных плит, а после как начинает разливаться мелодичной рекой звучание инструментов, знаменуя начало обряда. Он, будучи на заднем дворике в небольшом святилище, представляет, как изящно танцует его друг, за чьими тренировками он наблюдал в тихом восторге. А сам же зажигает специальные свечи дрожащей рукой, всё ещё не отойдя от дрожи после прочтения душещипательного письма, предназначенного ему. — Обидно, что я не получил ни одного ответа за пять лет от тебя. Этот голос. Тэхён глаза округляет, тушит горящий фитиль, медленно разворачиваясь к стоящему у входа в маленькую пристройку мужчине. Принц в благородном богатом одеянии, обсыпанном золотой россыпью и рисунком тигра на всю спину, золотистая лобная лента и высокий хвост светлых волос. Привычный шрам на половину лица, проходящий через глаз, и бойкая острота в глазах. «Что… что вы здесь делаете?» — жестикулирует в ступоре юноша, поднимаясь во весь рост с колен. — Святые Небеса, как же ты красив, — только и выдыхает Юнги, позабыв напрочь все слова, что хотел слёту выпалить сразу же, не мешкая. Однако вид юноши выбил землю из-под ног и воздух из лёгких. Он ничего больше не замечает, весь мир вокруг застывает, а ноги сами ведут к нему. Тэхён пытается было назад от него пятиться, но его моментально загребают в крепкие объятия, невзирая на его слабое сопротивление. Тэхён старается, но не может оттолкнуть его, легонько бьёт кулаками, но принц сильнее в себя вжимает, утыкаясь лицом в ложбинку между его плечом и шеей, всей грудью вдыхая его сладкий цветочный аромат. И юноша сдаётся: сердце трещит, разрываясь на кусочки и вновь зашиваясь, из глаз постыдные слёзы сами по себе хлещут, а дрожащие руки в ответ обнимают, цепляясь за его одеяния. — Я так скучал… так невыносимо сильно скучал по тебе, мой нежный цветочек, — слёзно хрипит Юнги, немного отстраняясь, чтобы взять его заплаканное личико в ладони и огладить его. — Волшебный, Тэхён, ты волшебно красив… Тот успевает только носом шмыгнуть, как его губы накрывают холодные, но чувственные. И целуют так мягко, так сладостно нежно, что голова кругом идёт у них двоих. «Почему вы снова терзаете меня, мой господин?» — умудряется показать Тэхён, жалобно сведя брови. «Вы терзаете мою душу и тело, а после снова покинете…» — Никогда, — жёстко отрезает Юнги, перехватывая его руки в свои, вдруг опускаясь перед ним на колени. — Я никогда больше не оставлю тебя. Ким Тэхён, я всё решил. За эти годы навёл порядок в государстве, в документациях, и отрёкся от престола. Служитель давится воздухом, глаза распахивает и рот раскрывает. Пытается руки высвободить, чтобы начать череду «вы с ума сошли?!», потому мужчина крепко их держит. — Следующим наследником считается мой племянник — я обучил его многому, всему тому, что должен знать настоящий Император, а как придёт время — он займёт своё место на троне. Моё же — рядом с тобой. И целует бледную кожу тыльной стороны ладоней, преданно и верно глядя прямо в глаза изумлённому Тэхёну. — Позволь мне сделать тебя счастливым, позволь заботиться о тебе, любить тебя и быть с тобой до конца моих дней… — голос дрожит от переполняющих его чувств и эмоций, глаза щиплет от норовящих пролиться от тоски разлуки слёз. Он замечает самую прекрасную квадратную улыбку, согревающую защемившее сердце, а после на него налетают с крепкими объятиями и поцелуями-бабочками, обсыпающими всё его лицо, повалив на землю. Они смеются, целуются и обнимаются, так и оставшись лежать на прогретых плитах в святилище, утопая в любви друг к другу.

***

В полыхнувшем огне сгорает веер, с которым девятихвостых лис, распушив все свои хвосты в один момент в середине исполнения, собрал мрачную энергию. И из рукавов в две стороны вылетают атласные ленты под бурные аплодисменты и возгласы зрителей. Смена музыки и танца: Чимин облегчённо выдыхает, с улыбкой на лице глядя на одного лишь мужчину, своего мужчину, на которого всегда смотрел во время всего важного обряда, чувствуя его поддержку. А теперь же они дарят один одному яркие улыбки и влюблённые взгляды. Но вот после завершения выступления Чимина вдруг перехватывают в другие объятия прямо перед опустившим в печали руки Чоном. Кумихо же ребячески хихикает, шевеля ушками на голове, пока отец кружит его над землёй. — Ты справился на отлично, Чи-Чи! — улыбается Изаму, наконец опуская его на землю. — Мой мальчик так вырос, стал благородным взрослым лисом, которым я очень горжусь. — Спасибо, отец, — искренне благодарит тот, целуя его в щёку. — Как ты? Где ты был? Надолго ли…? — Я задержусь у вас здесь на пару дней, так что мы ещё успеем наговориться, а пока иди уже, — ухмыляется мужчина, ведя его к застывшему Чонгуку. И Чимин вприпрыжку подбегает к своему любимому, переплетаясь с ним пальцами, тут же уходя в их укромное местечко на холме, где душистая полянка мягкой травы. Чонгук берёт в одну руку его ладонь, другую опускает на тонкую талию, прижимая рывком к себе. Чимин улыбается так ярко и счастливо, что у мужчины в груди всё трепещет. Лисьи уши и хвосты всё так же украшают юношу, но позади теперь лишь один большой пушистый хвостик. Конечно, неуклюжий воин часто наступает на ноги молчавшему на это адепту, двигается нелепо и смешно, но Чимин до последнего сдерживается, наслаждаясь безумно сладким и милым моментом. Но в очередной раз прыскает со смеху. — Ну всё, ты мне сейчас все ноги отдавишь! — А я тебе обратного и не обещал, — фыркает тот, попросту обнимая его, прикрыв глаза. — Люблю тебя. — И я тебя, мой отважный воин, — чмокает его в лоб, привстав на носочки. — Давай отправимся в путешествие. — Тебе не хватило путешествий пятилетней давности? — выразительно изгибает бровь тот. — А мы представим, что это будет наш медовый месяц, — задумывается Чимин, надувая губы, которые тут же целует мужчина. — Всё, что угодно для тебя, лисёнок. И они продолжают кружиться в забавном нелепом танце, окружённые летающими светлячками, любовью и тихими смешками, наслаждаясь этим вечером и предвкушая всю будущую жизнь вместе.