Вражьи сны

Они прошли сегодня ещё часть пути, и теперь, утомлённые, укладывались спать. Мэттью стелил на земле широкий, пушистый плед, на котором можно было бы спать. Роберт развёл огонь и теперь кипятил в воде, наполняющей котелок до половины, какую-то траву. Дженни разглядывала в слабом свете костра карту, и отмечала пройденные участки карандашом. Грей, заметив, что девушка успела искусать карандаш до основания за эти несколько дней, вздохнул, зачерпнул немного травяного чая кружкой и принёс его ей. – Держи. Успокаивает нервы. – Да мне не надо... – виновато улыбнулась она. – Пей, кому говорят, и ложись спать. – проворчал клоун, вручил ей чай и плюхнулся рядом, наполняя вторую чашку для себя. Она обхватила её ладонями, и, глянув на Роба, тепло улыбнулась. Выпила чай в два глотка, а затем, отложив карту и чашку, положила голову на плечо Грея. Он, давно покончив со своим напитком, ничуть не возражал находиться рядом. Скорее, даже искал повод лишний раз прикоснуться. Она отвела взгляд и вступила. Нужно же хоть что-нибудь сказать. –Монстры, роботы, чудовищные пытки над людьми... Это всё слишком для меня. Как тут уснуть? – Я понимаю, что увиденное травмирует. Но с ним придётся жить. – пожал плечами Грей, завороженно глядя в пламя костра, и поправил рукав своего костюма. – Знаешь, у меня есть отличное средство от любых страхов. – Неожиданно заговорил Мэтт после долгой паузы. – Что? – Любовь. – Просто ответил он и как-то серьёзно посмотрел на Роберта. Они переглянулись, и кивнули друг другу, одобряя общую, не озвученную задумку. – Ты позволишь? – как-то пристыженно спросил старший из братьев, садясь рядом и протягивая руку к её левому виску. Роберт же, расплывшись в улыбке, прикоснулся кончиками пальцев к её коже с правой стороны, предварительно сняв перчатку. – Не волнуйся, я знаю, что делаю. Тебе понравится. – подмигнул Грей. Его тёплый взгляд вызывал доверие. И смотря в серебряные глаза одного и мутно-зелёные другого мужчины, она чувствовала разливающееся тепло в своей груди. Девушка всплакнула, расплываясь в улыбке. Она и вправду их любила. Так, как не любила никого в жизни, искренне и крепко. Роберт привалился к ней с одной стороны, утягивая в объятия, Мэтт, недолго думая, обвил их руками с другого бока. Они сидели так, у костра, щека к щеке, и одним звёздам было известно, сколько долгих минут они делились этим теплом друг с другом. Она ощущала, как что-то в ней, да и во всём вокруг – встало на своё место. Пришло к естественному балансу, какого не было в мире уже очень давно. Дженни потерлась щекой об их щёки, жмуря глаза, от того, как щетина Мэтта легонько колет кожу, и как приятно обдает жаром от лица Роба. Она подняла взгляд сначала на одного, а затем на другого своего спутника, и с особой нежностью прижалась губами к одной, мраморно-белой и гладкой, а затем другой, загорелой и морщинистой щеке. Ладонь Грея поднялась к плечам, рука Мэтта – опустилась к талии. Внутри множилось, росло приятное напряжение. Предвкушение того, что будет дальше. Они синхронно легли на поросшую мягкой травой, холодную землю, и устремили взор к синеве наверху. Там, играясь, танцуя, перешёптывались крохотные, яркие белые и оранжевые звёзды. Словно зовя их к себе. В начале всего были только трое. Великая Черепаха, Паук и первая Женщина. Время разминуло их, разделило первых влюбленных. Рассорило братьев, что считали свою драгоценную деву пропавшей навечно. Она была их медиатором. Гирькой, что уравнивает чаши весов. Каплей, что заполняет кубок ровно настолько, чтобы в нём не осталось свободного места, но живительная влага не вылилась через край. И сейчас им двоим при взгляде в нежные чёрные глаза этой человеческой души, показалось, что они наконец обрели её вновь. Она держит их за руки, сцепляя пальцы в замок. Ощущая тепло их тел, и древнюю силу, что течёт по их венам, циркулирует, попадая в её естество, и возвращается к своим обладателям, очищенная, и укреплённая. Роберт подаётся вперёд первым. Он склоняет лицо к её лицу, и сливает их губы в мягком касании, таком бережном, словно боясь нарушить эту тишину, этот образовавшийся в его душе покой. Они закрывают глаза, и целуются, жадно, будто пытаясь друг друга съесть, не имея возможности насытиться друг другом. С неохотой отрываясь от нежных уст, Маджента поворачивает голову к Мэтту, с улыбкой наблюдавшему за ними двумя. Он не торопит события, лишь ждёт их наступления, зная, что они придут, как приходит сверкающая заря поутру, прогоняя густую темноту ночи, и как тяжёлые снега настигает оттепель по весне. Их губы легко приоткрываются, одновременно, и двигаются медленно, с чувством, со сдерживаемым, но ровно горящим желанием. Когда они размыкаются, их соединяет тонкая ниточка слюны, едва видимая в сумраке. Руки Роберта бережно снимают с неё мокрую рубашку, скользя ладонями по горячей коже, пальцы оглаживают каждый край, очерчивают каждую родинку и рубец старой раны. Мэттью поднимается на колени, и, словно спрашивая одним взором разрешения, получив его, стягивает с девушки брюки и бельё. Одежды мужчин пропадают сами собой, растворяясь, впитываясь в кожу. Девушка обращает свой взгляд к Робу. Читая его, он тихо отвечает на так и не прозвучавший вопрос. – Робби? – Я здесь... Не нужно бояться любви. Она кивает, и позволяет им уложить себя на спину, широко расставить и согнуть ноги. Мэтт склоняется над ней, чтобы подарить ещё один долгий, бережный поцелуй. Она чувствует, как пальцы одной его руки придерживают её голову, а фаланги другой ласково перебирают её волосы. Она тянется правой ладонью к нему, и оглаживает крепкую, покрытую короткими белыми волосками грудь. Ведёт ниже, запоминая складки подтянутого живота. Сжимает пальцами широкий, короткий в стволе, отвердевший член. Он издает тихое мычание, жмурится, не отрываясь от её губ. Роберт тем временем, пристроившись между её бедер, покрывал горячечными поцелуями их тонкую кожу. Он тихо сопел, спускаясь всё ниже, пока его влажный жаркий рот не накрыл её половые губы. Она стонет в рот Мэтта, и отстраняется, чтобы положить свободную руку на голову Грея, ласково погладить и сжать между пальцами его волосы. Он издает довольное урчание, и подставляется под руку. Она сдвигается немного левее, приподнимает голову и укладывает её на колени Мэтту, чтобы он смог выпрямиться и вложить головку пениса ей на кончик языка. Роб увлечённо сосал её клитор, прихватывая его губами, смазывая языком, изредка отодвигаясь, чтобы отдышаться, и вновь приникая к сочным розовым лепесткам. Его длинные пальцы прихватывали её ноги, сжимали задницу и вминались в свежую плоть с особой страстью. Девушка промычала, посылая вибрации к члену старшего брата, заставляя того охнуть от яркости ощущений. Она продолжила отсасывать ему, не чувствуя ни капли стеснения; лишь радость от его – любимого бога – состояния. Он сидел почти неподвижной статуей, если бы не руки, что так чувственно трогали её свисающие пряди волос, её отвердевшую грудь, плоский напряжённый живот. Его касания вызывали мягкую дрожь в теле, словно сквозь его пальцы текла ранее неведомая ей энергия. Казалось, их руки и губы были повсюду: касались, сжимали, мяли и тёрлись, обводили контуры её тела. Впервые за долгое время она не думала ни о чем. Она жила ощущениями, жаждала их, молила о них. И её партнёры с рвением их ей отдавали. Она уже была готова кончить, как всё прекратилось. Дженни открыла глаза, рвано дыша, наблюдая, как братья меняются местами, и меняют её положение. Она была поднята на колени. На коленях стояли и оба любимых. – Иди ко мне, моя сладкая... – Роберт, чьё тело покрылось испариной, а рот истекал её соками, встал впереди, и приник к её губам, сплетая их языки в невообразимом, старом, как мир, танце. Мэтт оказавшись сзади, придержал девушку за талию. – Подожди секундочку.. Вот.. Так. – Прошептал он ей куда-то в затылок и, пристроившись, легко вошёл в её лоно.. – Ах!.. Она, почувствовав сладкое растяжение стенок влагалища, прижалась к Мэтту спиной, утягивая Роберта за собой. Младший из братьев вжался грудью в её грудь, продолжая целовать её лицо, шею, руки и плечи. Дыхание его участилось, почти на каждом выдохе можно было слышать низкий, почти рычащий стон; медные волоски на лбу блестели от пота. Дженни бережно убрала свисающие ему на глаза пряди, и, сложив губы трубочкой, подула Бобу на лоб. Он расплылся в счастливой улыбке, и боднул её в плечо, заставляя девушку прижать его голову крепче к своей груди. Мэттью не переставал двигаться, толкаясь глубоко и плавно, чтобы ощущение заполненности не покидало её ни на секунду. Он положил ладони ей на живот по обе стороны, будто придерживая его. Роб вобрал ягодку соска в рот, и закрыл глаза в блаженстве, прихватывая его языком. Мэтт вынул блестящий от влаги пенис, и приник холодным ртом к затылку девушки, заставляя ту радостно засмеяться. Она действительно любима. И желанна ими больше всего на свете. Она счастлива. Теперь в неё вошёл Роберт. Его член был длиннее, но тоньше, и имел наклон, в точности повторяющий изгиб её влагалища в этом положении. Он вталкивался спешно, упираясь лбом в её лоб, крепко обхватывая руками её спину и талию. Бёдра бились друг о друга, и Маджента подавалась его движениям навстречу, чувствуя приятное напряжение в теле. Ещё немного, и он тоже отстраняется, так и не кончив. Роб обменялся взглядом с Мэттом. Зрачки обоих сияли. Чего они ждут? Что-то происходило. Что-то менялось. Нечто большее, чем их отношения, но нечто меньшее, чем мир вокруг них. Он сузился до одного-единственного желанного братьями тела, до их невозможной любви. До этого до безумия простого акта, и его совершенного в своей сложности творения. Девушка, зажатая между их телами, робко постанывала, пока не вскрикнув, ахнула от изумления. Во рту Боба что-то появилось. В её теле что-то появилось! Что-то капнуло ему на язык. Он демонстративно отодвинул лицо, и улыбаясь, показывая клыки, легонько сжал между пальцами грудь. Из неё прыснула тонкая струйка молока, которую он самозабвенно собрал губами с её тела, мурлыча и причмокивая. Краска залила лицо Дженни, которая совершенно не знала, как на такое следует реагировать. И только резкое ощущение пустоты во влагалище заставило её позабыть о смущении. Это любовь. Это сила, что не имеет границ. Сама жизнь. Она не знает стыда. Мэтт был на пределе, но терпеливо ждал кульминации. Роберт, оставив налившиеся груди в своих руках, придвинулся ближе. Она сжала пальцами плечи Боба, что одновременно с Мэттью ухватил её за бока, встал, и поднял тело девушки в воздух. Теперь её ноги покоились на бёдрах Роберта а руки обхватывали шею Мэтта. Оба посмотрели друг другу в глаза, прежде чем укусить шею девушки слева и справа: фиксируя её на месте. Маджента не понимала, что происходит, и для чего, но очень хотела, чтобы это не кончалось. Хотела до тех пор, пока тело не пронзила острая боль от двойного проникновения. Она вскрикнула, крепче сжимая их внутри, почти сцепляя троих вместе. Сознание озарилось вспышкой агонии, и теперь до неё стало доходить, зачем её так крепко держали. Ведь если бы она дернулась немного сильнее, чем сейчас, она непременно навредила бы не только кому-нибудь из них, но и, в первую очередь, себе. Они не двигались, давая любимой время привыкнуть к объёму, а смазке внутри лона – стечь и смазать их члены. Она, постепенно расслабляясь, с интересом в глазах наблюдала за их мокрыми, почти одержимыми ею лицами. В радужках их глаз плясали огни. Они завораживали, гипнотизировали. Она не знала, на кого хочет смотреть больше. Кого она любит больше. Она любит их – это единственная мысль, в которой она была целиком уверена. Они двинулись вниз в унисон, и она, всё ещё чувствуя резь от растяжения стенок, но уже меньшую, стонет, запрокидывая голову на плечо Мэтта. Он перемещает свои руки на её зад, и легонько сжимает, заставляя их женщину улыбаться. Если бы были силы, она бы непременно засмеялась. Роберт начинает движение, и шипит сквозь зубы. Её влагалище сжимает его слишком сладко. Ещё один член, что занимает куда больше места, трётся об его длину, подталкивает его к самому краю. Он замедляется, чтобы Мэттью сделал несколько толчков бёдрами, и глухо стонет вместе с ним, и вместе с Ней. Она близко, она близка, как никогда. Братья вталкиваются всё сильнее, ритм сбивается, но продолжает ускоряться, и она в порыве чувств покрывает их мокрые от пота лица мелкими поцелуями, прежде чем рычание одного и хриплый стон другого не заставляют её наконец достичь желанного, сильного оргазма. Мы одно. Мы одно целое. Одна любовь, и одна жизнь... Зажмурив до боли веки, она стонет, и открыв глаза вновь, видит далеко наверху, как в небесах над их головами, рождаясь и умирая, с грохотом взрываются и гаснут звёзды. Она видит, как Роберт первым склоняет голову к ней и целует. Она наблюдает, как Мэтт, невесть как изогнув длинную шею, дотягивается до её рта, чтобы сомкнуть его со своим. Они сжимают её тело с обеих сторон, пока оба члена не изливаются, целиком заполняя её крохотное тёплое местечко. Их головы склоняются на её плечи, и братья медленно оседают на землю, чтобы уложить их женщину на тёплую смятую ткань расстеленного на траве пледа. Она ложится посередине, между ними, и вновь берет их за руки, восстанавливая сбитое дыхание. Роберт, отчего-то поменявшийся в лице, поворачивается набок, и притягивает её к себе в объятия, заставляя повернуться к нему лицом. Но Мэттью, кажется, это устраивает больше, чем полностью. Он придвигается сзади, и кладет ладонь на её живот. Маджента засыпает в их надёжных руках с одной из немногих мыслей за эту ночь. Её боги преподнесли ей дар, и даром была новая жизнь. И она принесёт её в этот мир или любой другой. Во имя их любви. Во имя её любви к ним.