Дестиэль в рамках канона

      Они забирают Каса в переулке за какой-то обшарпанной церковью в Амарилло. Его глаза светятся жизнью, и Дин Винчестер, который к этому моменту считал себя полностью сломленным и не подлежащим восстановлению, начинает заново собирать осколки самого себя. Он бросается к Касу, крепко обнимая его и продолжая думать только об одном даже после того, как начинает говорить: «Добро пожаловать домой, добро пожаловать домой, добро пожаловать домой».       У Дина появляется чувство, что это он — тот, кто всегда бросается к Касу, целует его, обнимает и приветствует, а Кас всегда лишь оставляет его позади.       Ну, только не снова. Не в этот раз.       Неважно, может ли Кас его любить. Важно только то, что он вернулся, и на этот раз нет ни Тьмы, ни Люцифера, ни Апокалипсиса. Есть потеря, простая и понятная, и есть Джек, но Джек, по крайней мере, не хочет убить их всех — во всяком случае, пока — и, возможно, они наконец-то побеждают. Может быть, они наконец-то будут счастливы.       Они решают переночевать в мотеле, но Дин слишком взволнован, слишком голоден, слишком чертовски счастлив, чтобы успокоиться и уснуть. Он ждёт, пока Сэм отключится, а затем жестом зовёт Каса и выводит его на стоянку.       — Что случилось, Дин?       Как будто что-то обязательно должно было случиться. Дин прислоняется к Детке и протягивает руку к Касу. Ангел берёт его за руку и шагает ближе.       — Я скучал по тебе, Кас, — просто говорит Дин, его дыхание сбивается от холода. — Я чертовски скучал по тебе.       Кас смотрит вниз. Дину кажется, что он замечает лёгкую улыбку на его лице.       — Я тоже скучал по тебе, Дин.       Дин притягивает Каса ближе, обнимая рукой за шею и порывисто целуя его. Губы Каса холодные, как будто он ещё не совсем адаптировался к миру живых. Дин жадно открывает рот, одну за другой захватывая губы Каса, согревая их своими, нежно посасывая. Это кажется настоящим.       — Боже, Кас, — хочет сказать он. — Я больше не умею жить без тебя.       Кас отстраняется, и Дин позволяет ему, не желая испытывать удачу. Он знает, что Кас, должно быть, получает меньше, чем он, от их встреч — он никогда не инициировал ни одной, хотя обычно казалось, что ему нравится, когда Дин прикасается к его сосуду — но Дина всё устраивает, правда, пока Кас потакает его прихотям время от времени.       Дин дрожит.       — Дин, — шепчет Кас. — Ты должно быть замёрз.       — Неа. Я в порядке. Просто… давай немного постоим здесь, Кас, — он надеется, что это не звучит как мольба. Он просто хочет быть рядом, держать Каса в своих руках, чтобы до конца убедиться, что он жив. Жив. Он жив.       Кас закутывает его в свой плащ, словно Дин — студентка колледжа, которая не оделась достаточно тепло для вылазки в бар. Стремление спасти свою гордость уступает место необходимости быть рядом. Дин позволяет Касу делать то, что тот хочет. Он смотрит в глаза Каса, такие близкие, синие, невинные и счастливые. В последний раз, когда они были так близко, Кас обманул его этими глазами.       — Кас, когда ты забрал Кольт…       — Прости меня, Дин. Я не понимал, что Джек…       — Нет, нет. Ты понял правду о Джеке раньше нас. Я имел в виду, что до того, как ты забрал его, мы… Ты круто обвёл меня вокруг пальца, — это звучит обвинительно, потому что так и есть. И сейчас он всё равно стоит в объятиях Каса, несмотря на всю причинённую им боль. Он совершенно безнадёжен.       Кас подносит руку к лицу Дина и нежно касается его челюсти. Что он видит, когда смотрит на Дина?       — Каждую мою молекулу, — представляет Дин. — Ряд схем и чертежей. Каждое плохое решение, которое я когда-либо принимал.       — Я не хотел манипулировать тобой, — шепчет Кас, затем добавляя немного уверенней. — Ты сам попросил меня об этом.       В словах Каса есть… есть смысл. Дин был в отчаянии, возбуждён. Он не слышал и не видел Каса несколько месяцев, и это в сочетании с видом этой чёртовой кассеты и ангелом, цитирующим песни Led Zeppelin, сделало его безрассудным. Он затащил Каса в постель, не думая о том, хочет ли ангел этого, надеясь, что, возможно, он мог бы…       — Ладно, я начал это, — признаёт Дин. Но тогда Кас сделал то, чего они никогда не делали до этой ночи. Он забрал у Дина контроль, сделал его совершенно беспомощным. — Но я не просил о… Ну, ты знаешь.       Он даже вслух это произнести не может.       — В конце я поступил эгоистично, — кивает Кас. — Но ты подтвердил, что это было приемлемо.       Дин чувствует, как у него краснеют щёки.       — Нет, я не об этом… я, ну… когда ты…       — Дин, — вздыхает Кас. — Ты молился обо всём остальном, что я сделал той ночью.       — Я? — Дин не понимал этого. Должно быть, он молился неосознанно, что значило, что Кас не обманывал его. Это сделали его собственные мысли. Блядь. Ему нужно перестать смотреть так много чёртового порно. Он сам буквально умолял Каса обо всех этих вещах, может быть, даже о большем.       Скорее всего, о большем.       — Я сделал что-то не так?       — Чт… нет. Кас.       — Тебе не понравилось?       Дин не настолько глуп, чтобы отрицать это, особенно, если есть хоть малейшая возможность повторения.       — Нет. Мне… понравилось.       Ему чертовски понравилось, в этом и заключалась проблема. Не только те вещи, которые вроде как должны нравиться парням-геям, но даже то, названное Касом «эгоистичным», чертовски порнографическое окончание на его лицо. Дин почти уверен в том, что принимающая сторона не должна наслаждаться этим так сильно, но мысли о том, как Кас смотрел на него, ждущего, когда ангел… Блядь. И всё это после того, как Дин… Пиздец.       Грёбаный румянец не покидает его щек. Чертовски безнадёжно. Слишком по-гейски. Его гордость похоронена в канаве где-то в штате Мэн. И он умолял о ещё большем. Он заставил Каса сделать это. Это было слишком хреново. И немного офигенно. И Кас был жив.       Рот Каса так близко, их дыхание образует пар между ними.       — Тогда в чём проблема?       Дин даже не знает, с чего начать, чтобы объяснить, что не так со всей этой ситуацией.       — Я не знал, что молился об этом тебе, — говорит он. — Я не хотел… не знаю. Заставлять тебя.       — Мне это было в удовольствие, — Кас снова целует его, но Дин слишком отвлечён этими словами. В удовольствие, это сказано так искренне, что даже Дин не может отрицать этот факт. Касу это нравилось, Кас не манипулировал им. И сам Дин не манипулировал Касом. Им обоим просто… это нравилось. Вот и всё. Это не могло быть реальным. Кас не мог быть реальным.       Губы Каса теперь тёплые, и Дин нежно и мягко прижимается к ним своими. По справедливости, Кас должен был насмехаться над ним, толкнуть его на обочину, а не обнимать его вот так, близко, тепло и нежно, словно Дин — его любовник, а не просто парень, до секса с которым он периодически снисходил.       Или словно ангел любил секс с ним? Всё не может быть так просто, не так ли? Дин обнимает Каса за талию под плащом, ещё сильнее сближая их. Он жив. Это самое главное.       Всё остальное тоже было хорошо.       — Ещё ты молился мне сегодня вечером, — мягко говорит ему Кас. — Ты приветствовал меня дома.       Упс.       — Часто случается так, что я обращаюсь к тебе мысленно, не понимая этого? — ему нужно быть более осторожным со своими мыслями.       — Нет, это всё. Может быть, ещё… когда ты уходил на битву с Тьмой. Ты просил меня остаться в живых.       Хм.       — Ты не особо следовал этой инструкции, да?       Кас улыбается, лишь слегка, немного кривовато, немного самоуничижительно, немного противоречиво.       — Да, полагаю, что не особо.       — Ты должен прекратить умирать, чувак.       — Посмотрим, что я могу сделать.       Дин улыбается и проводит рукой по спине Каса.       — Хорошо.       Они стоят так ещё какое-то время, пока прохладный ветер и холодный металл под его задницей не становятся слишком невыносимыми.       — Пора, — Дин отталкивается от машины, и Кас отходит в сторону, пропуская его.       — Я подожду здесь, — говорит ангел. Дин с любопытством оглядывается. Кас красиво улыбается небу. — Я хочу посмотреть на звёзды.       — Хорошо, приятель. Увидимся утром.       — Увидимся, Дин. Спокойной ночи.