Брак по расчету

Следующие пару дней Лида только то и делала, что слонялась по дому в попытках прийти в себя. Ее не оставляли одну без присмотра — все время она натыкалась то на Диму, то на Сашу или Колю, то на Виктора, иногда на кухне «совершенно случайно» оказывался Рома, но он чаще дежурил снаружи в караулке. Виктор и вовсе стал заботливым папочкой, не перегибая палку, но и не позволяя Лиде окончательно погрузиться в отчаяние. Нет, он не предлагал какие-то увеселительные мероприятия, но старался поддержать, дать возможность вовремя выплакаться и старался показать, что ему не все равно. За эти робкие и какие-то наивные попытки Лида была ему благодарной. Виктор же позаботился и о предстоящем празднике, наказав достать из подвала пластиковую елку и украсить ее пластиковыми же шарами. Лида сама в сем действе не участвовала, но присутствовала, глядя, как высокие плечистые охранники улыбаются, развешивая полосатые и блестящие шарики. За всеми этими переживаниями она и не поняла, что совсем скоро будет новый год… Время тянулось медленно, как будто резиновое. Раз они съездили к матери в больницу, Виктору зайти к ней разрешили, а вот Лиде — нет. То ли знали, в каких сложных отношениях они состояли, то ли просто не захотели лишний раз нервировать и так слабую женщину. Лида врачей не винила — ссориться с матерью в такой момент ей не хотелось. И не хотелось специально ухудшить ее состояние, чтобы потом не быть обвиненной в чем-то нехорошем. Поэтому она подождала на лавочке у двери, убедилась, что все в порядке и ушла обратно под руку с Виктором. Вампир и сам был не рад тому, что врачи ему доверяли больше, не рассказывать же простым смертным о своих способностях. Просто он мог успокоить Марину, а Лида — нет. Второй сердечный приступ теща не переживет, к чему нервировать ее зря? С дизайнером Лида переговорила перед католическим рождеством, которое Виктор тоже жаловал, пусть и не отмечал с большим размахом. Дизайнером оказалась молодая рыжая девица в ярко-красной куртке, веселая и позитивная, вот только радости от ее появления в доме не прибавилось. Общался с нею в основном Виктор, так как Лиду сильно раздражала ее счастливая рожа. Она так сияла, словно бы ей заказ сделал сам президент, а не какой-то там бизнесмен. Или же Лида снова чего-то не знала? В любом случае их общение свелось к приветствию и скупым фразам в духе «мы хотим вот это и вот так за такие деньги, ваше дело придумать, как это будет сочетаться». Католическое рождество Лида не отмечала, хоть и посидела недолго с Виктором. Тот немного рассказал о традиции празднования рождества в разных странах, она лишь покивала, принимая информацию к сведению, но дальше этого общение не зашло. Но основной лед в их странных отношениях уже прошел. Лида осознала, что ей больше не за кого цепляться в этой жизни, а Виктор все больше начинал понимать, что он постепенно привыкает к странноватой, пусть слегка грубоватой, но тем не менее ранимой девушке. Да, она считалась его женой, но как таковых отношений у них и не было, только разговоры по вечерам на кухне или в гостиной, да ставшие все более частыми вечера, когда они засыпали рядом. Поначалу Виктор жутко раздражался необходимости лежать несколько часов неподвижно, боясь потревожить спящую жену. А потом вдруг осознал, что стал высыпаться. Да, приходилось рано вставать, чтобы выполнить все запланированные дела, но это было намного лучше, чем не ложиться вообще или спать пару-тройку часов в сутки. Нестор его почему-то не тревожил, наверняка тоже готовился к праздникам. Ремонт в кафе шел своим чередом — для нанятых на работу мастеров даже быстрыми темпами. Виктор подсознательно ожидал пьянок и всякого непотребства, но ему повезло. Бригадир строителей заверил, что все пьянки будут строго вне рабочего времени, а на работе они станут работать как для себя. Виктор еще подумал, не свозить ли Лиду вместе с дизайнером Светой выбирать кафель, но Лида отказалась ездить по морозу, который и правда ударил с невиданной силой, поэтому пришлось ехать самому. Впрочем, на новый год рабочие традиционно получили неделю отпуска — Виктору не хотелось потом их заставлять переделывать то, что они могли наворотить с похмелья, проще было подождать и сделать все по-человечески. Да и Светочка объявила, что уезжает с парнем на какой-то там курорт, поэтому часть проекта сдаст сейчас, а всякие украшения и страшилки будет добавлять уже потом. Виктору было плевать на украшения, лишь бы работа была сделана, поэтому он махнул рукой и забил на все. Зато новый год они отмечали дома. Виктор принарядил Лиду, хотя та отнекивалась и пыталась отбрыкиваться от красивого платья и новой прически. А потом он достал свою любимую камеру и захотел сфотографировать Лиду у елки. Первые фото получились откровенно говоря не очень — девушка стояла, как в воду опущенная, с блеклым и усталым лицом, свесив руки вдоль тела, будто бы не позировала, а отбывала тяжелую повинность. Поэтому Виктор решил настроить автосъемку и встал рядом с нею, чуть приподнял жене голову, чтобы она хотя бы смотрела в камеру, и постарался изобразить на лице максимум радушия. Требовать выдавливать улыбку от Лиды он не стал, прекрасно зная, что ей не до подобных формальностей. Это все-таки не Америка и не Европа, где тебе будут профессионально заучено улыбаться, надеясь на благосклонность. Это суровая и беспощадная Россия… Лида поначалу воспринимала эту фотосессию как дурацкий фарс, и лишь видя растерянность на лице мужа, начала понимать, что он хотел как лучше. Хотел отвлечь ее от полного погружения в горе. И она позволила себя увлечь, пусть даже и не пыталась что-то имитировать на своем лице. Ни радушия, ни улыбки, ни кокетства. Она просто была и просто стояла возле елки, украшенной большими синими и красными шарами, просто смотрела в объектив, пытаясь немного отвлечься и занять голову другими мыслями. Виктор приобнял ее за плечи, заставляя прижаться ближе. Вспышка — и новое фото запечатлилось на пленке. Вампир по каким-то своим принципам не пользовался цифровыми фотокамерами, но это Лиду не волновало. Он хозяин в своем доме и может делать там что угодно. Даже фотографироваться старым пленочным фотоаппаратом, появившимся, наверняка, еще в начале двухтысячных. Виктор, убедившись, что жена уже более-менее адекватно реагировала на съемку, обнял ее за плечи и довольно улыбнулся. Это фото должно было получиться красивым. Ему хотелось сохранить этот момент, поскольку больше такого уже никогда не будет. Лида изменится со временем, он тоже, через год они станут другими, через десять лет — еще больше другими, через двадцать… совершенно иными. А через тридцать-сорок все переменится абсолютно. Ничего уже никогда не будет как сейчас. Все, что ему останется в будущем — смотреть на фотографии, особенно, если Лида не согласится стать вампиршей. И он даже знал, что не согласится. Не в ее характере было принять эту милость, этот серьезный дар вечности. Он повернулся и, не особо задумываясь, прижал жену к себе, осторожно коснулся губами ее губ, вовлекая ее в поцелуй и ожидая вспышки и щелчка. Пусть у них будет это фото. Пусть у них будет память. Память о горьких, но тем не менее интересных годах их жизни. Лида ответила на поцелуй несколько неуверенно. Она все боялась натолкнуться на страшные острые клыки, да и в целом как-то не ожидала подобного от обычно равнодушного Виктора. На миг появилась дурацкая мысль о том, что он делает эти фотографии для отчета Нестору — мол, все хорошо, вот с женой милуемся-целуемся, отмечаем, как можем… Виктор погладил ее по волосам и отпустил, заметив общую скованность. Да, он как обычно влез не вовремя, но этот кадр стоил того. И возможность целовать собственную жену того стоила. Он даже не задумывался над тем, как за несчастных полтора месяца она для него стала много значить. Привык, привязался, хотя пытался навсегда отбросить все чувства и относиться к женщинам, как к еде и способе удовлетворить похоть. А вот не вышло. Судьба повернулась другим боком, душа прикипела к странной девушке… Ему бы хотелось верить, что они смогут наладить эти несчастные отношения, смогут жить хотя бы в мире и добре, даже если и с ее стороны любви не будет. Не страшно… — Это будет красивый кадр, — вместо всех объяснений выдавил он, мысленно костеря себя за малодушие. Вот убивать людей и нелюдей по заказу не боялся, а признаться в симпатиях собственной супруге страшится, как прыщавый подросток. — Ага, — Лида переступила с ноги на ногу и взглянула на камеру. — А можно будет посмотреть… ну… фотографии? — Ты хочешь, чтобы я сделал их прямо сейчас? — Виктор приподнял бровь, но решил, что это будет неплохим способом отвлечь жену и заодно еще больше сблизиться. Пусть душевно, но все же… — Ты куда-то спешишь? — ответила вопросом на вопрос Лида. — Нет, я свободен в ближайшие дни. Все равно все выходные и отдыхают. Что здесь, что во Франции. Хотя там таких масштабных выходных на неделю нет. — Ну вот, — Лида склонила голову, рассматривая Виктора уже в совершенно ином свете. Какой-то он стал… слишком заботливый, слишком добрый. И уже не ругался с нею из-за пустяков. Да и ее пока не тянуло на ругань. Пережитая боль как-то не способствовала желанию нарываться на скандалы. В подвале оказалось совершенно не так, как Лида себе представляла. Ничего похожего на страшные обиталища вампиров. Даже завалящего гроба не стояло, что совершенно обескуражило девушку. Виктор включил странный красноватый свет, наверняка предназначенный для работы с фотографиями, и позволил ей пройтись по подвалу, заглянуть в закоулки и не найти ничего, кроме пауков и легкого налета пыли. — Хоть где-то у тебя не настолько чисто, — покачала головой Лида, глядя на столы с расставленными на них емкостями с жидкостями. У столов стояли обыкновенные стулья, а сверху над этим всем висели веревки, как для белья. На них, должно быть, Виктор развешивал свои фотографии. — Сюда клининг не заходит, я так распорядился. Не хочу, чтобы они видели слишком личные вещи. Иногда сам убираюсь, если не забываю, — Виктор лишь качнул головой и взялся перематывать пленку в фотоаппарате. Лида еще раз прошлась по подвалу, пока муж грел воду и смешивал реактивы в специальных емкостях. Он что-то объяснял о своих действиях, но она предпочла не вникать. Все равно она в случае необходимости отнесет пленку в ближайшее ателье, где люди с прямым руками сделают все правильно и качественно за небольшие деньги. Так будет лучше. А еще проще приобрести нормальный фотоаппарат или снимать фотки на телефон, благо камера в новом телефоне позволяла. Да и сама Лида фотографироваться не любила. Особенно теперь, когда каждая фотография напоминала о Сереже и безвозвратно ушедшем детстве. Лучше уж так… Ее внимание привлек стоящий в самой глубине подвала шкаф, похожий на огромный железный сейф времен Третьей мировой. Вполне возможно, что Виктор приобрел его как раз в послевоенные времена, когда все ненужное продавалось за бесценок или же выменивалось на еду и одежду. После Второй мировой такие шкафы изготавливали на случай Третьей или бомбардировки, и они были способны пережить многое. И, как ни странно, пережили и Третью мировую, и множество иных событий. Вот и сейчас покрашенный не так давно серой краской, этот шкаф-сейф внушал уверенность в том, что его содержимое будет сохранено в целости даже если на дом кто-то ушлый сбросит бомбу… Лида подошла ближе и ни на что не надеясь потянула за дверцу. Шкаф оказался не заперт, хотя кого тут опасаться Виктору в своих святая святых — ключ от подвала был только у него самого. В шкафу лежали не деньги или драгоценности, а альбомы с фотографиями. Лида сначала не поверила своим глазам — казалось бы, в столь надежном месте лучше хранить действительно важные вещи, но… что, если для Виктора эти фотографии и были самым важным на свете? — Что, ты добралась и до моего прошлого? — в голосе мужа не было ни недовольства, ни злости. Он просто констатировал факт, став за ее спиной так, чтобы не мешать доставать альбомы. — Извини, я думала тут драгоценности или что-то в этом духе, — призналась Лида, вынимая лежащий сверху пыльный альбом. — Это и есть драгоценности, дорогая, — усмехнулся Виктор и посторонился, позволяя ей раскрыть большой старинный альбом. Конечно же Лида не знала тех людей или не людей, сфотографированных, похоже, пару лет назад. Но это не мешало ей смотреть на чужих людей с интересом. Эти мужчины были как-то связаны с Виктором, а он сам не пожелал объяснить, кто есть кто и для чего он сохранил память о них. На некоторых фотографиях людей сняли на курортах или же каких-то санаториях, судя по идеальному заднему плану, на других же народ толпился в офисах, возле машин самых разных марок, возле каких-то кафе и магазинов с названиями на французском и английском, возле большого корабля, качающегося на волнах у пристани. Лида все листала, и хотя дат не было, понимала, что снято было совсем недавно. Альбом оказался не заполненным до конца. Последними фото Виктора были фото у Нестора в офисе, непонятно зачем снятые. Нестор выглядел как-то представительно по сравнению с простецки улыбающимся Виктором. — Зачем ты это хранишь? — наконец не выдержала она и отдала альбом мужу, взамен взяла следующий. Там фото оказались постарше, явно сделанные лет пять-десять назад, судя по общей остановке. Снова курорты, машины, какие-то женщины — то ли жены, то ли подружки. Снова незнакомые чужие лица, мешанина цветов и красок, пальмы с закатом и какая-то девушка с купальнике… — На память, — Виктор слабо улыбнулся, хотя понимал, что его улыбка ничего не даст. — Чтобы вспоминать эти веселые времена. Чтобы думать, что у меня все не так плохо. Чтобы сохранить этот чудесный момент, ведь он больше никогда не повторится. — И кто это? — Лида ткнула пальцем в девушку, мелькающую на фотографиях с завидной регулярностью. То в купальнике на фоне моря, то у каких-то памятников, а то и вовсе у Эйфелевой башни… Лиде почему-то стало завидно. — Бывшая, — пожал плечами Виктор, не видя смысла скрывать этот факт. — Так значит, ее ты возил на море… — задумчиво произнесла Лида, глядя на счастливо улыбающуюся блондинку — загорелую, стройную и довольную жизнью, в больших солнцезащитных очках и широкополой шляпе по тогдашней курортной моде. Ревновать было странно и стыдно — это все было давно и не правда, этой женщины уже не было в жизни Виктора, но она сохранилась в его памяти и коллекции фотографий. — Да, тогда было проще возить ее на море. К тому же, ее характер желал лучшего, — поморщился Виктор. — Она не смогла бы покорно сидеть дома, когда я скажу… — А я, значит, смогу, — фыркнула Лида. — Не переживай, я свожу тебя на море… думаю, весной уже можно будет. Как раз там еще не будет наплыва бешеных туристов и такой жары. К тому же, ты привыкнешь к своей роли и уже не станешь дергаться от каждого подошедшего темного. Ладно, мне нужно заниматься фотографиями. Посиди пока, посмотри, — Виктор отошел к своим пленкам, оставив Лиду рассматривать чужих людей и чужую жизнь. То, что он фотографировал, было будто улучшенным вариантом жизни. По крайней мере, Лиде так показалось. На фотографиях все люди и не люди выглядели намного более красивыми и успешными, чем наверняка были в жизни. К тому же, Лида нашла фотографии и фабрик, которые упоминал Виктор. Получается, он производил довольно большую часть одежды по заказу некоторых фирм, модных домов и нынешних модельеров-одиночек. Виктор не гнушался работать и со знаменитостями, и с простыми людьми, чьи идеи ему нравились. Он выполнял и правительственные заказы, например, изготавливал военную форму, судя по фотографиям уже в третьем альбоме. Вот только форма явно была заграничная, скорее всего, какой-то европейской страны — темно-синяя, без пятен камуфляжа или каких-либо знаков отличий. Морская? Или для авиаторов? Разобраться без пояснений и дат было тяжело. Лида не знала фамилий известных модельеров, но судя по улыбающимся лицам на фотографиях, Виктор их знал отлично. А еще на фотографиях периодически мелькали китайцы или японцы, хрен их разберешь. Они чаще всего появлялись на фабриках или же в рабочих кабинетах Виктора, улыбались и позировали перед камерой. Наверняка они поставляли ему ткани и всякие запчасти в виде пуговиц и молний, мало ли. В любом случае смотреть на чужую жизнь было интереснее, чем вариться в собственной безнадеге. Лида так увлеклась, что не заметила, как Виктор закончил возиться с пленкой и подошел к ней. — Хватит портить глаза этим светом, — вздохнул он, взглянув на отвлекшуюся жену. — Если хочешь, можешь взять альбомы наверх и посмотреть на дневном свету. Потом отнесешь мне в комнату, я верну в порядок. — Можно? — не поверила услышанному Лида. Подумать только, с нею делились самым сокровенным. — Можно, можно, — кивнул головой муж и протянул ей руку. — Пойдем, я помогу донести это все, они тяжелые. — И наши сегодняшние фотографии тоже будут в этих альбомах? — Да, в последнем. Но не ранее, чем высохнет бумага, а это будет уже завтра. Поэтому прошу, — он шутливо приподнял со стула Лиду и собрал разложенные на одном из столов альбомы. Лида с радостью перебирала альбомы почти всю новогоднюю ночь, даже пропустив салют. Виктор не стал светиться и салюты по обыкновению не запускал. Но от него этого и не требовалось, он дал намного больше — показал часть своей жизни, кусочек той жизни, о которой она ничего не знала.