С войны не возвращаются

      Они не оповещали о своём прибытии, не пускали гонца с тяжёлой вестью вперёд. Просто их отряд увидели несколько мальчишек, что припустили во всю мощь своих молодых тел к дворцу Сердца. Можно было бы остановить, крикнуть, сказать не бежать, но…       Горло просто сжало от крепких тисков личной душевной боли, а руки лишь сильнее вцепились в обёрнутые тканью останки. За время их возвращения Намаари уже успела привыкнуть к этому тошнотворному запаху, который просачивался через несколько грубоватых тканных слоёв. Не могла она просто так везти эту ношу, словно мешок с чем-то, не могла, и всё тут. — Что прикажете? — голос помощника тих, но звучит довольно близко, однако, девушка не смеет на него обернуться, потому что сейчас целиком и полностью сконцентрирована на каждом шаге Нараби, который лишь приближал к конечной точке. Спина от этого становилась прямее и жёстче. — Ничего, — горло словно разодрало от этих простых звуков, ведь во рту ни капли не было со времени столь ужасной находки.       Вся процессия продолжала молчать, когда они въезжали за черту города. Кажется, здесь готовились к совершенно иному, потому что где-то висят украшения. А по итогу сейчас видят траурную колонну. Воины скорее всего озираются по сторонам грустными или сожалеющими взглядами. Сама же Намаари предпочитает уставиться куда-то перед собой, чтобы не видеть ничего и никого. Так было значительно проще…       Когда же она перестаёт ощущать небольшую качку от шага серлота, то понимает, что прибыли. Кажется, кто-то помог спуститься, или же это сама Нараби, чувствуя настрой, хозяйки чуть присела, чтобы той было проще. А свёрток всё также крепко прижат к груди, и лишь край ткани немного колышется от ветра.       По толпе, когда та успела только собраться, прошёлся шёпоток. Или это ей просто кажется? А нет… люди ошарашены и явно взволнованы, когда больно сильный порыв заставляет незакреплённый кусок полотна покинуть своё старое место, приоткрывая часть обгоревшего тела.       Вскрик. Ропот. Гул… Командующая жмурится от этого и спешит вернуть ткань на место, чтобы потом печально осмотреть ближайших страждущих. Действительно, чего она ещё ожидала? На лицах некоторых написано явное отвращение и злоба, направленная на неё. Хочется крикнуть во всю мощь легких: «Это не я!» — да вот кто же поверит? Поэтому остается лишь сильнее поджать губы и двинуться по лестнице ко входу во дворец. Её люди тут же выстроились сзади, сопровождая и даря некую защиту. Ведь кто-нибудь может догадаться кинуться на неё со спины. Да она и не прочь была бы, это явно уж избавило её от собственных душевных мук. — Командующая… — но один из привратников поражённо замирает, когда видит всю картину. У мужчины резко пропадают все слова, что он хотел сказать. Просто очередные карие глаза распахнуты в шоке, а тело замирает, потому что мозг отказывается в это верить.       Отдать бы приказ, чтобы открыли эти чертовы двери, но девушка молчит. Лишь в безмолвии подходит к преграде и прислоняется правым плечом, стремясь пройти так. Рука тут же слегка взрывается болью от натуги, но вскоре её люди приходят на помощь, и вот тяжёлые створки распахиваются, давая внешней заре и зною проникнуть под высокие своды строения.       Намаари замирает на пороге, оставаясь в нерешительности некоторое время. Ей кажется, что она уже исчерпала все свои душевные силы, чтобы просто добраться сюда. Но это же ещё не чёртов конец! Вздохнуть глубже и снова сделать несколько шагов, чтобы потом замереть, потому что вождя даже искать не пришлось. Видимо, ему и без того доложили о появлении Командующей. Вот только кто же ему мог сказать об одной детали… — Намаари, — кажется, сначала, что имя звучит всё так же, как и до этого, но на самом деле где-то в глубине слышится невысказанный вопрос, который буквально проступает в чертах матери, стоящей позади своего мужа. — Вождь Бенджа, — голос всё продолжает шелестеть и буквально стелется по полу, только напоминает больше песок, чем туман и его дымку. — Простите, — просто не остаётся сил. Намаари со всего маху падает на колени, наконец скрючиваясь в спине, чтобы положить свёрток на пол чуть дальше, чем могла бы. — Простите! — голос ломается в хриплом крике, отражающимся от стен, и даже то, что она уткнулась лбом в пол, ничуть его не приглушает, потому что в нём выражается вся её боль, которая не утихает с помощью льющихся по лицу слёз…

***

      Солнце медленно опускалось за горизонт, освещая округу своими алыми лучами, из-за чего местность словно утопала в красном мареве. Небольшой глиняный графин с какой-то крепкой настойкой коснулся губ, чтобы потом его содержимое обожгло собой язык и небо.       Было, откровенно говоря, отвратительно. Прошло как-то больше месяца после их возвращения в Сердце, а внутри всё до сих пор не унималась буря. «… однако ты сможешь» — видимо, Намаари сделалала слишком большую ставку на Райю. А ведь ей действительно казалось, что дочь Бенджи сможет оправиться от своих душевных ран, а в итоге та погибла, нанося последние ранения всему своему близкому окружению. Как же… это было в духе принцессы Сердца.       Очередной глоток заставил поморщиться от вкуса, но так хотя бы становилось проще в особенно тёмные минуты. Хотя… топиться в алкоголе каждый раз, когда что-то или кто-то будет напоминать об этой взбалмошной девчонке?       Намаари со злостью отшвырнула сосуд куда-то назад. Всё равно там оставалось мало пойла. К тому же, если бы графин приземлился кому-нибудь на голову с крыши дворца, то этот человек уж точно не остался бы в живых. Глаза снова уставились на линию горизонта, так ярко выделяющуюся на фоне красного солнца…       Вождь тогда был безутешен, хоть и старался этого не показывать. Как сломался этот крепкий мужчина видела лишь её мать, которая, естественно, не могла оставить его одного. Кажется, в те моменты, когда они уходили, и Бенджа забрал тело дочери, та говорила что-то про перерождение души. Действительно, хорошо, что никто не отсёк Райе голову, так хоть оставалось искать небольшое спасение в мысли о том, что ещё можно было встретиться с этой неугомонной либо в другой жизни, либо она переродится значительно раньше. — Ты здесь, — затуманенный алкоголем мозг очень сильно притупил все чувства, поэтому Намаари даже не услышала, что Вирана поднялась на крышу. — А где мне ещё быть? — стоило признать, что она здесь всё же пряталась от большинства… — Тебя не было на церемонии, — и от всего того, что происходило внизу. Глаза медленно перекочевали на виднеющуюся площадь, где сегодня установили каменную статую. Со стороны дворца не было видно переда, но можно было и так догадаться, что там, уж больно поза знакомая. Дорожный плащ, нон на голове, руки, которые были вытянуты, и, видимо, положены на рукоять меча, передававшегося среди Хранителей Камня, и лицо, которое должно было быть, наверное, скрыто. — А что мне там делать? — язык плохо слушался, поэтому звуки получались на особо чёткими и ясными. — Чёртова Райя. -Намаари, — Вирана присела рядом с дочерью, ровно, как и она, свешивая ноги со стены, — следует отпустить… — Да пускай э-эта дура катится ко всем чертям! — и взгляд, словно пылающие угли, а глаза прищурены. Только оскала не хватает, и можно было бы наверняка назвать эту девушку кошкой в человеческом обличии. — Вон отпустили! А что в итоге… — ярость, как быстро поднималась, так и спадала. — Все когда-то в этом мире уйдут на перерождение, милая, — девушка на это лишь скептично хмыкнула. Вирана слегка покачала головой и мягко потянула дочь на себя, заставляя ту лечь ей на колени. Мало кто знал, что Командующая начала изводить себя бессонницей, потому что ночью ей являлись призраки умерших людей. — Тебе нужно поспать, — мягко пальцы зарылись в чужие волосы, призывая тело расслабиться. — Я не могу, — и сколько отчаяния было в голосе.       Намаари бы с радостью закрыла глаза и провалилась в спасительный сон, да вот только спустя несколько коротких часов он прервётся очередным кошмаром, которые стали теперь частыми гостями. И чаще всего приходила Райя, озлобленная и бешеная, та, которая её чуть не убила, когда друуны почувствовали, что погибла последний дракон этого мира.       Дочь Бенджи вновь и вновь бросалась обвинениями и оскорблениями в сторону своей оппонентки, ни на мгновение не переставая орудовать своим мечом, который ранил словно наяву, потому что стоило вырваться из цепких лап кошмара, как тут же ощущались все те болезненные места, что успел достигать клинок. — Ты слишком коришь себя. Никто был бы не способен остановить её на пути саморазрушения, — кончики пальцев мягко очертили тонкую косу. — Я не смогла спасти друга. Одного, блять, — девушка непроизвольно дернулась с этим словом, — единственного друга, — и это было чистой правдой, потому что Сису являлась драконом. Бун, Нои и Тонг охотней общались с Райей, чем с ней. Так что… — Думаешь, она бы злилась на тебя за это? — почему-то вопрос матери заставляет напрячься всем телом. Девушка даже пытается снова сесть, но Вирана на удивление резко прекращает свою незатейливую ласку, довольно болезненно впиваясь ногтями в кожу головы. — Не думаю, что она бы так сделала. Она смогла простить тебя, меня, весь Клык за то, что мы сделали с её родиной. К тому же она прекрасно осознавала свой выбор, моя утренняя дымка, — наконец боль пропадает. Но всё внутри бунтует против такого расклада.       Намаари не хочется в это верить, может, потому что вина уже давно въелась под кожу в виде долга перед определённым человеком. А совесть явно теперь привирала не в свою пользу, заявляя, что Командующая ещё нихера не расплатилась. — Бенжда попросил тебе передать, так как Райя его кровь и плоть, что ты ничего не должна ни ей, ни ему. Всё что произошло останется в прошлом. — Вирана наконец отвела взгляд от почти ежесекундно меняющегося профиля дочери и перевела на почти севшее солнце. — Но ведь… — Это его решение. Поверь мне, ему тяжелее не меньше твоего. Только вот его боль сильнее, ведь он потерял дочь. Намаари, научись принимать чужие выборы. Каждый человек волен решать самостоятельно, но ему нужно помнить про свой долг перед другими. Если бы Бенжда потребовал что-то с тебя за то, на что ты никак не могла повлиять, то это бы очернило его в глазах людей. Твой помощник рассказал, где нашли тело. После этого сразу стало понятно всё. — Это была моя обязанность, как Командующей, решать такие проблемы… — девушка наконец села, хмуро смотря на мать. — Поэтому теперь уже я тебя призываю не растерять того, что успела достигнуть Райя своими самоубийственными методами, и помочь сохранить мир в Кумандре. Ведь она выполнила мечту её отца, который теперь скорее себя убьёт, чем позволит этой стране вновь распасться. — У каждого есть долг, — сухо закончила девушка, ловя зрачками последние отблески солнца. — Да. И, к сожалению, не все возвращаются с войны. Не жалей мёртвых, милая, жалей живых, — Вирана мягко поцеловала дочь в лоб, стремясь успокоить. Ей оставалось лишь верить в то, что буря в чужой душе скоро уляжется.

***

      Фигура в потёртом плаще поспешила сильнее натянуть на голову капюшон. Она увидела, что хотела, прекрасно понимая, сколько боли это принесло. Но… и ведь с её стороны были принесены жертвы. Кожа спины всё ещё не зарубцевалась как следует от этого чудовищного ожога. Хотя пострадала не только задняя часть тела.       Ей просто нужно время, чтобы привести душу в порядок. И, может быть, однажды, когда раны заживут, она вернётся. Встанет на пороге ровно в ту же позу, что и на этой помпезной статуе на площади, чтобы получить свои заслуженные тумаки. Губы тронула лёгкая улыбка… Просто нужно время. А пока ей следует раствориться на просторах страны, уйти в сторону от всего, вернуть душевное равновесие, ведь пока она так и не вернулась с войны.