Yeonghon

— Привет, Хосок. — Тэхён заскакивает в машину, захлопывая за собой дверцу.       Хосок в последнее время заметно повеселел, самостоятельная жизнь пошла ему на пользу. Он стал чаще улыбаться и смеяться. Постоянно зависает в чате, лыбится туда же, забывая обо всем на свете, повесив на Тэхёна основную нагрузку. Тот в принципе и не против. Хосок не пристает к нему с расспросами, ведь всецело занят перепиской со своей родственной душой. — Как дела у Юнги? — Чон вежливо интересуется, пока Тэхён ковыряется с ремнём безопасности. — Ему не просто сейчас. — Почему? — Я эгоист, вот почему. — Ну, это конечно все объясняет, Тэхён. Тут не поспоришь. — Хосок задорно смеется и поглядывает на реакцию друга, уместен ли его смех сейчас. — Слушай, Хо. Я хотел извиниться перед тобой, уже давно, но не знал с чего начать. — За что это? — Я скрыл от тебя одну важную новость. Да и не только от тебя, я от всех её скрывал. — Так-так-так и что же это? — Хосок заинтересованно смотрит на Тэхёна, мельком поглядывая на дорогу. — Я прошел сканирование души много лет назад и все это время жалел об этом. И да, я знаю. Я высказывался против, я искренне верил в то, что связь — это чушь. И что человек вправе сам выбирать, с кем ему быть. Я всегда был убежден, что не существует невидимой связи между чужими людьми, которая в определённый час должна проявиться и притянуть двоих настолько, что сопротивление будет бесполезно. Я ошибался, я признаю это. Я и от Юнги это скрывал, а потом объявился Чонгук... — Стоп. У тебя есть родственная душа?! Чонгук? — у Хосока буквально отвисла челюсть, он забыл смотреть на дорогу, и Тэхёну пришлось схватиться за руль, чтобы Чон не наехал на бордюр. — На дорогу смотри! Или ничего больше не скажу. — Вот это новости! Удивил ты меня конечно. И? — Чонгук скоро улетает, Юнги пытается подружиться с ним, поэтому ему тяжело сейчас. — А ты? Что чувствуешь ты? — А я эгоист, если быть кратким. Я знаю, что наговорил тебе много всего лишнего про сознательный выбор, а ты закрылся от меня из-за этого. Ты стал заметно счастливее, это факт. Так что прости меня за мои слова и за то, что думал только о себе и проецировал свой страх встретить родственную душу на всех окружающих меня людей. Мой тебе совет: при встрече с Лисой пожми ей руку в начале знакомства. — Тэхён хлопает Хосока по плечу и заговорщически подмигивает. — Вообще-то, так и принято у воспитанных людей, — Хосок сумничал с самодовольным видом. — Ага, да-да. Ты главное сделай это, воспитанный ты мой. — А что Чонгук этот? Он не претендует на тебя, ты же его истинный. Он так просто улетит? Разве это возможно? — Не знаю, Хо. У нас троих все сложно. Не будем об этом. Я и сам ничего не понимаю толком. Просто хотел, чтобы ты знал. Мне стыдно перед тобой за свое поведение. Связь с родственной душой — сильная штука. Я это понял совсем недавно. — Ладно, я подожду, когда ты созреешь для рассказа с деталями.

***

      Ближе к вечеру Юнги, как и обещал, заехал за Тэхёном, чтобы они вместе поехали в ресторан поужинать. Но все было каким-то не таким. Пустым. Может ему так просто казалось, ведь по сути ничего не изменилось у них с Юнги, но хотелось бы видеть рядом с ними и Чонгука. Свечи на столе подчеркивали романтическую обстановку ресторана: вино в бокалах, бутылка в ведре со льдом, вкусный стейк и такой красивый котик напротив. В любой другой день ужин был бы идеальным, но внутри, в душе, всё не так и всё не то. И от чего-то Тэхёну так тоскливо и паскудно… Сидит уныло ковыряет вилкой в мясе. — Все нормально, тигрёнок? — Да, всё хорошо. — Как твой день на работе? Может что-то случилось? Ты сегодня сам не свой. — Как обычно, ничего нового. Просто нет настроения. А как твой день? — вежливость, не больше.       Юнги увлечённо начинает рассказывать о празднике, детях, о том, как весело ему было с ними. А у Тэ от слова дети всплывает в памяти Чонгук. Он вспоминает, как соулмейт повлиял на него, как радовался Тэхён малышке, что не заплакала в его руках, как обычно это бывало.       Приглушенная музыка, свет, шум, доносящийся с разных сторон и мурлычущий напротив Юнги. Романтично, но Тэхёну тоскливо. Ему быстрее хочется добраться до дома и лечь спать. Чонгук то и дело преследовал его во снах, и по его вине он испытал за последнее время столько душевных мучений, что никто с ним не сравнится в этом отношении. Даже ссоры с Юнги казались не столь важными и значимыми. Хочется закончить этот день поскорее, чтобы начался новый. Потому что уже завтра утром он увидит Чонгука с пробежки. Утром Чонгук с Юнги будут в их доме пить кофе и незатейливо о чем-то беседовать, пока Тэхён будет украдкой воровать взгляды и ловить на себе такие же. Потому что без Чонгука теперь все не так. Блекло и без красок.       Мысль потерять Чонгука гирей ложилась на его сердце, а положение вещей и необходимость его отъезда ужасало Тэхёна. Он упрекал себя в преступном эгоистичном желании оставить Чонгука рядом с собой, но ничего не мог с этим поделать. И Юнги он терять тоже не хотел. Эгоистичная дилемма. Тэхён чувствует в себе эту ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается ей на пути. Юнги – надежная опора. Его любовь проверена годами, и без неё Тэхён не желает представлять свое будущее, а с Чонгуком – нерушимая связь, заложенная в каждой клеточке его тела, поддерживающая душевные силы.       Порой бывают такие минуты, когда посреди ночи, в кромешной темноте все умственные и душевные силы Тэхёна болезненно напрягаются, вспыхивая ярким пламенем сознания, и в это мгновение что-то пророческое снится потрясенной душе, как бы томящейся предчувствием будущего, предвкушающей его. И от этих неосознанных картинок хочется жить во сне вечно, воспламеняясь самой горячей, самой слепой надеждой. Сердце как будто вызывает будущее, со всей его тайной, со всей неизвестностью, с бурями, с грозами, но только бы так, как во сне… Но сон, как песок просачивается сквозь пальцы и ускользает от сознания, оставаясь в забытье. А утром его ждет Чонгук в гостиной: мокрый, взъерошенный, чертовски привлекательный и вспотевший после пробежки, намеренно шумящий в разговоре с Юнги, чтобы добудиться Тэхёна, как бы невзначай.       Чон с надеждой поглядывает на закрытые двери спальни, томясь на медленном огне собственных желаний увидеть сонную макушку как можно скорее. Потому что в груди зудит от нетерпения, все внутренности сворачиваются в тугой узел от ожидания, идеально тонкая нить связи трепещет в предвкушении. В этом мире так много невидимых связей между жизнями, судьбами, прошлым, настоящим и будущим, и только одна, та самая, единственно правильная, идеально прочная, их связь — связь их душ. А потом яркая вспышка от долетающей фразы «Доброе утро», и расширяющаяся волна тепла взрывается в груди, обволакивает все нутро невидимой пленкой. От одного лишь вида заспанных глаз и нежной улыбки, предназначенной только ему одному, Чонгук расцветает бессмертным цветком. От каждого из парней тянутся невидимые канаты связи, неуловимые рычаги, неощутимо тонкие прутья, соединяющие их души между собой мощной машиной власти, неповоротливой и слепой, медленно и неуклонно создающей неземное притяжение от едва заметного взгляда глаза в глаза. Так у них появляются общие маленькие тайны, мимолётные касания рук, как бы нечаянно брошенные и так же нечаянно пойманные взгляды, вздохи…       И вот она – желанная пятница. Тэхён ждал, демон ждал, дракон ждал этого дня с нетерпением. Ждал встречи с Чонгуком так же сильно, как мечтал, чтобы этот день никогда не наступал, чтобы Чонгук не уезжал на следующее утро, оставляя после себя лишь пустоту. Ведь его душу он увезет с собой.       Получив адрес выставки по смс ближе к вечеру, Тэхён в предвкушении несколько раз сбегал из кабинета в туалет, чтобы поправить рубашку, пригладить волосы, старательно уложенные в творческом хаосе, и проверить линзы, так волшебно оттеняющие ему глаза янтарным цветом. Он готовился к этому дню, продумал все до мелочей. Надел вызывающую рубашку с леопардовым принтом, а поверх накинул черную джинсовку, дабы не выделяться слишком ярко, становясь законным представителем семейства кошачьих в ней. Ему хотелось выглядеть красиво, хотелось запомниться Чонгуку красивым, хотелось впечатлить… Встреча, на которую он собирался, буквально воспринималась им как свидание.       Тэхён заранее вызывает такси и спускается вниз, на ходу накидывая коричневое пальто в пол. Но не успевает Тэ открыть дверцу машины, как его хватают за руку. Ощутив касание руки на запястье, он трепещет от обволакивающей фиолетовой волны. Ему хватает секунды, чтобы понять, кто это. — Чонгук? Я думал, ты ждешь меня на выставке… — Обернувшись, Тэхён замечает резко вздымающуюся грудь и восхищённый вздох вперемешку с плохо скрываемым голодным взглядом, который жадно осматривает его лицо и, едва спустившись до первых расстегнутых пуговиц рубашки, тут же возвращается обратно. Именно ради такого взгляда он и старался. — Я не смог сдержаться и приехал за тобой. Мы могли бы вместе поехать туда… Ты не против? — Чонгук знает ответ и намеренно не сводит глаз, замечая едва заметный румянец на щеках Тэ.       Парень в ответ тянет его за руку в такси и всю дорогу их сопровождают красный оттенок заката, пробивающийся сквозь стекло автомобиля, невесомое скольжение шёлковых пальцев по обнажённой коже запястья, едва слышимые вздохи, сплетающиеся пальцы в непрерывном нежном танце и ощущение теплоты горячих ладоней… — Знаешь, я никогда даже вообразить не мог, что меня настолько может впечатлить другой парень, что простое касание рук сможет заставить меня испытать такую гамму чувств, которых я прежде не знал. — Чонгук едва слышно комментирует, глядя на сцепленные руки, как на единое целое, заставляя Тэхёна прислушиваться к его голосу.       Машина останавливается. Расплачиваясь, Чонгук едва заметно поправляет оттопырившиеся в области ширинки штаны и, отпуская чужую руку, вылезает из автомобиля. Лучший комплимент Тэхёну…       Здание выставки похоже на заброшенный склад. С виду мрачное и серое помещение с огромным залом и множеством окошечек наверху под потолком. Тэхён немного мялся перед входом ровно до того момента, пока не заметил чужую ладонь протянутой к нему руки, которая уверенно приглашала её коснуться и последовать за ее обладателем.       На полу лежали холсты бумаги, а крутящиеся девушки в закрытых купальниках, с масками на лице и куском графита в руках, плавно двигались в позе эмбриона вокруг своей оси, рисуя черные круги, каждая на свой манер. Под потолком, на железном сооружении, группа танцоров синхронно исполняли странную хореографию, походящую на танец секты. Это было странно для Тэхёна, он всю жизнь жил в Сеуле и не знал, что такие выставки в принципе существуют, а Чонгук, будучи приезжим, смог найти это удивительно место всего лишь за несколько дней. Завершающим элементом была странная музыка, доносящаяся со всех уголков помещения, напоминающая запись песни китов. Стены эхом отражали звуки, создавая чарующую атмосферу. Помещение было темным, и местами одиноко стояли свечи, смягчая жёлтым светом полумрак. На удивление Тэхёна, вокруг бродило много людей, одетых совершенно по-разному: от странных нарядов до деловых костюмов, и место, как оказалось, было довольно популярным среди художественной элиты. — Чонгук, почему твои самые длительные отношения длились всего год? — Я чудовище. — Чонгук наклоняется совсем близко к лицу Тэхёна и клацает зубами, весело улыбаясь, и тянет за руку, чтобы продолжить дальше бродить по залу, но ощутив легкое настойчивое пожатие, решает продолжить. — Я не искал длительных отношений. — Почему нет? — Не знаю… — Чонгук пожимает плечами, осматривая танцующий коллектив под потолком и оборачиваясь к янтарным глазам, мило улыбается. — Хотя, знаю. — Грустная история? — Да… Мы переехали в другую страну, когда я был ребенком. Отец умер где-то через год. А мама все время болела, сколько я ее помню. И с 8 до 17 лет о ней заботился я. — Это грустно. Прости. — Тэ нежно поглаживает большим пальцем тыльную сторону ладони парня. — И да, и нет. Я затаил на нее обиду. Мама не особо нуждалась в моей заботе, но притворялась беспомощной. Уж точно не в первые несколько лет моего детства. Просто привыкла получать заботу от отца, вот и переключилась на меня. Перегибала и переигрывала. И когда она скончалась, я зарекся повторять этот опыт. Понимаешь? Люди в силах справляться со всем сами. Все мы сильнее, чем кажемся. Ты ведь справился с младенцем на руках, так ведь? И он не заплакал, как ты думал… Не будем о плохом, пошли дальше.       Чонгук утаскивает его вглубь помещения рассматривать картины и живые экспонаты современного искусства. Прихватив у бара две своеобразные мини бутылочки шампанского и чокнувшись друг с другом, они как и все вокруг отпивали прямо с горла. Осмотрев всю выставку несколько раз и выпив парочку таких бутылочек, Чонгук стал более откровенным и разговорчивым. — Ты знаешь, когда я проходил сканирование, я думал не только о том, как бы избавиться от своей девушки. Я все время был зациклен на карьере, а потом вдруг осознал, что за всю свою жизнь я едва ли был влюблен. — Ни разу? Не может быть. — Нет. Вот я и прошел сканирование. В глубине души теплилась надежда, что я смогу влюбиться. Смогу ощутить каково это, почувствовать на себе всю силу любви и притяжения. Об этом я тоже думал. А увидев тебя у входа в здание, я подумал, что назад пути нет, я нутром почувствовал, что знаю тебя. Я обязан был с тобой поговорить, хотя изначально хотел разочароваться и уехать, ты все-таки был парнем. Но в тот день ты был волшебно красивым, мне стало катастрофически мало одного взгляда на тебя, чтобы разобраться в себе. А после первого касания больше ни о чем думать не смог. Я по ночам стал рисовать тебя, потому что сон бесследно пропал.       Чонгук останавливается поодаль от всех, облокачиваясь спиной об стену, притягивая парня ближе к себе, кругом темнота и только мягкий желтый свет оттеняет блестящие глаза Тэхёна. — Хм, ты и вправду похож на тигренка. — Чонгук завороженно смотрит ему в глаза. — Я завидую Юнги, возможности называть тебя так. Хотя если выбирать, то как по мне, ты больше похож на рысь, особенно сильно в этой рубашке. Боже, ты сводишь меня с ума, Тэхён, — Чонгук обнимает его за талию и притягивает чуть ближе к себе. — В первые дни я ничего не понимал и только сейчас осознал, что совсем не хочу уезжать, потому что нашел то, что искал, встретил тебя и влюбился. Ты уникальный, и ты наверняка не понимаешь, насколько ты уникальный для меня.       Тэхён молчал и лишь завороженно слушал это неожиданное пылкое признание. — Мое сердце, оказывается, привязано к тебе намного крепче, и эта невидимая связь проросла в меня так глубоко, что просто так не вырвать и не выбросить ее — корни всё равно останутся внутри, будут саднить и саднить постоянно, напоминая о тебе.       На первых же словах Чонгука о влюбленности сердце Тэхёна вздрогнуло, замерло от волнения и наплыва неизведанного чувства. Грудь заливало какой-то дрожащей теплотой, голова сладко кружилась, а дыхание… а дыхание, кажется, совсем прекратилось. — Я не знаю, что ты чувствуешь ко мне. Но мне хочется верить, что это взаимно, потому что мое сердце бешено стучит при виде тебя, и мне кажется, я слышу твое. — Чонгук притягивает его совсем близко к себе, пряча руки под распахнутую джинсовку, скользя пальцами по рубашке вверх под ней, медленно оглаживая лопатки парня.       Тэхён непроизвольно сглатывает и томно облизывает разгоряченные губы, и это неосознанное движение не может не остаться не замеченным. Взгляд напротив падает вниз на губы, а чужие ладони на спине сжимают ткань рубашки. Еще минута такой близости и Тэхён готов упасть. — Я уезжаю завтра, — Чонгук едва дышит в сладком томлении, глядя в янтарные глаза, — подари мне один поцелуй, это все о чем я прошу. — Чонгук… — Демон мечется внутри фурией, а дракон корчится в агонии, царапая плоть вокруг своими когтями. Это не только мука для Тэхёна, но и целый душевный ад. Чонгука хочется поцеловать до белых пятен перед глазами, до истошных воплей и утонуть в вечности.       Чужие Родные руки на спине сильнее напрягаются, обхватывая талию и спину в плотное кольцо, сжимают, прижимая тело к стальной груди, трепещущей в душевном порыве, не давая ни малейшего шанса ускользнуть. — Один, всего лишь один, Тэхён… Я обещаю. — Чонгук вздыхает прямо в губы горячим шепотом и поднимает на него молящий, темный и дико голодный взгляд.       «Пошло все к черту!» Силы иссякли. Тэхён не хочет больше терпеть эти муки, голова горит, демон слишком истошно воет, раздирая душу. Он подаётся вперёд, касается влажных губ мягкими движениями и ловит слетающий с них вздох. Чонгук дрожит и будто тает на выдохе от захлестнувших чувств.       Сознание, охваченное красным туманом, несет куда-то в неизвестность, тело шатает, а горячие губы зовут все к новым, не утоляющим жажду, мучительным поцелуям.       В такие минуты близость становится для них обоих наивысшей точкой наслаждения, грубость кажется манящей, а страсть сметает нежные прикосновения, как ураган… Чонгук так сильно вжимает Тэхёна в свою грудь и с живительным шумным вдохом ненасытно жадно впивается в его губы поцелуем, резко меняя их местами, впечатывая Тэхёна в стену. Шевеля мокрыми губами, сминает, облизывает и кусает чужие, срывая полустон с приоткрытых губ и, пользуясь моментом, проникает языком в горячий рот. От напора Тэхён чувствует себя тряпичной куклой в сильных руках, безвольной марионеткой, а пелена страсти, восторга и экстаза застилает разум туманной дымкой. В штанах до жути тесно, в паху сладостно сжимает спазмами плоть, но в прижимающем его теле ситуация не лучше. Тэхён буквально ощущает каменный стояк через ткань на своём паху.       Чонгук перехватывается за затылок, приподнимая его подбородок большим пальцем и удерживает, боясь потерять вкус желанных губ. Язык бесстыдно пошло хозяйничает во рту, вылизывая и сплетаясь с его собственным языком в безумном танце. Внутри огонь, возбуждение, и все горит: мысли, сознание, совесть, нет, совесть давно уже мертва – и только струны души полыхают чистейшим фиолетовым оттенком, срывая приглушенные стоны страсти с бренного тела.       Чонгук отстраняется первым, упираясь лбом в висок Тэхёна, пытаясь восстановить дыхание, и срывающимся голосом шепчет в ухо. — Ты моя душа. Я заберу твою душу с собой, Тэхён, а свою оставлю здесь. Какой же ты сексуальный сейчас, ты даже не представляешь… Не будь здесь других людей, не факт, что я смог бы остановиться, ты мой личный демон-искуситель, понимаешь? Но, я остановлюсь, я обещал, я уеду… — Чонгук оставляет последний поцелуй в висок и отстраняется, держа за руку поплывшего парня, едва приходящего в сознание с расфокусированным горящим взглядом и истерзано красными губами и чувством опустошенности внутри.       Чонгук тянет его на выход и вызывает им такси. Вся поездка проходит молча. И только жадный взгляд, направленный на сцепленные руки, покоящиеся на колене Чонгука, выдаёт остатки желания. Тэхён выходит из машины и с блестящими глазами смотрит в опускающееся окно автомобиля. — Я заеду завтра, перед вылетом, попрощаться. — Чонгук нежно сжимает его руку на прощанье через окно. — Я буду ждать.       Чонгук дает знак водителю трогаться с места и, закрывая окно, напоследок отправляет чуть ли не плачущему Тэхёну знак саранхэшки пальцами, прислоняя воображаемое сердечко к окну и, тем самым ловя срывающуюся улыбку, просиявшую на лице тигренка.