Девочка-студенточка влюбилась на беду Думала, мол я его с собою уведу Я ведь молодая, вся такая из себя Ах, девочка, не надо, не обманывай себя. Он намного старше, у него семья Да, его слегка заводит молодость твоя Но он проблем не хочет, ну поломал цветочек Сколько завтра новых подрастёт. ©Валерий Курас — Девочка-студенточка
Это началось в сентябре 1995 года от Рождества Христова на окраине города Мышкин, в маленькой уютной избушке. Ядвига как раз готовила чай для пришедших студентов, которые наперебой рассказывали ей забавные истории из практики с Котом, и с искренним увлечением слушала их рассказы. Братья-близнецы с непроизносимыми нормальному русскому человеку именами Луитпольд и Бонавентура (отчего все звали их просто Лëлик и Болик) хохотали в голос, вспоминая о том, как бедный хранитель в порыве гнева выдал им целую гневную речь в лучших традициях Толстого — помпезно, громко, долго и явно со смыслом. А вот их подруга красавица Майя с показным равнодушием и спокойствием накручивала на палец локон и изредка поправляла слова однокурсников. Как и многие практиканты до них, эта троица молодых магов весьма быстро сошлась с Ядвигой, найдя в ней весёлую и острую на язык отдушину. Ни в какое сравнение она не шла с вечно недовольным и вредным Котом, заслужить четвёрку у которого было само по себе задачей со звёздочкой. Ядвига порой уходила в размышления на частую тему «что если?» и думала о том, как бы она вела себя со студентами, не откажись от должности хранителя. Ответ напрашивался не из лучших: или на шею бы сели, или воевали бы похлеще, чем с Кривозубом. Поэтому она лишь раз за разом благодарила себя за своевременную подачу в отставку и сохранение нервных клеток — их после всего произошедшего и так осталось совсем немного. Тряхнув головой, отгоняя внезапно нахлынувший ворох мыслей, Ядвига ловко разлила чай по любимому кобальтовому сервизу, но от того, чтобы поставить кружки на стол, её отвлекла внезапно распахнувшаяся дверь. — Душа моя, мне… О, смотрю, у вас тут тайное собрание. Революцию готовите? — вошедший Кощей с насмешливым прищуром оглядел хозяйку дома и её гостей. — А почему бы и нет, — с энтузиазмом подхватила Ядвига, — можно и революцию — гляди, зарплаты платить начнут. — Мечтать не вредно, — фыркнул Кощей, по которому кризис девяностых тоже, пусть и не особо губительно, но весьма ощутимо ударил. Он сделал пару шагов вглубь комнаты, сложил руки на набалдашнике-ястребе и сказал, кивая на юных волшебников: — А это, я так понимаю, наши студенты, знаменитые Лёлик и Болик. — Прям-таки знаменитые? — хмыкнул Лёлик, и Кощей, не скрывая усмешки, ответил: — Давно, знаете, у нас не было таких учеников, о которых Кот вспоминал бы безустанно. Мне вот тоже, кстати говоря, интересно, как всего за две недели практики можно было истребить все алкозапасы в Лукоморье, довести Лешего до нервного тика, а Фому и Ерёму до капитального ремонта в лавке? Обычно, первые пару месяцев студенты сущие паиньки, но вы… — Он вдруг уважительно кивнул: — Рекордсмены. — Это явно не от большого ума сделано, — важно заметила Майя, кокетливо подхватывая мешающуюся прядь заколкой-бабочкой. — Хотите сказать, вы в их проделках не участвовали? — Кощей приподнял брови, и ему сразу вторили три голоса: — Конечно, нет, я давно выросла из подобных глупостей. — А вы думаете, кто был зачинщиком? Переглянувнушись, Кощей и Ядвига рассмеялись, и последняя взяла на себя честь представить друга. — Ребят, рада познакомить вас со своим давним другом. В Мышкинских кругах он больше известен, как мэр Сергей Валерьевич, а в сказочных вы могли слышать о нём, как о Кощее Бессмертном, князе Абрикосове, — Не надо так официально, Ядвига, — произнес ни капли не смутившись Кощей, и она, невинно улыбнувшись, спросила: — Вы просто так или по делу, товарищ мэр? Кощей бегло оглядел комнату, на мгновение задержавшись на оставленных на прикроватной тумбочке швейцарских часах, и, удостоверившись, что Ядвига перехватила его взгляд, серьёзно сообщил: — По делу. Мне нужна настойка полыни. — Конечно, как я могла забыть! — мигом спохватилась Ядвига и, призвав из стеллажа первую попавшуюся склянку, передала её Кощею. Он, приняв зелье, не разжимая губ тихо сказал: — Жду вечером. — И, попрощавшись не глядя на молодёжь, ушёл. Едва за ним закрылась дверь, Майя, восторженно-восхищенно прошептала: — Какой красивый! — Губы закатай, Мэйка, — насмешливо сказал расслышавший её Лёлик, и Болик, не заставляя себя долго ждать, тут же поддакнул: — Да, Мэйка, не твоего поля ягода. — Ой, да заткнись вы уже, олухи однояйцевые! — обиженно отмахнулась Майя, и Ядвига, наблюдая за этой, казалось, забавной дружеской сценой, ощутила, как внутри что-то неумолимо сжимается в предверии чего-то очень, очень нехорошего.***
— Да-а-а, вовремя я, конечно, заглянул, — протянул Кощей, опускаясь на диван, и Кот, закупоривая пойманного в бутылку джина, фыркнул: — Я этих Лёлика с Боликом прибью когда-нибудь, честное слово! Уже пятый месяц с ними, как на пороховой бочке! Кощей, всё ещё отходя от слишком активной поимки выпущенного близнецами джина Анатоля, спокойно напомнил: — Они ещё дети, притом мальчики — понятное дело, что-то, да вытворяют. Кот согласно закивал: — С девочками в этом плане проще, это да. Забавно, но Сан Саныч когда-то очень протестовал против практикантов-девушек, — он задумчиво постучал пальцами по подлокотнику, вспоминая почившего наставника. — Кофе, может? — Коньяк есть? — Обижаете, — с довольной миной отозвался Кот, вытаскивая из недр шкафа заветную бутылочку. Он хотел ещё что-то сказать, но дверь внезапно открылась, и раскрасневшаяся Майя, появившись на пороге в фирменном переднике официантки, громко и испуганно зачастила: — Константин Владимирович, там бандиты пришли — бугаи такие, с пистолетами! Виталика — ну, бармена нового — побили, теперь денег требуют. Ой, Константин Владимирович, страшно-то как! Громко и совсем непедагогично выругавшись, Кот нащупал в кармане жилетки волшебную палочку и, приказав Майе остаться здесь и достать из шкафа коробку конфет, стремительно вышел. Кощей, проводив его взглядом, понял, что друг ушёл совсем ненадолго и волноваться за него совсем не стоит — у владеющего большим набором заклинаний Кота разговор с бандитами и рэкетирами был очень и очень короткий — и схватил бутылку коньяка, вчитываясь в этикетку. — А почему вы не на работе? — спросила Майя, прижавшись плечом к дверному проёму, и Кощей, так и не успев прочитать и слóва, ненадолго взглянул на неё. — Вас это разве должно интересовать, душа моя? Порозовев щеками, она ответила: — Нет, конечно, извините, — но не совладав с собственным любопытством, вновь спросила: — А вы женаты? Нахмурив брови, но на этот раз не отрываясь от этикетки, Кощей поинтересовался: — К чему такие вопросы, душа моя? — Просто… — что «просто», она так и не ответила и, вспомнив просьбу учителя, подошла к шкафу. Коробка с конфетами оказалась на самом верху, и Майя, немного подумав, поднялась на самой кончики пальцев и вытянулась так, что ткань безумно короткой юбки стремительно поползла вверх, обнажая гораздо больше положенного. Задержавшись в таком положении, она взглянула в зеркало на дверце шкафа и не сдержала недовольного вздоха: Кощей настолько внимательно вчитывался в этикетку коньяка, что на разыгранный специально для него спектакль внимание даже не обратил. И тут по законам жанра бульварного романа в кабинет вошёл Кот, который, увидев, мягко говоря, неприличный вид ученицы, ошарашенно выпучил глаза, а Кощей удивлённо произнёс: — Что за королевская особа подарила тебе этот коньяк? Он стоит целого состояния! — У меня было много учеников, — уклончиво ответил Кот, а Майя, за это время наконец передав мужчинам коробку конфет, стремительно удалилась. — Ты это видел? — спросил Кот, даже не обратив внимания на столь резкий переход на «ты». — Ты о бардаке в твоём шкафу или об устроенном твоей ученицей стриптизе? — уточнил Кощей, магией заставляя бутылку открыться и подняться в воздух, заполняя бокалы. Кот возмущённо всплеснул руками: — О втором, понятное дело! Откинувшись на спинку дивана и закинув ногу на ногу, Кощей спокойно сказал: — Видел и буду очень признателен, если ты напялишь на неё юбку подлиннее. — Неужто понравилось? — нахмурился Кот, и Кощей справедливо заметил: — Душа моя, она не показала ничего такого, что в самом деле могло привлечь меня. Нимфетки меня не интересуют, уж поверь. По хитрой морде Кота было ясно, что он едва удерживался от того, чтобы продолжить предложение друга словами: «…в отличие от рыжих зелёноглазых ведьм». Но он оставил эти мысли при себе и лишь предложил первый тост за успешную поимку джинна Анатоля.***
Ближе к марту кокетство и упорное желание Майи обратить на себя внимание начало Кощея откровенно бесить. Конечно, сцен с оголёнными бёдрами (как и прочими частями тела) она больше не устраивала, но и без этого Кощей не знал, куда ему деваться — её попытки влюбить в себя его иногда доходили до абсурда. Она караулила его возле мэрии, пыталась увлечь разговорами и комплиментами, а один раз и вовсе пробралась в его рабочий кабинет, желая накормить «бедного, голодного, уставшего мэра». Кот с этого смеялся, напоминая о том, что девушки в своей первой влюбленности могут быть слишком настойчивы, Ядвига же бушевала от ревности. Конечно, не в открытую, неизменно повторяя, что ревность — удел слабых и глупых, но Кощей это чувствовал, видел невооружённым глазом, но ничего не мог с этим поделать. Не за границу же вновь податься, сбегая от влюблённой в него девушки. Но если в десятых годах он бежал от собственных чувств и задетой гордости, то тогда, в девяностых, мечтал спрятаться от чужих. И даже сейчас, сидя в избушке Ядвиги и слушая её очередную анекдотично-реальную историю о туристах, пытавшихся сплавить местным жителям самогон, и подхватывая её заразительный смех, Кощей не мог отделаться от ощущения того, что вновь будет потревожен вниманием юной студентки. И не ошибся — в скором времени её силуэт мелькнул за окном, и Кощей, не придумав ничего лучше, поймал рассекавшую по комнате Ядвигу, укладывая её спиной на кровать. — Ты что делаешь? — спросила она, всё ещё улыбаясь из-за рассказанной истории, и Кощей, убрав с её лица рыжие волосы, запросто откликнулся: — А что, нельзя? — Ну, почему же, можно. Но если ты опять забудешь у меня свои часы, я подарю их своим туристам, понял? Он улыбнулся самой невинной улыбкой на которую только был способен, и поцеловал Ядвигу вровень с тем, как Майя заглянула в окно. Однако увиденная картина заставила её резко обернуться на каблуках и убежать. Но двое, слишком увлечённые друг другом этого уже не увидели, да и сам Кощей, по правде говоря, одурманенные поцелуями Ядвиги и думать забыл о том, что ещё мгновение назад затевал их близость только чтобы намекнуть Майе, что сердце мэра города уже занято. Кощей честно надеялся, что это поможет — по крайней мере, напугает её. Ведь какая девочка в пятнадцать, или сколько ей там было, всерьёз решит разрушить союз двух взрослых людей? Да, она может влюбиться, да, может признаться в этом и горько плакать, не добившись взаимности, но выступать в роли разлучницы… Слишком юной она казалось для этого, но он ошибся: всего через месяц она телепортировалась прямиком в его кабинет в мэрии, и Кощей впервые за долгие годы задумался о том, чтобы поставить на кабинет защиту от магических вмешательств. Не говоря ни слова, Майя подошла к столу и, всего на секунду замешкавшись, сказала: — Я люблю вас. — Вы отдаёте себе отчёт в том, что сейчас говорите, душа моя? — спросил Кощей, и она, подняв на него серьёзное донельзя лицо кивнула. — Да, — на всякий случай озвучила она и немного погодя спросила: — Почему вы так против этого? Неужели я недостаточно хороша собой? — Майя, поймите, — произнес он, поднимаясь и на ходу закуривая сигарету, — дело вовсе не в вашей внешности. Сколько вам лет? Четырнадцать? Пятнадцать? А мне сто восемь. — Мне шестнадцать, — исправила она. — Между прочим, я уже могу выйти замуж. Смахнув в открытое окно пепел с сигарет, Кощей пожал плечами: — Можете, только за сверстников. Вот скажите, вам в самом деле нужен столетний, брюзгливый тёмный маг? Который, ко всему прочему, ещё и калека? — он кивнул на трость. — Хотите сказать всё дело в вас? Знаете, если любишь, то будешь любишь любым, будь он хоть трижды калекой или тёмным. — Майя, оставьте эти глупые наивные фантазии. — Это всё из-за Ядвиги Петровны, да? — догадалась Майя, и Кощей обернулся и замер, так и не донеся сигарету до рта. — Но что вы в ней нашли, она же… Некрасивая. Не хозяйственная. Не… — Но я люблю её, и на этом настойчиво предлагаю обсуждение Ядвиги закрыть и никогда к нему не возвращаться. Майя застыла, словно только что получила больную оплеуху, и, едва сдерживая подошедшие слезы, сказала: — Я поняла, хорошо. До свидания. И взмахнув ресницами, она телепортировалась. А ещё через месяц очередная группа колледжных студентов в лице Лёлика, Болика и Майи закончили свою мышкинскую практику и отбыли по домам. И вполуха слушая речи Кота и Ядвиги (он был рад уезду близнецов, она же отмечала, что очень привязалась к этим озорным мальчишкам и будет скучать) Кощей думал несколько об ином, точнее сказать, о другой виновнице их маленького собрания. И мысли его были далеки от сожаления или тоски по уехавшим ребятам — он лишь надеялся на то, что спесь из головы этой маленькой девочки уйдёт и она забудет о нём и своей дурацкой влюблённости, как о стотысячном сне. К сожалению, он ошибся.