Нонсенс

Снег за окном валил с самого утра. Мирон вздохнул и снова уткнулся в книгу, хотя чтение совсем не помогало. Сегодня последний день уходящего года. Прошлый новый год он встречал в больнице, ребята притащили всякой жрачки, хотя ему нельзя было это есть, и даже бутылку отличного "Хеннесси". Они распили его с парнями из соседней палаты. А в этом году, походу, будет вообще отмечать в одну каску. Рудбой свалил со своим дружком Фалленом в тёплые страны, Илюха с семьёй в Италии, Женя рванула в Краснодар к мужу, которого два месяца не видела, а Порчи умотал в Лиссабон: дома скучала молодая жена. Вот и остался он совсем один. Хотя, конечно, его и Рестор звал в гости, и Ромыч настаивал, чтобы он приезжал, а не тух дома в гордом одиночестве, да и другие варианты существовали, но настроения не было никакого, и он отмазался от всех. В принципе совсем не жалел, что никуда не поехал, но всё равно грустно как-то было. Ещё месяц назад они с Ди планировали отправиться в Париж. Она мечтала отметить праздник на Монмартре, с упоением рассказывала, что там очень много маленьких ресторанчиков, уютных и с отличной кухней. На новый год в таких местах подавали традиционный крюшон из вина, шампанского, фруктов и специй, "фуа-гра" и улиток в слоёном тесте. Очень вкусно и романтично. Со вторым у Мирона было тяжеловато, но он согласился поехать, чтобы сделать Ди приятно. Тем более что осенью отношения у них начали портиться. И он решил, что им не помешает совместный отдых и возможность что-то изменить в лучшую сторону. У Ди была очень скверная привычка его контролировать. Сначала она просто звонила по несколько раз на дню и ненавязчиво интересовалась, что он делал, где в данный момент находился и главное — с кем. Мирон списывал это на то, что они редко виделись и его девочка скучала. Однако дальше ситуация только усугублялась: звонки такого рода стали чаще, чем желание просто поболтать, а контроль — тотальным. Кроме этого, ей не нравилось, что Женя всегда с ним рядом, и она аккуратно стала подталкивать его избавиться от неё. Мирон попытался ей объяснить, что первоклассного менеджера и помощника, каким являлась Женя, не так легко найти, тем более та с давних пор ещё и отличный друг. Ди проглотила отказ, но Женю перестала замечать, даже не здоровалась с ней при встрече. Мирон психанул и хотел уже отчитать свою ревнивую подружку, но сама Женя не позволила. Всё это постепенно, незаметно, но неотвратимо портило их идеальные отношения. Потом Илюха Мамай с супругой отмечали юбилей свадьбы. Ди находилась в Москве и пойти с Мироном не смогла, а после долго выговаривала ему, реально считая, что раз у неё не получилось выбраться, то и Мирон обязан был остаться дома. Последней каплей стало то, что она начала настаивать на официальном браке. — Мир, мы уже больше года вместе. — Улыбаясь, она опустилась рядом с ним на диван. — Может, и штампик в паспорт пора поставить? Мирон тогда так охуел, даже растерялся и долго молчал. Но когда она воодушевлённо начала строить грандиозные планы на их семейную жизнь, не выдержал. — Ди, один год — это не так и много, — с трудом выдавил он. — Я лично считаю, что нам не нужно торопиться. Я уже был женат, знаю, к чему приводит поспешность. — Ну конечно! — вспылила та. — Женечка твоя ненаглядная расстроится, что такой жирный куш от неё ускользнул! — При чём тут Женя! — рявкнул Мирон. — Я для неё не "куш", я её работодатель и друг! А жениться я в ближайшее время не планировал и не собираюсь. И вообще, терпеть не могу, когда меня пытаются контролировать. Я тебе не цирковая обезьянка, чтобы ты меня на поводке водила! Та, конечно, обиделась, быстро собрала свой малочисленный шмот и отправилась в Москву жаловаться папочке, какой Мирон бесчувственный скот. Тот оказался реально нормальным мужиком, позвонил Мирону и усталым голосом спросил: — Что, дочура моя и тебя строить пыталась? Мирон грустно хмыкнул. — Было дело. — Ох, не выдать мне её замуж, сердцем чувствую, и в кого только такая пошла командирша. — В отца, наверное, — не задумываясь ляпнул Мирон. Тот громко рассмеялся и, попрощавшись, отключился. С тех пор прошло больше двух недель, но Ди не подавала признаков жизни. А сам Мирон облегчённо выдохнул, только сейчас понимая, насколько его уже бывшая девушка давила на него. Так что пролёт с Парижем его нисколько не расстроил. В принципе он мог легко поехать хоть в Лондон к друзьям, хоть в Лиссабон к тому же Порчи, хоть в этот ебучий Париж, просто одному не хотелось, но точно уже не с Ди. Он давно ломал голову, почему с ней оказалось настолько сложно, насколько легко с Гнойным? С ним не нужно было выставлять себя в выгодном свете, тот как рентген его насквозь видел. С ним не надо было пускаться в идиотские объяснения, Гнойный выкупал на раз. Его можно было щёлкнуть по затылку, когда он бесоёбил, и обматерить, если творил жесть. Мирон чувствовал, что тот словно его вторая половина, дополняющая его, не навязчивая, а скорее недостающая. Почему всё вышло именно так, оставалось загадкой. Почему именно Гнойный? С какого перепугу именно этот язвительный гад, а не какая-нибудь нормальная девчонка? Мирон устал задаваться этими вопросами и, наконец плюнув на всё, забил. А Гнойный не переставал удивлять. Он был таким разным и каждый раз другим. Его опасались и ненавидели многие баттл-мс. Он, падла, умел по больному уебать, вывернуть наизнанку, да ещё и поржать над этим. Его обожали фанаты и поклонники за оригинальные идеи и хлёсткие, правдивые рифмы, его ценили и уважали друзья, и только один Мирон до сих пор понятия не имел, что вообще к нему испытывал и что со всем этим делать дальше. Мирон устало отбросил книгу, всё равно ни строчки не запомнил, оделся и сходил в магаз. Накупил в основном полуфабрикатов или то, что можно по-быстрому разогреть, пополнил запасы алкашки и фруктов. Потом подумал и сделал заказ в доставке на всякий случай. Вернулся домой и, разбирая покупки, услышал, как в кармане куртки играет телефон. Звонил Гнойный. — Да, слушаю тебя, — ответил он. — Окси Янович, как твоё ничего? — заорал в трубку тот. — Ты ещё не в коматозе? — Зато ты, по-видимому, уже на пути к нему, — фыркнул Мирон. — Ага, — согласился Гнойный. — Потихоньку с парнями старый год провожаем. — Зачем звонишь? — поинтересовался Мирон. — У тебя вроде всё норм было? — Всё по красоте, просто хотел с наступающим поздравить,— откликнулся тот и сразу спросил: — А ты как? Чёт тихо у тебя, с принцессой своей вдвоём праздновать будете? Мирон вздохнул. Рассказывать не хотелось, но он точно знал, что не удержится и выболтает Гнойному всю правду. Не получалось у них скрывать друг от друга что-то важное. — Твоя инфа устарела, — усмехнулся он. — Принцессы уже нет, принца ищет, а я скорее тролль, к тому же хам, грубиян и животное, совсем не подхожу для её тонкой душевной организации. Так что собираюсь насладиться одиночеством, мне нечасто такое выпадает. — Ладно, я понял, — отозвался Гнойный и, поздравив его, отключился. * * * Часа через два, когда на улице уже стемнело, в дверь позвонили. Мирон не был сильно удивлён: наверное, кто-нибудь из парней, оставшихся в городе, всё же решил наведаться к нему. Он глянул в глазок, но, кроме каких-то зелёных веток, ничего не увидел. А когда открыл дверь, даже охренел. Перед ним стоял Гнойный в красном костюме Деда Мороза, с искусственной белой бородой и настоящей кривобокой елкой в руках. — Дед Мороз пришёл, подарочки принёс! — загорланил тот на всё парадное. — Кто тут у нас послушный еврейский мальчик Мироша? — Придурок, блядь! — прыснул Мирон. — Заходи уже, Санта-Клаус недоделанный, хватит базлать на весь дом. Тот кое-как пролез с ёлкой и отдал распоряжение: — Так, ты нашу красавицу наряжай, а я нам хавку сварганю. Мирон только сейчас увидел, что, помимо ёлки, у того ещё и битком набитый пакет, из которого торчало горлышко бутылки, явно вискаря. — У меня самого холодос под завязку, зачем столько припёр? — спросил Мирон. — И ёлку наряжать нечем, игрушек нет. — Ничего, всё схаваем, праздники длинные. — Гнойный лукаво глянул на него, и Мирон сразу понял, что тот сейчас какую-нибудь хуйню ляпнет. — А на ёлку мы твои носки и трусы повесим, будет она у нас упакованной в лейбл чикой. — Ага, ещё гондоны нацепим — и вообще класс, — согласился Мирон. Никогда, сука, не знаешь, что этому недоразвитому в голову придёт. — Ну вот, ты и сам всё выкупаешь, — хлопнул его по плечу Гнойный, стянул следом шубу и бороду, ушёл на кухню. Мирон вдруг вспомнил, что где-то на верхних полках шкафа пылилась гирлянда, хуй знает когда и зачем купленная в Лондоне. В ванной нашлось небольшое пластиковое ведро. Летом в нём Ванькина мама привозила ему клубнику, Мирон уже сто раз напоминал Ваньке забрать его, но тот всё время забывал. Сейчас ведёрко пригодилось. Он установил в нём ёлку и красиво развесил на ней гирлянду. Потом включил незамысловатое музло и впервые за весь день почувствовал, что новый год вот-вот наступит, даже на душе легче стало. А всего-то нужно было, чтобы к нему заявился Гнойный. Мальчик-праздник, мать его, или уж скорее пьяный мужик, массовик-затейник. Мирон улыбнулся и тут же потёр шею: игрушек как не было, так и нет. В голову вдруг пришла идея, и он полез в один из ящиков рабочего стола. Когда-то Женя купила ему большой набор стикеров в коробке. Синие, зелёные, жёлтые и розовые, он так и не использовал ни одного, да и про коробку благополучно забыл. Мирон приклеивал их к чуть колючим иголкам, и скоро от разнообразия цветов зарябило в глазах. Он включил огоньки и вырубил основной свет. Елка получилась шикарная. Может, конечно, и не лучше, чем от именитых дизайнеров, но Мирону зашла. — Окси, а ты у нас, оказывается, романтик? — раздался сзади голос Гнойного. — Кому расскажешь — кастрирую, — пообещал он. — Не-е, — протянул тот, — мне мои причиндалы ещё дороги как память. — Ну, — пихнул его локтем Мирон, — ёлка готова, где праздничный ужин? — Уже скоро, — отозвался тот. — Курице ещё с полчаса в духовке жариться, а остальное на пять минут работы. Может, перепихнёмся, пока время есть? — С чего это вдруг? — уставился на него Мирон. — У тебя всё норм, у меня тоже. — Так исключительно для профилактики! — заржал тот, увлекая Мирона в спальню. * * * Славка всё ещё отходил от оргазма, когда Окси толкнул его в бочину. — Эй, повар-кулинар, у нас, по-моему, что-то горит? — Бля-а! — Славка подскочил на кровати. — Ебучая курица! Он так и убежал голым на кухню, а Окси вслед ему ржал, как угорелый. Запечённый в духовке "шедевр" чудом удалось спасти, курица только слегка подгорела снизу, но была абсолютно съедобна. Славка достал пару контейнеров с салатиками (Дашка, сеструха, постаралась), нарезку из колбас и сыров, хлеб и разогрел найденную у Окси в холодильнике лазанью. До нового года оставалось двадцать минут, но тут раздался звонок в дверь. Славка рванул в спальню. — Пиздуй открывать, кто-то пришёл, — велел он, натягивая джинсы на голое тело. Трахались они сегодня скорее всего не в последний раз, новогодняя ночь длинная, ещё пару заходов успеют сделать, так что хули трусами озадачиваться. Когда он выглянул в коридор, то там никого уже не увидел. — Кто был? — тихо спросил, заходя на кухню. — Доставка. — Окси, ты пизданулся? — развёл он руками. — Зачем столько заказал, нам двоим за месяц не сожрать. — Во-первых, ты же сказал, что праздники длинные, а во-вторых, прекрати звать меня Окси, — велел тот. — У меня имя есть. — А сам-то, — огрызнулся Славка. — Представь себе такую херню, я тоже не Гнойным родился. — О'кей, забились, — кивнул Окси и, забрав несколько тарелок с едой, направился в гостиную. — Давай, Славка, неси хавку в комнату, там ёлка, музло, будем как все нормальные люди отмечать. Они единодушно решили, что шампанское не по кайфу, и с ударами курантов разлили по бокалам вискарь. Впервые за всё время знакомства они много разговаривали, спорили, доказывая каждый свою точку зрения, даже пару раз посрались. Однако разбегаться и хлопать дверьми не спешили. Прикалывались, смотрели новогодние музыкальные передачи по телеку, пародировали артистов и весело ржали. Славка чувствовал, как в груди греет, а в голове шумит вискарик. Часы на стене показывали четвёртый час утра. Окси, или вернее уже Мирон, дотошно втирал ему за особенности русской философии, и Славка решил, что им срочно пора перемещаться в спальню. — Так, — решительно поднялся он, пошатнувшись, — пошли в постельку, я тебя выебу, а то ты дохуя пиздишь. Уже хорошо убранный Мирон согласно кивнул, но встать не смог. — Я, походу, сильно накидался, — радостно сообщил он. Славка был полностью с ним согласен. Он потянул его на себя, тот с трудом сполз с дивана, и они, спотыкаясь и заплетаясь в собственных ногах, кое-как добрались до кровати. Когда он разделся и лёг, Мирон устроил свою голову на его плече и пробормотал: — Слав, полежи... спокойно, иначе тебя целых... три, я такого... количества... Гнойных... не переживу, мне... и одного… — Мирон замолчал, не договорив, а Славка ничего не понял. — Не гони, я вообще не шевелюсь, — кое как выдавил он. — Это просто ты в говнище. Но Мирон его уже не слышал, он уткнулся носом Славке в шею и тихо сопел. — Заебись поебались, — огорчённо вздохнул Славка, на всякий случай потолкал Мирона — а вдруг тот очухается, — даже пальцем его потыкал зачем-то, но безрезультатно, тот спал, как убитый. — Обломщик, — сделал он вывод, укрыл их одеялом и решил, что сейчас они полежат пять минут, а потом уже... Додумать он не успел, отключился вслед за Мироном. * * * Мирон проснулся от того, что естественные потребности чуть ли не в ушах плескались. Он сорвался с кровати и, телепаясь из стороны в сторону, рванул в туалет. Хорошо же они накушались с Гнойным. То есть со Славкой: раз договорились по именам друг к другу обращаться, значит, надо привыкать. Он ополоснул руки, умылся и с трудом вернулся в спальню. Славка спал, не обращая внимания на его телодвижения. Он слегка похрапывал, что Мирона совсем не раздражало. Телефон на тумбочке заиграл, по видеосвязи звонила Женя. — Мирон, ты где? — воскликнула она, как только он нажал на кнопку. — Мы до тебя полночи дозвониться не могли. — Я дома, — проскрипел он и сам не узнал свой голос. — Всё нормально, Женёк, перебрал вчера малость, вот меня и вырубило. — Фу-у, не пугай так больше, — облегчённо выдохнула она. — Ваня тебе вчера звонил, и Илья, и Саня, Порчи с десяток сообщений отправил, а от тебя ни слуху ни духу. Потом они мне начали набрякивать, а я сама с тобой связаться не могла. — Прости, спал бухой, звонков не слышал, — откашлявшись, покаялся он. — Очень весело новый год встречал, у меня даже настоящий дед Мороз был и ёлка. — Ого! — засмеялась Женя. — И Снегурочка? — Не, — отмахнулся Мирон, — мне вполне хватило бородатого деда, он ещё тот выдумщик и юморист. Они немного поболтали и, поздравив друг друга с наступившим новым годом, попрощались. — Время сколько? — прохрипел Славка, когда он набирал сообщения друзьям. — Два часа дня, — отозвался Мирон. Тот с кряхтением сполз с кровати. — Нехило мы вчера накидались, до сих пор башка гудит. Мирон однако похмелья почти не испытывал, только немного руки дрожали и сушняк мучил, но голова, как ни странно, не болела. — Обезбол в навесном шкафу на кухне, — сообщил он, — в холодосе минералка, пойдёшь, захвати мне бутылку. * * * Они целый день валялись на кровати. Славка всё ещё мучился с бодуна и пить мог только минералку или огуречный рассол. Поэтому они смотрели телек, потихоньку подъедали вчерашнюю еду и даже временами дремали. Мирон уже и не помнил, когда вообще он вот так проводил хотя бы один день. Со Славкой неожиданно оказалось классно не только трахаться. Сейчас, когда, благодаря головной боли, ёрничать и прикалываться у того выходило не очень, выяснилось, что он довольно начитанный и образованный человек. Он мог поддерживать разговор на абсолютно разнообразные темы, всегда имел своё мнение по любому вопросу, даже если большинство людей с ним бы не согласилось. Ему было плевать, что о нём думают другие, но при этом он ценил своих друзей и тепло отзывался о родственниках. Он был слегка странный, временами даже противоречивый, но Мирон ни с кем никогда не чувствовал себя так легко и спокойно. С ним можно было быть самим собой, не скрывать какие-то свои недостатки, не париться о том, как Мирон выглядит в его глазах и какое впечатление производит. Они оба видели друг друга в самые хуёвые периоды их жизни, знали слабости и косяки, никакие зашквары уже не смущали и не коробили. И это, что удивительно, не оттолкнуло их друг от друга, а скорее только связало крепче. Мирон сколько угодно мог заверять себя, что Славка просто эпизод в его жизни, случайный человек, незначимый и чужой, но истина от этого не менялась: тот стал кем-то большим и важным. И к чему это всё приведёт, уже не имело значения. — Вызови меня на баттл, — вдруг попросил Славка. — На хуя? — Мирон понятия не имел, что этому засранцу опять в голову взбрело. — Ну а что? — пожал тот плечами. — Мы оба уже баттлились практически со всеми более-менее приличными МС, почему не выйти теперь против друг друга? Мирон немного подумал и кивнул. — Ладно, если тебе так хочется, после праздников вызову официально. — Он почесал нос и продолжил: — Но у меня одно условие: ни слова, ни намёка на то, что мы общаемся и про всю остальную бодягу. — Бля! — возмутился Славка. — Я, по-твоему, что, дебик какой-то? Когда это я палил свою личную жизнь? — Да хуй тебя знает, — отмахнулся Мирон. — Я вообще никогда предугадать не могу, что тебе в следующую секунду в башку стукнет. — Потому, что ты тормоз, — объявил ему Славка, зашипел и схватился за голову. — Ебаная сука, что же так больно? — Ой, ляг уже и не ной, — рыкнул на него Мирон, однако осторожно обнял его со спины и погладил по голове. — У кошки боли, у собаки боли... — тонким голоском, имитируя женский, забормотал он, но тут же не выдержал и заржал. — Злой ты, — фыркнул Славка. — Какой есть, — усмехнулся Мирон. — Сам же сказал, что выбора всё равно ноль. * * * Они так и лежали: Мирон прижался к его спине грудью и перекинул через него свою руку, Славка прикрыл глаза и слушал, как тот мерно дышит ему в шею. Давно, с тех пор как он был ещё пацанёнком, его никто так не обнимал. Раньше это делали мама или Дашка, но лет в десять он решил, что уже взрослый, и больше им не позволял. И Саша очень любила обнимашки, но вот так, как Мирон, почему-то никогда его не обнимала. Что-то защемило в груди, запекло. Он надеялся, что вся сопливая романтика давно выветрилась из него, а Мирон взял и легко поднял эту муть на поверхность. Славка замер, понимая, что он ведь может привыкнуть, да что там, почти привык, привязался. Не к Окси, не к рэперу и практически конкуренту, не к тому, кто не раз его из дерьма вытаскивал, а вот к такому Мирону: спокойному, домашнему, очень уютному. Ещё тогда, когда тот его из запоя вытаскивал или когда в Курск к нему пригнал и лечил от побоев, он уже это чувствовал, надеялся, что фигня всё и скоро пройдёт. Но не прошло, только сильнее становилось с каждым днём, росло внутри, рвалось наружу, но он, как последний идиот, ничего не хотел замечать. А сейчас-то что делать? Мирон, если догадается, на смех поднимет, ему Славка точно ни в одно место не уперся. Тот не станет рисковать карьерой, репутацией, да ничем не станет рисковать. Не такой он, не зря же еврей, никогда выгоду не упустит, и зря жертвовать своим тоже не в его правилах. Надо уходить, срочно, быстро, нет, бежать, к чёртовой матери. Он с трудом удержал себя на кровати, глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Не хватало, чтобы Мирон его истеричкой посчитал. Когда, наконец, понял, что малость пришёл в себя и Мирон точно ни о чём не догадается, осторожно убрал чужую руку и поднялся. — Я, наверное, домой поеду, — лениво сообщил он. — Только что вспомнил, завтра у меня дело одно есть, порешать надо. — Я думал... — начал Мирон растерянно, но потом оборвал себя и пожал плечами. — Надо так надо, no problem. Он вышел вслед за Славкой в прихожую и пристально наблюдал за ним, пока тот одевался. — Бывай, — кивнул ему Славка, выходя в парадное. — И ты, — ответил Мирон ему в спину. * * * — Вань, — Фаллен оторвал голову от шезлонга, на котором загорал последний час, — как ты думаешь, у Окси вчера Славка зависал? — В душе не ебу, — пожал тот плечами. — В спальне кто-то явно был ещё, потому что, ну... короче, понятно было, и всё. — А я, когда Славку набрал по видяхе, тот, хитрый падла, в парадное вышел, — пожаловался Фаллен. — А чё шкерятся-то, мы и так знаем про них. — Да забей, — предложил Рудбй. — Пошли лучше купаться. Фаллен немного переживал за друга. Понятно, что тот взрослый и неглупый мужик, но Славка, по его мнению, был добродушным и простым. И когда они из Хабаровска приехали в Питер, немало обжёгся именно на том, что других такими же считал. За прожитые в культурной столице годы пообтесался, нарастил броню, растерял наивность, но добродушие так никуда и не делось. А Окси продуманный, хитрый и изворотливый гад, он прямая противоположность Славки. Фаллену не хотелось, чтобы другу было больно, когда у них эта ебаназия закончится, не хотел, чтобы тот привязывался, а потом мучился. Фаллен вздохнул и побрёл за Рудбоем купаться. Через неделю они с ним вернутся домой, и он поговорит со Славкой, попытается хотя бы предостеречь. Вдруг получится.