Breathing holes

Завтрак Гермиона пропустила. Грейнджер не могла расчитывать даже на яблоко от друзей (что, на самом деле, вызывало у неё извращённой чувство радости). Но, тем не менее, брать у Макгонагалл маховик времени, чтобы нормально поесть - не вариант. А ведь гриффиндорка не была в столовой со вчерашнего обеда. Кислота наполняла пустое пространство внутри, прожигала тонкие стенки желудка, а от живота исходили неприятные урчащие звуки, выдающие голод. Если прибавить к этому ещё и усталость, то получится не человек, а выжатый лимон. Поэтому Гермиона с надеждой вспоминала расписание вторника, рассчитывая поспать на одном из уроков. Но и в этом ей не повезло - мало того, что сегодня не было лёгких предметов, так первые пары ещё и проходили со слизеринцами. Просто отпад. Преступив через сонливость, жалость к себе любимой и порог класса, Грейнджер зашла в кабинет Трансфигурации. Села за последнюю парту. Пока до звонка оставалось ещё немного времени, она решила прилечь, поэтому удобно вытянула руки на деревянной поверхности и положила на них голову. Не подушка и кровать, но тоже сойдёт. В кабинете было непривычно серо и тихо. И если бы Гермиона не задремала, то заметила бы, что даже приход в класс слизеринцев не сопровождался привычными смешками или колкостями в сторону гриффиндорцев. Не только Грейнджер утратила весь свой запал от вчерашней веселой ночки. А может быть, во вражде просто больше не было смысла. Вчера же многие, сами того не осознавая, не воспринимали Гермиону как грязнокровку, как гриффиндорку или как подружку Мальчика-который-увы-не-выжил. Да, клички остались. Но это больше походило на привычку, нежели на попытки задеть Грейнджер. И все заметили эту перемену в первую очередь в себе. Они, молодое поколение, уже смирились со сломанными убеждениями. С разрушением многовековых чистокровных устоев, диктовавших ненависть к маглам, грязнокровкам. Но на месте вырванных с корнем взглядов на этот мир и на людей вокруг должно было вырасти нечто принципиально новое, полностью противоположное. Не просто принятие совместного существования. Даже не коммуникация и общение с маглорожденными. Трезвый взгляд на своё место в мире. «Ты лучше, потому что ты чистокровный». «Ты обязан держать планку, не очернять имя семьи». «Ты же Паркинсон/Гринграсс/Малфой и так далее». Ты то, ты это. Это навязанная воля. Несвобода. Это не ты. Нет отведённого для тебя по праву рождения места на пьедестале. Да, есть деньги. Деньги - это влияние. Влияние - высокий социальный статус. Но деньги это не твои, а твоего рода. А раз так, то и получить их ты можешь, только отказавшись от себя настоящего, уступив место лишь похожей внешне фигурке с чистокровной фамилией. Война всё изменила. Назвала цену жизни каждого из них, приравнивая её к абсолютному минимуму. К такому же нулю, как и жизни других людей. Война неразборчива. Она всепоглощающа и страшна тем, что от неё не спрячешься. Ты будешь в самой гуще, как Малфой. Или, как остальные сокурсники, в стороне, дома дожидаясь своих родителей, ушедших сражаться за средневековую идею порабощения, за якобы справедливую и лучшую жизнь по отношению к достойным. Но идею нельзя потрогать. Её не поцеловать, не обнять и не прижать к себе. Она не способна любить или ненавидеть. На поле битвы умирает и истекает кровью человек. Не идея. И только когда проходишь через этот ад, открывается истина: ценить нужно любую жизнь. Потому что, как бы банально это не звучало, идея вечна, а жизнь коротка, чуть ли не мимолётна. И любой человек ценен. Ты ценен. И путь каждый выбирает свой. Потому что всё, в чем ты можешь быть уверенным - это здесь и сейчас. А следующей секунды для тебя может вообще не наступить. Подстраиваться под кого-то, исходить желчью и ненавидеть - зачем всё это? Такие мысли витали в голове Пэнси Паркинсон, когда она сидела на нелюбимом предмете, подперев подбородок рукой и краем уха слушая профессора. Ведь сегодня она получила письмо от родителей. Её помолвка с каким-то чистокровным парнем из Италии была перенесена, а позже и вовсе отменена из-за войны. И Пэнси смогла прожить целый год свободно, без обязательств перед семьёй и подобным. Но взросление неизбежно. И теперь ей предстояло сказать родителям о своём осознанном выборе. Отказаться от денег, статуса и власти. А тем временем напутствующая речь Макгоногалл закончилась и пришлось браться за палочку. Началась практическая часть урока. *** Грейнджер подняла руку и отпросилась в туалет. Видок у неё тот ещё, но это вполне объяснимо. Несмотря на простоту заклинания, Блейзу никак не удавалось трансфигурировать череп. Неудивительно, ведь надо было поспать хотя бы час ночью, а не ворковать с Дафной с помощью записок. Благо, все сразу же вырубились, и даже свет от лампы никого не разбудил. Один знакомый год назад научил Забини заклинанию, с помощью которого можно обмениваться записками на близком расстоянии. Даже если адресат в другой комнате, стоит лишь визуализировать нужную надпись на бумаге и руку получателя, в которой должен оказаться пергамент. Произнести про себя слова и готово - клочок бумаги доставлен. Только вот количество записок этой ночью было внушительным. Ну, разумеется. Гринграсс всё ещё злилась на него. И магии на такое легкое заклинание пришлось затратить немало, ведь этой ведьме недостаточно было его «прости». Нужен был целый трактат с извинениями. В его кармане до сих пор лежало зелье бодрости, которое могло избавить своего хозяина от жуткого недосыпа, да вот только слизеринца грызла совесть. Он смотрел на Грейнджер и понимал, что ей оно нужнее. В конце концов, Забини никогда не отличался прилежной учебой, да и похер ему на оценки. Функционировать на уроках более-менее сможет. Разве что баллы снимут. А то действие гриффиндорке придумал, по сути, он. Правда, Забини пошутил, шепнув на ухо Драко эту тупую идею с огневиски. А Малфой как всегда. «Блять, я же не серьезно. Она итак пьяна, это может плохо кончиться,» - Блейз, округлив глаза, пытался донести до друга смысл своих слов, но тот уже обернулся к Грейнджер. «Выпей это,» - Драко протянул гриффиндорке бутылку, растягивая губы в ухмылке. Гадёныш. Хотя, Драко уже поплатился за свою выходку. - Можно выйти? - Забини всё же оставил свои попытки заняться предметом. И решил поиграть в мессию. - Подождите, пока вернётся мисс Грейнджер. Тогда пойдёте, - Макгоногалл даже глаза на него не подняла, просто продолжила ходить меж парт и смотреть за техникой выполнения. - Ну пожалуйста... Минерва всё-таки отстранённо взглянула на него. Забини же состроил самую отчаянно-просящую гримасу, что была в его арсенале, всем своим видом намекая на сильную нужду, и Макгоногалл уступила: - Ладно. Идите. Он встретил Гермиону рядом со входом в класс. - Стой же ты, - Блейз взял её за плечи и оттолкнул к стене, когда Грейнджер хотела было пройти мимо. На лице гриффиндорки, к его удивлению, не было мешков под глазами размером с Юпитер (закрасила всё, необычно), но растрепанные волосы, скованность и усталый взгляд выдавали в ней усталость. - Чего тебе? - мда, и тон такой же. Серый и отрешённый. - На, - он протянул ей флакончик с зельем. Грейнджер скептически оглядела склянку, не решаясь принять, - Ой, да брось. Это чтобы ты не ходила, как безжизненный призрак. - Зелье бодрости? - она всё-таки взяла флакон. - Ага. - А ты выглядишь, будто по тебе Хогвартс-экспресс проехался. И отдаёшь его мне? - Я полагаю, если так оценивать внешний вид, то по тебе поезд прошёлся раз пять точно. Ну, знаешь, туда-сюда, - парень самодовольно упёрся спиной в стену рядом с гриффиндоркой, собираясь проторчать здесь ещё пару минут и зайти в класс после девушки. Однако та не сдвинулась. - Как благородно, - Грейнджер растягивала слова, параллельно что-то обдумывая. Ища подвох. Затем потрясла склянку и продолжила, встретившись взглядом со своим «спасителем», - Но я не хочу быть в долгу. - Не, зазнайка, считай, что это я возвращаю тебе должок. Драко вчера вернулся с таким заебавшимся лицом, ты бы видела, - Гермиона приподняла бровь. Блейз улыбнулся, вспомнив вчерашнего Малфоя, который чуть ли не сел мимо кровати, - А ведь ты даже не разговаривала - вымотала его будучи без сознания. Это определенно дорогого стоит. Всё-таки мужская дружба странная штука: им, оказывается, весело от страданий другого. - Ну, я, наверное, старалась, - уголок её губ приподнялся, - Правда, все так размыто помню. Значит, я вырубилась? - Да. И я так полагаю, что Драко отнёс тебя на ручках до гостиной. Этакий придурковатый принц на белом коне, который возвращает принцесс обратно в башни, - мулат уловил смешок гриффиндорки, - А теперь иди уже, старательная ты наша. Грейнджер развернулась и зашагала в класс, попутно вливая в себя зелье и, остановившись у самой двери, в последний раз благодарно взглянула на Забини. Он подмигнул ей, и Гермиона, распрямив плечи, зашла в аудиторию. *** - Что ты от неё хотел? - Драко уже выполнил задание, поэтому расслабленно сидел, не зная, чем заняться. - Дал зелье бодрости, - мулат всегда говорил прямо. - Нахрена? - Малфой скептически посмотрел на друга. - Пожалел бедняжку, - Забини пожал плечом, пока рука его оттачивала нужные движения палочки. - Что, Дафна не прощает и ты решил воззвать к ревности? - неожиданно резкий вопрос и тон Малфоя заставил Блейза обернуться к другу. - Для таких целей у меня есть ты и твоя прекрасная мордашка. Кстати, мог бы уже и успокоиться. Ты просто донёс Грейнджер до гостиной, а не трахнул. Хотя, даже во втором случае конец света не случился бы, так что твоя необоснованная злость вообще ни к чему. - Придурок, я просто не хочу, чтобы Григрасс снова приходила ко мне и плакалась о том, что мой лучший друг - идиота кусок, - мулат опешил. Секундой позже зло искривил губу, - А ты думал, что я ревную? - Драко усмехнулся, - Забини, если ты хочешь получить ещё один шанс, лучше бы тебе думать головой, а не головкой. Скрипя зубами, мулат ответил: - Ты знаешь, что я никогда бы не поступил так с Дафной, - не голос, сталь. И оба парня уставились друг на друга с вызовом. Каждый из них был готов пойти на всё, чтобы больше никто не смог причинить боль их близким. Сделать что угодно, чтобы защитить родных и друзей. Поэтому Блейз был не на шутку оскорблен таким заявлением Драко. Поэтому Малфой был весьма разочарован поведением Забини. Они отвели глаза, когда рядом возникла старуха. Мулат с каменным лицом продолжил практиковаться: - Мутацио Скулус. На столе наконец появился череп. *** Малфой всю неделю не общался с лучшим другом. И бесился с каждым днём всё больше. А в среду он, сидя за обедом, вдруг нашёл виновника всех его бед, когда тупое имя гриффиндорки случайно вылезло в их разговоре, резанув слух и вызвав отвращение. «А может, раз у Грейнджер теперь нет Поттера и Уизли, занять их место? Ну типо домашки же она за них делала, так ведь?» - Блетчли и как обычно его наитупейшие идеи. Хотя, он в чем-то прав. Единственное, что может эта сука, так это учиться и делать вид, будто она тут пуп земли. Интересно, что Поттер и Уизел делали, чтобы она давала списывать? Наверняка трахали её. По очереди. Как шлюху. А теперь она такая одинокая, бедняжка. Аж тошнит. Пусть найдёт уже себе нового ебыря и отвалит от него и его друзей. Но она и не собиралась. И пусть никаких явных взаимодействий не было, Драко всё видел. И эти её взгляды на слизеринский стол тоже не укрылись от Малфоя. Она что-то задумала. И Драко решил, что если это, блять, хоть каким-то боком коснётся кого-то из его близких, то он мокрого места от гриффиндорки не оставит. *** Неделя прошла скомкано. Начиная с понедельника, то есть с вечеринки, заканчивая воскресеньем, когда Гермиона поняла, что нужно что-то менять. Ведь всем почему-то казалось, что Грейнджер просто ещё не оклемалась. Поэтому гриффиндорка молчала на уроках. Поэтому не разговаривала с друзьями. Поэтому у неё появилась новая привычка: вместо обеда гулять в одиночестве по окрестностям замка и бесконечно долго всматриваться в осенние тучные облака. Всё это видела Макгонагалл. Поведение её любимой ученицы тревожило. Но если даже весьма проницательный Альбус Дамблдор не мог точно определить душевное состояние ученика, то Минерва, простодушная старушка, и подавно. Директриса вообще решила, что Грейнджер просто ещё не адаптировалась. За год поисков крестражей, бегства от Волан-Де-Морта и Пожирателей Смерти... Она, наверное, совсем забыла. Отвыкла от родных стен, от учеников, оставшихся в Хогвартсе. Поэтому нужно было ей напомнить, загрузив дополнительными заданиями и нескончаемыми докладами. Как в старые добрые. Макгонагалл, даже не поговорив и не обсудив с Гермионой её состояние, просто завалила ту учебой. Да ещё и Джинни пыталась «распинать» подругу. Заставляла Золотую девочку сидеть вместе с ней в гостиной до отбоя. Уизли даже удалось вытащить Грейнджер в Хогсмид. Да вот только выпив сливочного пива, Гермиона сослалась на головную боль и сразу ушла. Как же все достали. Неужели просто нельзя хоть на время оставить её в покое? Она бы с большей охотой пошла бы работать в какое-нибудь издательство во главе со стервой Скитер, чем ещё год провела под пристальным надзором людей, которые якобы знают, как будет для неё лучше. Новый день встретил гриффиндорку дождем и ветром из окна, которое Парвати оставила открытым. Грейнджер пришлось встать и закрыть источник холода. И больше заснуть она не смогла. Решила анализировать. В последнее время это стало её любимым занятием. От нечего делать за завтраком, Гермиона всматривалась в окружающих, искала особые привычки или незаметные, на первый взгляд, детали, рассказывавшие о личности куда больше, чем слова. Так, Грейнджер заметила, что Лавгуд за едой что-то бормочет себе под нос. Её губы странно дергаются в моменты, когда она кладёт себе в рот новый кусок или перед тем, как она отпивает тыквенного сока. Чуть приглядевшись, Гермиона поняла, что это шевеление вполне себе такое же, как и при речи. Это называется Синдромом Туррето. Такое вот интересное нервопсихиатрическое расстройство. Но гриффиндорка не была удивлена, обнаружив очередную странность Полумны. А, например, Эрни Макмиллан, пуффендуец, тащится от своего сокурсника Джастина Финч-Флетчли. Слишком уж часто он бросает взгляды исподтишка на своего друга/возлюбленного. Да ещё и до плеча Джастина дотрагивается слишком мягко. Будто гладит. Жаль только, что консервативное магическое сообщество не было готово в мгновенье ока утвердить ещё и гомосексуальные отношения нормальными. Пока что людям хватало того, что маглорожденные теперь стали такими же полноправными членами волшебного мира. Полноправными не только юридически, но и морально. Действительно, ведь всех последователей Воландеморта посадили. Ну, разве что одного светловолосого аристократа да его мать пощадили. Кстати о слизеринцах... За ними было интереснее всего наблюдать. Их действия и жесты не были понятны, если не сложить их воедино, проанализировав каждое по-отдельности и параллельно вместе. Они часто дурачились. Но хотя бы один человек из всей компании не слушал, о чем там вообще был разговор и что за повод для смеха. В среду это была Пэнси, которая ковыряла в тарелке своё рагу, опустив взгляд. Она подняла голову только тогда, когда Дафна толкнула её в бок. Но, насколько могла судить Грейнджер, Паркинсон так и не объяснила подруге причину своей грусти. А позже она услышала в туалете, как кто-то орет. Это была Пэнси. Подслушивать, конечно, нехорошо, да вот только любопытство никто не отменял. Гермиона из монолога Паркинсон узнала, что скоро у слизеринки состоится помолвка. С кем? Пэнси сама не знала. Могла ли она её отменить? Хотела. Да вот только сил, чтобы решится на столь важный шаг - отказать родителям - найти не могла. Просто не знала как. Вот тебе и разрушение многовековых чистокровных обычаев. «Это, наверное, очень больно». Вот только сопереживания в Гермионе не нашлось, так что она малодушно оставила Паркинсон одну в туалете. А в четверг Нотт опоздал на завтрак. Ну как сказать, опоздал. Просто завалился в зал позже всех. Вид у него был несобранный: раскрасневшиеся щеки, которые можно было бы списать на бег, да ещё и съехавший в сторону галстук, плохо гармонирующий с будто только секунду назад заклинанием выглаженной рубашкой. Но через минуту в двери Большого Зала влетела какая-то раскрасневшаяся шестикурсница, которая мельком посмотрела на Теодора, и тут всё встало на свои места. В пятницу история повторилась, только уже с другой девушкой. Да и галстук Нотта съехал в другую сторону. Он, похоже, использовал младшекурсниц вместо зарядки по утрам, так сказать. Ну что ж, у всех свои предпочтения. А в выходные голубки опять поссорились, видимо. Только слепой не увидит, как сильно Забини нравится Гринграсс. Вот только, насколько Грейнджер было известно, слишком долго светловолосая фурия никак не могла простить бедного паренька, припоминания ему один и тот же косяк. За завтраком Дафна и Блейз даже не смотрели друг на друга, но оба печально вздыхали. Как и Малфой. Странно, но он не разговаривал с Забини, не пытался поддержать друга. Значит, что-то случилось. Но, опять же, разгадка пока ещё была далеко от гриффиндорки. В общем, всё это было, конечно, занимательно. Проблемы других отвлекали. Однако сколько бы Гермиона ни пыталась подумать не о других, а о себе, своей жизни - всё никак не получалось. Просто тупик. Да, ей осточертела учеба. Наскучили вечера в гостиной Гриффиндора. Надоела и библиотека, в которой даже запах пергамента и старых книг больше раздражал, чем вдохновлял, как раньше. Но чего она хочет? Что будет делать дальше? Плыть по течению? Нет. Задолбалась. Как много действительно интересных событий произошло за первый день. И как мало за последующие. Должно быть решение. И оно есть. Да вот только признаться самой себе, что и кто был этим самым решением, было выше её сил. Потому что всё упиралось в одного гребанного слизеринца. Того, что задолжал ей желание.