«Дорогая Гермиона, здравствуй.
Я сам давно хотел написать тебе и прояснить ситуацию... Да всё никак не решался. Так как у тебя, наверняка, как обычно множество дел по учебе, забот и прочего, я не буду долго возиться и расписывать все свои метания, чувства. Ведь ты всегда учила... Неважно, что было до и после, главное результат, так? В общем, я очень ценю тебя. Всегда ценил и буду, пока бьется мое сердце. И любил я тебя, да. Вот только... Ты там, а я здесь (кстати говоря, я всё-таки получил место вратаря в нидерландской сборной по квиддичу). Ты мне нравишься, правда. Но сейчас нам обоим лучше сосредоточиться на себе, на своих жизнях и переживаниях. Так будет правильней.Твой, Рон Уизли»
Грейнджер ещё с минуту тупо глядела на теперь отталкивающие буквы. Последняя надежда рухнула. Что ж... Взмах палочки - письмо превратилось в пепел. Тем проще ей сегодня будет исполнить задуманное. Правда, желание ей придётся немного подкорректировать. Потому что если бы Гермиона что-то чувствовала сейчас, то её сердце было бы разбито. А с недавних пор она разучилась прощать. *** Свет с окна, пробирающийся к слизеринцу, стоящему у входа, был тусклым и бледным. Разумеется, осень уже бралась за бразды правления погодой. Серое небо, пока ещё не холодный, но ощутимый ветер. - Забини, если ты решил поиграться в прятки, то это не лучшая идея. Он прислушался. Тихо. Огляделся. Никого. Что, блять, происходит? Блейз сам подошёл к нему, сказал, что хочет поговорить. Полетать на мётлах, как в старые добрые. Обсудить их наитупейшую ссору и, наконец, забить хер на эту наитупейшую ситуацию. По крайней мере, таков был план белобрысого слизеринца. Он давно уже не злился на друга. И неважно, что обусловлено это было, в основном, отсутствием каких-либо контактов Забини и Грейнджер, а также ощущением собственного одиночества. Тео не в счёт. Вот только какого-то чёрта по спине прошёлся холодок, вызванный уж точно не ветром. Он ощутил чьё-то присутствие. Его улыбка пропала, когда он понял, что мулат ещё не показался в поле видимости. Что-то здесь не так. Блейз не стал бы так долго прятаться. Да и незачем, по сути, ему было играть с Малфоем. Значит, это не Забини. И как только зрение Драко уловило копну каштановых волос, возникших из-за шкафчиков, мозг сразу же начал лихорадочно искать пути отступления. Но слизеринец не успел сделать и шага назад - дверь закрылась, а из своего укрытия уже полностью вышла Грейнджер. На бледном лице заходили желваки, а взгляд ожесточился. Но больше ничего не выдавало эмоций Малфоя. В конце концов, что она может ему сделать? Правильно, ничего. Он сильнее, быстрее. Разве что палочкой они владеют одинаково неплохо. Поэтому ситуация в целом не пугала. Скорее, раздражала. Она же совсем не изменилась в лице. Будничный взгляд разбавлял лишь хитрый прищур охотника, который успешно загнал зверя в ловушку, и теперь наслаждался добычей. Кролик попался в капкан. - Малфой, - она неспешно покрутила в руках, а потом убрала свою палочку в карман. - Грейнджер, - Драко не собирался слушать её. Он просто был готов прибить эту сумасшедшую, возомнившую, что она представляет из себя хоть что-то. Что она имеет право говорить с ним. На всякий случай своими длинными, немного костлявыми пальцами сжал древко, находящееся в заднем кармане джинсов. Просто нужно оглушить её, потом можно будет проклясть. План идеален. Однако Золотая девочка в который раз его озадачила: - Итак... Она лишь начала говорить, а его тело мигом вытянулось, словно струна. И каждая мышца напряглась до предела. Её палочка убрана. А он не может достать свою. Что, мать вашу, происходит? - Я хочу... - Она улыбнулась, смотря куда-то в пол. А потом подняла взгляд прямо на него,и тут всё встало на свои места. Гермиона начала произносить проклятое желание, а его магия неминуема. Поэтому Малфой и застыл, как статуя. А каждое грейнджеровское слово впитывалось сознанием, сковывая и подчиняя. Он начал сопротивляться. Только спустя час Драко, осмысляя и анализируя произошедшее, поймёт, насколько тлены были его усилия. Но сейчас... Он не сдастся на милость этой суке. Нетнетнет. И взрывающая мозг боль не повод сдаваться. Он, блять, сильнее этого. Сильнее её. - Чтобы ты помог мне в... хм... назовём это «преображением»... Он продолжал вырываться, но борьбу выдавали лишь вена на шее, которая сейчас виднелась чуть ли не из космоса, да испарины на лбу. Ощущение, будто сейчас его разорвёт на части. Потому что магия охватывала всё его существо, круша и стирая самые сильные барьеры его сознания, которые он, к тому же, не успевал выстраивать. - Всё, что от тебя требуется, это включить свои бестолковые мозги и... Если бы Малфой слышал хоть что-то из её речи, он всё равно бы не уловил суть. Хотя сейчас ему было совсем уж не до этого: он бился в отчаянии, пытался, словно цепи, сбросить с себя волшебные путы, лишающие его возможности двигаться, мыслить, свободно дышать. - Ты дашь мне три задания, Малфой. Первое, скажем так, общее. Это внешний вид плюс какая-нибудь обидная выходка. Но такая, чтобы все запомнили. Когда напряжение стало предельным, мозги будто начали плавиться, а несколько кровяных сосудов лопнуло в носу, и оттуда сразу же хлынула красная жидкость. - Второе - учителя. Я давно хотела избавиться от опеки этой озабоченной Макгонагалл... Вот и придумаешь что-нибудь такое, чтобы она разочаровалась и, что самое важное, сдалась. Бесполезно. Слово больно ударило по мозгам вместе со вспышкой, похожей на удар булыжником по голове. Он согнулся пополам, пытаясь разобрать, смог ли вырваться. Хотя чего уж таить. Он был уверен, что нет. Потому что теперь он лежал на полу, чувствуя лишь размягченное, ничего не понимающее сознание, биение сердца и постороннюю магию внутри. Что она там нагородила? Какие-то задания... Он что-то должен придумать... Не голова, а каша. А Гермионе было всё равно. Она присела на корточки рядом с ним и продолжила свою речь, зная, что магия желания всё сделает за неё так, чтобы Драко даже во сне помнил о её прихоти. - И третье. Я хочу разбить сердце одному человеку. Его имя - Рон Уизли. Последнее уточнение: - И только попробуй рассказать об этом хоть одной живой душе. Я убью тебя раньше, чем это сделает желание. Он даже подумать толком не успел. Вообще ни о чем. Потому что как только она произнесла крайнее слово, его уже заволокла тьма. ...Ясное дело, не хотела Грейнджер убивать его или причинять боль, да вот только упёртый кретин зачем-то боролся. А теперь, поплатившись за это потерей сознания, преспокойненько лежит на полу. Зато больше не дёргается, вау. Нужно ведь было всего лишь выслушать. Однако дрогнувшие в неком подобии улыбки уголки губ Гермионы быстро опускаются, когда она замечает, что цвет лица Малфоя сливается с таким же оттенком белой плитки раздевалки. Она приложила руку к его бледной шее. Холодный. Гриффиндорка почувствовала некое дежавю: словно она уже касалась его. Ощущение его кожи под её пальцами было приятным… Ладно. Пульс есть. И он дышит. Значит, всё прошло успешно. Правда, есть ещё маааленькая вероятность, что он не выдержал и сошёл с ума. Вот Забини обрадуется. Хотя... Наверное, нет. Грейнджер не могла объяснить, что это за дружба у них такая. Подтрунивать друг над другом - это они первые. Но в трудной ситуации... Гермиона понятия не имеет, на что готов пойти Малфой ради мулата, но в Блейзе она, почему-то, уверена: он бы помог Драко. В груди неприятно защемило. Ведь у неё больше нет такого преданного друга. Нет никого. Сухая горечь... Смахнув со своей одежды невидимые пылинки вместе с секундным помутнением рассудка, она встаёт, оставляя свои переживания и слизеринца в тёмном помещении, и закрывает за собой дверь. Грейнджер сделала то, что хотела. Теперь дело остаётся за малым: дожить до следующего дня и не быть задушенной этим ублюдком. Делов-то. *** Он открывает глаза, еле-еле понимая, где он и что он. На улице уже темно. Его взгляд цепляется за шкафчики. Он в раздевалке, значит... Логическую цепочку в его голове прерывает внезапная боль: затёкшие мышцы рук, так неудачно подвернувшихся под неправильным углом во сне, заставляют поморщиться. Драко не соображает. Мыслей просто ноль. Хотя, нет. Есть несколько. Вот только они, почему-то, вертятся вокруг этой уродки... Стоп. Грейнджер. Это она была здесь... Она загадала желание... И он не смог противостоять. Жалкое подобие человека, блять. Какого хуя он вообще сюда пошёл? Громкое разочарованное мычание вырвалось из его уст, когда слизеринец попытался подняться. И плюхнулся обратно на пол, ударившись затылком. Нет сил встать, крутяк. Будто Малфой всегда мечтал вот так проснуться на полу раздевалки, немощным и истощённым. Но пугало не это. Он не мог сосредоточиться на том, как дойти до замка. Как и что делать дальше. Не из-за того, что забыл или совсем не соображал, блять. Просто в голове набатом звучало её имя. С минуту просто посидев в бесполезных попытках отключить мысли, он, наконец, поднялся. Ну что ж... Кулак врезался в шкафчик. Звонкий удар оглушил. Откуда в нем столько силы? Точнее, злости. И что он за тупица, раз последние силы истратил на бестолковый удар!? Суууука, он дойдёт до замка, выспится, а потом... В принципе, он знает способ избавиться от этой проблемы. От всех его проблем. Никто даже не упрекнёт его, если он задушит эту мразь, ведь так? Потому что это он и собирался сделать. По пути к замку Драко обдумывал различные способы казни. И только это помогало пусть не вытеснить, но хотя бы придать её имени в его башке приемлемое звучание: Гермиона Грейнджер на смертном одре. Зайдя в комнату, он тут же свалился на кровать. Нужно спать. И нужно поговорить с ней завтра. Нет. Да. Блеск. Он начинает спорить сам с собой. Стоп. Не с собой. С желанием. Голова взрывается. Интересно, шизофреники чувствуют себя так же, как и он сейчас? Однако Малфой благодарил Мерлина хотя бы за то, что Грейнджер вымотала его настолько, что для последующей дуэли двух голосов в его голове просто не нашлось сил. Он заснул, прячась от действительности в прекрасной неге расслабления и спокойствия. Но только на ночь. Потому что, как бы он не протестовал и не сопротивлялся, Драко знал точно: завтра он подойдёт к этой суке. Он будет вынужден это сделать.