Неправильное место

Чем дольше бежишь, тем скорее выбиваешься из сил. Эту планету местные называли Эр-12 — неудивительно, что для этого космического мусорного бака не нашлось подходящего имени. На сколько хватает глаз — кругом одни горы разогретого на солнце песка, обжигающего до пузырей бесконечно долгим днём, и мертвенно-холодного, напоминающего снег, — немыслимо длинной ночью; очередная бесполезная планета, такая же, как сотни и тысячи других в этом регионе Внешнего Кольца. Правда, у тех были хотя бы настоящие названия. Спрятаться, скрыться, исчезнуть, залечь на дно — отказавшись от имени, переписав биографию, стерев малейшие ассоциации с собой настоящим, — нацепить маску и превратиться в никого. Колкий раскалённый песок забивался в ботинки, оставаясь в малейших трещинах навсегда. Очередного никого. Армитаж Хакс пнул проржавевшую деталь двигателя, выпавшую из прохудившегося мешка ковыляющего впереди джава, отстранённо размышляя, может ли она ему пригодиться. Решив, что нет (шатуны такого вида не использовали нигде уже лет десять), он ногой затолкал запчасть в податливый песок и зашагал дальше, крепче перехватывая висящую за спиной плотную корзину с побрякивающим металлоломом. Иногда ему снились эти звуки — звенящий от жары плотный воздух, собственные одинокие шаги по похрустывающему песку и позвякивание выменянных приспособлений за спиной. Поселиться в сердце толпы таких же беглецов, стать частью серого маскарада — психология любого живого существа. Хакс натянул пониже капюшон, спасаясь от зноя клонящегося к закату солнца Эр, и снова с отвращением провёл рукой по отросшей рыжеватой щетине на лице. Последнее подходящее для бритья кожи лезвие он выменял четыре дня назад на так необходимый ему поршень, и медленно отрастающая борода теперь служила лишним напоминанием о том, насколько его нынешнее положение… жалкое. Он утёр взмокший лоб рукавом, взглянул вперёд — последняя дюна, по которой сейчас маленьким паучком карабкается одинокий джава, и он у аванпоста. Смешивая на песке узкую цепочку маленьких следов существа, Хакс ускорил шаг. Когда ты один, ты — мишень. Толпа же дарит иллюзорный шанс, что схватят не тебя. Здесь, на Эр-12, Хакс не смотрел никому в лицо, и никому не позволял заглянуть в лицо себе. Среди беженцев, дезертиров, предателей, солдат, контрабандистов — на этой планете не существовало понятий Республики и Империи, Сопротивления и Первого Ордена, мирных и военных; серая толпа скрытых лиц и выдуманных историй. Бывший генерал старался не задаваться вопросами, мог ли быть человек, сопящий ему в спину в очереди за пайком, бывшим штурмовиком, или одним из тех пилотов, что в своё время порядочно попили его крови на давних космических схватках; если он и замечал какого-то оборванца, чей слишком благородный для статуса лексикон изобиловал режущими слух местных словами вроде «инвестиция» и «вексель», если замечал обожжённые, огрубевшие от оружия руки, пытающиеся совладать с непривычно мелкими винтиками, — ему не было до этого дела. На Эр-12 прилетали в поисках укрытия. Новой жизни. Как иронично. Хакс остановился и потряс ногой, чтобы песок, забившийся в ботинок, немного ссыпался. Солнце палило нещадно, хотя уже и начало багроветь, задевая кромку горизонта. Не слишком похоже на новую жизнь. Два месяца, с неудовольствием вспомнил он, взбираясь по склону. На днях исполнилось ровно два месяца с момента, как он застрял здесь, в зное, в тягучем, гадостном, неприятном ожидании. Два месяца со дня, когда его вышвырнули с корабля в этот песок, предварительно подстрелив в бедро из бластера (повезло, что кость оказалась не задета), оставив без средств к существованию. Стоит упомянуть, — Хакс скрипнул зубами, ожесточённо пробираясь вверх по скользящим под ногами грудам песка, — это был его корабль. «Разлад». Собственноручно угнанный и приведённый почти в полнейший порядок. Ведомый стратегически аккуратно, он не успел засветиться ни в каких конфликтах и инцидентах за те четыре года, что Хакс владел им; тем глупее была ситуация с потерей судна. Не любитель лишних вопросов, Хакс выбрал самого молчаливого и самого дельного помощника, который только согласился скрываться с ним от последствий войны, облетая галактику в поисках сравнительно спокойных планет; собственно, этот помощник спустя почти год их совместной работы и организовал похищение «Разлада» вместе с оказавшимися на Эр-12 подельниками, после чего равнодушно оставил бывшего генерала на песках в забытой Силой пустоши. И как назло, регионе, куда, как правило, прибывали,, а не который покидали. Хакс видел, как порой прилетают безымянные транспортники, полные беженцев, как под покровом ночи далеко в пустыне как можно незаметнее среди редких участков огородов приземляются одинокие корабли, как разбиваются потерявшие управление у самой поверхности челноки. Но улетали отсюда немногие. За два месяца Армитаж всего несколько раз видел покидающие планету корабли, но все они, как правило, доверия не внушали. После предательства с «Разладом» и без того не особенно простодушному Хаксу вообще не хотелось снова кому-то доверять своё передвижение. Доверять он мог только самому себе. Пятнадцать лет назад генерал не мог себе представить, что судьба занесёт его в подобное место. Тогда он разбирался в механике лишь теоретически, постольку-поскольку мог определить необходимые во время ведения боя данные на экране; ковыряться в двигателях брошенного транспорта, выплавлять недостающие изгибы, просверливать дополнительные отверстия в найденных старых запчастях, чтобы сопоставить их между собой для слаженной работы… пятнадцать лет назад он не мог себе предположить ничего подобного. И вот он здесь. Пытается довести до ума обворованный бесхозный челнок, найденный в пустыне, от которого теоретически остался только скелет с обшивкой. Практически любой транспорт, приземляющийся здесь, моментально становился добычей мусорщиков. Мусорщик. Хакс чихнул от поднявшейся пыли, огляделся — всё верно, приближается ливень. Местные дожди не завершались никогда, короткими узкими тучами они кружили по территории пустыни, делая круг у океана; цикл, как правило, длился около пяти недель. Раз в пять недель сюда приходил ливень, которого бы лучше не было вовсе. Нужно поспешить. Если близится ливень, торговая площадка вот-вот закроется и скроется под песком, и сегодня ничего продать или обменять не удастся. Там ведь есть и другие мусорщики… Мусорщик. Хакс отмахнулся от назойливого слова, которое давно угнездилось где-то за спиной, в тяжёлой корзине, сплетённой из проволоки, и порой робко касалось бывшего генерала когтистой лапкой. Мусорщик. Как подло обернулась насмешливая судьба. Песчаный мусорщик. На пустынной планете в нескольких парсеках от той самой Джакку. Хакс пересёк высшую точку гряды, окинул взглядом покрытые суховеем крыши лавок аванпоста и заскользил вниз по песку на полусогнутых ногах, балансируя руками и практически не прилагая усилий к движению. Далёкие дождевые тучи на площадке уже заметили, и покупатели тотчас стали оживлёнными, разговорчивыми и куда более сдельными — всем не терпелось завершить дела и скрыться от опасности. Хакс приблизился к лавкам как раз вовремя — его знакомый торговец, Клив, как раз рассчитался с последним клиентом и готовился закрываться, но, заметив Армитажа, кивнул ему и без приветствия с грохотом положил на прилавок крупный механизм с множеством вентилей и трубок. Хакс на глаз определил в составе разных трубок сразу несколько сплавов, в том числе кваданиевую сталь. — Это, правда, был образец В-1823 с истребителя типа «Кричера», но я чутка подлатал вот здесь и добавил K12-поршень, — объявил Клив, широко обведя рукой механизм, — Работать будет как миленький. — Твои уверения меня не убедят, сам знаешь, — Армитаж поставил на пол порядочно надоевшую тяжёлую корзину и с удовольствием размял плечи. — Я всегда здесь, открыт пред любыми претензиями, мой дорогой и уважаемый Донал, — притворно простодушно ответил Клив и с любопытством сунул нос в корзину. Хакс толкнул её ногой к нему: — Взвешивай. Скоро ливень. Хочу убраться отсюда. — Опять подржавевшие собрал… — попытался было посокрушаться тот, но всё-таки потащил собранный металлолом на весы. Армитаж ненадолго скинул капюшон, задыхаясь от пока не желающего отступать зноя и сжимающей горло духоты — предвестницы дождя. Провёл рукой по давно просящим ножниц отросшим волосам, всё таким же рыжим, как раньше, когда им ещё воздавался должный уход; пообещал себе, что первое, что он сделает, покинув Эр-12, — посетит цирюльника. Так по-детски непосредственно… В последнее время он редко смотрелся в зеркало. Не сказать, что раньше он часто ловил себя на самолюбовании — просто сейчас его собственное лицо, обгоревшее на солнце, испещрённое морщинами, покрытое старыми и полузажившими шрамами и ожогами, вызывало у бывшего генерала только горечь и стыд. Он старел, медленно, но неотвратимо. Уже становилось порой тяжело засыпать, как и карабкаться по осыпающимся склонам. Суставы иногда ныли так, что он едва не терял сознание прямо посреди пустыни. Мигрени настигали чаще обычного… Каким бы старение ни было нормальным жизненным процессом, Хакс не принимал его. Не воспринимал. Не желал смириться с этим, закрывая глаза, как ребёнок. Каждый раз вставал и, сцепив зубы, превозмогая боль, раскачивал застывшие в судорогах конечности. Обещал себе, что непременно отдохнёт, выспится, как только покинет Эр-12, — но не сейчас. Он нетерпеливо побарабанил пальцами по прилавку, покосился на далёкие призраки туч. Снова посмотрел вглубь лавки, где громыхал Клив. Ощутив на себе пристальный взгляд, Хакс не повернул головы, даже бровью не повёл. Цвет его волос, строгая даже спустя столько лет выправка и мелькающие в голосе жёсткие нотки иногда всё-таки привлекали к нему внимание окружающих, но ещё никто здесь не узнал его по-настоящему. Или делали вид, что не узнали. В любом случае, его обличение никому не даст ни славы, ни удовлетворения. Все, кто был причастен к последним событиям войны Первого Ордена, считали его погибшим. А здесь, на Эр-12, не любят слушать правдивые истории. И всё-таки на него продолжали смотреть, въедливо и словно бы не моргая. С интересом. Вот только дополнительных проблем ему не хватало. — Помнится, мы договаривались на девять килограммов, — с сомнением произнёс Клив, вернувшись к прилавку, волоча за собой пустую корзину. — На восемь, — бесстрастно ответил Армитаж. Клив совсем не умел торговаться, потому цены с самого начала забивал максимальные; но прыгнуть выше обозначенного ему, так уж повелось, не удавалось. По крайней мере, не с Хаксом. — На девять, точно помню. — На восемь. — На девять, Донал, — настаивал тот, — Ин-Альто из соседней лавки тогда ещё подтвердил… — На восемь. — Ну, может быть, и на восемь, — сдался Клив, нервно выглядывая из лавки в сторону горизонта, откуда неспешно ползла широкая полоса ливня. — Не переживай, — Хакс забрал у него свою корзину и бережно переложил в неё механизм с вентилями. Краем глаза он попытался оценить обстановку — поблизости никого не оказалось. Однако чувство, словно за ним наблюдают, не ушло, — В другой раз я точно позволю себя облапошить. — Ты каждый раз так говоришь, — проворчал Клив и махнул рукой, скрывая неловкую улыбку, — Иди уже. До тучи ещё минут пятнадцать, не больше. Армитаж закинул корзину за спину и бросил ещё один взгляд в сторону двери склада в глубине лавки, куда Клив уже потащил принесённые Хаксом пласты металла, содранные с обшивки оставленных в пустыне кораблей; его не особенно интересовал дальнейший процесс использования найденного им мусора, но в любом случае — не знал, понятия не имел, зачем вообще торговцы его покупают. Он ни разу не видел, чтобы на Эр-12 прилетал хоть кто-то, кого бы интересовал собранный металлолом, что тщательно рассортированными, постоянно растущими грудами хранил хозяин аванпоста в своём ангаре. Это немного удивляло, — но только немного. Он быстро зашагал по кривой улочке между лавок, наблюдая, как хозяева спешно сгребают товар; в определённый момент из песка по обе стороны от каждого дома и лавки поднимались две огромные механические округлые раковины и плотно смыкали края над крышей с суховатыми огородными грядками, словно устрица, после чего в этой импровизированной защитной капсуле увлекали обратно под песок, оставляя на месте дома только торчащую из поверхности земли воронку для сбора воды. Когда Хакс впервые увидел это, он даже изумился, поскольку ещё не знал, насколько опасен в этих регионах самый обычный дождь. Сейчас эти меры предосторожности и самозащиты его не удивляли. Он даже жалел, что у него самого нет такой раковины. Но завести здесь себе настоящий дом означало смириться с судьбой. Чёрта с два. Перехватывая корзину с неудобно болтающимся на дне купленным механизмом для будущего двигателя, он быстро купил себе пару пайков, буквально выхватывая их из рук торопящего его торговца, чтобы не попасть между створок защитной раковины, как раз смыкающейся над лавкой. Становилось всё душнее, и Хакс не стал накидывать капюшон — всё равно осталось минут десять для того, чтобы успеть спрятаться, так что никому сейчас уж точно не было интересна его личность. Прижимая к груди пакеты пайков, он завернул за угол, где начинался жилой район, состоящий из таких же тесных домиков; пробегая над как раз скрывшимися под толщей песка раковинами, чтобы добраться до дома, где он снимал у добросердечной слепой ондеронки комнату, он снова почувствовал на себе внимательный взгляд, и на этот раз даже повернул голову, пытаясь понять, от кого он исходит. Его нога не успела коснуться песка, как душный плотный воздух позади прорезал молодой голос: — Генерал Хакс?