Пустые серые стены

Рука с силой бьет стену, заставляя старый бетон крошиться и сыпаться на босые ноги. Андрей стиснул зубы и сел на диван. Вены сейчас разорвет, кажется, что по ним течет не кровь, а кислота, которая разъедает их изнутри. Дико тошнит, хотя со вчерашнего утра в нем не было ни крошки. Парень обхватил руками голову. Ему хочется потерять сознание, забыться, умереть. Помочь было некому. Ника в больнице с нервным срывом. А он тоже сейчас сорвется. Сорвется и сделает что-то страшное. Андрей подскочил с дивана. Он, как зверь в клетке, метался по квартире, опрокидывая те немногие предметы мебели, которые у него были. Хотелось крушить все, болью от ударов заглушить боль ломки. Но тщетно. Голову разрывает дикая боль, тошнота уже сводит с ума. Парень снова лег на диван. Грудь тяжело вздымается, рука тянется к полупустой пачке сигарет, а взгляд медленно обшаривает комнату. «Где эта чертова зажигалка?!» – одно движение мыслей вызывает приступ тошнотворной боли, заставляя Андрея склониться к полу. Ему кажется, что он сейчас выплюнет свой желудок. Наконец, вернув тело на диван, парень нащупал под собой зажигалку. Треск колечка и вспыхивает пламя. Серый дым облаком расплывается по комнате, попадая в ее самые потаенные уголки. Он заполнил легкие Андрея, согревая изнутри, но не перебивая той дикой боли, от которой уже готова была разорваться каждая клетка больного организма. Затяжка. Еще одна. Не помогает. Он вскакивает с дивана и в исступлении переворачивает подушки, бросает на пол, топчет ногами. Неожиданно из одной из них выпадает маленький пакетик. «Заначка!» - на этом мозг Андрея отключается, а остаются только рефлексы и дикое желание избавиться от боли, сводившей его с ума. Пальцы дрожат, Но все же хотят продолжать, Пара минут, И ты уже будешь не тут… Строчки из песни, недавно услышанной где-то, всплывают в воспаленном сознании, пока Андрей трясущимися руками открывает пакетик. «Лучше бы подсел на кокаин, там проще, высыпал и дунул. А здесь столько возни…» – здравый смысл и логика уже давно забиты болью до потери сознания, теперь действуют только инстинкты. Руки на автомате выполняют привычную работу. На плите загорается газ, веселым пламенем отражаясь от кафельных стен. С полки достаются ложка и шприц (они всегда лежат рядом в его шкафчике). Дрожащие пальцы осторожно раздвигают края пакета. На ложке закипает влага, пар ударяет в лицо парня, даря ощущения полета. Еще чуть-чуть , и мучения закончены. Жидкость из шприца плавно втекает в вену, смешиваясь с бегущей кровью. Парень прислонился к холодильнику и медленно сполз вниз. Мучения закончены, боль понемногу отступает. «Что я сделал?» - мысли легкие, воздушные, они не весят ничего. «Сорвался…» Все тело наливается свинцом, не давая пошевелить и пальцем. «Сорвался…» - это слово бьется в мозгу, как рыба об лед. Андрея все больше прижимает к полу, не давая двигаться. Обводя апатичным взглядом кухню, парень про себя отмечает пятна от кофе на штукатурке, которые он посадил, разбив чашку о стену во время одной из ломок, трещины на потолке, замусоленное до дыр грязное полотенце, безвольно болтающееся на крючке. Он видит и себя со стороны. Вот сейчас он стоит и смотрит на свое сгорбленное тело, прислонившееся к некогда белому, а ныне серому от грязи холодильнику. Он смотрит на всё те же руки со слегка поджившими, но все еще воспаленными разбухшими венами, на всё то же лицо, на котором глаза ввалились еще больше внутрь черепа, а тонкая желтая кожа натянулась на скулах еще сильнее, на все те же ноги, больше похожие на голые кости, обтянутые пергаментной бумагой. Сознание Андрея чисто, кажется, он знает саму суть бытия… Прошло несколько минут, а может, несколько часов. Парень открыл глаза. Он сидел на холодном полу, сжимая шприц с остатками растворенного героина в руке. «Сорвался…» – тихим стоном срывается с его губ. Медленно встав, Андрей осмотрел майку с пятнами рвоты и заблеванный пол. «Сорвался…» - это его приговор. Тяжело вздохнув, он стянул с себя футболку. На душе погано, так плохо ему не было даже тогда, когда он сдавал мамины украшения в ломбард. Мысли переключаются на Нику. Как ему теперь ей в глаза смотреть? Он же обещал ей бросить, завязать, даже не смотреть в сторону наркотиков. Андрей сел на колченогую табуретку и уронил голову на руки. «Слабовольный трус!» – вопило сознание, с которым сам парень был полностью согласен. Совесть грызла его изнутри, оставляя кровоточащие раны, но он был только рад этому. Понимание того, что все это было правильно, немного ослабляло боль. Сейчас Андрей понимал, что мучения ломки – ничто в сравнении с муками совести. Она все дальше и дальше впивалась в него своими мелкими зубками, оставляя за собой кровавые лохмотья тканей. Хотелось выть, кричать, но было уже поздно. Парень переместился в комнату. Распахнув шкаф, вытащил относительно чистую майку. Взгляд упал на зеркало. «Э нет, брат, хватит с тебя совести!» - насмешек зеркала ему сейчас не вынести. Андрей подошел к окну. Холодный ноябрьский воздух проникал сквозь крупные щели деревянной рамы, пробираясь под майку и заставляя тело покрываться мурашками. Взгляд скользил по слабоосвещенным улицам, по которым все еще бежали случайные прохожие. Луна, большая, круглая, смотрела на парня с немым укором. «И ты меня винишь… Вы все правы, мне нет оправданий. Нет, и быть не может», – мысли уже перестали метаться в его голове, он сделал свой выбор. Нащупав в темноте ручку и какую-то картонку, Андрей трясущейся рукой вывел несколько строк. На лице поселилась безумная улыбка, хотя сознание было чисто. Открыв окно, он вскарабкался на подоконник. Холодные ветер, хлынувший в комнату, пронизывал парня, вталкивая обратно в квартиру. Андрей посмотрел вниз. Сквозь ветки деревьев было сложно разглядеть землю. Парень перевел взгляд, смотря теперь уже вдаль. Небольшие алые лучики пробивали вязкую темноту ночи, возвещая скорый приход солнца. — Прости... - тихим шелестом сорвалось последнее слово с сухих обветренных губ. Один шаг. Серая фигура метнулась камнем вниз, темным ангелом сорвалась с выкрашенного белым подоконника.

*** Ника! Прости идиота. Но я не могу так. Я не смог измениться. Тебе нужен человек, который станет тебе опорой, а не обузой. Героинщик со стажем - смысл? У нас не будет здоровых детей, у нас не будет счастливой жизни. Я буду колоться, а ты — водить меня по врачам и ночью плакать в подушку. Ты действительно изменила меня, помогла посмотреть на эту жизнь по-другому. Но я слишком слаб, инфантилен, чтобы что-то изменить. Героин, просто порошок оказался сильнее меня. Прости меня, Ник, но ты, как бы пафосно и банально это не звучала, достойна большего. Прости меня, но я исчезаю из твоей жизни. Твой Андрей.

Тонкие бледные пальцы дрогнули, сжимая мятый тетрадный листок. "Андрюша..." - полустон-полувсхлип вырвался из груди девушки. Прошло полгода, а она до сих пор не могла поверить, что его нет. Жаль, что жизнь - не кассета, ее нельзя перемотать назад. — Андрюш, а у нас могла бы быть дочка... — Ника кинула быстрый взгляд на черно-белую фотографию УЗИ. — Жаль, что она так и не увидела нас. Патология, нервный срыв, выкидыш... Прошло пять месяцев, а она так и не смирилась. А можно ли вообще принять такое? — Андрюш, я скучаю, — голос дрожал, по бледным щекам струились прозрачные струйки слёз. — Я хочу к тебе. Ты же поймешь меня? Я тоже оказалась слишком слабой. У меня здесь больше нет никого... Какие-то сердечные таблетки. Одна пачка, другая... Яркие, оранжевые таблетки сыпались на руку алым дождем. Один глоток, следующая горсть... Девушка медленно сползла по стене. Мир потерял четкие очертания, превратившись в калейдоскоп серых оттенков. — Вот и все... — девушка глубоко вздохнула и закрыла глаза, чтобы больше никогда их не открыть. Белым голубем ее душа устремилась ввысь, туда, где ее уже ждал черный ворон Андрея. Они будут вместе. Теперь уже навечно.