Music Again

- Честно говоря, мне ужасно стыдно отрывать вас от работы и занимать ваше время, ведь сеанс не сегодня. - Альбус, вам не нужно от этом беспокоиться. - Я считаю, что нужно. - Будете беспокоиться, если станете моим работодателем, хорошо? - Минерва улыбнулась лишь уголками губ, откидываясь на спинку своего кресла. - А пока позвольте заметить, что я могла просто отвергнуть вашу просьбу - но я не сделала этого, это был мой выбор как специалиста, который с вами работает. Поэтому не нужно беспокоиться. Альбус не мог не беспокоиться, такой уж у него был характер. Но и не позвонить Минерве он тоже не мог. В итоге он сидел здесь, мял руками салфетки. Положение дел было из рук вон... просто из рук вон. - Это так странно, ничто не предвещало беды, понимаете, - Ал почувствовал, что говорит какие-то шаблонные фразы из репортажей по телевизору, и в раздражении на самого себя поджал губы. Доктор Макгонагалл заметила это, поэтому мягко предложила: - Альбус, сделайте глоток воды. Вы можете рассказать все просто по порядку. Или же в произвольном порядке, просто так, как вам удобнее. Дамблдору не хотелось пить, но он почему-то послушно протянул руку за стаканом воды. Прохладное и гладкое стекло приятно соприкоснулось с кожей. В итоге он сидел, держа стакан в руках, постепенно согревая холодную воду, чего, конечно, тоже не отслеживал. Мысли его были далеко. - Знаете, доктор, - наконец начал он, глядя в пол. - Я боюсь, что я... ненавижу своего младшего брата. По-настоящему. Нет, я люблю его. Но ненавижу. Я испытываю к нему жуткую ненависть иногда. - Продолжайте, Альбус. Ариана. К сожалению, все дело всегда было и будет в Ариане. Когда Альбус вернулся домой, после того как пробыл с Геллертом и Виндой еще несколько часов (в течение которых все трое просто мерялись остротами и вспоминали события в клубе), его ожидала мертвая тишина. Он даже решил было, что никого нет дома (и чуть не поседел), но из комнатки Ари раздавались редкие звуки - звон кистей о баночки, бормотание полушепотом, так что сестра точно была дома. Просто рисовала и не услышала, как звякнули ключи в замке. Аберфорта, судя по всему, дома не было. Альбус подозревал, что тот снова на своих подработках. Зачем ему это было нужно - Алу было не понять. Он вполне успешно обеспечивал семью благодаря умственному труду, конечно, в роскоши они никогда не купались, но не бедствовали. Это извечное желание брата кому-то (Альбусу) что-то доказать просто ставило в тупик. Бороться с этим означало бы поддерживать это, поэтому Альбус предпочитал хотя бы внешне сохранять нейтралитет. Как говорится, он пытался. Эбби был упертым, как козел. Или как осел. В любом случае, на ум приходили какие-то копытные животные. Отсутствие брата дома означало только одно - неприятный разговор снова откладывался. Беспокоить Ариану в моменты ее творческих порывов всегда было плохой идеей, поэтому Альбус просто тихо проскользнул к себе. Ему не хотелось сейчас никого видеть, ни с кем говорить. Он просто упал лицом в кровать и тяжело выдохнул. Лучше бы... Ему было крайне сложно заставить себя продолжить эту мысль. В глубине души он прекрасно знал, о чем думал. Но признаться - было очень тяжело. Лучше бы сейчас он был с Геллертом. Именно эта мысль зависла в воздухе, пропитывая его целиком, как и сам Гриндевальд. Он был, казалось, везде. Повсюду. Заполнял собой все пространство, все мысли, проникал даже туда, куда нельзя было. Как тогда, в примерочную. Альбус его даже не звал, ему и в голову не могло прийти, что Геллерт влезет сам. На самом деле, если говорить совершенно откровенно, Альбусу все это до чертиков нравилось. Но, конечно же, признаться в этом он не мог даже себе. Это означало бы отпустить контроль, а это было не то что непозволительной роскошью - это было попросту невозможно. И однако же. Однако же. Ал медленно обнял себя за плечи, повернувшись на бок. Этого было мало. Он притянул к груди подушку и устало уткнулся в нее лицом. Это мог бы быть Геллерт, если бы у Альбуса хватило бы (наглости? безрассудства?) сил предложить ему... Что? "Геллерт, я умираю от желания что-то сделать с тобой, прямо сейчас". С жгучим чувством стыда Альбус вспомнил надпись в туалете, которую он так необдуманно решил дополнить. Это был какой-то идиотский приступ ревности и чувства собственности. И все же. Все же он испытывал крайне тяжелые, липкие и тянущие чувства к Геллерту. Это была как будто обратная сторона той легкости и эйфории, которую Гриндевальд вносил в его жизнь одним лишь своим присутствием. Геллерт был легким и воздушным, свободным как ветер, а Альбус был неподъемным, полным каких-то противоречий и боли. Ему казалось, что еще немного - и он обратится в камень. Геллерт в его воображении сиял золотом своих волос, смеялся и прижимался к нему губами. Его светлое улыбчивое лицо вдруг менялось, приоткрытый рот хватал воздух, глаза смотрели как-то туманно, в них читалось только "Я хочу тебя". Язык Геллерта влажно ласкал зубы, приглашая Альбуса сделать то же самое. Геллерта хотелось сожрать. С потрохами. Хотелось рвать его тело зубами, вгрызаться в эту мягкую плоть, оставлять четкие и смазанные следы, чтобы потом зализывать все, извиняясь, зацеловывать каждый сантиметр, и слышать его прерывистое дыхание, ощущать, как он вздрагивает от прикосновений к саднящей коже. Альбус помнил его кожу обжигающе холодной в одних местах и горячей в других местах, контрастность, которая была очень характерна для Гриндевальда. Контрастность и страстность. В его голове Геллерт обхватывал талию Альбуса ногами, задыхался и стонал прямо в поцелуй мольбы о том, чтобы он срочно его трахнул. Срочно взял его. Как будто от этого зависела его жизнь. Альбус, тяжело дыша, вжимал его в кровать, грубо хватал и стаскивал его тесные кожаные штаны, освобождая это бесконечно желанное тело. Гел чуть ли не всхлипывал, лежа под ним, все время пытаясь прижать Дамблдора к себе ближе. Вид у него был беспомощный и одновременно до одури властный. Альбус сделал в воображении первое жадное движение бедрами, в реальности сжимая свой член рукой и прижимаясь лицом к подушке, едва слышно выдыхая имя Геллерта. В фантазии тот выгнулся навстречу, вбирая Альбуса в себя так легко, как будто они всегда были единым целым. Он смотрел безумно жадно, прожигал Дамблдора своими глазами, обнимая за шею и медленно, сдавленно выдыхая его имя. - Геллерт, - вторил ему Альбус в реальности, делая еще движение рукой. Он бы наверняка зашел еще дальше, но из этого сладкого безумства его вырвал оглушительный вопль. Альбус моментально отбросил подушку и сел в кровати. Он ощутил могильный холод, который как будто заполнил все органы в области таза и живота, прокрадываясь со спины. - Альбус, почему вы молчите? - Макгонагалл вырвала его из воспоминаний. Оказалось, что все это время он ни слова больше не выдавил из себя. - Моя младшая сестра, - сдавленно и бесцветно произнес Дамблдор, поправляя очки. - С ней что-то случилось? Вы говорили, что она больна и вы ее опекун. Альбус являлся официальным опекуном Арианы с момента, когда ему исполнилось восемнадцать. То есть уже три года. На самом деле он занимался помощью сестренке всю жизнь с тех пор, как она заболела. Как и вся их семья? Когда в доме есть больной ребенок, никто не остается в стороне, даже если очень хочет. Это оставляет свой след на каждом, кто рядом. В тот день Ариана просто рисовала. Альбус не мог вообразить в самых страшных фантазиях, что именно это вызовет такой страшный приступ. Когда он ворвался в ее комнату, Аберфорт открыл входную дверь и ввалился в квартиру. Ввалился, потому что он тоже услышал вопли и наверняка похолодел так же, как Альбус. Такого не случалось уже давно. У Арианы бывала страшная рассеянность, она иногда не могла подняться с кровати целыми днями, могла испытывать приступы злости или апатии, очень быстро утомлялась, иногда становилась излишне ранимой и не отлипала от братьев (чаще, конечно, от Аберфорта, потому что Альбус редко бывал в зоне доступа), но приступов такого рода Альбус не помнил со времен, когда погибли родители. Может быть она забыла принять таблетки? Вся комната была забрызгана черными чернилами. Рисунки, частично разорванные, в беспорядке валялись на полу. Чернила окрасили окно, тюль, стену, часть стола, размашистый черный след "рассекал" ткань, которая завешивала планшет, на котором был нарисован... возможно, Геллерт. Воспоминание об этом рисунке очень не вовремя ввело Альбуса в состояние ступора, и он даже перестал на секунду слышать истошные вопли сестры. Ариана была вся перепачкана черными чернилами и кричала низким голосом, в несколько странной манере. Как будто хотела кого-то напугать. Впрочем, ей это удавалось очень хорошо. - Альбус, идиот, у нее перо! Аберфорт оттолкнул брата и ринулся к Ариане, мягко, но уверенно хватая сестренку за запястья. Она действительно сжимала в одной из своих тонких ручек перо, которое используют для работы с чернилами. Перо выпало, и Альбус на автомате подобрал его с пола. Отложил на стол. Он не мог оторвать взгляда от мольберта и все смотрел на черную влажную полосу, которая пересекала ткань. Почему-то все, о чем он думал, было "Интересно, испорчен ли рисунок полностью или его можно спасти?" Ариана забилась в руках Эбби, шипя и начиная плакать. - Сестричка, я же не делаю тебе больно, это я, - Аберфорт говорил с Ари таким голосом, каким он никогда и ни с кем не говорил в жизни. Сестра начала завывать снова, ее взгляд проходил сквозь Аберфорта, как будто она была вообще не здесь. В отчаянии Берти обернулся на Альбуса, как будто тот мог как-то это решить. - Ариана, - негромко позвал Альбус, усилием воли заставляя себя присутствовать в комнате. Чувствовал он себя до жути странно. На столе лежала какая-то лишняя книга. Раньше ее там не было. Альбус медленно подошел к столу Арианы, игнорируя злобный взгляд брата. Это был старый альбом с фотографиями. На страничке, которая была открыта, была фотография, где они еще были дружной семьей. Ари была совсем малышкой, но она уже была больна. Альбус ходил в школу и безумно этим гордился. Отец и мама... о них Дамблдор предпочитал не вспоминать и не думать вовсе. Но они тоже были на снимке. Они даже казались счастливыми, хоть и не являлись таковыми. Фотографии никогда не отражают реальности. - Ари, ты смотрела альбом? - все также вполголоса спросил Альбус. Тон у него был холодным и бесстрастным, как будто он был ее лечащим врачом. Впрочем, у врачей зачастую тон более мягкий. Ариана спазматически дернулась, но взгляд ее прояснился. Она смогла сфокусировать его на Альбусе, и теперь смотрела так, как будто он был единственной реальной фигурой в комнате. Аберфорта она, казалось, вообще не замечала, хотя он стоял в непосредственной близости и все еще держал ее за запястья. - Ты смотрела этот альбом, сестра? - снова повторил Альбус, на этот раз более жестко. - Я хотела, - Ари говорила с трудом, как будто была под тяжелыми препаратами и не могла управлять собственным языком. - Я хотела. Нарисовать. - Кого? - Альбусу казалось, что он знает ответ, но зачем-то он решил надавить на Ариану, чтобы она произнесла это вслух. Лицо Аберфорта потемнело. - Маму, - через силу, с немыслимым страданием Ари практически выплюнула это слово, снова срываясь в страшный вой и рыдания. Альбус наконец перевел взгляд на Аберфорта, обжигая его холодом. Младший брат наоборот, казалось, сейчас задымится. - Что было после этого? - спокойным голосом спросила Минерва, потому что Альбус снова умолк. - Мы отвели Ариану в ванную, помогли ей снять запачканную одежду и вдвоем пытались отмыть ее от чернил, - вздохнул Ал. - К счастью, она немного успокоилась в воде. Я вспомнил, что ей всегда помогала вода, ванна, водоемы. Хотя водоемов она, думаю, уже много лет не видела. Я просто, - он горько усмехнулся. - Вспомнил, что раньше она, когда была еще совсем маленькая, очень любила найти длинную травинку и играть с ней, окуная в озеро. Или в лужу. - Вы пытались найти помощь для нее? Сиделку. - У нас была женщина, которая помогала, - Альбусу казалось, что говорит не он. Он был полностью отключен от разговора. - Но она ушла на пенсию. А потом родители погибли. - Вы ведь так много работаете, - начала Миневра, но Дамблдор прервал ее. - Ариана не сможет вынести нового человека, - отрезал он. - Мы пытались, пока не поняли, что все бесполезно. Мы просто подобрали максимально эффективную медикаментозную терапию. Я лично изучал каждый препарат, дозировки, режим приема. Все было идеально просчитано. - Вы знаете, что случилось с вашей сестрой? Как это началось? - Ничего не случилось. Врачи сказали, что это генетически передается по женской линии. Макгонагалл задумчиво подперла подбородок рукой и ничего не сказала. После того, как Ариану удалось уложить в постель, предварительно заставив выпить седативное, Альбус стоял на кухне у шкафчика и тщательно проверял количество таблеток, чтобы понять, принимала ли их Ариана, сколько и когда. За этим занятием его застал Аберфорт, который оставил Ари, когда та уснула. - И что ты хочешь делать теперь? - сверх-мрачно спросил брат. Альбус даже не посмотрел на него. - Что ты подразумеваешь под словом "хочешь"? - спросил он, продолжая ревизию таблеток. - Ей надо к врачу, - глаза Берти как будто пылали. - Сейчас я не могу тащить ее к врачу, ты знаешь, - Альбус сохранял холодный тон, что было непросто с Аберфортом. - Я думаю, она забыла принять лекарства. - Наша сестра не умалишенная, Альбус, она каждый день вычеркивает препараты в календаре. - Я прекрасно знаю об этом, Аберфорт. Но никто не может гарантировать, что она забыла выпить, но не забыла вычеркнуть. - И что ты собираешься делать дальше?! - Для начала понять, прав ли я, - Ал чувствовал, что от брата у него начинает снова болеть голова. - Если я прав, то нужно следить за тем, как она пьет лекарства. Пристально. Чтобы она пила их при нас. - Ты знаешь, что ее ранит такое отношение! - Мне кажется то, что мы сейчас видели, ранит ее куда сильнее, - процедил Альбус и мысленно добавил "и не только ее". - Да что ты вообще понимаешь, ты вообще не знаешь, какая Ариана, - Берти вдруг ощетинился и даже чуть оскалился. Как пес. Альбус приподнял бровь и посмотрел на брата. - Ты никогда не будешь ей хорошим братом, - Берти едва не рычал. - Ты говорил с ней, как с мусором, Альбус. - Я пытался помочь ей. Аберфорт изобразил отчаянную усмешку и махнул рукой. - Если у тебя с этим какие-то проблемы, прошу, можешь все высказать сейчас, потому что потом я просто не захочу слушать, - Альбус произнес это более язвительно, чем собирался. - Проблемы?! - Эбби, который собирался удалиться, развернулся на пятках и едва не бросился на Альбуса. - Ты наверно считаешь, что единственные проблемы тут у тебя?! - Я такого никогда не говорил, - Ал сохранял нейтральное лицо, но слова Аберфорта больно задели, потому что отчасти они были правдой. - Говорить и не обязательно, - кривая усмешка исказило лицо младшего брата, и Альбусу было тяжело его узнать. - Может быть тебе тоже принять седатив? - тускло бросил Дамблдор, и в эту секунду его ухо обожгло болью. Аберфорт, весь перекошенный от накопившейся ярости, едва сдерживался, чтобы не ударить снова. Альбус медленно выдохнул, не представляя, что лучше сделать. В соседней комнате спала сестра, которая больше походила сейчас на олицетворение игры в русскую рулетку, и конечно же, конечно, Эбби нужно было срывать всю злость на нем именно сейчас. - Аберфорт, - угрожающим тоном начал Альбус, но брат снова пустил в ход кулаки. Они сцепились, хоть Ал этого и очень не хотел. Кухня была очень маленькой, уж точно неподходящей для драк. Аберфорт очень болезненно впечатал Альбуса бедром в угол стола, ножки стола неприятно взвизгнули по кафелю, вещи, которые стояли на столе, покачнулись в каком-то синхронном движении. Искусственные подсолнухи в вазе, которые так любила Ариана, сочувственно кивнули Альбусу. - Эбби, - перехватывая руки брата, Альбус попытался сменить тон на более доброжелательный, хотя больше всего ему сейчас хотелось свернуть Аберфорту шею. - Не называй меня так!! - шепотом "кричал" Аберфорт, в глазах которого не виднелось ни единой разумной искры. - Так меня звала только мама! Он попытался укусить Альбуса, прямо как в детстве. Ал ловко увернулся и неожиданно для них обоих ударил младшего брата под дых. Это был разумный шаг к обезвреживанию, но Альбус совершил его абсолютно бездумно. Задыхаясь, Берти осел на пол. - Что бы ты делал, если бы Ари проснулась и увидела нас в таком состоянии? - потирая ушибленное бедро, Альбус смотрел на брата сверху вниз. - Да какое тебе дело? - прохрипел Берти. - Не делай вид, что тебе не плевать на нее. На меня. На все вообще. Тебе всегда было все равно. И будет. Ты бессердечный, холодный эгоист. Альбусу не хотелось на это даже отвечать. Он собирался выйти из кухни, но не представлял, как заставить себя не выйти из квартиры при этом. - Что, убежать собираешься? - усмехнулся через боль Аберфорт, как будто прочитав его мысли. - Попрешься опять к своим пидорасам? Сколько это существо берет за ночь? Или как у вас это делается? За отсос? Альбус вдруг почувствовал, что свирепеет. Он сжал кулаки до боли, настолько сильной, что она пронизала руки до локтей. - Я решу проблему с Арианой. С тобой я больше не намерен разговаривать. Макгонагалл тихо выдохнула, и Альбус выдохнул тоже. Он знал, что она призывает его дышать, чтобы эмоции не застревали в нем, но она не знала, что у Альбуса нет никаких эмоций касательно этого рассказа. Они переживали и похуже. Он дрался с Аберфортом с самого детства, они никогда не ладили. Ариана и вся ответственность , связанная с ней, лишь усиливала конфликт. Точнее, не было никакого конфликта. Просто Аберфорт был Аберфортом. - Вам удалось как-то решить это? Альбус? Дамблдор вдруг подумал о том, что Минерва не задает типичные для сеанса психотерапии вопросы. Как будто она слушает не как терапевт, а скорее как... друг? - На следующий день, то есть сегодня, я отвез Ариану в клинику. Ей назначили более сильный препарат, а я на всякий случай спрятал семейные альбомы понадежнее. - То есть все удачно закончилось? - Макгонагалл улыбнулась, подтвердив догадки Альбуса. - Сейчас Ариана дома. Но случилось кое-что еще. Макгонагалл вопросительно подняла брови. Альбус долго беседовал с врачом, который сейчас наблюдал Ари. Добиться хоть чего-то было почти невозможно. Доктор просто назначал лекарства. Слова Альбуса о семейном фотоальбоме он, казалось, вообще пропустил мимо ушей, как что-то лишнее. Как будто Дамблдор решил рассказать ему анекдот, а не детали приступа своей несовершеннолетней сестры. С какой-то тяжелой злостью Ал подумал о том, что Берти понятия не имеет, через что ему приходится проходить. Через что приходилось проходить родителям. Долго оставлять Ари в коридоре Альбус не мог, поэтому вскоре он распрощался с врачом и вышел из кабинета. - Ариана, - как мог мягко позвал Альбус. Ари медленно и слегка испуганно подняла на него лицо. В глубине ее глаз промелькнуло узнавание, но очень слабо. Она плохо соображала из-за резкого повышения дозировки, на котором настоял врач. Ал в немом отчаянии осознал, что совершенно не знает, как ей помочь. - Пойдем, малышка, - тихо проговорил он, помогая сестре подняться на ноги и уводя ее прочь. Путь из детского отделения больницы был почему-то издевательски долгим, и лежал через взрослую психиатрию. Альбус вообще ненавидел это место, целиком и полностью. В который раз он обещал себе найти хорошего качественного специалиста, однако пока он не зарабатывал столько. - Мы уже почти у выхода, - прошептал он Ариане, которая испуганно жалась к нему, стоило кому-либо пройти в относительной близости от них. В таком состоянии она совсем не выносила незнакомых людей. Все уже почти закончилось, когда внезапно в дверях больницы Альбус увидел Геллерта. Его лицо вытянулось от удивления. Он пялился на Гриндевальда не моргая, забыв о том, что сжимает плечо сестры. Ему показалось, что мир исчез. Что остались только он и Геллерт, который смотрел на него так же изумленно, если не больше. - Геллерт? - хрипло выдавил из себя Дамблдор, не веря своим глазам. Гриндевальд моргнул, открыл рот, закрыл его и вдруг очень быстро пробежал мимо. Мимо них с Арианой. Ни слова не сказав.