Эпитафия двуличным

— …и он давай мне втирать про свой новый проект. Я слушаю, все нормально, мы сидим, киваем друг другу, типа «ага, да, крутая идея»… Билли звонит и просит о встрече. По голосу Марти понимает, что тот не в духе. — Но только я спросил, как насчет поработать вместе, типа не найдется ли у него для меня местечко (каст он еще не набрал), как эта свинья начинает потеть и мямлить про массовку. Марти тут же сворачивает дела, сворачивает перепалку с Каей и вызывает такси. — Я такой: «Че? В чем проблема, Джонс? Почему, если ты и возьмешь меня на борт, то лишь на десятый план?» Этот гондон резко теряет всю свою обходительность и заявляет… нет, ну ты прикинь, что заявляет?! Эта мразь мне в лицо говорит: «Ты, Бикл, сдулся, давно не снимаешься в приличных фильмах», и типа он не думает, что может мне хоть что-либо предложить. Встречаются они в пляжной кафешке, где Бикл злобно грызет пивную бутылку и пялится на официанток так, что те боятся подойти. Чтобы без пяти минут трезвенник Билли да средь бела дня глушил пиво, должно произойти что-то из ряда вон, панически отмечает Марти. Но не теряется и заказывает себе то же количество бутылок для быстрого догона. И даже не успевает поинтересоваться, в чем, собственно, причина бешенства Билли, как тот сам, едва Марти к нему поворачивается, закатывает телегу про очередного козла-режиссера, с которым когда-то, сто лет назад имел честь работать и состоял в неплохих отношениях (в каких именно, история умалчивает). — Он, видите ли, не думает, что мир вообще хочет меня видеть в его дерьмовом фильме, который, я уверен, провалится к херам! — машет руками Билли, расплескивая пиво. — И следом этот мудила, так сказать, посылает меня нахуй: добавляет, что, а вдруг серьезное независимое кино — и не моя ниша? Да засунул бы он свой сценарий в жопу, бездарь, — и добавляет тише, ласково тронув Марти за плечо. — Марти, ты всегда был, есть и будешь лучшим, этому говноделу до тебя далеко. Как оказалось, пересеклись они с этим загадочным типом (Марти понятия не имел, кто этот Джонс, и вообще первый раз о нем слышал) где-то в парке, где тот прогуливался со своей собачонкой. Ну и завязался разговор, по итогу которого Билли теперь так негодует. — В общем, он говорит, что это не мое, и советует, типа по-дружески, попробовать себя в чем-то простом, унылом, где даже шевелиться-то толком не надо, ромкоме там, например, или в молодежном ужастике. «Туда гребут всех без разбору, ты точно найдешь себе работу, а уж если твое имя что-то да значит, то вообще с руками оторвут». И вот тут самый смак, слушай, Марти. Эта сволота заявляет… блядь, поверить не могу, мы же так хорошо общались… он говорит, найди себе ебучего агента, а если нет денег на его услуги, то ты, Бикл, в полной жопе, и сам виноват, что так скатился! Вот уебок! — Уебок! – вторит Марти, и они синхронно стукают бутылками по столу. В этот момент мудака Джонса, кем бы он там ни был, он серьезно презирает. — Ну а ты что потом? Билли передергивает плечами. — Ну а я как всегда, сам знаешь: двинул ему по роже. Псина его лает, девки визжат, кто-то уже названивает копам. Пришлось быстро сматываться. — Ну, этот мудак заслужил! — В следующий момент Марти серьезно ненавидит мудака Джонса, потому что: — Спасибо, Марти. — У Билли взгляд вдруг тускнеет, плечи опускаются, и улыбается он уже практически безжизненно. Потому что такой вид Билли, вид расстроенный, несчастный, грустный, подавленный (и прочие синонимы фразе «мне плохо, я хочу умереть») действует на Марти как на быка — красная тряпка. Каким бы миролюбивым, то есть ссыклом Марти ни был, внутри него гремит ядерный взрыв, и вот уже на месте ирландского алкаша сидит свирепая медведица, защищающая своего дорогого медвежонка. На поверку медведица с одного хука рухнет замертво, да еще добавит фразу типа «Обоссы, но не бей», но вид у этой твари такой грозный, что подходить и проверять, насколько гризли на деле хомячок, никто не отважится. — Да будь я там, тоже бы ему наподдал! — рычит Марти, впиваясь пальцами в бутылку, кажется, до хруста. Вторую руку сжимает в кулак, чтобы не запустить медвежьи когти в стол, не то ведь расцарапает столешницу. Костяшки люто чешутся, аж зудят. — То, что он сказал, было низко. Ты же ничего ему не сделал, чтобы он так с тобой обращался! Вот же сукин сын, совсем оборзел! И это он еще мягко выражается. Марти не прочь и по ребрам мудаку съездить, и челюсть сломать, и горло перегрызть, а коли дали б в руки пушку, то, глядишь, и голову бы размозжил, вот не замялся бы ни разу. Обижать Билли! Марти глубоко дышит, стараясь сохранить спокойствие. Вот черт, стоит только Билли предстать перед ним не веселым и жизнерадостным идиотом, как обычно, и все — у Марти отъезжает крыша, внутренний борец за справедливость рвется наружу. Вот оно, слабое место в неуравновешенном пацифистском сознании. Триггер. Впрочем, такие внутренние порывы самим Марти не то чтобы одобрялись. Билли слегка удивлен такой реакцией, но его сил хватает лишь на тихую усмешку, кажется, даже ироничную, и Марти отчего-то неловко. — Да, в общем-то, он прав. Посмотри на меня. Я полный неудачник, это правда. И с актерством… из-за того, что здесь, — тыкает Билли в черепушку, — я не могу работать. И денег еще нихрена нет, а с девушкой так вообще… — Нет у тебя девушки, — на автомате бросает Марти и тут же осекается под тоскливым взглядом Билли. Сейчас речь не о девушке. Совсем не о девушке, кретин. — … пиздец полный, — заканчивает мысль Билли. И подчеркивает: — Она то ли слепая, то ли глухая, то ли хрен знает что. Хотя вроде не тупая, черт… Марти бурчит какую-то мужицко-солидарную дрянь, типа, да, женщины они такие. — Все как-то паршиво складывается в жизни, не находишь? Я в тупике. Двигаться некуда. С финансами реальная жопа, еще немного, и придется тачку продавать. Если еще этот обмудок на меня заявит, ебучий штраф повесят, снова, заебали уже, — Билли хмуро всхлипывает. О нет! — Самое время, видать, найти богатую подружку, жаль, для папиков я староват… или может, стоит за решеткой посидеть годик, мозги проветрить. Или реально в порно податься… — Какой, нахрен, за решеткой, какие папики, КАКОЕ, МАТЬ ЕГО, ПОРНО, ты чего?! — громко возмущается Марти. На них все оборачиваются — он с наездом зыркает в ответ. Билли не плачет, нет, разумеется нет. Просто ему грустно, хотя в случае с Билли такое случается редко. Но Марти пробирает до костей смесь агрессии на мир и нежности к Билли. Этого придурка хочется обнять, прижать к груди и прошептать ему, что все — слышишь, все! — будет хорошо. И единственное, что сейчас Марти останавливает от такого, в общем-то, обычного дружеского жеста, это сомнение, что Билли может как-то не так понять. Или что он, Марти, сорвется, ляпнет что-то не то, выдаст себя своим случайным сопливым: «Я тебя люблю, Бикл». Марти не двигается с места, но видит, как Билли утыкается ему в плечо и молчит, пока Марти гладит его по голове. Гладит и говорит: «Билли, ты лучший на свете, а тот мудак, что тебя предал — да пошел он нахуй, и фильм его тоже пошел нахуй, а уж сценарий его тем более нахуй пошел! А ты, Билли… я тебя люблю, знаешь? И я хочу, чтобы ты всегда улыбался и никогда не был расстроен. Давай сходим куда-нибудь, закажем азиатской еды, посмотрим кино. Потрахаемся, наконец. Что бы тебя сейчас обрадовало? Я хочу сделать для тебя все, что только возможно! А хочешь, хочешь, я брошу Каю, а? Никакая девчонка не встанет между нами. Вот сейчас я уверен в этом как никогда. Ты же улыбнешься, если я скажу это? Пожалуйста, не расстраивайся так от всей этой херни. Ты же сильный, я знаю, ты сможешь это выдержать. Ты и не из такого дерьма выбирался!» Марти видит это и с жалостью осознает, что его фантазии ничем не помогут, Билли они не успокоят. Впрочем, от простого трепа Билли тоже вряд ли повеселеет. Надо действовать! — Слушай, ну хватит. Не кисни, — толкает его в плечо Марти. — Все будет хорошо, точно говорю. Отхлебнув пива, Билли качает головой. — Да, ты прав. Разнылся тут как баба. — Пойдем лучше оттянемся. — М? Куда? — Куда хочешь. Сегодня я плачу. — Уговорил! А Кая что? — Билли спрашивает так, будто она действительно его волнует. — Что Кая? — Хотя Марти прекрасно знает, что уж кому, а Билли на нее насрать в первую очередь. Но от того, насколько тот сейчас деликатный, Марти все больше охватывают высокие чувства. — Ну, у тебя же с ней планы на вечер. — Да пошла она. Скажу, что с тобой сегодня, пусть хоть сгорит от злости. Пойдем, и, клянусь, я подорву все в этом мире, что расстраивает Билли Бикла. Знаешь что? Эта долбанная вселенная тебя не заслужила. — Вау… Спасибо, Марти. Марти отмахивается. — Ну так, куда двинем? Билли подпирает рукой подбородок. — Есть одна мыслишка, — выдает он после недолгих раздумий. — И? — Я хочу его собаку. — В смысле? — Я хочу спиздить шпица Джонса. — Чтобы потом вернуть за деньги? — непонимающе хмурится Марти. — Нет, просто спиздить. Из дома. — Прям из дома? — Да, прям из дома. Вломиться к нему и спиздить собаку. — В глазах у Билли загорается огонь. Марти зависает. Вломиться и что-то украсть? Это же незаконно! А если их поймают?! Собираясь возразить, он уже было открыл рот, как вдруг до него доходит. Доходит очевидное: если дать заднюю, то Билли упрекнет его в трусости, и это в лучшем случае. А в худшем — серьезно обидится. И вообще, делая громкие заявления в духе «Да я ради тебя войну устрою!», Марти должен был быть готовым к любому предложению Билли, самому безумному. Ведь это Билли! Он всегда втягивал их обоих в приключения. — Ты думаешь, что я спятил, да? — ухмыляется Билли, видимо, оценив всю палитру эмоций на лице Марти. — Немного… — Ты прав! Ну, поехали? — Ладно... Пойдем и стырим у этого засранца собаку. А… ты хоть знаешь, где он живет? — Конечно! Только ближе к ночи поедем. Давай сперва пообедаем и по пляжу прошвырнемся, пока алкоголь будет выветриваться. И еще в кино можно заскочить. Или на карусельки... хотя тебе, наверное, не стоит… А еще надо взять мороженку и… Пока они слоняются туда-сюда, пиная песок и поглощая мороженое, настроение у Марти почти что романтическое. Да нет, вот прямо сейчас он определенно влюблен! Билли светится, что-то рассказывая, а Марти слушает и восхищенно пялится на него как обдолбанная школьница. Какой же Билли все-таки красивый! Какой же Билли все-таки ебанутый! Какой же Билли все-таки… Билли! И как его хочется раздеть и… во всем признаться. Ну вот, и совесть о себе напомнила, здравствуй. Марти вздыхает. Если бы это осчастливило Билли, по настоящему, и после они могли бы взяться за ручки и уйти в закат — Марти бы сдал себя с потрохами вот на этом самом месте. Рассказал бы все от и до, начиная с дрочки на кассеты, заканчивая враньем про отшиб памяти. Впрочем, сейчас не самое подходящее время для исповеди, поэтому он сделает это ночью, если им, разумеется, все же удастся без проблем спереть пса (главное сейчас не думать об авантюре, а наслаждаться походом по пляжу). Если все получится, ночью он обязательно обнимет Билли, вот как представлял, и все-все расскажет! Как ему совестно, как он себя ненавидит, и что больше не может все держать в себе. И будет много-много извиняться за то, что ужасный друг, ужасный трус, ужасный мудак, возможно, ничем не лучше Джонса, а то и хуже. Что еще вероятнее, они займутся сексом. И вне зависимости от того, решится Марти на признание или нет, сегодня он будет предельно нежен. От этой мысли он вдруг стал краснеть и тут же поспешил выкинуть ее из головы. Сегодня много чувств к Билли, слишком много... Да, сейчас он ничего не скажет. Все, что остается — смотреть на Билли так тепло, как только возможно, чтобы тот мог понять все и без слов. Когда темнеет, и они отправляются в путь, очевидно, еще не совсем трезвые (обоим на это уже плевать) — Марти возвращается с небес на землю. Всю дорогу он думает только о предстоящем деле, изо всех сил пытаясь не волноваться. Билли же, как и всегда в ебанутых ситуациях, светится спокойствием: в зеркале заднего вида отражается лик познавшего дзен Будды. Хотя внутри, Марти знает, Билли разрывает от предвкушения. В этом весь Билли! Если сказать, что где-то бунт, перестрелка или пожар, он и туда со всех колес ломанется, еще и ништяков из огня вынесет. Он полон азарта и странных идей. Бросает на кон все, просто чтобы посмотреть, что в итоге получится. Так почему же Марти усердно цепляется за невесть что, когда у самого, кроме дурацких сюжетов в голове и алкоголя в бутылке, ничего за душой нет? Наверное, Билли бы сказал, что у Марти есть хоть что-то, тогда как у него нет ничего вообще, и, нет, тачка и дом, набитый всяким барахлом и игрушечными медведями, это не ценность. На самом деле, что Марти, что Билли — оба неправы, потому что, в первую очередь, они есть друг у друга. Марти нравится эта мысль: она красиво звучит. И если они будут возвращаться не с пустыми руками, он точно донесет ее до Билли. Если. Чертово «если». Они едут грабить дом! Не сейф обносить, конечно, но все-таки. Нашлись хреновы Буч и, мать его, Сандэнс… — Приехали, — тормозит Билли в какой-то темной дыре. Марти сглатывает (сердце резко подскакивает к глотке и начинает отбивать чечетку). Нехотя оглядывается, вслед за Билли выползая наружу. На самом деле очень даже приличное место: густая зелень, высокие заборы, большие дома с бассейнами. И тихо-тихо вокруг, что сразу ясно: один лишний звук, и они покойники. Черт его знает, где это вообще, Марти не следил за дорогой. Он ежится и трет руки в зимнем ознобе или же от волнения, без разницы, и упорно старается не нагнетать. — Чего завис? Погнали! Нам туда. Марти угрюмо топает за Билли, уверенно шагающим вдоль, скорее, стены, а не забора. — Вдруг у него там камеры? — Последняя и откровенно беспомощная попытка заставить Билли одуматься. Тот, разумеется, ее игнорирует. Встает у стены и задумчиво задирает голову, будто можно там что-то высмотреть. — Постоишь на стреме. — Ты что, через стену полезешь? — удивляется Марти, но в глубине души облегченно выдыхает: его все-таки не впрягают в это грязное дельце. — Да. — А если что-то пойдет не так? — Тогда не дожидайся меня, а вали отсюда, — говорит Билли, карабкаясь по забору. — Ты ебанутый. Билли улыбается. — Знаю. — И ныряет куда-то в темень. И будто попадает в черную дыру, потому что Марти больше ничего не слышит. Либо там портал в иное измерение, либо Билли хренов ниндзя. Марти обеспокоенно топчется на месте. Не доверяет он этим «зазаборникам». Кто знает, что там у них во дворе, может ров с крокодилами? Следующие пять минут проходят в полной тишине. Бесконечно нудные пять минут, в течение которых у Марти лишь нарастает тревога и, скорее всего, геморрой. Лениво поднимаясь по склону, мимо проезжает машина с рвущими сабвуферы басами. У Марти закладывает уши, и он едва не грохается в обморок от мысли, что к нему сейчас прицепятся. На счастье, укурышам за рулем (в салоне так дымно, что не видно лиц) совершенно плевать, что за подозрительный мужик трется у элитного забора. Только жуткий рэп стихает, Марти различает другие звуки и весь напрягается. Какая-то возня, хруст, топот. Рычание?! Звонит телефон. — Твою мать! — Доставая из кармана, от неожиданности Марти роняет его из рук. Тот брякается об асфальт, но продолжает трезвонить. Марти его резко хватает и отвечает едва ли не в панике: — Билли?! — Я не знал, что у этого ебаната еще и доберман! — Что?! — Похоже, без цепи. — Вали оттуда, пока он тебе жопу не отгрыз! — Нормально все будет. Просто звоню, чтобы ты не беспокоился. — Не беспокоился?! Тебя же поймают! — Не, Джонс либо дрыхнет, либо его нет дома. Без шпица я отсюда не уй… Раздается лай. Билли сбрасывает звонок. — Вот же ж блядь! — Марти замахивается телефоном. В следующую секунду он, охреневая с самого себя, лезет через забор. Рвет джинсы, неуклюже валится в траву. Никакого рва с крокодилами там нет, но падение не из приятных. Во дворе оказывается пусто, насколько позволяет увидеть слабое освещение. На всякий случай пригнувшись, Марти пробегает газон, огибает угол и… — Марти?! — …встречает удивленное лицо Билли. И задницу добермана. Билли, видимо, пытался договориться с псом, но тот, судя по рычанию, был несговорчив или, по крайней мере, соглашался на подкуп мясом, которого у Билли с собой, разумеется, нет. Понимая, что сейчас будет, Марти едва не хнычет. Нахрена он вообще сюда полез?! Он же понятия не имеет, что дальше делать… А дальше они втроем играют в салочки. Водит доберман. — Ты что здесь делаешь? — проносясь мимо, спрашивает Билли, затем сворачивает вправо, сманивая на себя пса. Тот роняет слюни в газон. — Тебя спасаю. Это вообще тот дом? — пыхтит Марти. Он и не подозревал, что умеет так быстро бегать. — Хрен знает, может, он и переехал, — невозмутимо отзывается Билли. — Чего?! Они разделяются, пес увязывается за Билли. Сам Бикл несется к дому, видимо, все-таки собираясь удостовериться в наличии шпица. Но быстро передумывает и по дуге бежит обратно, потому как: — Тут есть выход! — Марти везет наткнуться на заросшую калитку с другой стороны забора. И только благодаря этому их задницы остаются целы. Калитка оказывается достаточно массивной, чтобы пес не проскочил следом, а мощеная тропка за ней — достаточно крутой, чтобы едва не покатиться с нее кубарем. Вываливаются они прямо на дорогу и в машину влетают на автопилоте. Где-то там надрывно воет доберман, так и не отхвативший сочный кусок чьей-то булки. — Я бы мог украсть добе… — поймав осуждающий взгляд, начинает Билли, но Марти его прерывает: — Заткнись и поехали! — машет он руками. Вой подхватывают другие псы и сирены. Билли послушно жмет на газ. — Держи, только успокойся, — протягивает он что-то. В грудь Марти утыкается красивый цветок… прямо с клумбы. Жирные комья земли щедро осыпаются на джинсы. — Это что? — Подарок. — Кому? — Тебе. — Что? — Подарок тебе, говорю. Не собаку спиздил, так хоть цветы. — Э-э-э… спасибо. А за что подарок-то? — За храбрость, блин, принцесса! — фыркает Билли, плохо скрывая улыбку. — Че за вопросы, Марти?! Марти качает головой и, выудив из холодильника пиво, присасывается к горлышку, пока не осушает бутылку до дна. — Пиздец, ну и выдался вечерок. Надеюсь, пес не сбежал. — Возвращаться и проверять не стоит. Марти солидарно кивает, с любопытством рассматривая непонятный цветок, рыжий какой-то. — А мы куда теперь? — Рассматривает цветок и думает, что это мило. Мило и неожиданно, как неожиданным был доберман, как неожиданным было то, что сам он, не раздумывая, сиганул в чужой двор. И их не поймали, и возвращаются они все же не с пустыми руками. — В стрип-бар, Марти. Будем пить! — Круто! — Ты все еще платишь, — усмехается Билли, выворачивая руль. Марти улыбается: он и не против. В конце концов, этот день кажется ему бесценным. Впереди, мерцая городскими огнями, встречает бесценная ночь.