***
Льюис несколько раз порывался пойти к брату и поговорить с ним. Но каждый раз замирал на пороге своей комнаты, сжимая ручки двери, и со вздохом отступал. Нет, не стоило беспокоить Уильяма. Бонд прав. Лучшее, что они могут сделать, это поддержать человека, за которым они все пошли. А значит, стоило молчать, а не грузить брата своими сомнениями и страхами. «Почему именно Уильям? Почему именно он должен пожертвовать собой ради этой страны? Для Англии он чудовище. Но для меня — любимый старший брат», — младший Мориарти прислонился лбом к окну, будто бы желая остудить голову и прогнать гнетущие мысли. Льюис не мог смириться с решением Уильяма, но и идти ему наперекор был не способен. Все, что ему оставалось, — это метаться из стороны в сторону в жалкой попытке заглушить мерзкую ноющую боль в груди. — А как Диана с этим справляется? Элизабет ведь отправится вместе с Уильямом, — Льюис представил, как Диана сейчас уговаривает госпожу отказаться от затеи или хотя бы взять ее с собой. Хотя в последнее время Диана стала гораздо сдержаннее, так что, возможно, мужчина ошибался. Может, стоило ее проведать? Прежде чем мужчина успел обдумать такое решение, ноги уже привели его к отдаленному крылу поместья, где находились покои Элизабет и Дианы. Льюис замер у двери, не решаясь постучать и не желая уходить. Что бы он сказал? Спросил, как девушки себя чувствуют? Поинтересовался у Дианы, как она справляется со страхом за самого близкого человека? Может быть, девушки вообще уже спали, и Льюис только разбудил бы их. Младший Мориарти уже собирался уходить, когда дверь приоткрылась, и в коридор выглянула Диана. Девушка была в том же платье, что и за ужином, значит, спать не ложилась. А ведь уже был час ночи. Тоже не могла уснуть? Судя по тоскливому взгляду серых глаз, Льюис был не далек от истины. Диана попыталась робко улыбнуться, но губы кривились в жалкой гримасе. Зачем было так мучить себя и лгать, что все в порядке? Перед Льюисом можно было не притворяться. Он как никто другой мог понять ее боль. — Ты… — Льюис так многое хотел спросить, но не мог подобрать нужные слова.Все они казались мужчине пустыми, бессмысленными, фальшивыми. Не способными выразить все, что Льюис чувствовал и желал узнать. Но Диана и без них догадалась, что младший Мориарти пытался сказать. — Госпожа даже слушать не хотела ничего. Мы так близки к цели, что не можем от нее отказаться, меняя планы, — голос девушки звучал глухо. — А потом ушла куда-то, сказав, чтобы я не ждала ее. Впрочем, могу догадаться, где она сейчас. Ты ведь не был у Уильяма? Льюис не сразу понял, при чем тут его брат. Осознание пришло спустя пару секунд, когда Диана усмехнулась, опустив взгляд. Она ни то что бы ревновала к мужу госпожи, но чувствовала тоску и даже легкую обиду. Диане бы хотелось, чтобы в эту ночь госпожа осталась с ней. Как всегда, успокоила ее, крепко обняла и держала ее за руку во сне. Но она предпочла другую компанию. И хоть девушка могла понять причины такого выбора бывшей леди Мадельтон, смириться с ним оказалось сложнее. — Я… — Льюис был поражен, когда Элизабет точно охарактеризовала его брата после обеда и танца на балу графа Ларкинс. Но после более близкого знакомства с Дианой мужчина понял, что Диана в чем-то еще более удивительна, чем ее госпожа. Эта девушка тоже была очень внимательной и чуткой. В чувствах других людей она разбиралась порой лучше их самих. Вот как сейчас, когда с легкостью поняла, что Льюис хотел ей сказать. — Спасибо. Ты чувствуешь то же самое, да? Беспокоишься за брата, не понимая, почему он должен нести эту ношу. Желаешь разделить с ним бремя, но тебе не позволяют. Хочешь остановить, но не можешь пойти наперекор. Злишься на себя за бездействие и тонешь в страхе за него, — голос Дианы был полон горечи и боли. Она чувствовала то же, что и Льюис. Возможно, Диана ощущала все даже острее, чем он. — Да, — короткий ответ, но в нем столько понимания, сострадания и желания разделить боль. Диана слабо улыбнулась. Это была едва заметная, немного усталая, но искренняя улыбка. И Льюис был ее причиной. Такой высокий, с виду уверенный в себе мужчина, который не мог подобрать нужных слов, но очень хотел утешить девушку, которая оказалась гораздо мудрее, чем кто-либо мог подумать. Мужчина не уставал поражаться, как в Диане сочеталась детская наивность, искренность и эмоциональность с терпением и пониманием человека, много повидавшего на своем веку. — Я не усну… — вдруг прошептала девушка. — Стоит закрыть глаза, как в голове тут же возникают пугающие картины смерти госпожи. Льюис как никто другой понимал страх Дианы. Он сам в первое время, когда Преступный лорд только-только появился, волновался за брата и никак не мог избавиться от проклятых образов Уильяма в крови. Младший Мориарти не спал тогда несколько суток, пока Уильям не выдержал и не уложил Льюиса спать, всю ночь держа за руку. После той ночи страх до конца не пропал, но притупился, позволяя Льюису вернуться к своим обязанностям. Может, Диане тоже могло бы помочь, если рядом будет кто-то? — Если хочешь, я останусь, — неуверенно предложил мужчина. Это было глупо, безрассудно, абсолютно неприлично, но ни Льюиса, ни Диану не волновали такие мелочи. Да и кто бы узнал? — Хочу, — благодарно улыбнулась девушка и посторонилась, пропуская гостя в комнату. — Обычно я сплю на кровати госпожи, но… Сегодня это будет неуместно. Диана не произнесла это, но Льюис и так понял, о чем она умолчала. И был с ней согласен. Пройдя за девушкой в ее комнату, младший Мориарти бросил мимолетный взгляд на стол, где раньше лежал рисунок брата Элизабет. Сегодня стол пустовал, и от этого на душе Льюиса стало чуть-чуть, но легче. Надо было поторопить того художника, которому Льюис заказал портрет Дианы. Конечно, художник возмущался, что ему не дали посмотреть вживую на девушку, а принесли только фотографию, но деньги, что легли в руку творца, тут же успокоили его. Видимо, Диана и вправду решила вычеркнуть брата Элизабет из своей жизни. Интересно, а что было в его письме? Спрашивать о таком Диану явно не стоило, но любопытство не оставляло младшего Мориарти в покое. Хотя, возможно, девушка даже не прочитала письмо и сожгла его. Такой вариант был предпочтительнее всего. Пока мужчина размышлял, какое же решение Диана приняла относительно Генри, Диана суетливо бегала по комнате, убирая разложенные на кровати книги, и вспоминала, куда же убрала второе одеяло. Льюис наверняка бы благородно предложил лечь на полу, но это совершенно не устраивало девушку. Младшему Мориарти завтра понадобятся силы, потому он был обязан выспаться. Да и Диане было бы спокойнее, если бы она как и в ту ночь после борделя чувствовала присутствие мужчины. — Держи. Оно теплое, — Диана протянула Льюису найденное одеяло и села на край кровати, приглашая мужчину присоединиться. Но тот не спешил. Льюис так и стоял, прижимая к себе одеяло, и думал, как же все так сложилось. Он думал, что просто останется с девушкой до тех пор, пока она не уснет. Расскажет ей сказку, поддержит за руку и потом уйдет. Но, судя по решительному взгляду Дианы, она была на такое не согласна. Ее ни капли не волновало, что подобное поведение аморально. Хотя кто их тут будет судить? Наедине друг с другом можно забыть о дурацких правилах и нормах. — Хорошо, — Льюис все-таки опустился на кровать рядом с Дианой и несмело взял ее за руку. Льюис редко когда держал девушку за руку. Да и то на них всегда были надеты перчатки, как того требовал этикет. Но мужчина знал, что женские руки должны быть нежными, мягкими, бархатными на ощупь. Так все говорили в высших кругах. Но руки Дианы были немного шершавыми, огрубевшими на кончиках пальцев. На указательном пальце даже можно было нащупать недавно зажившую ранку. И все-таки ее руки казались Льюису самыми нежными. Ведь они дарили столько тепла, заботы и поддержки. А еще напоминали, как много девушка работала: готовила, убиралась, стирала, шила, тренировалась с оружием (даже когда стало ясно, что убить Диана никого не сможет, она все равно продолжила тренировки, чтобы хотя бы быть способной защитить себя). Удивительно прекрасная девушка, как и ее руки. В Диане вообще было прекрасно все. Ее серые глаза, сверкавшие от самых разнообразных эмоций. Россыпь веснушек на щеках. Курносый нос, который девушка временами смешно задирала. Немного пухлые губы, притягивавшие взгляд Льюиса. Каштановые волосы, едва-едва касавшиеся девичьих плеч. На них младший Мориарти до сих пор не мог смотреть без содрогания. Все вспоминалась та злополучная ночь и затравленный взгляд Дианы. Льюис все еще винил себя, что не уследил, позволил причинить боль любимой девушке. Ее кроткие волосы были символом его поражения. Но даже так ему нравилось, как они обрамляли ее лицо. Льюису нравилось в Диане все. Ее эмоциональность, упрямость, верность, честность, открытость, импульсивность, детская наивность, терпеливость. Список был бесконечным. Даже то, что когда-то раздражало младшего Мориарти, теперь привлекало его. Как удивительно все поменялось! Раньше Льюис был категорически против появления в особняке леди Элизабет Мадельтон и ее служанки. Сейчас мужчина многое бы отдал, чтобы две этих девушки остались тут навсегда. Ради этого он и был здесь. — Ложись спать. Я буду рядом, — прошептал Льюис и мягко толкнул девушку на кровать. Диана сопротивляться не стала, но потянула мужчину за собой, заставив упасть рядом. Одной рукой, так как вторая все еще сжимала руку Льюиса, Диана укрылась одеялом и наконец-то почувствовала себя спокойнее. Тепло, уютно, рядом дорогой человек. Что еще нужно для счастья? Конечно, хотелось, чтобы госпожа не рисковала собой и осталась с Дианой, но это было что-то за гранью фантазии. Да и впервые Диана старалась не думать о госпоже. Почему-то это казалось предательством по отношению к Льюису, который согласился остаться с ней, чтобы успокоить. Потому девушка дала себе обещание в эту ночь думать только о младшем Мориарти. Льюис, тоже укрывшийся одеялом, об этом обещании даже не догадывался, потому был уверен, что мысли Дианы были заняты Элизабет. Иначе почему взгляд серых глаз такой хмурый, а губы поджаты? Наверняка Диана думала о трудностях, с которыми ее госпоже предстоит встретиться, и переживала, что ничем не может помочь. Чтобы хоть как-то унять ее тревогу, Льюис переплел свои пальцы с женскими и чуть сильнее сжал ладонь Дианы, как бы напоминая, что он рядом. Но Диана в напоминании не нуждалась. Она и так смотрела на младшего Мориарти и думала, что ему тоже было нелегко. Он так же, как и девушка, переживал за самого дорогого человека, так еще и ее утешал. Диане было немного неловко, что она нагрузила своими чувствами другого человека, но без помощи Льюиса сегодня она бы точно не смогла уснуть. Ей не хотелось отпускать его и оставаться одной, потому она сжала его руку в ответ, но ничего не сказала. Впрочем, им слова и не были нужны. Они чувствовали одно и то же. Думали о схожих вещах. Ждали общее будущее. Были ближе, чем когда-либо. Льюис смотрел на Диану в лунном свете и думал, насколько же девушка хрупкая. Ее хотелось защищать любой ценой. Прижать к себе и никогда не отпускать. Но едва ли это обрадовало Диану. Она не хотела прятаться за чьей-либо спиной. Вместо этого девушка предпочла бы стоять рядом, бок о бок, и вместе встречать все опасности на пути. Это восхищало мужчину и в тоже время беспокоило его. Ведь тогда Диана могла вновь столкнуться с отвратительными вещами, от которых ее хотелось уберечь. Льюис опять погрузился в воспоминания о проклятой ночи. Тогда Диана лежала так же близко к нему. Нет, даже еще ближе. Но душа и мысли ее были далеко. Он прижимал ее к себе, шептал что-то успокаивающее и молился, чтобы девушке стало хоть чуть-чуть легче. Чтобы ее бесконечный кошмар закончился, и ночь притупила воспоминания. Тогда девушка дрожала и плакала во сне. Сейчас же Диана мягко улыбалась и уверенно смотрела на него. И Льюису казалось, что он еще сильнее влюблялся в нее. В ее силу, смелость, нежность, чувственность. Пережив такие страшные вещи, она по-прежнему могла улыбаться. И за ее улыбку мужчина отдал бы свою жизнь. Но единственное, что было нужно девушке, — это присутствие младшего Мориарти. В ее жизни, мыслях, комнате, постели. Диана множество раз спала с госпожой. Обнимала ее во сне, прижималась к спине, порой утыкалась носом в шею бывшей леди Мадельтон и вдыхала ее аромат. Но ничего подобного не испытывала. С младшим Мориарти все было иначе. Все чувства будто бы обострялись, и от простого касания дрожь проходила по всему телу. Льюис держал ее за руку, а волна жара доходила до женских ушей, кончики которых покраснели. Самый простой жест вызывал трепет в груди и настойчивое желание быть ближе. Это же желание читалось и во взгляде мужчины. Диана дурой не была, и прекрасно видела, что за эмоции скрывались в алых глазах. В эту ночь она убедилась, что ее чувства взаимны. Она была дорога Льюису. Возможно, он даже был в нее влюблен. Иначе его бы здесь не было. Он бы остался с братом или заперся в своей комнате. Но Льюис здесь с Дианой. Утешает ее и исполняет глупые женские капризы. Держит ее за руку, переплетя пальцы, и бережно прикасается к кольцу, которое девушка не успела снять. Льюис знал, что под украшением скрывался шрам, который девушка сама себе оставила. Прямо как младший Мориарти, оставивший себе на лице отметку обгоревшей доской. Даже в таких мелочах эти двое были похожи своим самопожертвованием ради самых дорогих людей. — Госпожа всегда рассказывала мне на ночь истории, чтобы я могла уснуть, — прошептала Диана. Ей просто хотелось послушать голос Льюиса. — Я не такой хороший рассказчик, как Элизабет или Уильям, — вздохнул мужчина, впервые пожалев, что знал наизусть не так много историй, которые могли бы заинтересовать Диану. Зато жизнь его была полна приключений, о которых и книги можно было писать! — Хочешь послушать, как мы с братом выиграли суд у аристократа? Конечно, Диана хотела! Она подобралась поближе, чтобы лучше слышать и прикрыла глаза, воображая, как развивались события. В какой-то момент девушка поняла, что засыпает. Веки тяжелели, и с каждым разом открывать глаза становилось все сложнее. Слух уже улавливал только каждое третье слово младшего Мориарти, из-за чего нить рассказа была давно потеряна. Нет! Еще рано было засыпать! Так хотелось хотя бы чуть-чуть продлить тот миг, когда Льюис был рядом, и она могла рассмотреть его во всей красе. Золотистые волосы, прикрывавшие один глаз. Тонкие губы, редко складывавшиеся в улыбку. Шрам на щеке как напоминание о когда-то принятом решении. Алые глаза, в которых скрывалось столько чувств и эмоций, если знать, как смотреть. Во взгляде младшего Мориарти Диане было так легко потерять себя, если бы в его глазах не было ее отражения. Словно она для него целый мир. Не удержавшись, свободной рукой Диана прикоснулась к щеке Льюиса, чтобы убедиться, что это реальность, а не сладкий сон. Женские пальцы почувствовали тепло и мягкость кожи, и все сомнения развеялись. С легкой улыбкой Диана прикрыла глаза и незаметно для себя провалилась в сон. Она не увидела, с какой нежностью мужчина смотрел на нее. Не почувствовала, как он в ответ мягко прикоснулся к ее щеке кончиками пальцев, убрав прядь волос. И не услышала, как Льюис прошептал ее имя, пожелав спокойной ночи. Он думал тихо уйти, чтобы соблюсти остатки приличия, но тело не слушалось. Оно не хотело лишаться женского тепла и порождало назойливые желания еще раз прикоснуться к девичьей коже. Руки оказались быстрее разума и уже скользили по щеке Дианы, обвели подбородок и медленно опустились по шее на плечи, где и замерли. Короткие каштановые пряди были совсем рядом. И Льюис боялся к ним прикоснуться, будто бы те были ядовитыми змеями. Стоит дотронуться до них, как они тут же больно ужалят воспоминаниями о причиненной Диане боли. По крайней мере, так казалось младшему Мориарти. Он поднес руку к волосам Дианы и тут же отдернул, не в силах побороть иррациональный страх. Мужчина неоднократно пытался прикоснуться к свисающим прядям. Что в этом сложного?! Он ведь никогда не был трусом, а тут робел перед каким-то волосами? Что за нелепость! Прикусив губу, Льюис закрыл глаза и протянул руку вперед. Волосы Дианы на ощупь оказались такими мягкими и гладкими. Ощущения словно кошку гладишь. Стало так приятно и легко на душе. Страх, сковывавший сердце Льюиса, исчез. Нет, короткие волосы Дианы не были символом ее боли и страха. Они были символом ее силы и смелости идти вперед. Мужчина усмехнулся. Все же он дурак. Считал, что прическа может сломать девушку, и предлагал ей носить парик или шляпу вместо того, чтобы гордо идти рядом с Дианой и держать ее за руку, пока ветер играет с короткими каштановыми волосами. «Когда все закончится, я обязательно расскажу тебе о своих чувствах. Скажу, какая ты красивая, смелая и удивительная. Возьму тебя за руку и вручу свое сердце. А пока спи, позволяя быть рядом», — мимолетно подумал Льюис и запечатлел нежный поцелуй на лбу девушки. Пока он мог позволить себе только это. Но в будущем, в этом младший Мориарти не сомневался, Льюис сможет сделать намного больше.***
Элизабет уже потеряла счет, какой это был поцелуй. Третий? Пятый? Десятый? Девушка тонула в новых для себя ощущениях, плавясь в кольце рук мужа. Ее руки уже давно пропускали сквозь пальцы мягкие светлые пряди и щекотали затылок Мориарти. Острые ногти девушки временами впивались в кожу, когда Уильям позволял себе прикусить губу Элизабет и оттянуть ее на себя. Его поцелуи лишали воли и рассудка, подчиняли себе. Медленные, тягучие, словно мед, они утягивали в пучину наслаждения, где каждое движение губ и языка отзывалось внутри дрожью. Желая распробовать новое чувство, Элизабет прижалась к мужу еще сильнее и языком сплелась с его. Мягкий нежный поцелуй превратился страстный. Кажется, даже раздался чей-то стон, но в порыве чувств никто не обратил на это внимания. Единственное, что волновало чету Мориарти, — это удовольствие, накрывавшее обоих. Элизабет отчаянно сжимала и тянула волосы мужа, а тот впивался пальцами в ее бедро. Боль на грани наслаждения, доводившая пару до нехватки кислорода. Жадно хватая ртом воздух, Уильям и Элизабет прервали поцелуй, но друг от друга не отстранились. Так и замерли, ловя дыхание друг друга. Их губы были в паре миллиметров. Одно движения, и они вновь слились бы в поцелуе. Но пара медлила. Элизабет аккуратно пропускала сквозь пальцы светлые пряди, пока рука Уильяма, переместившаяся на щеку, нежно поглаживала женскую кожу. Подушечки пальцев Мориарти были жесткими, немного грубыми, но их касания были приятны. Мужчина приподнял голову жены за подбородок и легонько дунул на ее губы, заставляя приоткрыть глаза от шока. Мориарти хотел сказать что-то насмешливое, но все слова резко забылись, стоило ему взглянуть в бездонные глаза Элизабет. В них бушевал шторм, и Уильям был в его эпицентре. Его затягивало в пучину, накрывало с головой чувство, которому не находилось определения. Смесь восхищения, преклонения, нежности, желания обладать. Вода всегда побеждает огонь, и Уильям проиграл, отвел взгляд. Теперь его алые глаза вновь смотрели на припухшие от поцелуев женские губы. Элизабет, заметив взгляд мужа, первая потянулась за очередной лаской, но у Уильяма были другие планы. Он мимолетно поцеловал ее в губы, и тут же отстранился, чтобы в следующую секунду губами прикоснуться к щеке девушки. И к носу, и к подбородку, и к ушку. Такие невинные, легкие, нежные поцелуи, от которых почему-то у Элизабет кружилась голова. Бывшая леди Мадельтон инстинктивно подставлялась под губы мужа, выгибаясь в его руках. А Уильям довольно улыбался и поцелуями спускался все ниже. Прихватил губами мочку уха, потянул на себя, лизнул языком и отпустил, чтобы тут же поцеловать бьющуюся на шее жилку. Сначала едва-едва коснулся губами, щекоча, а затем припал как голодный вампир, прикусывая нежную кожу. Короткие жалящие поцелуи, заставлявшие вцепляться в мужские плечи и кусать губы. — Не стоит ранить себя, — прошептал Уильям, заметив действия жены, и вновь склонился к ее губам, целуя так же нежно, как и в первый раз. Элизабет тут же приоткрыла рот и блаженно прикрыла глаза, гадая, будет ли следующая ласка полна страсти или же нежности. То Уильям был чутким и осторожным, то пылким и нетерпеливым. Девушка не знала, с какой стороной Мориарти столкнется в следующий раз. И это будоражило, отзывалось томительной тяжестью где-то внизу живота. Элизабет невольно заерзала на коленях мужчины, за что тут же заработала легкий шлепок по попе, и девушку тут же сгребли в такие крепкие объятия, что она и пошевелиться не могла. Ее руки уперлись в мужскую грудь и нашли себе новое развлечение — расстегивать пуговицы рубашки, чтобы добраться до желанного тела Мориарти. Элизабет жаждала касаться Уильяма, трогать его, обнимать, целовать. Но мужчина не давал ей подобной роскоши, крепко удерживая в своих объятиях. Он сам выбирал куда целовать и, когда Элизабет что-то недовольно мычала, довольно улыбался, чувствуя себя победителем. В эту ночь Элизабет забыла о своей гордости, отбросив ее как нечто ненужное. В спальне Мориарти гордость была лишней. Здесь и сейчас бывшая леди Мадельтон сдавалась на милость Уильяма. Выгибалась навстречу его рукам и губам. Тянулась к нему. Подчинялась его желаниям. Девушка плавилась как воск в его руках. Стоило Уильяму захотеть, и он бы смог слепить что угодно из нее. Но он ничего не хотел менять в Элизабет. Она была прекрасна. Ее чарующий взгляд из-под опущенных ресниц, поддернутый пеленой наслаждения. Припухшие губы, призывно блестевшие в полумраке спальни. И томно вздымавшаяся грудь, все еще скрытая под шелком халата. Ни одна девушка не отзывалась на его ласки с такой страстью. И ни с одной из них Уильям не был так нежен и внимателен. Мориарти проложил дорожку поцелуев по женской шее вниз, к ключицам, которые обрисовал языком и вздрогнул, когда Элизабет выгнулась слишком сильно и надавила своим тазом на пах Уильяма. Чертовка! Дразнила и сама не понимала этого. Какую все-таки власть имеет женщина над мужчиной! До встречи с Элизабет Уильям не осознавал этой истины. Но здесь и сейчас Мориарти был готов признаться, что Элизабет могла с легкостью подчинить его себе. Этим она и занималась. Покоряла своими телом. Очаровывала взглядом. Сводила с ума поцелуями. Одурманивала едва уловимым ароматом роз. Уильям чувствовал себя и победителем, и проигравшим. Только поражение это было сладостным. — Ах, — от тихого стона Элизабет, раздавшегося у мужчины над ухом, Мориарти и сам был готов застонать. Но он лишь шумно выдохнул сквозь сжатые зубы и крепче прижал девушку к себе, почти болезненно целуя ее в плечо. Халат Элизабет уже давно лежал на ее коленях и лишь мешал. Как и полурасстегнутая рубашка мужчины, нижние пуговицы которой уже висели на одной нитке — Элизабет была слишком нетерпелива. Она водила руками по крепкой мужской груди, ногтями очерчивая мышцы. Девушка знала, что ее муж не слабак, раз упражнялся с мечом и с легкостью носил ее на руках, но и не подозревала, каким шикарным телом он обладал. Даже мелкие шрамы, ощущавшиеся неровностями, не портили его. Как же Элизабет хотелось наклониться и поцеловать каждым шрам, очертить языком. Но Уильям крепко держал ее, не позволяя исполнить задуманное. Девушка заерзала от нетерпения, невольно доводя мужа до точки невозврата. — Думаю, на кровати будет удобнее, — хрипло предложил Уильям, и Элизабет не сразу узнала голос мужа. Никогда еще она не слышала таких низких соблазнительных нот в нем, полных едва сдерживаемого… напряжения? Этот голос завораживал, покорял своей скрытой страстностью и заставлял думать о самом неприличном. Уильям подхватил жену под бедра и осторожно встал с кресла. Элизабет тут же вцепилась ему в плечи и ногами обвила за талию, не желая ни на секунду отрываться от мужа. Она не удержалась от искушения и утянула Уильяма в поцелуй, совсем не беспокоясь, что мужчина мог ее уронить. Такие мелочи Элизабет не волновали. А вот Мориарти беспокоился, что до кровати они так и не доберутся. Сохраняя последние остатки воли и разума, Уильям с трудом сделал еще три шага и, пока окончательно не потерял голову от сладости женских губ, сделал последний рывок. Пара рухнула на тихо скрипнувшую кровать. Уильям постарался перенести весь свой вес на руки, чтобы не придавить Элизабет, но девушке словно бы не понравился такой расклад. Она притянула мужчину за шею ближе к себе и углубила поцелуй, окончательно лишая Мориарти рассудка. Уильям жадно припал к ее губам, скользя руками по совершенному женскому телу. Как хорошо, что халат уже валялся на полу, а сорочка была такой короткой, что едва прикрывала бедра. Будь Мориарти в трезвом уме, он бы обязательно пошутил про раскованность Элизабет и ее полную боевую готовность. Но мужчиной, возможно, впервые за всю жизнь владели эмоции. Они опьяняли, кружили голову, заставляли забыть обо всем, кроме лежавшей под ним девушки. А она не просто лежала, а активно стаскивала с мужа надоедливую рубашку. Вытаскивала ее из-под штанов и спускала с плеч, желая ощутить под пальцами не плотную ткань, а теплую кожу Уильяма. Но без помощи мужа девушка справиться не могла. — Помоги, — прошептала Элизабет прямо в губы Уильяма. Тот ухмыльнулся и, с неохотой отстранившись от девушки, медленно, будто бы красуясь, снял с себя рубашку. Та полетела куда-то на пол. Сам же Мориарти замер, позволяя девушке рассмотреть себя в лунном свете. А ведь было на что посмотреть! Но еще больше хотелось потрогать. И Элизабет не стала сдерживать своего желания. Она приподнялась на локтях и лбом уткнулась в мужскую грудь, вдыхая едва ощутимый запах табака, книг и еще чего-то неуловимого, что было свойственного только Уильяму. Это был его запах, который невозможно описать. Можно только почувствовать. И Элизабет жадно вдыхала его, обнимая Уильяма за плечи. Девушка губами очерчивала шрамы Мориарти. Один у левого плеча, другой у солнечного сплетения, третий чуть ниже, четвертый еще ниже… До пятого Элизабет так и не добралась. Мужчина не выдержал, мягко схватил ее за плечи и вновь опустил на кровать, придавив своим телом и поцеловав. Уильяму и так становилось тесно в штанах, а неумелые, но такие чувственные ласки Элизабет подводили его к грани терпения. Если бы девушка продолжила, то все закончилось бы совсем не так, как рассчитывал Мориарти. Сегодня его целью было доставить удовольствие жене, чтобы ее последняя ночь была по-настоящему волшебной. Пусть Элизабет бы узнала, что отношения между мужчиной и женщиной могут приносить наслаждение. Пусть их брак хотя бы на одну ночь станет настоящим. Уильям желал этого. И он желал свою жену, лежавшую под ним. Черт! Мориарти так увлекся поцелуем, что навалился всем весом на Элизабет. Ей же тяжело. Мужчина попытался вновь приподняться на локтях, но это означало оторваться от Элизабет. А девушка была совершенно не согласна на такое. Она недовольно замычала и ногами обвила мужчина за талию, вынуждая его опуститься. Бывшей леди Мадельтон нравилось ощущать тяжесть его горячего во всех смыслах тела и быть так близко к нему. Ей было приятно чувствовать, какую власть она имела над мужем. Не только он сводил ее с ума поцелуями и ласками. Элизабет тоже заставляла мужчину терять контроль. Когда она проводила ногтями по плечам или спине Уильяма, тот вздрагивал. А стоило ее губам прикоснуться к шее, как пульс Мориарти учащался. Если же девушка слишком ерзала под мужем, то все его тело каменело, а сам Уильям хрипло дышал, срывая с губ Элизабет короткие жадные поцелуи. Эта власть опьяняла и заставляла желать большего. Об этом девушка и пыталась сказать мужу между поцелуями. Но вместо внятной речи с губ на выдохе вырывались нечленораздельные звуки. Но Уильям, Элизабет была уверена в этом, понимал, что пыталась сказать его жена. И все равно дразнил ее, не давая желаемого. Его губы вновь опустились на шею и проложили дорожку поцелуев вниз, к ключицам. Большим пальцем сместив лямку сорочки, мужчина коротко поцеловал девушку в плечо и тут же получил легкий удар по голове. Такой намек было уже неприлично игнорировать, и Уильям с усмешкой второй рукой заскользил по бедру, задирая сорочку до живота. Открывшийся мужчине вид был настолько хорош, что сдерживаться уже было невозможно, и ненавистная Элизабет сорочка вскоре валялась на полу, присоединившись к рубашке Мориарти. Теперь на пути у Уильяма оставался только лиф. Гораздо короче, чем принято, с завязками спереди. Мужчина потянул за одну из них, но лишь затянул узел. — Неужели преступный гений чего-то не знает, — тяжело дыша, насмешливо произнесла Элизабет и приподнялась на локтях, чтобы помочь мужу. Она с легкостью развязала узел и сняла лиф, бросив его к остальной одежде. Легкий холодок пробежался по груди, но горячие руки Уильяма тут же прогнали его. Мужчина обхватил грудь жены снизу и чуть приподнял ее, будто бы делая из своих рук только что снятый лиф. Медленно перебирая пальцами, Мориарти наслаждался мягкостью груди и меняющимся выражением лица Элизабет. Она то кусала губы в попытке сдержать стон, то нежно улыбалась, то в блаженстве закатывала глаза. Столько эмоций на лице своей жены Уильям никогда не видел. И он с жадностью впитывал каждую из них, тут же рождая новую своими руками, скользящими по обнаженному женскому телу. Мужчина чуть сильнее сжал грудь и склонился к ней, чтобы языком прикоснуться к соску. Элизабет вздрогнула и прогнулась в спине, моля о продолжении. Уильям вновь лизнул сосок. И еще раз, и еще. А потом взял его в рот, нежно обвивая языком и посасывая. — Ммм, — простонала Элизабет и запустила руки в волосы мужа, сжимая пряди. Ах, как ей хотелось, чтобы Уильям не останавливал эту ласку. И мужчина желание жены исполнил. Он играл с ее грудью губами, языком и руками, мягко сжимая и поглаживая. Оторвавшись от одной из грудей, Уильям тут же припал к другой, вновь срывая стон с губ Элизабет. И это было музыкой для его ушей, лучшей наградой, которая только могла быть. Девушка выгибалась навстречу ласкам, извивалась под нежными руками Мориарти, чувствуя, как внизу живота становится все тяжелее. Что-то подсказывало, что только Уильям мог избавить ее от этих странных ощущений. И Элизабет льнула к мужу, невольно терлась бедрами о его пах, все время натыкаясь на твердую выпуклость. И каждый раз, когда девушка прикасалась к ней, Мориарти замирал и невольно подавался навстречу. В какой-то момент он не выдержал и с рыком оторвался от груди, прижав своим телом Элизабет к кровати. Тяжело дыша, Уильям уткнулся носом в шею девушки и опустил руку на ее бедро. Медленно поднимая ее выше, мужчина подцепил край совсем коротеньких панталон и забрался под них, чтобы убедиться в готовности девушки принять его. Элизабет была внизу такой влажной и горячей, что никаких причин сдерживаться больше не осталось. Мориарти отстранился от девушки, чтобы наконец-то снять надоевшие штаны и нижнее белье. Пристроившись между женских бедер, он аккуратно развел их в стороны и нежно провел по внутренней стороне. Подцепив край панталон, мужчина стянул их, оставляя Элизабет полностью обнаженной. Как она была прекрасна! С молочной кожей в лунном свете, растрепанными волосами, румянцем на щеках и тяжело вздымавшейся грудью с затвердевшими сосками. Такая нежная и в то же время страстная, беззащитная и открытая, она была воплощением всех желаний Мориарти. — Расслабься и доверься мне, — прошептал Уильям и мягко коснулся губ девушки. Она успела лишь моргнуть в знак согласия, прежде чем ответить на поцелуй. Мужчина придавил Элизабет к кровати и переплел свои пальцы с ее, а затем резко толкнулся. Уверенные движения его языка и сладость губ, не смогли полностью заглушить боль от первого раза. Мимолетная, острая, она пронзила тело насквозь, но вскоре растворилась в нежных ласках Уильяма. Мориарти не двигался, позволяя Элизабет привыкнуть к чувству наполненности. Как бы мужчине ни хотелось толкнуться еще раз, он терпеливо ждал ради девушки. Ожидание не продлилось долго. Расслабившаяся Элизабет сама чуть подалась вперед бедрами, намекая, что Уильям может продолжить. Первый толчок был робким, неуверенным, будто бы мужчина все еще сомневался, что девушка готова к продолжению. Но тихий выдох, полный удовольствия, развеял сомнения, и Мориарти толкнулся вновь уже гораздо смелее. А затем еще раз. И еще. И еще. Элизабет принимала его так легко, словно была создана для Уильяма Мориарти. Раздвигая бедра шире, девушка прижималась к мужчине, скользила руками по плечам и спине, целовала то в щеку, то в плечо, то в губы, когда Уильям подставлялся. В такие моменты он замирал на миг, а затем грубее толкался в Элизабет, сжимая ее бедра. С каждым разом Мориарти проникал все глубже, чувствуя, что долго не протянет. Его жена была слишком идеальной. Такой узкой, горячей, влажной и отзывчивой, что у гения преступного мира все мысли покидали голову, уступая место удовольствию. Уильям всегда считал себя хладнокровным человеком, но с Элизабет не получалось оставаться таким. Она будила в мужчине те чувства и эмоции, о которых Мориарти даже не подозревал. Она заставляла его чувствовать интерес, любопытство, восхищение, привязанность, нежность, умиление, а теперь еще и желание. Сильное, поглощающее без остатка и не оставляющее шансов на сопротивление. Уильям проиграл в этой битве, но впервые вкус поражения был таким сладким. Он отдавал нотками недавно выпитого вина, клубникой и легкой кислинкой. Или это был вкус самой Элизабет? Будто желая узнать ответ, Мориарти вновь поцеловал девушку, со стоном переплетаясь с ее языком. Кажется, Элизабет что-то пыталась сказать ему, но Уильям уже был не в состоянии что-либо разобрать. Кровь шумела в ушах, а сердце билось так гулко, что порой даже заглушало шлепки от глубокого проникновения. Единственное, что мужчина до сих пор мог различать, — это ледяные руки Элизабет. Они скользили по разгоряченному телу Мориарти, но не приносили заветной прохлады. Скорее, наоборот. Еще больше заводили мужчину и повышали температуру тела. Уильяму казалось, что в комнате нечем дышать. Он жадно хватал ртом воздух и шумно выдыхал, как и Элизабет. Хотя на самом деле в комнате было прохладно из-за открытого окна. Но пара этого не замечала. Они были настолько поглощены друг другом, что, если бы сейчас в комнату вошла сама королева Виктория, никто бы не обратил внимания. Элизабет бы не заметила даже королевскую гвардию, если бы та была здесь. Уильям был центром мира бывшей леди Мадельтон, а все остальное — лишь жалкие декорации. Нежные руки, сводившие с ума. Жадные губы, срывавшие поцелуи. Горячее тело, придавливавшее к кровати, и твердый член, заполнивший пустоту внутри. Только они и чувства, ими порожденные имели значение. Девушка никогда не испытывала ничего подобного. Не ощущала такого сильного желания прикасаться к кому-то. Не жаждала ничьих поцелуев. Не растворялась в безграничном удовольствии. И не чувствовала себя такой… цельной. Будто бы Уильям был тем недостающим элементом, который был необходим для создания божьего творения под именем леди Элизабет Мориарти (Мадельтон). Он был ей необходим, чтобы оставаться собой настоящей. Той, кто может громко стонать, не стесняясь своего наслаждения, и страстно отвечать на ласки мужчины. Уильям оказался великолепным мужем. Чутким, внимательным, понимающим и знающим, как доставить жене удовольствие. Было бы обидно умереть и не узнать об этой стороне Мориарти, а также не испытать такого удовольствия. Элизабет не выдержала и громко застонала, когда мужчина проник немного под другим углом, задевая особенно чувствительную точку. С каждым толчком тело девушки пронзала дрожь, грозившая обрушиться на Элизабет волной удовольствия. Еще немного, и эта волна накроет бывшую леди Мадельтон с головой. Еще чуть-чуть. Ну же! Желая как можно скорее получить долгожданную развязку, Элизабет бедрами подалась навстречу Уильяму. Еще несколько толчков, и девушка наконец достигла пика. — Уилл… — выдохнула Элизабет. Внутри все сладостно сжалось и тут же расслабилось, посылая по всему телу волну удовольствия. От нахлынувших эмоций сперло в горле, и девушка жадно хватала ртом воздух, не в силах успокоиться. Ей никогда еще не было так хорошо. Словно она умерла и воскресла, получив божественное благословение. Будто мир разбился на кусочки и собрался заново, став светлее и ярче. Уильяму до этого мира оставалось еще чуть-чуть. Несколько толчков и один поцелуй, прежде чем обессиленный мужчина опустился на Элизабет, тяжело дыша. В душе вспыхнули сотни эмоций, но Мориарти не мог выразить ни одной из них. В голове было пусто, а тело не способно даже слезть с Элизабет. С трудом, но Уильям сумел перевернуться и лечь рядом. Мужчина хотел еще раз взглянуть на жену, чтобы запечатлеть ее образ в памяти, но как назло глаза слипались, и Уильям смог увидеть лишь алые волосы, разбросанные по подушке, да шелк простыней. Мужчина протянул руку к волосам, но неожиданно наткнулся на теплую женскую ладонь. Та немного дрожала, и Уильям из последних сил сжал ее. В ответ рядом раздалось фырканье. — Теперь я могу считаться твоей настоящей женой, — на грани слышимости прошептала Элизабет. — Ты всегда была ею, — устало протянул Уильям. После разрядки мужчина резко почувствовал холод. Наверно, стоило закрыть окно, когда Элизабет пришла. Сейчас же мужчине ни за что не смог бы это сделать. У него с трудом нашлись силы натянуть одеяло и укрыть им себя и Элизабет, которая подползла к нему под бок в поиске тепла. Прикрыв глаза, Уильям, все еще державший жену за руку, улыбнулся. Он так и уснул с улыбкой на губах. Элизабет вскоре тоже задремала, подумав, что, ей хотелось бы, чтобы утро никогда не наступало.