трудности взросления

      Без пяти восемь Гермиона подъехала к дому мамы. Он почти не изменился — деревянный, изношенный годами, одноэтажный и хрупкий, — за исключением некоторой мебели на террасе, что была видна с заднего двора. Интересно.       Выйдя из машины, она встала возле капота на негнущихся ногах, смотря на здание. Оно устрашало её с самого детства, как только они переехали сюда с матерью, и даже сейчас создавалось ощущение, что ветхий дом смотрит прямиком в душу. «Милостивый Иисус, о чём я думаю?» — Гермиона провела рукой по холодным волосам и покачала головой, отгоняя странные мысли. Она не совсем понимала, где мать должна её ждать — и ждёт ли вообще, — поэтому неспеша пошла по заснеженной тропинке, оглядываясь по сторонам. Одиноко и глухо, как в детских воспоминаниях.       В какой-то степени Гермиона была рада, что наконец уехала из этого дома, однако, оглядываясь на свою жизнь, она не находила в ней ничего излишне хорошего. Сын скрасил её некогда одинокие и печальные годы, что в своё время сделал Томас, наполнив их неизбежным смыслом, но даже это, не успев толком начаться, уже со стремительной скоростью разрушалось у неё на глазах.       Иногда ей просто хотелось закрыть их и представить, что её жизнь течёт всё так же размеренно, как раньше.       В доме горел свет. Она не знала, изменился ли интерьер или расположение комнат, но то предположительно была кухня, совмещённая со столовой.       Гермиона прищурилась. Из-под прозрачных шторок виднелся высокий силуэт. Очевидно, её мать за ней наблюдала. Гермиона фыркнула, обняв себя руками, когда поднялся холодный ветер, и уже увереннее пошла вперёд. Тонкий слой снега и замёрзшая трава хрустели под её ногами.       Когда она коснулась ботинком лестницы, входная дверь резко распахнулась, и показалось осунувшееся лицо матери. Джин сильно постарела за эти годы. Морщины покрыли её некогда чистую кожу, а сама она похудела и стала болезненно бледна.       Гермиона провела рукой по бедру, наблюдая, как Джин обхватила дверь тонкими пальцами. Она выглядела более чем недовольной, взирая на неё большими карими глазами.       — Мама, — поздоровалась Гермиона, как того подобает дочери. Она сделала быстрый шаг назад, когда Джин вышла вперёд.       — Давай без этого, Гермиона, — она сморщилась и обошла её, торопливо направляясь к террасе.       Гермиона недоумённо склонила голову набок, спрашивая себя, почему они не зашли в дом. Такое поведение матери, с порога недовольной её приездом, не могло не уколоть Гермиону. Ледяной ветер на коже стал ощущаться ярче, чем до этого. «А что я хочу? Она никогда не отличалась манерами. Однако мне до сих пор кажется, что из-за её поведения я уеду сегодня ни с чем».       Впервые за эти минуты она ясно осознала, что не знает, для чего сюда приехала. Действительно ли, чтобы получить совет от матери? Она, безусловно, смотрела на мир другими глазами, но станут ли от этого её слова и предложения более трезвы и правильны? «Вряд ли», — ответила сама себе Гермиона, хмуро глядя вслед маме.       Она чувствовала себя идиоткой.       — И что ты стоишь там? — закричала Джин, обернувшись к ней. Гермиона сжала челюсть. — Я вроде бы ясно дала тебе понять ещё в прошлый раз, что ты нежеланная гостья в моём доме! Поэтому лучше поторапливайся, иначе я могу передумать помогать тебе.       Передумать помогать тебе. Как много желчи было вложено в эти с лёгкостью брошенные мамой слова. Гермиону передёрнуло, и она уже было двинулась к своей машине, однако жужжание телефона остановило её. Она спешно достала его из сумки и открыла, в неизбежно приближающейся темноте глядя на яркий белоснежный экран.       Томас: Он спит. Ну, наверное спит.       Через несколько секунд пришло ещё одно сообщение:       Томас: Не понимаю, какого хрена должен докладывать тебе это каждый раз, но говорю, если ты получаешь от этого наслаждение. Завтра заберёшь его сама, у нас дела.       Гермиона прикусила губу, царапая подушечку пальца ногтем. У нас дела. Очевидно, он имел в виду свою бывшую жену, Меропу, и это не могло ни задеть её за живое. Когда Том проводил прошлые выходные у отца, он сказал ей, что женщина иногда ночует в доме Томаса. Зная его характер, она сомневается, что тот разрешает Меропе жить с ним на постоянной основе. Он быстро остывает.       — Гермиона!       Она резко вздрогнула, чуть не уронив телефон, и посмотрела на маму. Она стояла, положив руки на бёдра, и смотрела на неё хмурым взглядом до тех пор, пока не развернулась к террасе. Яркий свет от фонарей бросал тени на её лицо, делая его более вытянутым.       Поколебавшись, Гермиона пошла вслед за ней.       — Ну? — Джин облокотилась о столб, убрав руки в карманы домашних брюк, и лениво посмотрела ей в глаза.       Гермиона неловко оглядывалась по сторонам, топчась на месте от холода. Она должна была быть умнее и надеть куртку, а не тонкий кардиган, и перестать тянуть время. Гермиона глубоко вздохнула, наблюдая за тем, как с её уст сорвались клубы бледного пара. Ладно.       — Том...       — Я уже поняла, — резко сказала мама. — Что не так с этим несносным мальчишкой?       — Он, — Гермиона облизала губы, — ну, он ведёт себя очень... странно.       Джин откашлялась, и Гермиона увидела, что её руки исчезли из карманов.       — В смысле?       — Ну, он... поцеловал меня. Два раза. Пару лет назад и сегодня, — добавила она спустя секундную паузу, вспыхивая, когда тишина легла на её плечи тяжёлым грузом. Очевидно, её мать не думала о таком.       Гермиона плотнее укуталась в свою кофту, всё так же смотря на брюки мамы. Ей показалось, что уличные фонари стали бледнее.       — ...Так. И для чего тебе понадобилось ехать ко мне? Ты хотела, чтобы я поговорила с этим... с твоим сыном? Для этого есть мистер Риддл, если я правильно помню.       Гермиона резко подняла на неё взгляд, чувствуя, как первые слёзы застывают на ресницах. «Не снова, пожалуйста».       — Нет, — она покачала головой, переминаясь с ноги на ногу. — Мы расстались.       Женщина внимательно посмотрела на неё, и Гермиона вновь почувствовала себя той семнадцатилетней маленькой девочкой, что рассказывала ей о беременности в грязной гостиной, сгорая от стыда и страха. Животного страха, прожигающего внутренности. Однако сейчас он был направлен не на возможную реакцию матери, а на беспокойство за психическое здоровье её сына и его дальнейшую жизнь.       — Прекрасно, — наконец выдохнула равнодушно Джин, хлопнув себя по бёдрам. Она больше не смотрела на неё. — И что я должна сделать? Как ни крути, у него есть отец, который должен принимать какие-то решения относительно его... — она провела рукой по рту, подбирая слова, — нездоровых наклонностей. И, более того, если он ушёл из семьи, то мать-то осталась.       — Я знаю, мама! — громко сказала Гермиона в холодный зимний воздух, сжав кулаки. — Я прекрасно это знаю! Не думай, что я не пыталась что-то сделать — напротив...       Злость перекосила черты Джин.       — Не кричи на меня! — сорвалась она. — Даже не смей повышать на меня свой голос, мелкая чертовка, иначе можешь действительно убираться отсюда!       Гермиона судорожно вобрала в лёгкие воздух, вонзаясь ногтями в тонкую плоть. Жар пробежался пламенем по всему её сокрытому одеждой телом от адреналина. Ладно, возможно, она перегнула палку. Хотя бы со своими последними словами — на самом деле, она ни черта не сделала для того, чтобы помочь Тому. Она просто не знает как, находясь в полной растерянности. Ради бога, с ней никогда такого не случалось, а живой пример, по которому можно было бы ориентироваться, — попросту отсутствует.       — Прости, — выдавила из себя Гермиона и отвернулась от мамы. — Я не знаю, что с этим делать. С Томом, со всей сложившейся ситуацией. Со всем.       Джин скрестила руки на груди.       — Ладно. Просто отправь его к психологу и всё.       — Я понимаю, — её пальцы начали нервно играть с подолом кофты, — что ему нужна помощь, но психолог... Он не навредит ему?       — Почему ты так думаешь?       Гермиона пожала плечами. Она действительно не знала.       — Возможно, я просто хочу уберечь его от всего в этом мире. От людей, которые будут рыться в его голове, — в том числе.       Мама фыркнула и покачала головой с деловитым видом.       — Тогда не удивительно, что он ведёт себя таким отвратительным образом. Понимаешь, ты выстроила вокруг него какой-то идиотский купол, в который не хочешь подпускать никого, кроме себя самой, и при этом ноешь, что твой сын странно себя ведёт по отношению к тебе. У мальчика нет никакой социализации и, я больше чем уверена, друзей. Он унаследовал просто отвратительные гены от этого Риддла.       Гермиона моментально вспыхнула. Слушая речь мамы, что становилась всё более невыносимой, внутри неё вскипал огонь, грубо ласкающий языками своего пламени её задетую гордость. Более того, она говорила о её сыне. Да, возможно, где-то в его воспитании она перестаралась или, напротив, — упустила некоторые моменты, но это не позволяет матери оскорблять ни её, ни, уж тем более, Тома.       Ей непременно хотелось высказать всё, что она думала о ней всё это время, раскритиковать за качество воспитания — или его прямое отсутствие, — но она сдержала свой порыв. С трудом, сжимая кулаки и губы до побеления, но не позволила себе вновь так унижаться перед матерью. Поэтому Гермиона кинула на неё последний, хмурый взгляд, прежде чем развернулась и вышла из небольшой террасы, омываемая резким потоком ночного ветра. Достаточно.       — Ну и куда ты собралась? — сердито выкрикнула мама. — Имей хотя бы совесть дослушать мать до конца, бессовестная!       — До свидания, мама! — в ответ повысила голос Гермиона, с ударяющимся о грудную клеть сердцем торопясь к своей машине уже в полной тишине.

෴✰෴

      Они с Томасом договорились, что она заберёт сына в два часа дня.       Приближаясь к его дому, она не переставала хмуриться. Ей было немного стыдно за то, что вчера она сбежала от матери, как маленькая, но та затронула нежелательную для неё тему. Однако, несмотря на злость, Гермиона всё же вняла её словам и задумалась о посещении психолога.       В шестом классе директор Дамблдор посоветовал Гермионе сводить Тома к школьному специалисту и, собственно, у него уже давно была задолженность. Два года. В какой-то степени Гермиона жалеет, что не посетила его ранее, но Том так яростно отказывался — возможно, это действительно бы повлияло на него тогда, — что она решила пренебречь направлением.       А зря.       Она почти не спала этой ночью, постоянно ворочаясь в кровати. В конце концов, уже под утро, она набралась смелости и посмотрела в Интернете среднюю стоимость детского психолога в городе. Неприятная цена для её месячного дохода, но терпимая. Чтобы не передумать, она связалась с клиникой и договорилась на встречу с доктором Гриндевальдом в четверг. Гермиона впервые слышит это имя, но на официальном сайте о нём писали много хороших отзывов, что стало отправной точкой в её окончательном выборе.       Барабаня пальцами по рулю, она подъехала к дому и припарковалась около подъездной дорожки. В округе было пусто, что Гермиона посчитала странным, но спустя пару минут показался силуэт её сына, закрывающего входную дверь. Томас дал ей ключи от дома именно для таких случаев, поэтому она посчитала нужным сделать копию и для Тома.       «Он не доверяет нашему сыну», — с грустью подметила Гермиона, смотря на своё давно выгоревшее обручальное кольцо. Она до сих пор не сняла его — собраться с мыслями оказалось труднее, чем она ожидала. Вот бы ей такую же решимость, как у бывшего мужа.       — Привет, мам.       Том открыл переднюю дверцу машины и сел рядом, широко улыбаясь ей. В руках он держал свой школьный рюкзак, что вскоре оставил на коленях. Гермиона ответила ему лёгкой улыбкой вместо приветствия и вывернула на проезжую часть, всю дорогу ощущая на себе его пристальный, тяжёлый взгляд.