Времена грёз 1 том

За вспышкой боли последовало неприятное осознание того, что я не могу пошевелить руками, и, судя по звону позади, они намертво закреплены широкими наручниками с цепями. Открыв глаза, я обнаружил себя в тюремной камере, примерно два на два метра, где, помимо стен из толстого камня, была лишь такая же толстая дверь с множеством запретных знаков. Под потолком, словно в насмешку, виднелось крохотное оконце, куда пролезет только тонкая девичья рука. Сам я лежал на старом, видавшем виды тюфяке с соломой лицом вниз. Голова отчаянно болела, затылок неимоверно жгло, а желудок, не видавший еды уже пару дней, скручивало от голода. Огромных трудов мне стоило встать хотя бы на колени. Моя одежда с коронации казалась мне слишком грязной, будто сюда меня волоком тащили через весь дворец. Под ногами я с удивлением обнаружил свою мантию, единственное, что будет спасать меня от холодных ночей в каменной темнице. Краем глаза я заметил ведро, до которого нужно было еще попробовать добраться. — Э-эй… Я закашлялся, едва попытался подать голос, воды мне тоже не хватало, но я обязан был привлечь внимание, чтобы не сгинуть здесь совсем. — Страж! Я требую для себя еды и воды! За дверью послышался смешок. — А пососать тебе не завернуть? — Если я сдохну тут до суда, сам будешь отчитываться. — Да иди ты, какая разница, как ты помрешь, на костре или от голода? У тебя, может, вообще сердце слабое было, испугался, не выдержало, а мне премию дадут за то, что с судом возиться не пришлось. Я снова закашлялся, кажется, время, проведенное практически на полу, уже сказалось на мне. — Прокляну, зараза, и тебя, и весь твой род. Зуб даю, за год передохните все. Дверь заскрипела и с грохотом отворилась, на пороге почти во всю ширину проема показался здоровый стражник с деревянным посохом в руке. — А ну-ка повтори. — Дай мне хотя бы попить, иначе, ей-богу, прокляну. Страж насупился и покачал головой. — Ой как невежливо ты с охраной своей разговариваешь. Навершие посоха с голубым мерцающим кристаллом уткнулось мне в грудь, прошив небольшим зарядом молнии. Я дернулся от боли и чуть не вывернул свои руки, сцепленные за спиной. Желудок сжался, и спам заставил меня выблевать часть желчи. — Вай-вай, ну ты хоть поаккуратнее, не на тюфяк же. Повезло, что не ел ничего. Охранник хохотнул и вышел, закрыв за собой дверь, но через десять минут показался снова с миской воды и какой-то жидкой серой каши. — Приятного аппетита, — он поставил миски на пол передо мной и, не дождавшись моего ответа, ушел, хлопнув дверью. Я с сожалением посмотрел на не слишком чистую воду и то, что здесь называлось едой. На цепи, ем из миски с пола, без рук, почти как псина на привязи. Не располагая другими вариантами, я склонился сначала над водой и отпил немного, на всякий случай не злоупотребляя деликатесами. Лучше растянуть этот дар, иначе в следующий раз я могу либо ничего не допроситься, либо умереть от отравления уже сегодня. Вода оказалась горьковатой на вкус и слегка стоялой, но это было определенно лучше, чем ничего. Склонившись над кашей, я лишь раз прикоснулся к ней языком, тут же поняв, что делали ее из корма для скота и такой же отвратительной воды. — Ну спасибо, засранец. Оставив попытку поесть, я попытался накинуть на себя мантию и снова лег на тюфяк. Я не тешил себя иллюзиями об освобождении, но мне интересно было узнать, кто решил причислить меня к некромантам, неужели сам король? Да нет, Леброн вроде бы не такой дурак, но тогда кто и как ее убил? Неужели я действительно мог это сделать? Не-ет, это какой-то бред. Посмотрев на луч света, проникающий в мою темницу, я задумался о Люмии. Сколько времени прошло? Она еще в замке? Успею ли я ей помочь? Случайная встреча с эльфийкой зацепила меня, и хоть я видел ее всего три раза в жизни, мне отчего-то казалось важным предотвратить то, что с ней произойдет в будущем. Эти чувства на грани сознания тревожили меня, и весь мир, казалось, застыл на лезвии клинка. В конце концов, Солар посчитал, что я единственный, кто может все исправить. С этими мыслями я задремал, надеясь хотя бы частично восстановить силы. Когда я открыл глаза, света в окне уже не было, голод снова мучал меня, и я решился попробовать кашу, но от ее жуткого вкуса меня снова стошнило. Справившись с чувствами, я отпил еще немного воды и лег обратно на тюфяк. Сон тут же начал одолевать меня, в неудобной позе мое тело так и не смогло по-настоящему отдохнуть, поэтому я не стал противиться этой слабости. Уже при переходе в царство грез я почувствовал, что чьи-то холодные пальцы аккуратно вложили в мой рот небольшую конфету, похожую на льдинку. Странный, незнакомый вкус, сочетающий в себе хвою и яблоки заставил меня попытаться избавиться от сна, но чужая холодная ладонь коснулась лба, и я упал в беспамятство. Моя ночь была наполнена жуткими образами, из которых я запомнил лишь бескрайний черный океан и горечь утраты. В какой-то момент я настолько сильно скорбел, что мои чувства привели меня обратно в реальность, только тут я понял, что грусть моя касалась только меня. Я скорбел по себе, словно что-то безвозвратно исчезло, а мое хлипкое сознание даже не заметило этой беды. Внезапно я ощутил себя трупом, оставленным по какой-то злой шутке на этой жуткой земле. Я погиб, но, кажется, забыл умереть. Дверь заскрипела, уже другой охранник поменял мне еду и воду, на этот раз все выглядело несколько лучше — жижа, которую по неведомому стечению обстоятельств здесь принимали за кашу, была теплой, но такой же отвратной, как и вчера. В раздумьях я провел весь оставшийся день. Ночью снова ощутил странный привкус необычных конфет, но, надо отдать должное, кашель на утро меня больше не мучал, а состояние мое стало только лучше. Мое тело почти вернулось в норму, хотя я все еще ощущал на себе действие охранных чар. Для мага нет чувства отвратительнее, чем невозможность использовать свою магию, и тут дело даже не в удобстве или защите. Такие, как я, могут жить намного дольше за счет этих неведомых сил, и их потерю мы расцениваем как болезнь, немощность или потерю конечностей. Неожиданно дверь темницы заскрежетала, охранник, невысокий коренастый мужчина с суровым лицом, принес еще одну пару наручников и сковал мои ноги, затем вышел на несколько минут и вернулся с металлическим ошейником в руках. — К чему эта предосторожность? Я и так беспомощен, как дитя. — Будешь открывать рот, я еще и кляп принесу. Одним резким рывком, он заставил меня сесть на колени и, защелкнув на шее обод, протянул от него цепь к стене. Оценив свою работу, охранник отрывисто кивнул и снова ушел за дверь. Я с неудовольствием заметил, как металл холодит горло и мешает движению головы, но остался сидеть на коленях, побоявшись больше не встать, даже когда понадобится снова попить воды. Немного подумав, попробовал достать свой клинок, но стоило мне только настроится на него, символы на двери подозрительно загорелись. Отдавшись на волю судьбе, я выдохнул и замер, уставившись в пол и рассматривая неровные мелкие трещины в камне. Сознание мое они забрать не могли, и я был волен делать с ним все, что захочу, поэтому решил припомнить свои тревожные сны, мне чудилось, что они пришли ко мне не просто так, и я решил отдать себя этой мысли. Спустя несколько часов я услышал снаружи шум. Торопливые шаги достигли темницы, и тихие голоса коротко обсудили что-то. Через мгновение клеть моя открылась, и на пороге возник Леброн в одном из своих нарядных белых камзолов. Луч света, проникающий через оконце, упал на бриллиантовую корону, разбросав по стенам множество ярких цветастых зайчиков. На краткий миг мне показалось, что сам светлый посланник явился ко мне, видимо на это и был рассчитан эффект от камней. — Ньярл, вечером состоится публичный суд над тобой, но прежде чем ты будешь осужден, скажи мне, зачем ты совершил столь тяжкое преступление? Я отвел глаза, едва сдержав усмешку. Почему я совершил то, чего не совершал? — Не знаю, Леброн. — Боже, прошу тебя, ну хотя бы сейчас признайся честно! Ты не желал жениться на ней, узнав о беременности? Или твоя суть взяла над тобой верх? Или нужна была жертва для темного ритуала? — король попытался отойти от солнечного луча, но моя камера была слишком мала, а к стенам парень совершенно не хотел прикасаться. В конце концов, он снял корону, стараясь держаться от меня как можно дальше. Услышав его слова, я поднял голову и внимательно посмотрел в глаза короля. — Я бы никогда не убил своего ребенка. Леброн нахмурился, явно не веря моим словам. Сжав корону в руках, он указал ей на меня. — Не прикидывайся невинной овечкой, Ньярл! Все знали о том, что вы встречаетесь, своим близким подругам маркиза рассказала о вашей связи, все видели, как вы повздорили после коронации, и я знаю только одного человека в замке, у кого нашелся бы некромантский клинок! Дернувшись, инстинктивно желая встать, я ощутил, как обод впился в кожу и снова замер. — Я хоть раз обманывал тебя, Леброн? Мой клинок вы не могли бы забрать, даже притронуться к нему не смогли бы. Я не виноват в ее смерти, прошу, поверь мне. Король поджал губы, а затем грустно улыбнулся, с досадой продолжив. — Поверить тебе? Никогда не обманывал? Что ж, хорошо, ответь мне лишь на один вопрос. Какова истинная причина пожара в твоем родном городе? Я открыл рот и тут же его закрыл, опустив голову — крыть было нечем, мой разум попытался найти подходящие слова, объяснить, что случилось тем злосчастным днем, но горло сдавило спазмом от воспоминаний. Многое изменилось во мне с тех пор, и я уже не тот мальчишка на площади, но одно убеждение осталось со мной до сих пор: я сделал то, что должен был, на что имел право, и не жалею ни о чем даже спустя столько лет, а светлый юнец этого не поймет и даже не попытается понять. — Я правда искал Диану, хотел узнать ее судьбу, но нашел вместо этого двух рабочих, что той ночью решили остаться в лесу, пока искали сбежавшего некроманта, а, увидев начало пожара, побежали в соседнее село за подмогой. Видимо, ты как был чудовищем, так им и остался. Леброн надел на голову корону и развернулся к двери. — У меня осталось право потребовать вознаграждение за спасение наследника, твой отец оставил мне его, и я все еще могу попросить у тебя то, что хочу. — И чего же ты хочешь? — Смягчить мое наказание и отправить в ссылку к эльфийской границе, но не более, чем на сто лет. Король в ярости развернулся и вновь скрестил со мной взгляд. — Я крайне сомневаюсь, что у меня найдется монстр, способный убить тебя, поэтому ты можешь выметаться хоть сразу по окончании праздников, но не думай, что я тебя еще до эльфов подвезу. — Тогда я дойду до них сам, через половину Целестии. На меня вдруг нашло странное спокойствие. Мысленно я уже расставался со светлым королевством, хоть и горечь предательства неприятным осадком осела в сердце. Я запретил себе жалеть о чем-либо или переживать, отчетливо осознав, что изначально у меня не было и шанса прожить здесь всю свою жизнь. Ощутив отголоски страха короля, я удовлетворенно заметил, что он согласен, хоть и не ответил мне напрямую, вылетев из темницы и грохнув дверью. Ошейник и оковы с меня не сняли. Охранник на мой крик не отозвался, и я с сожалением принял новые стесненные обстоятельства. Тело болело и ломило, металл до крови натер запястья, и я почти перестал ощущать что-то ими, постоянно разрываясь между необходимостью размять их и избежать лишнего трения. По моим приблизительным подсчетам праздники в честь коронации закончатся через три дня, и только тогда меня выпустят, но смогу ли я еще протянуть в столь стесненном положении, я не знал. Колени к вечеру начали невыносимо ныть, и мне пришлось вновь лечь на тюфяк, предварительно попив воды. Смогу ли я встать утром или через три дня, не знал, но очень надеялся, что восстановление не займет слишком много времени. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что боль от удара магического посоха или порезов кинжала мне понравилась бы больше, чем мое состояние сейчас. Руки, все еще зажатые за спиной, начали гореть и пульсировать, сначала слабо, но с каждым часом все сильнее, что не давало мне уснуть, удерживая на грани грез и яви. Я понимал, что в таком месте запросто получить инфекцию, тем более с открытыми ранами, но ничего не мог поделать. Все, что мне оставалось, лишь ждать. Перевернувшись на бок, я постарался отгородиться от боли и сбежать как можно глубже в свое сознание, но в этот миг в середине комнаты проступил белый силуэт уже знакомого мне посланника. Скай возникла передо мной и с той же нежностью, что и раньше, посмотрела в мои глаза. — Здравствуй, дитя. На мгновение мне показалось, что раны мои на руках стали совсем плохи, и все, что я вижу, лишь бред воспаленного разума. — Здравствуй, Скай, давно не виделись. — Я вижу, ты хорошо выполнил свою работу, Леброн взошел на трон, и теперь Целестия будет в безопасности, но я хотела бы попросить тебя еще об одной услуге. — И какой же? — Присмотри за ним, продолжи защищать его, как делал это ранее, останься в столице, сменив облик. Это помогло бы… — Нет, я не буду этого делать. — Но, Н… дитя, это важно для нас, в мире грядут не самые лучшие времена. — Ваш любимый король четко выразил свою волю и отказался от защиты, а на мне лежит обещание эльфам, вы же сами послали ко мне королеву, неужели она уже лишилась вашей милости? Посланница как-то скорбно поджала губы, отведя взгляд. — Все несколько изменилось, эльфы больше не слышат нашего бога, никто из них больше не достоин любви Солара. — И вы просто так оставите их? Целый народ? Что же они такого сделали? — Повторили чужие ошибки, то, о чем ни один житель мира не должен был ничего знать. Скай искоса посмотрела на меня и покачала головой. — Я не могу рассказать больше, но прошу, помоги Леброну, я дам тебе время подумать. Призови меня, как только решишься, и я освобожу тебя от оков. Свет наполнил образ посланницы, и в мгновение ока она россыпью светлячков растворилась в темноте моей камеры. Оставшись один, я выдохнул и вновь попытался уснуть, просьба божьего гласа сильно разбередила мои старые чувства, но стоило мне лишь немного задремать, как я вновь ощутил чужое присутствие рядом. — Ну здравствуй, мертвец. Темный посланник в черном хитоне стоял передо мной, самодовольно скалясь, он ткнул меня носком обуви в живот и покачал головой. — Лежишь, как мешок дерьма, ей-богу, лучше б ты хорошенько трахнул того мальца. — Это совет от бога? Абис присел на корточки и, оттянув мою голову за волосы назад, посмотрел мне в глаза. — Это совет от меня, маг. У меня есть отличное предложение для тебя. — Лучше того, что ты озвучил? — Конечно, ведь ты можешь совместить приятное с полезным. Я освобожу тебя из оков, а ты убьешь Леброна заняв место короля, идёт? Тебе же это раз плюнуть, даже в таком состоянии, но, если хочешь, я и тело в порядок приведу, вдруг ты все-таки послушаешь моего совета перед восхождением на престол. — Катись в бездну. — Но-но, предложение ограничено, но я дам тебе подумать, позовешь меня, как только решишься, и напомню, что некромантов своих ты иначе не спасешь. Так что соображай шустрее. Палец посланника ткнулся мне в лоб, будто это могло помочь принять мне решение, и Абис, ехидно улыбнувшись, растворился в темноте передо мной. Я вновь закашлялся, ощущая, как по телу прошел озноб. Мерзкое ощущение беспомощности пробралось в мое сердце, и я тщетно старался унять прежнюю обиду на посланников. Я поверил им когда-то, решил, что они действительно помогут мне, дадут возможность найти свое место в мире. Как бы не так. Стиснув зубы, я вновь вспомнил улыбку, взгляд и слова Абиса там в лесу, когда он отправил меня в город, подарив завесу. «но это всё, что ты хочешь попросить?» Этот засранец знал, что там происходит, знал, что мне нужно не только дурацкое заклятье, но ничего не сказал, просто наслаждался моим наивным неведением. Боги, как же часто я проклинал тот миг, когда согласился помочь этим эгоистичным божественным тварям. Как сильно я желал уничтожить Абиса, стереть эту улыбку с его лица и бить его, пока кожа с костяшек не сойдет до кости. — Ньярл… Вздрогнув от чужого голоса, я открыл глаза, выныривая из своих раздумий. Третья посланница, соткавшись из лунных лучей, проникающих в комнату, возникла рядом, тревожно глядя на меня. — Боги, неужели у этого дрянного мальчишки совсем нет ни чести, ни капли благородства? Девушка, казалось, созданная из серебра и света, подошла ко мне и, приложив свою прохладную ладонь к моему лбу, покачала головой. Я удивленно воззрился на нее, не понимая, зачем ко мне пришла богиня, и смутно догадываясь, кто навещал меня ночью до этого. — Тоже пришла ставить условия? Что-то попросить? Мне нужно убить кого-то? Луна несколько растерянно посмотрела в мои глаза и присела рядом. — Нет, мне ни к чему ни убийства, ни условия. Тонкие пальцы ловко повернули меня на живот, и я услышал с какой легкостью раскрылись замки на моем затекшем теле. — Но зачем? — О, Ньярл, мне не до праздных разговоров, скоро рассвет. Я обязана успеть помочь тебе и заковать обратно с первыми петухами. С трудом поднявшись, я постарался встать, опираясь на стену. За три дня жизни овощем я значительно ослабел. — И все же я хочу хоть каких-то объяснений. Богиня, выудив из складок платья небольшой бархатный мешочек, копалась там, доставая маленькие кристаллы. — Как был упрям и своеволен, таким ты и остался. Мой милый, я позже объяснюсь. Я сделал шаг назад, насколько позволяла камера, не поддаваясь уговорам Мун. Девушка это заметила и подняла-таки на меня голову. — Скажи, пожалуйста, а что ты помнишь обо мне? — Помню, как ты пришла ко мне на площадь. — А раньше? — Раньше?! — я вздрогнул, и волна озноба снова прошла по моему телу. Я вдруг отчетливо понял, что действительно знал ее раньше и даже доверял, отголоски этих чувств я ощущал сейчас. — Тебя тогда звали иначе. Тогда и мир был другой, и мы счастливы… были, — богиня сжала руки, явно борясь с собой, и, вновь взглянув на меня, села на колени. — Если ты позволишь мне помочь, то, может быть, получится воззвать к воспоминаниям, но это больно, я не хочу вредить тебе. Неуверенно посмотрев на Луну, я все же сел рядом, протянув руку. Девушка, с неудовольствием осмотрев мои запачканные ладони, жестом приказала мне открыть рот и положила на язык несколько кристаллов. — Дождись, пока они растают, некоторые из них внутри жидкие, это нормально. С интересом прислушиваясь к вкусу странных конфет, я сам не заметил, как богиня быстро положила мою голову к себе на колени, вновь накрыв лоб своей ладонью. — И все же, что ты от меня хочешь? Не просто же так ты ко мне пришла и помогаешь. Мун сняла с себя верхнюю накидку и накрыла меня ей. Гладкий шелк коснулся моей кожи, и я невольно подумал о том, что мне жалко столь дорогую ткань. — Я хочу, чтобы ты сам выбрал свой путь. — Светлый или темный? — Нет, Ньярл, мне не важно, останешься ли ты здесь или пойдешь к эльфам, я просто желаю, чтобы ты следовал воле своего сердца. Понимаешь? Я отрицательно покачал головой, постепенно ощущая, как по телу разливается тепло, а раны и синяки болят все меньше. Спокойствие, легкая тревога богини за меня и ее искренняя забота погрузили меня в полусонное состояние. Мне показалось, что я будто бы вернулся домой спустя десять лет скитаний и снова нахожусь в окружении родных, чувствуя их поддержку. — Мои глаза видели рассвет и закат этого мира, его смерть и возрождение из пепла, но время, проведенное с тобой когда-то, мне все еще милей. Я знаю, это звучит дико, но когда-то первый из людей, мой самый первый жрец, построил первый храм в мою честь. — И что же было дальше? — Дальше… счастливые деньки. Шепчущий ветер и ласковое море, веселые пиры и мессы в мою честь, сладчайшие плоды и бесконечное вино. Но, к сожалению, в мой храм явился тот, кто разрушил наш маленький рай. Склонившись надо мной, Луна оборвала рассказ, внезапно зачитав какой-то стих: — Пускай тебя навек, прелестное созданье, Отторгла злоба их от сердца моего; Но, верь, им не изгнать твой образ из него, Пока не пал твой друг под бременем страданья. Прежде чем я успел что-то понять, полузабытые строки ясно возникли в моей голове, и я тут же продолжил: — И если мертвецы приют покинут свой, И к вечной жизни прах из тленья возродится, Опять чело мое на грудь твою склонится: Нет рая для меня, где нет тебя со мной. Богиня грустно улыбнулась, ее яркие глаза сияли, словно свет далеких звезд. Она прикоснулась губами к моему лбу, и сознание внезапно провалилось в бездонную, пугающую пропасть. Перед моим взором проносились смазанные образы людей и мест, я чувствовал знакомые запахи и дуновение ветра, но все было словно подернуто пеленой забвения, не дающей мне полноценно вспомнить, оценить, прочувствовать момент из моей прежней жизни. Беспомощно я цеплялся за редкие кадры, стараясь рассмотреть чужие лица, вглядывался в знакомые места, но не узнавал, бросая попытку хоть что-то найти. Именно в этот момент я ощутил, как вокруг меня сгустилась тьма, живая, подвижная и, кажется, тоже принадлежащая мне. Коснувшись ее, я четко увидел и запомнил два образа. Моя кровь на сером алтаре в обрамлении черных, расползающихся пятен, и человек с кинжалом, что, улыбаясь, возносил молитву каким-то чужим богам. Страх и ужас сковывали меня, я в слепой надежде потянулся силой к чему-то большему, чем моя суть и, умирая, мое сердце растянуло удары, подарив мне крохотный шанс помочь своей богине. Вынырнув из жутких видений, я едва не задохнулся от боли и навалившихся на меня тяжестью прошлого воспоминаний. Всего два образа, всего два, но я осознал сколь многого тогда лишился. Я позволил тьме проникнуть в меня, я встал на сторону врага в надежде обратить против него его силу, но что я потерял взамен! Как мог я попрощаться с теми чувствами, что хранило мое ныне проклятое сердце? Я вспомнил, какого это любить, но толку. Сейчас я, словно эмоциональный инвалид, и все, что чувствую, лишь жалкие отголоски. Будто разум мой привык мне говорить какие эмоции я должен показать на лице, и лишь чужая страсть действительно будоражит меня. — Зачем я все еще жив? — Я не смогла с тобой проститься, извини. У меня получилось сохранить хоть что-то от твоей души, переродить спустя время, дать тебе силу, достаточную, чтобы защитить себя, но я знаю, что прежних чувств мне не вернуть. — Я действительно живой мертвец. — Но ты был одним из первых, ты мог переродиться снова, сохранив воспоминания. — Если бы не был первой жертвой на оскверненном алтаре. Луна отвела взгляд, я ощущал ее вину, но сил поддержать свою богиню у меня уже не было. — Я знаю, что поступила неправильно, я признаю, что была эгоистична, но прошу понять меня. Я никогда не желала тебе зла, Ньярл, надеялась, что мир примет тебя и даст тебе второй шанс, чтобы ты все же прожил долгую счастливую жизнь. — Но я лишь марионетка в чужих руках, — я поднял руку и слегка прикоснулся к щеке богини, ощутив, как моих пальцев коснулась пробежавшая слеза. — Я этого не хотела, — Мун прикрыла глаза и, нагнувшись, сжала кулачки, положив их мне на грудь. — Не хотела, чтобы братья вмешивались, не думала, что ты станешь оружием, но… Пожалуйста, запомни, месть не бьет первой и не может кого-то защитить. Ты можешь исправить только то, что уже случилось и никак иначе. Покорно кивнув, я убрал свою ладонь и закрыл глаза, чувствуя, как меня все сильнее захватывает усталость. Мне еще о многом хотелось спросить, узнать подробней, что тогда, тысячи лет назад, случилось, но мой разум, уставший за несколько дней, требовал полноценного сна. — Ты еще придешь ко мне? — Если понадоблюсь. Я слежу за многими вещами здесь, но, если ты пожелаешь моего внимания, найди лунный свет. Мой взор замечает все, что происходит под его лучами. Богиня приподнялась и, погладив меня по волосам, окончательно погрузила в грезы, столь безмятежные и легкие, что я почти позабыл о яви.