Там изредка выпадают слабые дожди, постоянно дуют мягкие и влажные ветры; на этих островах не только можно сеять и сажать на доброй и тучной земле — нет, народ там, не обременяя себя ни трудами, ни хлопотами, в изобилии собирает сладкие плоды, которые растут сами по себе.
«Легенды и предания страны Грёз» Кратейя
Выбравшись с эльфийского континента, я не мог вернуться к светлым, ослабев из-за ран, не мог прийти к оборотням или даже пройти через их земли, не привлекая их внимания. Мой путь лежал только через небесное море, к единственному месту на свете, где я надеялся хотя бы ненадолго обрести покой. Вернувшись к границам Целестии, в одной из деревень на мелких островах, разбросанных у перешейка, словно горох, я смог найти себе лодку достаточно прочную, чтобы пережить путешествие. Провиант пришлось собирать дольше и тем более ждать, пока мое плечо и струпья, образовавшиеся на ране, достаточно сильно затянутся, чтобы я мог хотя бы иногда работать веслом. За это время, стараясь как можно аккуратнее общаться с жителями, я смог завоевать чуточку их доверия и заработать себе кое-какую одежду и принадлежности, чтобы привести себя в порядок. Мне сложно сказать, сколько недель или месяцев я провел в подготовке, отрешившись от собственных переживаний и чувств. Впервые я не был им рад, так как кошмары о прошлом, о дереве и жизни в тюрьме почти не прекращаясь, тревожили мой сон. Иногда, казалось, что сами туманные дни, наполненные работой и поисками ее у стариков на отшибах поселений, и есть лишь затяжные, мутные сновидения, медленно разъедающие мое сознание. Не могу сказать, было ли это результатом моего состояния или близостью проклятого эльфийского леса, но сырость, холод и отщепленность деревень давили и будто заставляли опустить руки, сдаться и молча погрузиться в болотистые берега. Последней каплей стало начало зимы, едва я заметил первый снег, мягко падающий с небес, то понял, что лучше уплывать сейчас, ближе к югу и берегам, куда я отправил темных, нежели дожидаться весны на скованных льдом островках. Собрав свои немногочисленные вещи в лодку, я отплыл от берега в очередное тихое туманное утро. Единственным ориентиром мне было солнце и старый, слегка неточный, компас, что я получил от очередного старика за починку крыши. Рана, нанесенная Ненавистью, уже почти не тревожила меня, но я все равно остерегался, стараясь не слишком напрягать плечо. Половину своего пути я преодолел без особых проблем, работая преимущественно магией и занимая свои мысли тем, что именно должен сделать, едва окажусь в деревне Яги. Команда корабля, что регулярно возила людей из Санктума, уверяла, что их принимали достаточно хорошо, временно пристраивая магов в семьи, а самих моряков принимая как добрых гостей. Временами они даже привозили кое-что на продажу, в основном небольшие партии меха и зеленого янтаря, которым, как сказал капитан, был усыпан весь берег тех странных земель. Украшения из этого необычного хрупкого камня получались неоднородного цвета, с вкраплениями, а при сильном нагреве источали запах хвойной смолы. Я сам не раз задумывался о покупке подобного камня, хотя бы в качестве напоминания о той мимолетной ночи, когда я впервые почувствовал себя дома. На исходе очередного дня я сам не заметил, как задремал, сидя в лодке. Потерявшись и сбившись с пути, я проснулся, лишь когда неожиданно сел на мель. Удивленно сев на дне судна, я огляделся и заметил смутно знакомый песчаный берег и озаренный закатным солнцем город вдалеке. За годы, что меня не было здесь, он совершенно не поменялся, но найти хоть какую-то информацию о том, что это такое, я не сумел. Подняв голову, я посмотрел вверх, несколько цветастых скал, торчавших рядом в воде, разлили на землю яркие пятна преломленных лучей. На миг показалось, что я видел подобные камни не только здесь, но где-то еще, но мысль ускользала под напором удивительного открытия. — Боги, где же это я… С трудом выбравшись из лодки, я несмело прошел дальше, рассматривая восхитительный пейзаж, но тут же чей-то голос окликнул меня. Обернувшись, я на секунду ослеп от отблесков солнца и запоздало увидел у камней знакомого мне человека. — И снова ты здесь. — Д-да, но кто вы? Что это за место? — Извини, Ньярл, слишком рано, слишком, ты выбрал неправильное время. — Почему? Откуда вы знаете меня? Мужчина подошел ближе, загородив собой закат и внимательно посмотрев на меня, прикоснулся к моей щеке. Теплая ладонь будто парализовала меня, и все, что я мог, лишь смотреть на спокойное, умиротворенное лицо и блеск длинных кристальных рогов. — Слишком много вопросов, слишком. Отдохни, это все еще лишь мимолетный сон средь небесных вод и увядающих Солара лучей. Мой взор быстро затуманился, одолеваемый силой грёз и чужой волей. Тело ослабло, но заботливые руки поддержали меня, осторожно уложив обратно в лодку. Обида жгла меня не хуже чужой ненависти. Впервые удостоверившись, что тогда, будучи подростком, я видел не сон, а реальное место, казавшееся сейчас таким смутно знакомым, мне не дали пробыть здесь и пяти минут. Какое время я должен был выбрать? Как мне снова сюда попасть? Смогу ли я оказаться здесь в следующий раз, заснув? Заставив себя бороться с чужими чарами, я изо всех сил попытался сбросить их как наваждение и подняться. Слабость, ранее казавшаяся непобедимой, под напором моей магии постепенно сдалась, и я, казалось бы, спустя всего пару минут смог открыть глаза. Небо, затянутое свинцовыми облаками, взглянуло на меня в ответ, роняя редкие снежинки. Холодный морской ветер забрался под одежду, вызывая волну мурашек. Я вновь обрел контроль над своим телом, но уже ощущал приносимый издалека запах хвои. Поднявшись, я увидел черные скалистые берега с толпившимися у их края соснами, тихо поскрипывающими в такт ветру. Не знаю, насколько близко я подплыл к деревне, но места узнавал, хоть и был здесь последний раз очень давно. Собравшись с духом, я направил лодку к земле, осторожно выискивая место, где она не разбилась бы о камни. Пришлось изрядно повозиться, чтобы вытащить ее на сушу достаточно далеко, погода быстро портилась, намекая на возможный шторм, а замерзшие пропитанные солью руки болели при каждом движении. — Боги сегодня особенно безжалостны ко мне. Подняв голову и осмотрев берег, я с трудом поднялся по склону и вошел в лес под набирающие силу снежные вихри. Согреться, а тем более готовить в таких условиях не представлялось возможным. Провиант, собранный в дорогу, подходил к концу. Я не знал, куда именно меня вынесло море и как долго идти до ближайшего поселка, поэтому не придумал ничего лучше, чем послать легкую волну магии в поисках поселений. Помня о частично прирученной твари в лесу, я постарался идти тихо и быть достаточно незаметным, но все равно ощущал чье-то внимание, взгляд, преследовавший меня в пути. Нашарив вдалеке какую-то деревню, я направился к ней почти напрямик, не видя ни единой тропы среди сосен. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, погрузив окрестности в зловещую темноту, где среди множества коричневых стволов я шел словно кем-то потерянная тень. Шорохи и шелест, присущие любому лесу, нервировали меня, заставляли насторожиться, но уставшее сознание, голод и мороз, все глубже пробирающийся под одежду, не давали сосредоточиться. Останавливаться на привал не было смысла, я рисковал растерять последнее тепло и уснуть, притулившись у деревьев, поэтому рассчитав, что неспешным темпом смогу добраться до деревни к утру, собрал все свое упрямство для этой дороги. К полуночи ветер затих, и луна, выбравшись из-за облаков, частично осветила мой путь, вместе с этим посеяв множество дрожащих силуэтов на земле, но я все равно был благодарен. Согрев онемевшие пальцы, коротко вознес молитву ей. Вскоре после этого я смог различить вдалеке дорогу, добравшись до нее, еще сильнее ощутил чье-то присутствие рядом, но как бы не оглядывался, не увидел наблюдателя. Потеряв терпение, я выпрямился и сжал кулаки, с вызовом крикнув: — Покажись! Я же чувствую, что ты рядом. Хватит таиться! Вновь оглядев лес, я не увидел ничего нового, кроме тех же теней и танцующих пятен от крон, но стоило лунному свету чуть померкнуть, как чернота за деревьями приобрела некий облик. За стволами, собравшись в единое существо, темнота дрогнула и, резко подавшись вперед, почти настигла меня, лишь в последнюю секунду разлетевшись стаей ворон под выглянувшими из-за туч лучами. Шарахнувшись на середину дороги, я испугался и едва не упал, смотря на почти бесшумно растворяющихся в небе птиц. Тени на земле вновь затанцевали в такт с кронами, но теперь от каждой из них я чувствовал недобрый взгляд. Уняв бешено колотящееся сердце, я поспешил продолжить путь, надеясь, что хозяева леса вновь будут лишь преследовать, но не нападать на меня. Так я прошел еще несколько часов, сделав перерыв только для того, чтобы допить воду из дорожной фляги и доесть остатки вяленого мяса, собранного еще у светлых. Ноги изрядно устали, и я все медленнее плелся вперед, проигрывая собственной слабости. Прямая дорога начала казаться бесконечной, и, не выдержав, я постарался найти у обочины палку или посох. Пошарив в опавшей листве, услышал шум рядом и невольно насторожился, не желая испытывать судьбу, почти на ощупь схватил достаточно толстую ветку и вернулся на свет. Почистив немного находку, я обернул ее часть тряпицей, прихваченной для перевязок, и вновь направился к деревне. К утру я все же достиг ворот деревни и судя по рунам на их темном дереве пришел именно туда, куда было нужно. К этому времени я держался лишь из последних крупиц собственного упрямства, бросил попытки согреть руки и перестал что-либо понимать кроме того, что мне было холодно и нужно идти вперед. Охрана у входа недобро глянула на меня, кажется, решив, что я какой-то бродяга или нищий, но не остановила, позволив пройти к другому концу поселения, где рядом с лесом расположился дом ведьмы. В воздухе пахло дымом из печных труб и мерзлой древесиной, что кололи во дворах с утра. От одной из дорожек к дому аккуратной тропинкой были выложены еловые лапы, уходящие куда-то на окраину деревни. В сторону моря шли рыболовы, гремя жестяными ведрами и обсуждая первые заморозки. Несмотря на то, что солнце едва поднялось из-за горизонта, люди уже проснулись, работали и суетились, желая поскорее решить насущные дела. Такая атмосфера успокаивала меня, будто я был как-то причастен к такой мирной и полной мелких забот жизни. Навряд ли когда-нибудь я смогу попробовать ее на себе, непомерная роскошь даже вспомнить о том, как я сам в родном городе суетился вот так от рассвета до заката. Оказавшись перед невысоким, но крепким забором знакомого домика, я подошел к калитке и постучал по доске, помня о том, что ведьма может и не пустить путника к себе во двор. Где-то за стенами скрипнула половица, и легкой поступью на крыльцо вышла статная девушка с длинной огненно-рыжей косой в простом домашнем платье, расшитом по подолу, рукавам и горловине затейливой строчкой. Она, кутаясь в пуховый платок, недовольно поежилась, взглянув на меня. — Чего надо? Увидев ее, я несколько растерялся и даже подумал сейчас же уйти, но для этого у меня попросту не хватило бы сил. Оперевшись на посох, я вздохнул и коротко поклонился. — Здравствуй, я ищу ведьму в этом поселении. — Ну я тут ведьма, уже не первый год, а ты кем будешь? Окончательно оробев, я опустил голову и все же выдавил из себя признание. — Больше десяти лет назад здешняя колдунья спасла меня и моего друга. Я пришел вернуть долг и предложить свою помощь. Ведьма широко улыбнулась и, прислонившись к косяку, вновь оглядела меня с ног до головы. — Яга померла в тот день, как только деревню отбила, но не тревожься напрасно, она была очень стара и знала, что времени у нее оставалось немного. Так что некому тебе долг отдавать, Ньярл. Вздрогнув, я сжал посох сильнее, чувствуя, как усталость единой лавиной сметает мою робкую надежду. — Ясно. Простите меня, я искренне соболезную. Собираясь развернуться и уйти от дома, я вновь услышал голос ведьмы. — Она говорила, что ты вернешься. Как всегда, наперед все знала, — ступив на слегка припорошенную снегом землю, она почти бесшумно прошла к калитке и чуть прищурилась, став похожей на хитрую лисицу. — Я могу помочь тебе, приютить у себя на время, но в обмен ты вернешь-таки долг. Не веря своим ушам, я робко сглотнул и кивнул, поспешно добавив. — Но как я верну долг? Зеленые глаза девушки блеснули азартом, будто я уже попал к ней в ловушку. — Дочь мне подаришь, наследницу, что после меня здесь справляться будет. Невольно выпрямившись, я постарался переварить услышанное, не совсем понимая, зачем нужно такое условие. — Почему я? Неужели у ведьмы не хватает любовников? — А мы всегда живем одни, ни мужья, ни отцы нам не нужны, не могут они с нами ужиться, да и не везет им с нами. А ты… Ньярл, ты сильный маг, а я ведьма сильная, дочь оба дара возьмет и куда могущественнее нас станет. Я ее всему нужному научу и воспитаю, а от тебя многого не потребуется, поможешь мне по хозяйству, пока не придет срок, а после можешь катиться на все четыре стороны. Прикусив губу, я отвел взгляд, раздумывая над предложением девушки. Остановиться здесь и постараться решить, что я буду делать дальше, или развернуться и идти куда глаза глядят, вполне возможно замерзнув где-то в лесу? С другой стороны, имею ли я право со своим странным даром вообще иметь детей? На что я их обреку? Нервно выдохнув, я несмело посмотрел на порозовевшие от холода руки ведьмы. — Я не похож на обычных людей. — Да, ты явно мудрее, хоть и мудрость твоя основана на твоих же ошибках, но знаешь, мне кажется, тебе пора остановиться и подумать о том, кто ты и чего от жизни желаешь. Несколько удивившись ее словам, так резонирующим с моими мыслями, я оставил посох, прислонив его к забору, и собравшись с духом, кивнул, чуть поклонившись. — Я согласен на твои условия, ведьма. — Зови меня Марьей, — отперев калитку, она протянула руку ко мне. — Всегда мечтала пленить кощея, осталось тебя только отмыть и накормить. Баня уже натоплена, и ужин ждет. Чувствуя насколько предопределенно складывается моя судьба, будто бы все знают ее лучше меня, я сжал теплую ладонь и сделал шаг во двор ведьминого дома. Знакомая просторная кухня встретила меня теплом натопленной печи и запахом множества трав, подвешенных под деревянным потолком. От резкой смены температуры кожу немного защипало, снег, налипший на меня в пути, начал таять, и я неловко переступил с ноги на ногу у двери, не решаясь пройти дальше в тщательно убранную чистую комнату. — Марья… — Проходи сразу в баню, там все снимешь и оставишь в предбаннике на скамье, я потом постираю. Ведьма прошла к себе в комнату и вынесла оттуда сложенный комплект одежды. Сунув его мне в руки, она критично оглядела лужу на полу и покачала головой. — Иди, а то стоишь как бедный родственник, скоро всю кухню затопишь. Послушно пройдя через комнату, я вышел в дверь у дальней стены, где, насколько я помнил, был проход к пристройке дома с кладовыми и небольшой баней. Там, отыскав низкую дверь, плотно обшитую войлоком по краям, я вошел в предбанник и начал раздеваться. Одежда, пропитанная солью и влагой, стояла чуть ли не колом, руки, потрескавшиеся от дрянной погоды, нещадно саднили при любом касании. Посмотрев на это тряпье, я подумал, что стоило бы вообще выбросить эти обноски, оставив только плащ из толстой, хорошо обработанной шерсти. Такую добротную вещь я с трудом выменял у главы поселка на пару довольно редких змей, чей яд использовался для сильных снадобий. На полке в углу что-то блеснуло в слабом свете огня в печи. Пошарив рукой, я выудил оттуда небольшое круглое зеркальце и чуть не уронил, увидев, насколько сильно оброс за время путешествия. После коронации принца со всеми свалившимися на мою долю событиями мне стало не до внешнего вида, и теперь… Я не был похож на себя, борода, обрезанная кое-как, волосы, укороченные дорожным ножом, обветренное лицо, будто постаревшее лет на пятнадцать-двадцать. Во что я превратился? И как вообще у ведьмы повернулся язык пригласить меня в дом? Сгорая от стыда, я сжал в руках зеркальце и, вздохнув, прошел в баню. Немало времени и воды потребовалось, чтобы привести себя в порядок, а уж как неудобно оказалось бриться (все тем же дорожным ножом). Пришлось хорошенько повозиться, пока результат не начал меня устраивать, хоть и с небольшими огрехами в виде царапин на шее. Теперь я меньше походил на бездомного и, можно сказать, чувствовал себя почти человеком. Проверив плечо, я осторожно прикоснулся к зажившей ране и обратил внимание на свои руки. Да, поболят еще немного, но… я впервые осознаю, что могу быть для кого-то привлекателен. Странная мысль заставила вздрогнуть, и, несмотря на то, что происходило в замке, я никогда не принимал во внимание чужие чувства, обращенные ко мне, и конечно, никогда не любил сам. Даже в случае с Луной я скорее подсознательно помнил, что должен чтить ее и уважать, но испытывал ли я что-то к ней на самом деле? Ощущая себя крайне неуютно, я поскорее выбрался из бани и начал собираться. Одежда, предоставленная мне ведьмой, была довольно простой, но удобной и даже уютной из-за легкого запаха лаванды, источаемого ей. Серые штаны подвязывались на поясе и, несмотря на больший размер, выглядели неплохо, но рубашка висела, как на вешалке, напоминая о том, что я сильно иссох, растеряв былую форму. Нисколько не смутившись этого факта, я прикоснулся к тонкой аккуратной вышивке на рукавах и горловине, провел ладонью по мягкой ткани и отчего-то вспомнил далекие времена, когда у себя дома тонул в новой кофте под причитания матери о том, что я быстро вытянусь, подрасту и через пару-тройку месяцев снова разорю ее на рынке. Сердце противно заныло, напоминая о старой ране, но я привычно отстранился от нее, надеясь никогда не вспоминать, как выглядели лица близких в последний раз, когда я их видел. В конце концов, моя богиня не зря заставила меня забыть имя того мальчишки, что провожал их на площади, и теперь это уже не мог быть я. Ньярлатхотеп. До сих пор чуждое звучание резало слух. Оно чувствовалось не моим, хоть и откликалось узнаванием где-то глубоко в душе, но истоки этого слова представлялись не из этого мира вовсе. Наверно, я не хотел бы знать, в честь кого меня назвали, и скорей всего, мне не стоит никогда этого выяснять. Вынырнув из своих раздумий, я все же прошел к двери и вышел из предбанника. Оказавшись в коридоре, я тут же почувствовал запах еды и отклик ноющего желудка, напоминающего о единственной скудной трапезе за весь день. Оставалось лишь поддаться искушению и быстрым шагом пролететь на кухню, предвкушая самый вкусный завтрак за последние несколько месяцев. Ведьма, лишь мельком глянув на меня, выставила на скатерть тарелку картофеля с мясом, зерновой хлеб и взвар. — Ешь скорее и спать ложись, мне уже доложили, что ты всю ночь шел и ни единого привала не сделал. Еще и царя лесного дразнил на кой-то ляд. Пристыженно отводя взгляд, я сел за стол и покорно принялся есть, решив, что вместо споров с девушкой стоит пока просто немного помолчать. — За вами, колдунами, только глаз да глаз, всюду нос сунете и куда не нужно залезете. Вот сколько ты их к нам привез, мы уж и со счета сбились, а все одно, каждый считает своим долгом в лес в одиночку залезть и мало того, что всю дичь распугать, так еще и к местным духам пристать. Будто развлечений в деревне больше нет. Марья, закончив с уборкой кухонной тумбы, повернулась ко мне и, посмотрев, как я ем, довольно улыбнулась. — Приятного аппетита. Покорно кивнув в знак ответа, я проглотил очередной кусок и поднял голову на ведьму. — Спасибо. Я не знал, куда еще их направить и в первый раз мне оставалось лишь молить богов, чтобы людей тут приняли. — Ты дал неплохой откуп с ними, чтобы хотя бы первое время они содержались не за наши средства. Без этого навряд ли что-то получилось бы. — А, они все здесь остались? Девушка прошла ближе и села передо мной, знаком давая понять, чтобы я продолжал есть. Послушавшись, я снова склонился над тарелкой, навострив уши. — Поначалу здесь оставались, учились у нас жить, кто-то в семьях пристроен, кто-то свой дом за лето смастерил, но ты и сам знаешь, места у нас глухие и недобрые, коли работать не привык. Люди начали потихоньку выбираться в города, а после третьего приезда собрались основать свое поселение, подальше от берега и холодных ветров. Ушли вглубь полуострова, иногда письма шлют с отбивками, мол, все хорошо, растем, развиваемся. Тебя ждут. На последней фразе я чуть было не подавился и удивленно воззрился на Марью. — Меня? — Да, а кого ж еще? — Но чем я им помогу? — А чем есть, тем и поможешь. Управленца им не хватает, чтобы за собой вел и подсказывал, что делать нужно. Они все бедовые, разношерстные, поломанные отчасти и потерянные в новом месте. Мы уж, что могли - сделали, на ноги встать дали, но а дальше что? Пусть живут, как знают? — Я не думал, что они решат свой город организовать, надеялся, что пристроятся в уже заселенных местах. — Так бы оно и было, да вот только разные мы, уж как есть разные. Это не плохо, но уж очень тяжело перестраиваться, привыкать к нашим правилам и обрядам. Все равно невольно тянутся к своим же, собираясь группами, деревнями и поселениями. Покачав головой, я доел и отодвинул тарелку, коротко поблагодарив. Мягкой поступью ко мне начала подбираться сонливость, наваливаясь всей тяжестью прошедшего дня. — Спасибо за рассказ, я и правда не думал об этом. Не до того было, надеялся, что все же задержусь в Санктуме и поищу еще магов. Как же… — Я знаю, кем ты там работал, рассказывали, а уж о том, насколько ты вездесущ, уже легенды слагают. Не представляю, как ты с такой должностью успевал за людьми приглядеть. Встав со стула, Марья подхватила тарелку и повернулась к раковине. Подгадав удобный момент, большой рыжий кот спрыгнул с печи ко мне на колени и, внимательно осмотрев, свернулся клубком. — Это все тот же демон Яги? — Ну, строго говоря, он и не ее был, но да, достался мне при инициации. Припомнив костяную ногу карги, я невольно взглянул на лодыжки Марьи и не обнаружил там протеза. — Что ты отдала за связь, если не секрет? Насколько я знаю, ведьмы жертвуют какую-то часть тела. Девушка чуть вздрогнула, но, склонив голову, начала мыть опустевший стакан от взвара. — Я тоже отдала ту часть тела, что мне вручили насильно и которая мне была не нужна. Не сразу поняв, к чему клонит Марья, я погладил шерсть кота и лишь затем запоздало осознал, о чем она говорит. Тем не менее я пресек в себе любое осуждение, напомнив, что далеко не все в жизни зависит от нас, я сам был ярким тому примером. — Тогда почему ты решила, что родится дочь? — У ведьм в силе всегда первой рождается девочка. Если хочешь, я дам тебе выбрать имя. — Оно будет не похоже на ваши. — Ну и пусть, она сама не будет похожа на кого-то еще. Ведьма повернулась ко мне и, достав из небольшого навесного шкафчика деревянный резной сундучок, выудила оттуда пару мазей. По кухне разнесся новый аромат, на этот раз лекарственных трав, спрятанных под витиеватой крышкой. — Дай мне руки, обработаю их, и можешь ложиться спать. Я протянул ладони и покорно дождался, пока девушка сядет рядом. Склонив голову, она начала аккуратно растирать мазь по моим рукам. Тонкие бледные пальцы мягко скользили по огрубевшей растрескавшейся коже, невольно притягивая взгляд. В какой-то момент я поймал себя на желании осторожно сжать ее руки в своих, чтобы вдоволь насладиться их теплом. — Вот и все, утром нужно будет повторить и поберечь себя, пока все окончательно не заживет. — Спасибо. Неловко кивнув, я хотел было встать, но услышал тихий смешок Марьи, придержав меня, она набрала еще немного мази и коснулась моей щеки, обрабатывая царапины. — Кажется, ты немного перестарался. — Я не носил с собой бритву, поэтому сделал, как получилось. Покачав головой, ведьма улыбнулась и склонилась ко мне чуть ближе, прикоснувшись к шее. Поддавшись странному порыву, я накрыл ее ладонь своей, чуть сжав, и с удивлением увидел вспыхнувший на веснушчатых щеках румянец. Марья смущенно отвела взгляд, все так же улыбаясь, и я ощутил, что жест оказался ей приятен. Повернув голову, я закрыл глаза и прижал губы к нежной коже запястья, пытаясь объяснить хотя бы для себя, что именно так неожиданно взбудоражило мои чувства. — Ты даже не представляешь, насколько редко в моей жизни кто-то искренне заботился обо мне. За такие моменты хочется отдать все свои силы и магию. Девушка смутилась еще больше и, отставив баночку с мазью на стол, ласково погладила меня по голове. Я услышал, как ее губы тихо зашептали мне: — Теперь ты не один, Ньярл, больше не один.