Времена грёз 1 том

Sometimes I can't believe it I'm moving past the feeling Arcade Fire — The Suburbs

Дом Клеона Вечер обещал быть суматошным, я собрал сегодня всех своих доверенных слуг, но даже так не чувствовал, что все пройдет гладко, в последнее время мы привлекаем слишком много внимания дворца своими выходками и странными собраниями аристократок. — Клеон! Радость моя, принеси нам еще вина. Ева пробежала по ступенькам террасы на заднем дворе и, оказавшись рядом, вцепилась в края моего сюртука, стараясь выровнять дыхание и не упасть. Тонкая фигурка девушки привычно льнула ко мне, щеки раскраснелись, белая шелковая сорочка открыла веснушчатые плечи, зеленые блестящие глаза смотрели жадно, заставляя сию же секунду посвятить ей все мое внимание. — Да, конечно, что-то еще? — Как поживают наши особенные гости? — Отдыхают после долгого пути. — Замечательно! Спасибо за помощь, сегодня гостей так много. — Что угодно для тебя, Ева. Наслаждайся вечером. Пухлые губы растянулись в озорной усмешке, тонкие пальцы будто бы невзначай огладили ткань рубашки, забирая у меня остаток самообладания от такой излишне интимной близости. Лицо жгло от стыда, пока я тщетно старался унять внутренний трепет. — Играешься, чертовка. — Играюсь. — Жестокая, знаешь же, я и так давно влюблен в тебя. — Не могу не воспользоваться моментом, чтобы посмотреть, как ты краснеешь и дрожишь рядом со мной. — Я пожалуюсь сестре. — Жалуйся, мы вместе посмеемся. Вздохнув, я вновь почувствовал, как старая обида уколола мое сердце. С тех пор, как Ева появилась в моей жизни, не было и дня, когда я не проклинал нынешнюю власть и ненависть к темным. Взбалмошная, по-своему гениальная и безумная магичка впервые оказалась в столице год назад и сразу привлекла внимание. Ворвавшись в аристократическое общество, она стала диковинкой, неожиданной находкой одной из уважаемых дам, придумавшей с ней какое-то дальнее родство. Лишь позднее, когда моей маленькой сестре исполнилось восемь, я узнал, кем на самом деле является Ева. Появившись на пороге нашего дома, она пообещала помочь и отвезти девочку туда, где ее поймут и позаботятся о неожиданном темном даре, а в обмен попросила лишь посильную помощь в перевозке таких же бедолаг. Ни я, ни мои родители тогда не думали и минуты. Прикоснувшись к мягкой рыжей пряди, я осторожно сдвинул ее за плечо девушки, лишь невесомо задев кружева на сорочке, но даже так ощутил тепло ее кожи. Я не мог себе позволить ухаживать за Евой и долго запрещал даже думать о ней несмотря на взаимную симпатию, но окружал ее заботой, помогая со всеми идеями. В двери дома вновь позвонили, послышался топот слуг, и мне тоже нужно было идти. Ева понимала это и послушно разжала руки, отпуская. Не знаю, скучала ли она по мне так же сильно, как и я по ней в периоды ее отъездов и простых мимолётных расставаний, но даже это не било по мне так болезненно, как собственный запрет в прикосновениях к ней. Женись я на темной, и о доме, политике и деньгах в Целестии можно было бы забыть, а пользоваться чужой симпатией ради легкой интрижки мне казалось бесчестным по отношению к Еве. Потратив большую часть моральных сил на то, чтобы отвернуться от девушки, я, словно во сне, прошел к входным дверям, приветствуя гостей. Две аристократки в длинных плащах с капюшонами, закрывающими лицо, кивнули мне и попросили отвести их к Еве. Один из слуг тут же выступил вперед, предлагая свои услуги, и увел девушек к заднему двору в яблоневый сад, устроенный некроманткой. Там, среди деревьев, такие же юные девы расположились в мягких креслах под белым шатром, разливая друг другу вино в бокалы и пробуя легкие закуски. Нежась в остатках летнего зноя, они не стеснялись ходить в длинных тонких платьях и сорочках, ступая босыми ногами по траве, петь песни свои и чужого сочинения, играть на флейтах, обсуждать книги и конечно же слушать стихи Евы. Я сам их выучил почти наизусть, чувствуя в этом какое-то странное единение с девушкой, будто все же получил крохотную часть ее души и могу хотя бы так быть с ней. В дверь снова позвонили. На этот раз на пороге появился юноша, тоже в плаще до пят, но даже так я заметил довольно простую обувь, да и мелькнувшее в капюшоне лицо показалось совсем юным. Позади него стоял ещё кто-то, судя по всему, родитель. Тихим низким голосом человек произнес условленную фразу. — Проводите нас к Лилит. — Обоих? — Да, я буду с ним. — Хорошо, следуйте за мной. Развернувшись, я прошел сквозь основную галерею дома, но не к заднему двору, а к проходу в подвал. Там, преодолев лестничный пролет в прохладный винный погреб, я тайным рычагом сдвинул стеллаж у стены, давая гостям пройти в их временную обитель. — Как долго нужно ждать? — Корабль придет в самый темный час, тогда же мы проведем вас скрытым ходом к порту. Все вещи будут доставлены чуть позднее. Мужчина понятливо кивнул и подтолкнул сына в проход. Внутри, в небольшой комнате, обставленной достаточно просто, но удобно, чтобы переждать несколько часов и отдохнуть, уже расположились три человека: близнецы восьми лет и их старший брат. — На полках есть еда, а за дальней дверью ванная. Как только вечер будет окончен, либо я, либо Ева уведем вас, никто другой не знает, как открывается эта дверь. Щелкнув рычагом, я дождался, пока стеллаж встанет на место и поспешил наверх, провожать таких гостей быстро не получалось, и наверняка кто-то еще уже стоит под входной дверью ожидая встречи. — Господин! Мой господин! Один из слуг, бледный, как мел, бросился ко мне, едва я вышел из дверей подвала. — Что случилось? — Гость! Мой господин, там пришел принц, он хочет знать, что за собрания тут проводятся. — Вы объяснили ему, что Ева собирает только девушек? — Да, но он и слышать ничего не хочет, может, он… может, вдруг… — Замолчи немедленно и предупреди Еву, я немного его задержу. — Д-да… Дождавшись, пока слуга скроется в стороне террасы, я поправил сюртук, проверяя, чтобы все выглядело идеально, а сам направился к прихожей, уже на подступах слыша рассерженный голос Адама. — Что значит вы не можете меня пропустить?! — Мой принц, отчего же вы бушуете? — О, Клеон, наконец-то хоть кто-то вменяемый в этом доме. Скажи своим слугам, чтобы не чинили мне препятствий, я имею право знать, что за вечера здесь проходят. — Конечно, правда, я не представлял, что вам так нравится поэзия и любовные романы. По лицу принца прошла тень, кажется, он представлял это место как нечто иное. Помощник, что был отправлен Еве, осторожно подошел ко мне с широкой шелковой лентой в руках, тихо зашептав. — Госпожа просит закрыть глаза гостю и только на этих условиях пустит его в сад. Кивнув, я забрал ленту и показал ее Адаму. — Видите, Ева также не против вашего посещения, но только если вы не станете смущать ее гостей. Девушки не ожидали вас увидеть и просят дать им возможность скрыть свою внешность от принца, все же при дворе они сверкают, словно драгоценные камни, и готовятся к встрече заранее, а тут они словно в семейном близком кругу, где можно не наряжаться, отдыхая телом и душой. — Я здесь не как принц, а просто как один из гостей. — Тогда боюсь, мне придется вам отказать в посещении, в сад могут попасть только девушки, и даже я, владелец этого дома, не могу туда заглянуть, пока Ева не даст мне на это право. Нахмурившись, Адам строго взглянул на меня, явно копируя манеру отца, но в ответ получил лишь вежливую улыбку. В повисшем неловком молчании я старался сохранить максимальное равнодушие и спокойствие, у Евы было идеальное прикрытие и большая часть аристократок так или иначе слышали о ее вечерах, поэтому, даже пожалуйся Адам отцу, у нас будет защита и поддержка. — Хорошо, завязывай. Принц дал знак своим сопровождающим оставить его и скрестил руки на груди. Нахальство так и сквозило в его поведении, лишний раз подтверждая, что хоть наследник трона и был уже совершеннолетним, в голове его все еще гулял ветер, что на самом деле было не удивительно при таком-то отце. Подойдя ближе к Адаму, я осторожно повязал ленту ему на глаза, ее черный цвет несколько контрастировал с традиционным белым костюмом принца и тем более с его светлыми волосами, но была бы моя воля, я бы и эту милость заменил на холщовый мешок, чтобы он точно не смог увидеть Еву. — Прошу за мной. Одна из горничных выступила вперед и, дождавшись, пока принц протянет ладонь, осторожно потянула его за собой через дом к террасе, зардевшись так, будто они идут к алтарю. Сам же я прошел на второй этаж, на балкон, откуда хорошо был виден весь яблоневый сад. Адама скоро провели под шатер, осторожно усадив в одно из кресел. Девушки смущенно зашептались, переговариваясь между собой и с интересом изучая новую игрушку. — Ой, Адам, расскажите о себе! — Боже, какой красивый. — Я никогда его не видела так близко. — Принц, а вы сможете нас потом узнать по голосу? — Вы только посмотрите на эти скулы, ой, и губы такие красивые. Прислушиваясь к наиболее смелым гостьям, я некоторое время понаблюдал за тем, как разговоры стихли, вновь вернув привычную тематику вечера. Кто-то начал обсуждать книги, кто-то наигрывал на лютне, Адам все реже отвечал на вопросы, и интерес к нему быстро спал. И получаса не пройдет, прежде чем ему надоест, принц наверняка рассчитывал устроить себе что-то вроде борделя, но ни одна из девушек не пыталась приблизиться к нему. Я хотел было уйти с балкона, но услышал до боли знакомые стихи и голос, Ева поднялась со своего места и по обыкновению прошла среди подруг, чуть касаясь плеча каждой. — Как горькие пески, как небеса степей, Всегда бесчувственны к страданьям и прекрасны, Как сочетанья волн в безбрежности морей, Ее движения всегда равно бесстрастны… Мои губы невольно зашептали продолжение, и, кажется, какая-то тайная магия не давала мне отвести взгляд от столь полюбившихся мне огненных кудрей. — В ней всюду тайный смысл, и все так странно в ней; Ее граненых глаз роскошны минералы. Гостьи вновь зарделись, чувствуя внимание хозяйки. С ее стихами каждая могла почувствовать себя особенной, принцессой, роковой красоткой, что сводила с ума мужчин, и благодарность их не имела пределов особенно в такие вечера. Слушая Еву, они будто забывали о мире вне сада, наслаждаясь этой временной свободой. — Я тоже знаю один стих. Адам, странно ухмыльнувшись, вдруг слепо протянул ладонь и успел коснуться кончиками пальцев бедра моей запретной любви. От злости я чуть не слетел с балкона, чувствуя, как пламя ревности разгорается в душе. — Всего один? — Зато какой. Зачем твой сад, как грозный бастион, Стенами крепостными обнесен? Где видано, чтоб розы на припеке От поцелуя воротили щеки? Хоть, правда, мало ценим мы подчас, Что отдано без боя, без гримас И губ надутых. Всех лобзаний слаще Нам кажется тот поцелуй дрожащий, Что вырван, выкраден в конце концов Настырнейшим из молодых глупцов У робкой девы, некогда надменной, — Силком, сквозь слезы, как трофей военный. — Действительно, одного его вполне хватит, чтобы сказать, насколько отвратительны ваши суждения. — Вы чересчур строги. — Скорей наоборот. — Я более чем уверен, любая здесь хотела бы меня поцеловать, но предложи ей об этом напрямую, ни за что не согласится. — Это можно проверить, сыграем в прятки. Девушку, что вы поймаете с закрытыми глазами, сможете поцеловать, впрочем, если не согласится никто, то пару вам составит одна из яблонь. — Я согласен. Адам с готовностью встал с места, прислушиваясь к девушкам. Ева дала знак гостьям приготовиться, и сама, отойдя на достаточное расстояние, хлопнула в ладоши, объявляя начало игры. Аристократки, смеясь, разбежались из шатра, оставив принца ни с чем. Хозяйка вечера последней прошмыгнула за штору, наблюдая издалека и прислушиваясь к крикам веселящихся девушек. — Мой принц, я здесь! Идите ко мне! — Нет же, ко мне, я тут! — Я жажду вашего поцелуя! Принц явно не рассчитал свои силы и слепо бродил по саду, натыкаясь на препятствия, пока чужие голоса вели его то к дереву, то к креслу, то в цветущие кусты роз. — Что же вы, Адам, так нерасторопны? Вас зовут, а вы все не идете? Ева, спрятавшись за стволом старой яблони, дождалась, пока принц подойдет на ее голос, и ловко подтянулась к нижней ветке, наблюдая сверху за слепой попыткой ее поймать внизу. — Я слышу, как ты пытаешься сдержать смех, Ева, где ты? Закрыв ладошкой рот, но не переставая довольно улыбаться, девушка поджала ноги, давая Адаму пройти под ней. — Ветка шелохнулась. Мужская ладонь поднялась над головой и точно угодила на нежную девичью ножку, осторожно, почти невесомо погладив ее. — Кажется, я все же выиграл. Мое сердце пропустило удар, сжавшись от боли. Я тут же захотел уйти, закричать, попросить кого-нибудь вмешаться, но не мог отвести взгляд от соприкосновения чужих губ и объятий, что грели мою любовь. Запоздало отшатнувшись, я ушел с балкона, чувствуя, как жестокая судьба воткнула свое лезвие мне в грудь по рукоять, но не мог ни в чем винить ни Еву, ни Адама, я сам виновен был в своих бедах, и от бессилия, собственной глупости хотелось кричать. Ньярл. Полумрак главного зала мягкой темной пеленой окутал меня, будто поддерживая в молитве Луне. Тишину у алтаря нарушали лишь шорох свечей и собственное дыхание. Возводя голову к небесам, я в очередной раз спросил, много ли мне еще уготовано перенести, пережить и преодолеть в этой жизни, долог ли и без того почти бесконечный путь. Двери зала неожиданно хлопнули, впустив невысокую фигурку, закрытую с ног до головы плащом, но, едва завидев меня, капюшон упал на спину, явив мне покрасневшее лицо внучки и ее рыжие локоны, рассыпавшиеся по плечам. — Дедушка! — Лилит… Девушка пробежала к алтарю и крепко обняла меня, привычно расцеловав в обе щеки. Тонкие руки обвили шею, привычно повиснув на ней. — Ты так давно не появлялась в Кадате. — Я знаю, но мне столько нужно рассказать, и я так соскучилась. Обняв Лили в ответ, я поцеловал ее макушку и прижал к себе, наслаждаясь появлением столь редкой сейчас гостьи. — А я-то как скучал, думал, ты совсем забыла про деда. — Конечно нет, но у меня такие новости потрясающие! — Хорошо, давай я напою тебя чаем, ты, наверно, устала с дороги… — Нет-нет-нет, нам понадобится алтарь, так что сначала выслушай меня. — Хорошо, Лили, что случилось? Зеленые глаза поймали мой взгляд и ярче заблестели в неверном свете свечей, девичье сердце заколотилось так быстро, что, кажется, почти не справлялось с чувствами, взваленными на него. — Дедушка, я замуж выхожу. Не веря своим ушам, я замер, не понимая, когда должна была кончиться эта шутка, но внучка вовсе не шутила. Поцеловав меня в лоб, она улыбнулась так открыто и счастливо, что я еще больше оторопел. — Но что… за кого? — За принца! Мне Адам предложение сделал, в любви клянется, и я тоже его люблю… — Лили, но ты же темная, твой дар… — Это все мелочи! Деда, послушай, я стану королевой, Адам — наследный принц, и в моих руках будет столько власти, сколько нужно, чтобы изменить жизнь таких, как мы. Я смогу показать, объяснить людям, что темные не чудовища, что некроманты такие же, как и светлые. — Лили, это невозможно. — Возможно! Вот увидишь! — Ты не сможешь выйти замуж за принца, в светлом храме тут же почувствуют твою силу. — Не почувствуют, если ты заберешь мой дар. Вздрогнув, я в ужасе отшатнулся от внучки, расцепляя наши объятья. — Лилит, ты сошла с ума?! — Нет, я знаю, что я делаю, деда, послушай меня, это лишь малая жертва, одно жалкое условие для того, чтобы тысячи людей получили настоящую свободу! Никаких пряток, перевозок по ночам, страха перед церковью и загубленных жизней. — Он не станет тебя слушать, Лилит! — Станет! Он любит меня, и я люблю его, он поверит мне, поймет, я уверена. Прошу тебя… — Нет! Ни за что на свете я не стану так с тобой поступать. — Но мне нужна твоя помощь, я знаю, что могу изменить этот мир, это в моих руках, я должна хотя бы попытаться. Ты сам учил меня, ты знаешь, что я сильна не только магией и, если чего захочу, добьюсь этого через любые преграды, так не будь одной из этих преград сейчас, Ньярл. Внучка выглядела крайне серьезно, не отрывая от меня взгляда горящих глаз. Сейчас она, кажется, действительно могла сделать что угодно, даже горы свернуть, но при одной мысли о том, насколько она станет беззащитной, у меня к горлу подступал ком. — Лили, я верю в тебя, но не в него, он же светлый. — Я знаю, но разве не любовь помогает понять других? Ты сам знаешь, этому чувству все под силу. — Одной любви мало. — Вполне достаточно, чтобы понять, что любимая жена не монстр и никогда им не была, как и многие другие люди. — Лили… — Когда у нас еще будет такая возможность? Мы так близки к цели, дедушка, она совсем близко, стоит только руку протянуть. Обещаю, если почувствую опасность, тут же брошу все и уеду обратно в Кадат, мои подданные и гончие в столице помогут мне сбежать, только не отвергай меня. Умоляю, помоги, иначе все мои труды будут зря, а мы же стольких сможем спасти. Отвернувшись к алтарю, я прикоснулся к его гладкой поверхности, чувствуя, что не могу отказать собственной внучке, ни когда она так серьезно настроена, но не будет ли это ошибкой? Конечно будет, но я надеюсь, что ей действительно смогут помочь, что я, в конце концов, смогу ее защитить. Боги, как же сильно я об этом пожалею. — Твои дети все равно могут родиться с темным даром. — Я понимаю, и к этому времени у меня уже будет поддержка короля. — Откуда такая уверенность? — Адам прислушивается ко мне и сейчас. — И все же… — Он не поднимет руку против собственного дитя и признает очевидное. — Светлые никогда этого не признают. — Дедушка, я лучше его знаю. Поджав губы, я вздохнул, невольно сгорбившись под гнетом собственных воспоминаний. Я тоже думал, что достаточно знаю светлых. — Что говорит Геката? — Я… она на моей стороне, я знаю это из книги. — Поклянись, что уедешь домой при малейшей опасности. — Конечно, Ньярл.