Nothing's Gonna Hurt You Baby

      Чонгук едва мог сосредоточиться на ноутбуке, когда Чимин находился перед ним. Танцевальная студия была не лучшим местом для просмотра заметок по математике, но Чимин пригласил его пойти с ним в студию, и Чонгук не мог упустить такую возможность. Хотя они не часто выбирались развлечься вдвоём, количество поводов для встреч неуклонно росло, и постепенно они стали чаще проводить время вместе как друзья, чем как доминант и сабмиссив. В те дни, когда они не могли увидеться, они переписывались, Чонгук присылал фотографии, на которых Тэхён позорился, а Чимин делился забавными случаями, произошедшими в «Персоне». И закончилось это всё тем, что Чонгук сидел и фантазировал о прессе Чимина, вместо того чтобы заканчивать свою классную работу.       Чимин всегда одевался скорее скромно, никогда (намеренно) не показывая свою фигуру, но сегодня всё было иначе. Его живот был выставлен напоказ, когда он танцевал, коротенький чёрный кроп-топ прикрывал его тело лишь до середины торса. Чонгук был прав в своих подозрениях: Чимин был везде мягким, плавные изгибы его тела могли бы посоперничать с так называемым «идеальным» женским телом. Однако он не ожидал увидеть мышцы, изгибающиеся и поблёскивающие при каждом повороте или наклоне Чимина. И уж тем более — толстые чернильные узоры, украшавшие его рёбра.       «Never mind» гласила надпись неровным шрифтом. Английское слово резко контрастировало со скромным внешним видом Чимина. Это была не единственная татуировка. Два изящных слова, «Young Forever», были выбиты на задней стороне его рук, Чонгук находил это более чем очаровательным. Он даже сообщил об этом Чимину, когда тот подошёл выпить воды. — Я набил их, когда был гораздо менее зрелым, — вытирая пот со лба, отметил Чимин с полной ностальгии улыбкой и поставил бутылку. — Но я по-прежнему считаю, что у них хороший посыл. — Что твои родители думают об этом? — спросил Чонгук, отчасти из любопытства, отчасти из желания знать, какую реакцию ему стоит ожидать от собственных родителей. Ему всегда хотелось сделать татуировку. — То же, что они думают о том, что я доминирую над людьми за деньги, — ответил Чимин с дерзкой искрой в глазах. — Ничего, потому что они не знают.       В конце концов, приняв тот факт, что он ничего не сможет сделать, если Чимин будет танцевать рядом, Чонгук закрыл ноутбук. Ему говорили, что вдобавок к заработной плате Чимин мог пользоваться студией для своих танцев, поскольку он преподавал. То, как он грациозно подпрыгивал, и кружился, и падал на землю, завораживало Чонгука. Чимин отдавался танцу каждым дюймом своего тела, от утончённо изогнутых пальцев до напряжённого свода стопы.       Чонгука больше интересовали хип-хоп, и тот вид брейк-данса, которым занимался Хосок, и этот вид танцев, который он увидел на улицах Хондэ, только приехав в Сеул. Когда он смотрел снятые Намджуном видео, где двое танцоров исполняли нечто подобное, он не осознавал, каким невероятным танцором был Чимин, исполняя современные танцы. Его движения были чарующими, он едва ли касался земли ногами. Наблюдая за ним, Чонгук приходил в восхищение.       Танцор приземлился на колени, его спина поднималась и опускалась с каждым тяжёлым вдохом, прежде чем он расслабился и, откинув волосы назад, поднял взгляд на Чонгука с лёгкой улыбкой на губах. Пот блестел на открытых участках его кожи, он расположил руки на обнажённой талии. — Что? — спросил он, перед тем как изящно подняться и, босыми ногами шлёпая по деревянному полу, медленно приблизиться к Чонгуку. — Почему ты так на меня смотришь? — Ты красивый, — ответил Чонгук, не в силах скрыть правду.       Они вдвоём уставились друг на друга, Чонгук смотрел на него снизу вверх широкими изумлёнными глазами. Пусть даже Чимин больше не двигался, парень не мог отвести от него взгляд. Было в нём нечто пленительное. Изгиб его талии или мягкость его плюшевых губ, его сильные руки и бёдра, блеск в его глазах, способных разжечь внутри Чонгука целую палитру эмоций разом. Когда Чимин входил в комнату, кислород будто бы покидал её, словно вся вселенная принадлежала только ему одному. Словно он сам был вселенной или, по крайней мере, мог стать ей для Чонгука. — Это по-гейски, — отметил Чимин, его задумчивое выражение лица сменилось притворной насмешкой. Его улыбка говорила о том, что он не собирался произносить это вслух. Чонгук выдержал паузу и разразился смехом, лишь частично притворным.       Чимин протянул руку и, когда Чонгук ухватился за неё, поднял его на ноги, после чего закинул свою сумку для танцев на плечо. — Откуда у тебя столько уверенности, чтобы носить такие вещи? — выпалил Чонгук, глядя вниз на чужой подтянутый живот. Чимин опустил взгляд, проводя рукой по своему прессу, и пожал плечами. — Раньше, когда я был в лучшей форме, чем сейчас, я гораздо больше стеснялся. Когда я стал более уверенным в себе как в личности, уверенность в своём теле пришла сама собой.       Они вместе шли вниз по коридору, и Чонгук отметил, что от взглядов, которыми их сопровождали, его настроение немного испортилось. Были ли они случайными или осуждающими, Чонгуку не хотелось, чтобы они были направлены на Чимина. Но, несмотря на их очевидность, тот, кажется, вовсе не возражал. Чимин лишь достал солнцезащитные очки из сумки и натянул их на нос. Когда они подошли к парковке, он повернулся к Чонгуку. — С нетерпением ждёшь сегодняшнего вечера? Первый выход в качестве моего саба? — спросил он совершенно будничным тоном, словно обсуждал погоду. Щёки Чонгука порозовели, он забрался в машину и пожал плечами. — Угу, хотя немного нервничаю. — О, не стоит! Всё будет отлично, и я буду рядом, — успокоил Чимин, выезжая с парковки. Он был весьма привлекательным, когда вёл машину, как всегда, одной рукой. Другая лежала у него на коленях, постукивая по бедру в такт играющей песне. Иногда Чонгук представлял, что она лежит у него на бедре, сжимая и слегка царапая ткань его джинсов. Он думал о том, что Чимин мог бы скользнуть ловкой ладонью за пояс его штанов, чтобы подрочить ему, и приказать ему сидеть тихо и неподвижно, чтобы он мог сосредоточиться на дороге.       В моменты слабости, однако, Чонгук представлял эту ладонь в своей. Тёплую нежность от их сплетённых рук, пока Чимин ведёт машину по дорогам Сеула, большим пальцем ласково обводя тыльную сторону ладони Чонгука. Он старался не слишком увлекаться этой фантазией и никогда не говорил о ней вслух.       По мере того, как они становились ближе, он стал всё больше равняться на Чимина. И он так хорошо относился к Чонгуку. Чимин был воплощением доброты, всегда был с ним терпелив и нежно подталкивал, когда он, очевидно, чересчур сильно задумывался. Но прежде всего, Чимин делал его счастливым. А этого Чонгук не позволял себе чувствовать очень долгое время. — Как ты относишься к минету за рулём? — выпалил Чонгук, пытаясь заполнить тишину. Он сразу же пожалел об этом и закрыл руками лицо, когда услышал, как Чимин засмеялся. Стыд растёкся по его венам. — Это предложение? — сказал Чимин, вскидывая бровь и переводя взгляд на Чонгука. Он поднял руку с колена и пальцами дразняще притянул парня поближе. — Я в твоём распоряжении, иди и возьми.       Возбуждение вспыхнуло внизу живота Чонгука, когда он заметил самодовольное выражение лица Чимина, который будто подначивал его на самом деле это сделать. Он подумал, вписывалось ли это в рамки их соглашения или выходило за пределы их ролей. Технически сейчас они не проводили сцену, но они могли бы это сделать, так ведь? Чонгук невольно задался вопросом, каков Чимин был в постели, если брал на себя лидирующую роль, даже когда не доминировал над кем-то, или разрешил бы он своему партнёру взять процесс на себя, будь это ванильный секс.       Он был готов поставить все свои сбережения на то, что Чимин, в конце концов, всё равно начал бы командовать. Просто для него брать контроль в свои руки было так естественно. Чонгук замечал это даже в их дружбе, Чимин бросал на него суровые взгляды, когда он предлагал заплатить, говорил Тэхёну, где ему сидеть в ночь кино. Этот мир принадлежал Чимину, а все остальные лишь жили в нём.       Чонгук уже чувствовал, как его рот наполняется слюной от перспективы попробовать член Чимина на вкус. Он бросил взгляд на руку мужчины, которая соскользнула с того места, где она располагалась, и теперь указывала на чужую промежность, и практически заскулил, заприметив знакомые кольца на пальцах. Парень без труда мог представить, как эти пальцы, украшенные драгоценностями, путаются в его волосах и толкают его ниже и ниже, пока у него не возникает жжение у задней стенки горла и он не пачкает штаны Чимина смесью слёз и слюны.       Чимин по-прежнему озорно на него поглядывал, словно точно знал, как сильно смущал его, и скорее всего так и было. Чонгук отказывался доставлять ему такое удовольствие. Он помотал головой, и волосы частично спали ему на лицо. Парень откинул их назад и раздвинул ноги на сиденье, едва сдерживая ухмылку от того, что глаза Чимина проследили за движением. — Думаю, если я собираюсь отсосать тебе, ты должен поставить меня на колени как полагается, хён.       Взгляд Чимина метнулся наверх, прежде чем поспешно устремиться на дорогу, его рука сильнее сжала руль. Чимин выругался себе под нос, насколько Чонгук мог заметить, обычно эта привычка проявлялась у него только во время сцен. — Что ж, а я думаю, что ты меня испытываешь, — ответил он напряжённым голосом. — Я добавлю это в план нашей следующей сцены.       Довольный собой, Чонгук улыбнулся, однако внутри него оставалось желание пинаться, и кричать, и топать ногой. Ему хотелось послать сцену нахер, он был готов подчиниться Чимину в любое время любого дня. Ему хотелось велеть Чимину сесть ровно и заткнуться, затем затащить его в квартиру, чтобы его придавили к земле перед тем, как они поедут в «Персону». Со временем он начинал жалеть, что отказался от формата 24/7. Ему, разумеется, нравилась их дружба, но он не мог не думать о том, насколько больше ему бы понравилось, если бы им постоянно помыкали и унижали его.       Они остановились на парковке у дома Чимина. Чонгук захватил сумку для него, и тот наградил его благодарной улыбкой. Втайне Чонгук гордился тем, что был полезен, и получал удовольствие, когда удавалось пустить в ход мышцы. Он помнил, как Чимин восхищался им, когда он переносил коробки для сбора средств в клубе. Это было задолго до того, как они выяснили свои отношения, до того, как Чонгук впервые позволил себе потакать своим желаниям.       Когда они добрались до квартиры, Чимин включил телевизор, зная, что Чонгук захочет посмотреть его, пока он будет принимать душ. Чонгук приземлился на диван, потирая зелёные носки друг об друга, и попытался устроиться поудобнее. Он работал над тем, чтобы чувствовать себя более комфортно дома у других людей, квартира Чимина всё так же казалась чересчур продуманной и аккуратной. Она по-прежнему была лишена личных вещей, как была всегда, но Чонгук находил нечто уютное в запахе сандалового дерева, исходящем от свечи, которая, похоже, постоянно была зажжена у Чимина.       Сонный после занятий и работы над различной техникой, Чонгук позволил векам опуститься до тех пор, пока его глаза не закрылись почти полностью. Он знал, что, если бы Чимин увидел его таким, он бы непременно начал ругаться и беспокоиться, говорить, что Чонгуку стоит отказаться от поездки в «Персону», а ещё лечь пораньше. Обычно Чонгук, как самый большой интроверт, обрадовался бы возможности остаться дома. Особенно наедине с Чимином, но они не появлялись в «Персоне» вместе с того момента, как он начал своё обучение. Чонгуку нравилось видеть доминанта в его среде, где вся его манера поведения менялась и наружу выходила более тёмная часть его личности, о существовании которой никто не мог и подумать. Чонгуку было любопытно, как это изменит динамику их отношений. Того трепета, который он испытывал, когда Чимин шептал ему на ухо в их последний раз в «Персоне», было достаточно, чтобы убедить его прийти снова. — Чонгуки, — пропел Чимин, пересекая коридор, облака пара тянулись вслед за ним. — Оу, — выдохнул он, заставляя Чонгука распахнуть глаза. — Ты устал? Мы можем ост… — Я просто прикрыл глаза! — перебил Чонгук, игнорируя раздражение в выражении лица Чимина, появившееся в этот момент.       У Чонгука было ощущение, что «Сабмиссиву строго запрещено перебивать доминанта.» скоро войдёт в список его правил. Он заметил, что это порядком выводило Чимина из себя, от этой плохой привычки ему лишь предстояло избавиться.       Чонгук поднял голову, чтобы по-настоящему взглянуть на Чимина, ком застрял у него в горле. На Чимине было только полотенце, низко сидящее на бёдрах, вся его грудь была обнажена, и по его гладкой коже стекали капли воды. Казалось, он совсем не обращал внимание на то, какой пытке подвергал разум и тело Чонгука, однако Чонгук предполагал, что он прекрасно знал, что делает, и явно мстил за разговор в машине.       Когда Чонгук был перевозбуждённым бисексуальным подростком, он пускал слюни на многих своих друзей. У него даже был секс с некоторыми из них. Но ни один и рядом не стоял с Чимином. Хотя у него были исключительно платонические отношения с друзьями до секса с кем-либо из них, с Чимином всё было совсем иначе. В один момент Чонгук сидел на коленях у его ног и тёрся о его ступню, а в другой они ругались из-за кофе. Это было почти как удар хлыстом. Чонгук не понимал, как люди вроде Тэхёна и Хосока могли так часто играть со своими друзьями, может, дело было в том, что они натуралы. Да, должно быть, так оно и было, везучие гетеросексуалы. — Идём, у меня есть кое-какая одежда для тебя на этот вечер, — сказал Чимин твёрдо.       Он не стал дожидаться, пока Чонгук встанет, развернулся и пошёл по коридору. Чонгук поднялся и неторопливо последовал за ним, отчаянно пытаясь не смотреть на то, как чужие ягодицы двигались под полотенцем при каждом шаге. — Знаешь, у меня есть одежда, в которой я могу пойти в «Персону», — весело произнёс он, осматривая спальню, в которой оказался. На самом деле он никогда раньше не видел спальню Чимина. Она была опрятной, как и вся остальная квартира, а также минималистичной. Чонгук впрямь раздумывал спросить, переехал ли Чимин сюда только недавно, местечко казалось таким безликим. Конечно, не ему было говорить, их с Тэхёном квартира была полна вещей, но не вызывала ощущения дома. Просто он предполагал, что, поскольку Чимин был из тех, кто приносит своим сабам одеяла, и свечи, и плюшевые игрушки, у него будут некие личные мелочи дома. Но квартира выглядела как со страниц каталога. Это несколько огорчало его. — И ты выглядишь в ней замечательно, — согласился Чимин, заправляя полотенце, и, после того как просмотрел полки в шкафу, кинул чёрную рубашку в сторону Чонгука. — Но я бы хотел, чтобы ты надел что-то из моего. Можешь звать меня собственником.       Чонгук в замешательстве схватился за ткань, не понимая, чем эта чёрная рубашка могла отличаться от тех, что были у него. Но когда он поднял её, чтобы проверить размер, он увидел, в чём заключалась разница. На нагрудном кармане деликатными стежками при помощи белых ниток было вышито имя Чимина. Лицо Чонгука мгновенно потеплело от мысли, что он будет носить имя Чимина на груди. — Я дам тебе переодеться, — оповестил Чимин с ухмылкой, исчезая в ванной с комплектом одежды для себя. Чонгук снял с себя свою рубашку, аккуратно сложил её, а затем надел предоставленную Чимином. Она достаточно плотно прилегала к телу, мягко напоминая, каким миниатюрным был Чимин, Чонгук не смог сдержать едва заметной улыбки. Зачастую личностные качества Чимина заставляли его казаться больше, чем он был на самом деле, а Чонгука они заставляли себя чувствовать таким маленьким, каким он не чувствовал себя никогда, и ему это, конечно, нравилось, однако тот факт, что Чимин был крохотным, доставлял ему много удовольствия.       Чонгук изящно застегнул пуговицы одну за другой, не тронув только верхнюю. Он не знал, как Чимин относился к тому, что он демонстрировал своё тело, когда исполнял роль его доминанта. Учитывая, каким сдержанным и скромным мужчина обычно был, Чонгук был готов поспорить, что он бы не хотел, чтобы большие участки кожи были на виду.       Оказалось, он был не прав: Чимин, чей торс теперь украшали бежевая рубашка и чёрная портупея, вышел из ванной и нахмурился при виде Чонгука. — Позволь мне, — предложил он, потянувшись расстегнуть несколько пуговиц, пока они не дошли до места, где лежало сердце Чонгука. — Я бы хотел заодно похвастаться тобой.       Чонгук пылко покраснел от его действий и, отвлёкшись, позволил Чимину забрать у него предыдущую рубашку и кинуть её к остальному своему белью. Он рассеянно обрадовался, что, когда он получит её назад, она будет пахнуть Чимином.       Когда они добрались до «Персоны», нервы Чонгука стали сдавать. Они вдвоём вошли через чёрный ход, и Чимин ещё раз напомнил ему, что с этого момента он должен вести себя как его сабмиссив. Когда Тэхён наблюдал, как он подчинялся, это было одно, только краткий миг между ними, сейчас же всё было совершенно по-другому, даже если они не собирались проводить полноценную сцену. — Чимин-хён… — начал Чонгук, его голос звучал тихо, он продолжал шагать по коридору вслед за Чимином. — Да, детка? — ответил Чимин, оборачиваясь к нему с доброжелательной улыбкой на лице. Конечно, он знал, что Чонгук нервничает. Ласковый тон его голоса свидетельствовал об этом — Ты можешь сказать нет! — поспешно бросил Чонгук, уже начиная краснеть. — Но можно мне держать тебя за руку?       Чимин остановился, полностью повернулся к нему и взял за руку. Он переплёл их пальцы и прижался губами к коже Чонгука. — Да, можно, спасибо, что спросил. Я знаю, что ты волнуешься, поэтому тебе не нужно спрашивать, чтобы взять хёна за руку сегодня вечером. Но все остальные прикосновения по-прежнему требуют разрешения. — Спасибо, хён, — прошептал Чонгук, улыбка наконец расцвела на его лице. Теперь, когда ему могли сделать выговор за что-то, он был слишком взволнован, чтобы взглянуть кому-либо в глаза, а потому держал голову низко, когда его привели в бар.       Хосок стоял за барной стойкой и, наклонившись, флиртовал с женщиной в латексе. Её пальцы игрались с его рыжими локонами, от этого Чимин закатил глаза. Почувствовав его присутствие, Хосок выпрямился и одарил их обоих своей фирменной улыбкой. — Чимин! Чонгуки! — воскликнул он, задержавшись взглядом на рубашке, которая была на Чонгуке. — Отличный наряд. <tan>Чонгук открыл рот, чтобы ответить, перед тем как резко его закрыть, вспомнив шестое правило в списке. Он посмотрел на Чимина, который, приподняв бровь, ждал, что он попросит разрешения. — Хён, можно мне поговорить с Хосок-хёном? — тихо спросил Чонгук, заметно смущённый.       Чимин наградил его, успокаивающе погладив по затылку, и Чонгук приосанился в ответ на одобряющий кивок Хосока. После всего увиденного Чонгук считал Хосока хорошим сабмиссивом. Он с лёгкостью выдержал всю боль, которой Чимин одарил его во время сцены, и соблюдал правила, казалось, даже о них не задумываясь. Получив его одобрение, Чонгук начинал ощущать головокружение.       Получив разрешение от Чимина, он повернулся обратно к Хосоку и улыбнулся. — Спасибо! Чимин-хён подобрал его для меня.       Это было очевидно, но Чонгук не мог сопротивляться желанию выпятить грудь, он гордился тем, что его доминант желал и стремился заявить свои права на него публично. Он знал, что это было мерой предосторожности и, возможно, попыткой поддерживать его хорошее состояние, но ему всё равно было приятно. — Ну, ты отлично выглядишь. Все остальные твои хёны за столиком в углу, если только тебе не разрешено пить?.. — ответил Хосок, на последней половине предложения поворачиваясь Чимину, тот отрицательно покачал головой в ответ. — Не сегодня, — сказал он, нежно сжав ладонь Чонгука в своей, и повёл его к задней части бара, где остальные их друзья сидели за отдельным круглым столиком, отгороженным от других посетителей. Тэхён и Юнги уже были увлечены разговором, Сокджин боком сидел на коленях Намджуна, а подбородок доминанта лежал на его широком плече. Свободным оставалось только одно место на краю, и Чимин скользнул за стол, Чонгук опустил глаза на место на полу рядом с ним. Он не был уверен, считается ли это приватной обстановкой, в которой он должен стоять на коленях, но с другой стороны ему сказали вести себя как во время сцены, поэтому, возможно, ему стоит? Вне бара было полно сабмиссивов, стоящих на коленях у ног своих доминантов.       Его колебания, должно быть, были очевидны со стороны, поскольку беседа за столом затихла и все в ожидании посмотрели на него. — Детка, хочешь сесть хёну на колени? — предложил Чимин, похлопывая по своим бёдрам. — Ты не хочешь, чтобы я вставал на колени? — медленно спросил Чонгук. Чимин ласково погладил большим пальцем тыльную сторону его ладони. — Сегодня — нет, — ответил он, покачав головой. — Это твой первый раз со мной, поэтому я хочу, чтобы ты сел ко мне на колени. Сокджинни-хён тоже сидит на коленях своего дома, разве нет?       Чонгук бросил взгляд на Сокджина, устроившегося в объятиях Намджуна, доминант демонстративно поцеловал плечо, на которое был отпущен его подбородок, и ободряюще улыбнулся ему. Чонгуку стало интересно, попросил ли Чимин их сесть вместе заранее, чтобы его не мучила совесть за то, что он не стоит на коленях. В конце концов он решил не задавать вопросов и опустился на колени Чимина боком, копируя своего старшего хёна, Сокджин уже потянулся взъерошить его волосы, но Намджун остановил его, смерив твёрдым взглядом и обхватив пальцами его запястье. — Как идут твои занятия Чонгук-а? — спросил Юнги, сменив тему, и отпил пива. Чонгук посмотрел на Чимина, и тот успокаивающе погладил его по спине. — Ты можешь отвечать на любые вопросы, заданные кем-либо за этим столом, детка.       Чонгук радостно кивнул в ответ на разрешение и перевёл взгляд обратно на Юнги, осторожно наблюдавшего за взаимодействием. Он бы отдал сколько угодно денег, чтобы узнать, что происходит у этого мужчины в голове, неизвестная эмоция, промелькнувшая у Юнги на лице, превратилась в дружелюбную улыбку. — Всё отлично! Занятия всегда давались мне довольно легко, я самостоятельно выучил значительную часть материала, когда было младше. — Чонгук собрал свой первый компьютер, когда ему было тринадцать! — вставил Тэхён с видом гордого родителя. Чонгук не решался сказать ему, что любого разбирающегося в технике человека это вряд ли бы удивило, он знал много человек в своей группе, которые собирали для себя компьютеры. Чимин, однако, выглядел впечатлённым, его глаза расширились, и он посмотрел на Чонгука практически изумлённым взглядом. — Правда? Твои родители подтолкнули тебя к этому? — заинтересованно спросил Намджун.       От его вопроса Чонгука охватило смущение, он глотнул воды, стоявшей перед ним, и покачал головой, теребя край своей рубашки. — Они очень рады, что я ещё в детстве понял, чем хочу заниматься, но они не понимали, насколько я был серьёзен, пока я не начал чинить всякое для других людей в старшей школе. Мы просто были очень бедны, поэтому постепенно накопить детали для компьютера и собрать его самостоятельно было намного дешевле, чем купить. — Он вновь поднял глаза, но не встретил ни одного осуждающего взгляда, Тэхён, будучи единственным, кто хоть что-то знал о его детстве, смотрел на него с сочувствием. — Это очень впечатляет, уверен, они тобой гордятся, — похвалил Чимин и, протянув руку, взъерошил чёрные волосы Чонгука.       Чонгук таял от его ласки, сворачиваясь всем своим телом так, чтобы суметь положить голову Чимину на грудь. Все за столом, казалось, были удивлены внезапным проявлением нежности с его стороны, так как чересчур привыкли к его коротким ответам и сдержанному поведению. Чимин, прижимавший его к себе, выглядел лишь более гордым, он ласково гладил Чонгука по спине, словно знал, как тяжело ему это даётся.       Многие считали Чонгука не очень тактильным человеком, он никогда особо не искал прикосновений из страха и зачастую, когда его касались, был так шокирован, что не знал, как реагировать. Большинство людей воспринимало это как знак того, что ему неприятно, конечно, были исключения, как Сокджин или Тэхён, но даже они одаривали его вниманием потому, что это заставляло их чувствовать себя хорошо. Чимин, похоже, любил обнимать и ласкать его так же сильно, как они, но он делал это в том числе для того, чтобы Чонгуку мог почувствовать себя комфортно. Чимин замечал, что у Чонгука начинали слипаться глаза, когда его гладили по волосам, что он начинал меньше ёрзать, если кто-то играл с его пальцами. И даже что он позволял себе полностью расслабиться только тогда, когда его обнимали и крепко прижимали к себе.       Чонгук очнулся от транса, заслышав поспешно приближающиеся шаги и последовавший за ними пренебрежительный вздох Юнги. Открыв глаза, он перевёл взгляд на старшего мужчину, чтобы увидеть, куда он смотрит, и обнаружил, что тот с кислым выражением наблюдает за приближением изящного парня с толстым красным ошейником на шее. От ошейника тянулся поводок, обмотанный вокруг запястья рослого джентльмена, глаза Чонгука расширялись, когда эти двое подошли к столу и сабмиссив сразу же направился к Чимину. — Чимин-хён! — воскликнул он и обернулся к своему дому с утрированно надутыми губами. — Можно я обниму Чимин-хёна? Пожалуйста?       Выражение лица здоровенного мужчины не выдало ни проблеска какой-либо эмоции, но он, тем не менее, кивнул, отпустив поводок. Сабмиссив, не потрудившись спросить разрешения у Чимина или попросить Чонгука отодвинуться, просто-напросто наклонился вперёд, схватил Чимина за плечи и крепко сжал его, положив голову ему на свободное плечо. Чонгук моментально отпрянул и, уперевшись спиной в плечо Намджуна, с сожалением посмотрел ему в глаза. Ему не нравилось, когда к нему приближались незнакомцы, и, учитывая, что он до сих пор находился у Чимина на коленях, парень подобрался очень близко. — Исыль, — поприветствовал Чимин, удивление явно читалось на его лице. Если бы Чонгук взглянул поближе, он мог бы также заметить раздражение на нём. — Как у тебя дела? Давно я тебя тут не видел. — Я путешествовал, — скромно ответил Исыль, будто просил кого-нибудь начать расспрашивать его об этом. Никто за столом не стал. Юнги едва ли скрывал полное отсутствие у него интереса, закатывал глаза и потягивал пиво. — Оу! — выдал парень, встретившись глазами с Чонгуком, в его голосе сквозило изумление, словно бы он видел его впервые. — Кто это? — Это Чонгук, он обучается быть сабом под моим началом, — представил Чонгука Чимин, чуть выпятив грудь от гордости. — Детка, эта Исыль, он некоторое время был моим сабом.       С широко распахнутыми глазами, Чонгук перевёл взгляд с Чимина на парня на поводке. До сих пор он не встречал никого из тех, с кем играл Чимин, по крайней мере, лично. Чимин время от времени указывал ему на своих клиентов, однако он упоминал, что у него не часто бывают сцены, если это не за деньги или не ради демонстрации. Чонгук не знал, как вести себя с Исылем.       Разумеется, его не шокировало то, что раннее у Исыля были сцены с Чимином, он был великолепен. Миниатюрный, ростом даже ниже Чимина и такой хрупкий, Чонгук и не подозревал, что может такому завидовать. Прямые чёрные волосы Исыля были зачесаны назад, и на его кошачьих глазках был заметен глиттер, подчёркивающий их. Он был несколько андрогинным, даже женственным. Он напоминал Чонгуку какую-то феечку. Такой тип парней нравился Чимину?       Его размышления прервала растерянность, промелькнувшая в глазах Исыля. Лицо парня слегка исказилось, он окинул Чонгука взглядом с ног до головы, но не в той любопытствующей или привлекательной манере, что Чимин в первый день их знакомства. Это было намного хуже, и желудок Чонгука немного скрутило. Он чувствовал себя куском мяса в худшем смысле. — Я думал, ты перестал обучать сабмиссивов, — сказал Исыль, его голос звучал мягко, но вовсе не успокаивающе. — И заводить постоянных партнёров. Когда я спрашивал последний раз, ты сказал, что это не для тебя, слишком обременительно, да ведь?       Чонгук почувствовал, как Чимин застыл рядом с ним; нахмурившись от чужих слов, он опустил глаза на руки и вновь начал сминать край рубашки.       К неудовольствию Чонгука, Чимин ничего не ответил на это. Чонгук знал, что изначально ему отказали не потому, что он требовал излишне много усилий или ответственности, Чимин даже по сей день убеждал его, что он не доставлял ему неудобств. Чимин говорил, что не обучает сабмиссивов из страха слишком к ним привязаться и пренебречь их желаниями, и, конечно, Чонгук ему верил, но было по-прежнему обидно слышать, что другим он сказал нечто иное. — Чонгуки такой особенный, что любого дома мог бы заставить вернуться из отставки, — сказал Сокджин, одаривая Чонгука добрейшим взглядом. Тот улыбнулся ему в ответ, и Сокджин расслабился достаточно, чтобы Намджун даже не стал ругать его за вмешательство в чужой личный разговор. Чонгуку стало интересно, неужели его дискомфорт был так заметен. — Уверен, что так и есть, — согласился Исыль, пускай даже по тону голоса было понятно, что он не поверил Сокджину. — Но почему он не стоит на коленях… Ты ведь всегда говорил, что лучшие сабы держатся у твоих ног?       Чонгук считал, что Исыль вёл себя грубо, и боковым зрением он видел, как Тэхён старается, чтобы сдержать себя. Все остальные были в разной степени шокированы, и даже у Чимина на мгновение расширились глаза, перед тем как он расслабился и принял более расслабленный вид. — Исыль, это очень грубо с твоей стороны. Подчинение других людей тебя никак не касается, — отметил доминант парня. Это были первые слова, которые Чонгук услышал от него. — Я не хотел показаться грубым, — игриво сказал сабмиссив, выражение его лица немного изменилось, а затем он перевёл взгляд на Чонгука, старательно изображая сожаление. — Извини меня, Чонгук. Я просто знаю, как Чимин-хёну нравится, когда его сабмиссивы стоят на коленях. Это его постоянное правило, я просто хотел дать тебе совет!       Чонгук испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, он не хотел проявлять неуважение к Исылю, его всегда учили быть выше этого. Но также он чувствовал в парне угрозу. Исыль обладал высокомерной аурой, которая сводила Чонгука с ума. Он знал, что пока не является идеальным сабом, но и плохим он не был, правда?       Чимин открыл рот, чтобы высказаться от его имени, но Чонгук опередил его, заговорив первым: — Я стою на коленях, спасибо. Он попросил меня не делать этого сегодня.       Брови Исыля взлетели вверх, его губы изогнулись в улыбке, а обиженное выражение лица давно пропало. Чимин смерил своего сабмиссива неодобрительным взглядом, нежно похлопав по его бедру. — Детка, ты прекрасно справлялся с соблюдением правил сегодня, но мы не разговариваем с людьми, с которыми я не разрешил тебе говорить, — мягко, но строго напомнил он. — Это первое и последнее предупреждение, ты меня понял?       Получив выговор, Чонгук поник и кивнул. Когда он вновь поднял взгляд, то увидел самодовольство на лице Исыля, и это невероятно его разозлило, разочарование затмило вину из-за нарушенного правила. — Без устного ответа? — надменно сказал Исыль, скривив лицо. Глаза Чонгука сразу же метнулись к Чимину, снова успешно прерывая его, прежде чем он успел что-то сказать. — Он придумал все твои правила или что? — воскликнул он, и все вокруг поморщились в ожидании предстоящей ругани, но никто даже не попытался возразить ему. — Дорогой, — ответил Чимин предупреждающе, но Чонгук уже подорвался с места и резко опустился на колени. Он завёл руки за спину и опустил глаза в пол, даже не вздрогнув, когда Чимин встал. — Что ты, по-твоему, делаешь? Я сказал, что хочу, чтобы ты сидел у меня на коленях, — предостерегающе произнёс он, и Чонгук краем глаза заметил, как его ладонь сжимается в кулак. — Я стою на коленях, как ты и хотел. И разговаривать я тоже не буду, чёрт, может, мне вообще прекратить ходить в зал и только стоять на коленях, чтобы тебе казалось, что я меньше, похоже, тебе такое нравится, — выплюнул Чонгук, со стороны послышался резкий вздох Тэхёна. Чонгук знал, что ведёт себя неуважительно, но если над ним насмехались, когда он следовал правилам, то пошло оно всё, по крайней мере, если у него будут неприятности, он сможет сказать, что не пытался. — Боже мой! — воскликнул Исыль с заметным весельем в голосе. Чимин отвёл глаза от своего сабмиссива, стоящего на коленях, лишь на мгновение, чтобы встретиться взглядом с доминантом парня. — Я искренне извиняюсь за поведение моего сабмиссива этим вечером, но я определённо не впечатлён и поведением Исыля. — Чимин-хён… — заскулил сабмиссив в ошейнике, перед тем как Чимин, подняв руку, утихомирил его, по-прежнему отказываясь говорить с ним или смотреть в его сторону. — «Персона» не приемлет грубых гостей, я думаю, он забыл об этой детали, пока его здесь не было. Я предлагаю тебе наказать его соответствующе и оставить меня, чтобы я мог сделать то же с Чонгуком.       Чонгук не видел и не слышал, что ответил мужчина, но он, кажется, согласился с Чимином, попытки Исыля извиниться, которые слышались, когда его уводили прочь, звучали словно музыка для его ушей. Когда Чимин разговаривал с доминантом, его голос звучал хоть и раздражённо, но спокойно. Его тон был абсолютно лишён каких-либо сильных эмоций, будто это была проблема, которую можно разрешить небольшим советом. Однако его следующие слова, обращённые к его сабу, были холодными от презрения, словно сталь: — Чонгук, я даю тебе три секунды на то, чтобы встать передо мной и объяснить, какого хера ты решил, что можешь себя так вести.       Ноги Чонгука двинулись прежде, чем он успел подумать о том, чтобы ослушаться, подняв его с пола. Он держал голову опущенной и смотрел в пол, пока Чимин жёстко не взял его за подбородок и не поднял его лицо, заставив встретиться с ним глазами. Мужчина выглядел чудовищно собранным, изящно изгибая бровь. — Объяснись. — Он вёл себя грубо! Я даже не оскорблял его так, как он меня! — выпалил Чонгук в свою защиту, но Чимин покачал головой, очевидно, не удовлетворённый ответом — Не вини его в своих ошибках. Почему ты это сделал? — Потому что ты ничего не сделал! Если бы я попросил разрешения говорить, ты бы не дал его мне! — Итак, правильно ли я услышал, ты решил опуститься до его уровня и ослушаться меня, потому что не верил, что я разберусь с ситуацией, — подытожил за него Чимин, сжимая челюсть. — Чонгук, я не могу приструнить чужого сабмиссива. Особенно, если его сопровождает доминант, который надел на него ошейник, это как если бы взрослый ругал не своего ребёнка в супермаркете. — Тогда ты просто хотел, чтобы я сам с этим справился, — предположил Чонгук, зло выплёвывая слова. Сегодняшний вечер должен был доказать, что он может быть хорошим сабмиссивом, только Чонгук не осознавал, что это зависело и от окружающих людей. — Нет, — ответил Чимин высокомерно. — Что я говорил тебе по поводу предположений? Я не могу наказать чужого саба, но я могу поговорить с его домом по поводу его манер. Но, когда ты влез в разговор без разрешения, ты ослушался меня, я должен был присечь это в первую очередь. Как я могу обвинить другого саба в плохом поведении, если мой своевольничает. Я бы никогда не допустил подобного неуважения с его стороны, если бы ты не проявил такое вопиющее пренебрежение к нашей договоренности. То, что он думает о тебе как о сабмиссиве, не имеет значения, и, если бы ты доверился мне, я бы всё уладил, как должен был.       Закатив глаза, Чонгук сделал шаг назад и скрестил руки на груди. Он щёлкнул языком и покачал головой, чёрные пряди спали ему на лицо. — Как скажешь, Чимин-ши.       Он прекрасно видел, как все их друзья пялились на них, Сокджин, по крайней мере, пытался не слушать из солидарности, но, учитывая, как за столом было тихо, это было бессмысленно, и Чонгук знал об этом. — Что, блядь, ты только что сказал? — ответил Чимин внезапно низким голосом. Чонгук почувствовал, как собственное раздражение тает, оставляя только нервозность, когда Чимин приблизился к нему. — Чи… — Я не хочу больше слышать ни слова от тебя, пока я не прикажу, — прорычал он, хватая Чонгука за затылок и практически выволакивая его из бара.       К счастью, люди почти не обращали на них внимания, то, что кто-то схватил другого человека за шею и потащил его вниз по коридору, не удивляло их. Чимин вытащил ключи от офиса из кармана и открыл дверь, а затем толкнул Чонгука внутрь. Тот споткнулся, падая вперёд, но после наконец восстановил равновесие и потёр свою чувствительную шею. — Почему ты стоишь? Ты так сильно хотел стоять на коленях, сделай это, — проговорил Чимин и, подойдя к столу, сел в огромное кресло.       Он никогда не вёл себя настолько пренебрежительно по отношению к Чонгуку во время сцены, даже когда он унижал Чонгука, то не забывал и хвалить его. Чонгук неуверенно опустился на колени, не сводя широко распахнутых глаз с Чимина на другом конце комнаты. В помещении воцарилась тишина, и от того, что они остались наедине, вся прошлая уверенность покинула Чонгука. Глубоко внутри он знал, что Чимин бы справился с разговором, если бы только он держал рот на замке. Доминант был таким заботливым по отношению к нему, таким внимательным, он бы обязательно нашёл подходящие слова, чтобы разрешить ситуацию. Но, конечно, Чонгук не привык к тому, что кто-то заступается за него, он и сам не так давно научился заступаться за себя. — Ты понимаешь, почему я разочарован в тебе? — спросил Чимин холодно, как никогда. Чонгук проклинал ту часть себя, которой не было дела, что он попал в неприятности, мысль о том, насколько Чимин был привлекательным, без остановки крутилась у него в голове. — Да, хён, — тихо ответил он, его кровь похолодела, когда в ответ он услышал жуткий смех — звук, лишённый какого-либо веселья. — О, так теперь ты хочешь обращаться ко мне так, как полагается, — сухо сказал Чимин и поманил его пальцем. Чонгук собирался встать и подойти, но один единственный взгляд дал ему понять, что он должен был ползти.       Жёсткий бетонированный пол заставил его колени протестующе заныть, но постепенно он подобрался к Чимину и остановился у его ног, закусив нижнюю губу. — Сначала ты заговорил с тем, с кем я не разрешил тебе говорить. Ты перебил меня, ты встал на колени, в то время как я сказал тебе сидеть у меня на коленях, и ты пререкался со мной перед другими. Затем, когда я попытался скорректировать твоё поведение, ты закатил глаза, дерзил мне и обратился ко мне не по званию, сделав ситуацию только хуже. Я ничего не упустил?       Чонгук покачал головой, его взгляд падал всё ниже с каждым словом, пока не остановился на обуви доминанта. — Нет, это всё, хён. — Тогда ты понимаешь, за что тебя наказывают, — подытожил Чимин, и Чонгук отозвался согласием. — Встань, — приказал он, Чонгук повиновался. Чимин также встал, протянув руки, расстегнул рубашку на сабмиссиве и кинул её в другой конец комнаты. — Ты не заслуживаешь носить моё имя после этой мелкой выходки.       Чонгук не смог сдержать всхлип, сорвавшийся с его губ, стыд захлестнул его с головой. Он знал, что Чимин был разочарован в нём, и почему-то для него это было гораздо хуже гнева, он и сам был в себе разочарован. — Какой у тебя цвет? — Зелёный, хён, — ответил он, мысленно отчитывая себя за то, как жалостливо он прозвучал, слёзы уже наворачивались у него на глаза. — Хорошо, если в какой-то момент это изменится, ты должен мне сказать. Это правило намного важнее, чем любое из тех, что ты сегодня нарушил, ладно?       Чонгук согласился, слова поддержки ранили его только сильнее. Даже когда Чимин был им недоволен, он оставался заботливым. Чонгук чувствовал себя виноватым и пристыженным из-за того, что проявил к нему такое неуважение, Чимин был лучшим домом, которого можно было пожелать.       Маленькая ладонь надавила на поясницу Чонгука, нагнув его над столом, его дыхание перехватило, и слеза упала на столешницу. Обхватив парня руками, Чимин расстегнул его ремень и стянул джинсы до колен, оставив только красную ткань брифов прикрывать его ягодицы. — Я собираюсь шлёпнуть тебя тридцать пять раз. Семь раз, когда ты ослушался меня или нарушил правило, на пять друзей, которых ты поставил в неловкое положение своей дерзостью. Первые десять будут поверх белья, а потом я сниму его. Твой цвет? — Зелёный, хён, — дал разрешение Чонгук и приготовился к первому шлепку.       Он услышал, как Чимин со стуком положил свои кольца на стол, открыл глаза, обнаружив их прямо у себя под носом, и едва не заскулил. Чимин погладил его задницу, сжимая и массируя её, прежде чем поднял руку в воздух и резко опустил на левую ягодицу. Чонгук дёрнулся, однако свободная рука доминанта схватила его за шею и придавила к поверхности. Это оказалось не так больно, как он думал, но и приятным это было определённо не назвать. Когда череда из трёх ударов осыпалась на его тело, тупое жжение пронзило его и он с трудом сдержал всхлипы. — Мы только начали, а ты уже воешь, как сука, — выплюнул Чимин раздражённо. — Такой, блядь, жалкий.       Чонгук на это крепко зажмурился, он не мог сопротивляться возбуждению, которое растеклось по его телу. Такое отношение должно было выводить его из себя и вызывать у него отвращение. Ему было стыдно признать, но оно лишь сильнее распаляло жар в его промежности.       Ещё шесть шлепков — и Чонгук, ослабев, упал на столешницу. Он заметил, что Чимин отстранился, и тогда ткань его нижнего белья проехалась по уже чувствительной заднице, заставив парня вскрикнуть, его ноги взлетели вверх и повисли в воздухе. — Хён, б-больно! — воскликнул он, прикрывая ягодицы руками в нелепой попытке остановить наказание. — В этом и смысл. Глупые шлюхи вроде тебя ничему не учатся, если им не больно, — усмехнулся Чимин, и Чонгуку стало тяжело дышать.       Внезапно рука с его затылка переместилась на запястья и грубо подняла их к середине его спины, отчего Чонгук застонал, короткие ногти Чимина впивались в тонкую кожу. Чонгук замер, когда почувствовал, как чужое жаркое тело накрыло его сзади и плюшевые губы прижались к его уху. — Никогда больше, блядь, не прикрывайся вот так. Ты принадлежишь мне, и я буду делать с тобой что захочу, если я хочу до красноты отшлёпать твою задницу, я это сделаю. Я знаю, ты думаешь, что ты большой и сильный, но для меня ты всего лишь сучка.       В этот момент сабмиссив окончательно потерял контроль над собой и обмяк там, где лежал, словно эти слова отняли у него всю оставшуюся силу. Стон, который сорвался у него с губ, прозвучал почти порнографично, и Чонгук услышал, как Чимин ухмыльнулся у самого его уха. Затем доминант выпрямился и начал шлёпать его должным образом, не обращая внимания на последовавшие крики и стоны.       У Чонгука не осталось энергии на то, чтобы дёргаться, как он пытался до этого, в его голове не было ни единой мысли, и он, казалось, жил лишь ради мучительного жара, который приносил каждый шлепок, не замечая даже, как слюна стекает у него по подбородку на стол.       Спустя некоторое время он сбился со счёта, и руки, сжимавшие его запястья, потянули его назад, пока он не очутился на ногах, неуклюже покачиваясь напротив груди Чимина с одеждой, висевшей у колен. — Вот так, — заворковал Чимин наигранно мягко. — Потребовалось лишь несколько ударов, чтобы поставить мою игрушку на её место.       К чёрту всё, это было горячо. Её место. Словно Чонгук был даже не человеком, а просто вещью Чимина. Рациональная часть Чонгука обычно возразила бы или хотя бы попыталась притвориться, что она не заинтересована чем-то подобным, однако эту его часть нигде не было видно. Её полностью вытеснил Чимин. — Хмм… теперь, когда Чонгуки знает, где его место, думаю, пришло время заняться этим грязным ртом, — отметил Чимин, словно говорил с кем-то ещё, словно не он сам только что называл Чонгука своей глупой шлюхой.       Чонгук вдруг почувствовал, как нога Чимина давит ему под колени, и опустился на пол. Его голова казалось тяжёлой, он откинулся назад и посмотрел на доминанта затуманенным взглядом. — Оу, я отшлёпал тебя до отупения, правда же? — сказал Чимин с мрачной улыбкой, и на его лице появилось знакомое зловещее выражение. Это было то выражение, которое Чонгук лишь мельком замечал у него во время сцен, но сейчас его можно было рассмотреть в полной мере.       Чимин откинулся в кресле, поглаживая кожаную обивку, после он, подавшись вперёд, схватил Чонгука за волосы и потянул его на себя, игнорируя болезненные вскрики, которые он издавал. Чонгук споткнулся, одежда, висевшая у него на ногах, затрудняла движения. Он приземлился лицом между ног Чимина и всхлипнул, когда почувствовал, как к его щеке прижимается твёрдый член. Подняв взгляд, он посмотрел на Чимина полуприкрытыми глазами, и Чимин в ответ низко засмеялся. — Думаю, я нашёл хорошее применение твоему рту. Может, мне натренировать твоё горло, чтобы ты знал, что только на это оно и годится.       В ответ Чонгук застонал, с вожделением наблюдая, как Чимин расстёгивает брюки и вытаскивает стоящий член. Чонгуку всегда казалось, что член Чимина будет скорее небольшим (Разве вы не видели его ладони? Или его крохотные ступни?), однако теперь, когда тот прямо перед его глазами поглаживал себя, он начинал нервничать. Чимин не был ужасающе огромным, как Тэхён (совместное проживание приводит ко множеству не самых удачных инцидентов, связанных с наготой), и Чонгуку доводилось отсасывать более крупным парням, но мужчина определённо не страдал от недостатка в размерах. Чонгук знал, что после его поведения, ему не следует ждать пощады. — Не нужно строить из себя невинность, ты хотел, чтобы я поставил тебя на колени и позволил тебе отсосать мне, не так ли? — поддразнил Чимин, перед тем как взять Чонгука за подбородок. — Какой у тебя цвет? — Зелёный, хён, — задыхаясь сказал Чонгук, и Чимин одобрительно кивнул, перед тем как крепко сжать его челюсть и ударить твёрдым членом по его щеке. И без того розовая кожа Чонгука загорелась лишь сильнее от унижения, тем не менее, возбуждение накатило с ещё большей силой. Чимин пошлёпал головкой по мокрой от слюны губе Чонгука и резко толкнулся в его рот. Руки парня взлетели вверх, чтобы схватиться за чужие бёдра. — Убери руки за спину, нахуй, пока не создал себе новую проблему, — процедил Чимин сквозь зубы, и Чонгук мгновенно принял нужную позу, сжав собственные запястья, чтобы сдержать себя. — Боже, посмотри, как этот рот хорош, когда из него не вылетают гадости, — вздохнул Чимин, будто это всё, что Чонгук представлял из себя, — рот.       Чимин толкнулся глубже, и его ладонь, сжимавшая челюсть Чонгука, взялась за его волосы, помогая ему двигать головой. Парень кружил языком по стволу, мысленно отмечая, что это заставляет Чимина стонать. Он радостно хмыкнул с членом во рту, боль в заднице смешивалась с жжением от пальцев в волосах и только усиливала его наслаждение от того, что он доставлял Чимину удовольствие. Чонгук отчаянно хотел коснуться собственной промежности, но не испытывал желание проверять, какое наказание последует за этим, он мог сосредоточиться на Чимине. — Это то, чего ты хотел с самого начала, ведь так? Поэтому ты так отвратительно себя вёл? Для того чтобы хён затолкал член тебе в горло? Ты настолько шлюха?       Они оба знали, что всё сказанное не было правдой, но Чонгук всё равно застонал вокруг члена, отчего бёдра Чимина дёрнулись вверх и он тяжело выдохнул. Чонгук слегка подавился, и Чимин вышел из его рта, нить слюны осталась соединять головку его члена и распухшие губы парня. Чимин опустил руку и растёр влагу с его губ по щеке, сабмиссив пошатнулся от грубого обращения, его слёзы мешались со слюной, превращая его лицо в полный беспорядок. — Вот он, мой мальчик, — похвалил Чимин, свободной рукой обхватывая щёку Чонгука, чтобы удержать его голову на месте. Испачканная слюной ладонь взлетела вверх и затем ударом опустилась на его лицо. Чонгук вскрикнул, крупные слёзы потоком полились у него из глаз, и его бёдра подпрыгнули от неожиданности. — Я так сильно хочу разрушить тебя, вытрахать из тебя все мысли. — П-пожалуйста, — заикнулся Чонгук, глядя на Чимина большими молящими глазами. — О, нет, учитывая твоё поведение ранее, сомневаюсь, что ты заслуживаешь, чтобы тебя трахнули, — ответил тот.       Чонгуку хотелось плакать. Или, по крайней мере, плакать сильнее, чем сейчас. Сегодня он был непослушным, он проявил ужасное неуважение к своему хёну и опозорил его. Чонгук знал, что не заслуживал, чтобы его трахнули, особенно когда был таким капризным. Но он хотел этого. Он хотел толкнуть Чимина в его кресло и объездить, заставить его потерять голову, как потерял её он сам.       Чимин наградил его новой жёсткой пощёчиной, взмокшая кожа Чонгука покраснела от дурного обращения. Он не моргая наблюдал, как доминант поднялся и схватил его за затылок, пальцами запутавшись в его волосах. Когда он потянул назад, жжение в коже головы оказалось почти чрезмерным. Мокрые глаза Чонгука умоляюще смотрели вверх на Чимина, а рот был расслаблен и слегка приоткрыт. — Сейчас хён трахнет твоё горло, хорошо? Можешь показать мне, как выглядит «зелёный», когда ты не можешь говорить? — попросил Чимин и, когда в ответ получил три крохотных постукивания по бедру, одобрительно кивнул. — Хороший мальчик, твой цвет? — Зелёный! — воскликнул Чонгук, и снова трижды постучал пальцами.       Тогда Чимин толкнулся бёдрами вперёд и со стоном вошёл в горло Чонгука на всю длину. Глаза Чонгука наполнились слезами ещё сильнее, к его большому неудовольствию, затуманивая его взгляд. Он хотел видеть пот, стекающий по лбу Чимина, и его блаженное выражение лица. Но вместо этого всего его силы уходили на то, чтобы не подавиться, когда его толкали вниз.       Чимин двигал бёдрами назад и вперёд, его темп постепенно увеличивался, пока он толкался всё глубже и глубже в горло Чонгука. — Пиздец, ты так хорошо выглядишь, когда твои губы растянуты вокруг моего члена, — похвалил он.       Чонгук хмыкнул в ответ, его бёдра не могли найти ничего, обо что можно было бы потереться, кроме воздуха. Очевидно, заметив его метания, Чимин опустил одну из своих туфель на чужую промежность и выругался, когда почувствовал, как вибрация от стона Чонгука прошлась по его члену. Он болезненно сильно надавил на эрекцию Чонгука, и тот стал двигаться ему навстречу, гонясь за контактом, несмотря на боль, которую он приносил.       С каждым толчком всё больше слюны собиралось на уголках рта Чонгука и стекало по его подбородку. Его заплаканные глаза закрылись, когда он почувствовал, как две ладони на его затылке толкают и толкают его всё ниже, пока он не уткнулся носом в пах Чимина. Он судорожно сглотнул, отчаянно пытаясь подавить тошноту, однако Чимин крепко удерживал его на месте, издавая стоны и изгибаясь от наслаждения. Он двигался короткими толчками, вытаскивая член лишь на дюйм, прежде чем снова войти внутрь, продолжая насиловать бедное горло сабмиссива.       Несмотря на грубое обращение, Чонгук продолжал тереться об обувь Чимина, слишком поглощённый желанием наконец получить удовольствие, чтобы даже подумать отодвинуться. Он знал, что Чимин был близко, он должен был. Каждый раз, когда его горло сжималось вокруг члена Чимина, тот выдавал ругательство, Чонгук задавался вопросом, обратил бы вообще мужчина внимание, если бы его вырвало. — Боже, я бы убил за возможность оставить тебя вот так, стоящим на коленях в ожидании, когда тебя трахнут в рот. Это в любом случае единственное, на что такой паршивец, как ты, может сгодиться. <tan>Его голос был сорван, будто бы это он был тем, кто стоял на коленях. Чонгук задрожал от его слов, изо всех сил стараясь дышать через нос, несмотря на надругательство над его ртом. С очередным особенно глубоким толчком он издал нечто похожее на вскрик вокруг члена и резко поднял руки, готовясь отпрянуть. Чимин, казалось, замедлился, заметив это, но после трёх постукиваний, означающих, что всё в порядке, он возобновил свои безжалостный темп, и Чонгук убрал руки за спину. — Просто, блядь, подожди, Кук, не успеешь опомниться, как я завладею обеими твоими дырочками. Затем я завладею каждой твоей частичкой, служение мне останется единственной мыслью в твоём разъёбанном мозгу.       Чонгук мог вообразить то, что он описал. Это было аморально, но он в некоторой степени хотел этого. Он мог представить себя совсем другим, принадлежащим Чимину, его единственной целью было бы доставлять удовольствие мужчине, когда бы он ни попросил. Идея вечно оставаться на коленях для Чимина не пугала его, а, наоборот, приводила в восторг. Он устал самостоятельно думать, заниматься делами. Чимин бы великолепно о нём позаботился.       Внезапно Чимин вышел и отстранился, отчего Чонгук упал вперёд. Его руки по-прежнему оставались за спиной, когда он рухнул вниз, ударившись лицом об пол, и закашлялся, пытаясь вдохнуть столько воздуха, сколько было возможно. Он поднял на Чимина широкие, заплаканные глаза, его лицо было вконец перепачкано. Смесь из слёз, соплей, слюны и предэякулята была рамазана по его коже, щёки сохраняли красный оттенок, а рот оставался приоткрытым. Если бы не обстоятельства, ему бы хватило порядочности постыдиться того состояния, в котором он находился, однако полный изумления взгляд Чимина заставлял его чувствовать себя таким красивым, как никогда в жизни.       Чимин опустился на одно колено, с извращённым удовольствием наблюдая, как глаза Чонгука становятся только больше в ожидании того, что должно было произойти. Он взял парня за горло, заставив Чонгука жалостливо всхлипнуть, и стал надрачивать свой смоченный слюной член. Взгляд Чонгука сосредоточился на его действиях, он облизывал раскрасневшиеся губы, словно пытался удержать себя от того, чтобы вновь заглотить этот член.       Через пару мгновений Чимин с хриплым стоном кончил, и липкая белая сперма окрасила лицо Чонгука. Тот, ослабев, осел на пол и жалобно заскулил. Чимин расслабил хватку на его шее и вместо этого занялся субстанцией, покрывавшей чужое лицо, он собрал семя на пальцы и втиснул их меж губ Чонгука. Глаза Чонгука резко распахнулись, и он простонал с пальцами во рту, слизывая с них жидкость, прежде чем снова опуститься на холодный бетон. — Что мы говорим после наказания, детка? — напомнил Чимин с нежностью в голосе, вытаскивая пальцы из его рта. — Спасибо, хён, — ответил Чонгук и, поморщившись от звучания собственного охрипшего голоса, тем не менее расплылся в довольной улыбке.

***

      Чуть позже, когда они вернулись в квартиру Чимина, тот настоял на том, что наберёт для Чонгука ванную, сказав, что обычных объятий после душа будет недостаточно. Чонгуку казалось, что, когда его друг нагибается и моет ему волосы, он должен испытывать неловкость, но их общий смех, наполнивший комнату, разряжал обстановку. Чимин всё ещё был одет в свою одежду из клуба, рукава его рубашки были закатаны до локтей, он наполнил чашку водой и прикрыл глаза Чонгука. — Наклони голову, Чонгуки.       Чонгук подчинился и позволил мужчине смыть кондиционер с его волос. Он ощущал странное желание заплакать, но не так, как он это делал, когда был подавлен или расстроен, не так, как в разгар сцены. Просто он понял, что не мог вспомнить, когда кто-то последний раз баловал его, и тогда его сердце защемило от боли. Он всегда чувствовал, что Чимин заботится о нём, даже в их ванильные дни, но сейчас всё было иначе. Чонгук в целом не мог поверить, что с ним могли так ласково обращаться, тем более после того, как он вёл себя сегодня. — Хёни, мне так жаль, — всхлипнул он жалобно, слёзы прокатились по его умытому лицу. Чимин тут же уронил чашку в воду и принялся вытирать их, покачивая головой. — Чонгук, нет, — возразил он, слегка надувая губы. — Ты прощён, хорошо? Поэтому у нас есть наказания, чтобы ты мог справиться с последствиями своих действий и двигаться дальше. Я не хочу, чтобы ты ходил и чувствовал себя плохо, когда ты уже загладил свою вину. Я простил тебя, и теперь прошло время тебе простить себя.       С каждым нежным словом Чонгук замечал, как его всхлипы затихают, в конце он просто кивнул и погрузился в согревающую воду, Чимин натирал его кожу, пока она слегка не порозовела и не начала пахнуть ванилью. Чонгук пытался не влететь в Чимина, когда тот помогал ему вылезти из ванной и надеть его пижаму (ту, что по заверениям Чимина была самой мягкой), тёплые ладони, одевающие его, заставляли веки тяжелеть.       Чимин, однако, не давал ему заснуть достаточно долго, чтобы он смог поесть и сделать запись в своём чёрном блокноте для сцен. Они заговорили только тогда, когда устроились вместе в постели, Чимин обнимал его сзади, когда рассказывал об Исыле. Он был довольно краток, объясняя, что этот парень был первым и последним из тех, кого он обучал, помимо Чонгука, и их соглашение закончилось не так хорошо, как с другими его бывшими партнёрами. Кроме того, Чимин внимательно слушал Чонгука, пока тот рассказывал, что испытал чувство неполноценности, когда Чимин отругал его, и после второго замечания решил, что если не может быть хорошим, то станет плохим и, по крайней мере, так привлечёт внимание мужчины.       После этого Чимин лишь теснее прижимал его к себе, гладил по мягкому изгибу его живота, напевая парню колыбельную, и клялся, что он уже был лучшим сабом и самым замечательным человеком, о котором он только мог мечтать. Прежде чем Чонгук успел вдуматься в значение этих слов, его потянуло в сон.