Nothing's Gonna Hurt You Baby

      Чонгук собирал свои вещи после занятия, когда изящная рука схватила его за запястье. Холод пронзил его насквозь, он поднял широко распахнутые глаза и обнаружил перед собой смущённую Минджи. — Чонгук, пожалуйста, хватит меня игнорировать, — попросила она, её лицо было искажено болью. Пусть даже они никогда не были близки, она была ему другом, и Чонгук чувствовал вину за то, что так внезапно перестал с ней разговаривать после того, что случилось. Он просто не мог найти причину, чтобы не возобновить общение, но был в ужасе от разговора, который состоялся бы, если бы он был честен по поводу своей реакции. — Извини, я не хотел. Просто много всего произошло в последнее время, — сказал он, ложь была очевидна даже ему самому. Несмотря на то, что Минджи ему не поверила, она не стала его обвинять. Её рука сползла с его запястья и вместо этого нервно завозилась с сумкой. — Можем мы поговорить? — застенчиво спросила она.       Хотя Чонгуку не хотелось, его интуитивное желание исправить ситуацию давало о себе знать, и он не думая кивнул. Лицо Минджи немного просияло, она помогла ему собрать вещи, и они вместе пошли вниз по коридору. — Думаю, я причинила тебе боль, — начала Минджи. Чонгук открыл рот, чтобы возразить, но она подняла руку и покачала головой. — Я знаю, ты не хотел встречаться со мной, но, мне кажется, то, что случилось, повлияло на наши отношения, и это было очень безответственно. Ты всегда казался мне милым, поэтому я воспользовалась возможностью, но, наверное, нам стоило сначала поговорить об этом.       Чонгук неловко поправил рюкзак и кивнул, не сводя глаз с носков своих ботинок, пока они шли по коридору. — Ага, — согласился он тихо. — Нам определённо сначала нужно было поговорить об этом. В любом случае я был расстроен в этот день и вряд ли сделал бы это, если бы моё состояние было получше.       Он невольно вспомнил тот день. Отказ Чимина был ещё свеж в его памяти, и Чонгук был готов сделать что угодно, лишь бы снова почувствовать себя лучше. Лишь бы почувствовать себя желанным. Он не считал, что им воспользовались, ему просто было стыдно за то, насколько саморазрушительным был его поступок. — Я тоже. Я не очень часто сплю с людьми. Обычно из-за заморочки с прикосновениями, за это тоже прости меня. Я не хочу, чтобы ты думал, будто я отвергла тебя или что-то типа того.       Она и правда выглядела сожалеющей, не могла даже взглянуть на Чонгука. Минджи всегда казалась очень собранной, но, после того как они переспали, Чонгук начал замечать, насколько эта ситуация выбила её из равновесия. Его сердце болезненно содрогнулось: он заставил её беспокоиться, что она сделала что-то не так. — Как я говорил, я был в отвратительном состоянии. Сейчас я в порядке и всё понимаю. Мне нужно было быть более честным по поводу моих границ с тобой, поэтому извини, если я заставил тебя плохо себя чувствовать, — ответил он. Выражение лица Минджи посветлело, её плечи расслабились, и напряжение постепенно покинуло комнату. — Могу я спросить, почему тебе не нравится, когда тебя трогают после? — спросил Чонгук, её большие глаза расширились, словно бы она не ожидала, что его заинтересуют её объяснения. — Со мной случилось кое-что плохое в прошлом. Когда я сплю с кем-то, это заставляет меня чувствовать себя властной. Как будто я возвращаю себе собственное тело после того, что произошло со мной. Но, когда меня обнимают, ласкают или трогают после, я словно возвращаюсь в то время.       Сердце Чонгука сжалось от сочувствия, слова, сказанные Минджи, вызывали в нём глубокую печаль. Он в тот же миг потянулся успокоить её, но застыл со смущённым выражением лица. В ответ она мягко улыбнулась и сама протянула руки, коротко обнимая его сбоку, пока они шли. Его рука невесомо и нежно погладила её по спине. — Прости, если я заставил тебя чувствовать себя плохо за то, как ты справляешься с травмой.       Она с улыбкой покачала головой, заправляя прядь волос за ухо, когда они отстранились друг от друга. — Вовсе нет. Ты просто дал мне понять, что, может, мне стоит быть более прямолинейной по поводу того, что я хочу. Я больше не хочу причинять никому боль или создавать неловкие ситуации.       Чонгук кивнул в молчаливом согласии, открывая дверь перед Минджи. Он оторвал взгляд от земли и, увидев машущую ему ладонь и светлую макушку, не смог сдержать ухмылки. Чимин стоял, прислонившись к капоту своей машины, солнцезащитные очки скрывали его глаза, которые, несомненно, были знакомо сощурены, если судить по широкой улыбке. Чонгук задавался вопросом, почему Тэхён настоял на том, чтобы подвести его на занятия, но, увидев Чимина, приехавшего забрать его, всё понял. Чимин, как всегда, выглядел так, будто не прилагал особых усилий — белая футболка в паре с кожаной курткой, которую Чонгуку захотелось у него украсть. — За мной приехали, — сказал он извиняющимся тоном, Минджи отмахнулась в ответ.       Она обняла Чонгука за талию, застигнув его врасплох, он также потянулся заключить её в объятия. Его щёки вспыхнули красным, когда она отстранилась: ему не были привычны такие откровенные проявления привязанности, особенно на людях. — Пока, Чонгук! Увидимся на занятиях! — прочирикала она высоким голосом, прежде чем удалилась, оставив его ошеломлённым на мгновение. Однако вскоре он отмер и, пытаясь скрыть своё волнение (что ему не удалось), пошёл к парковочному месту, Чимин поднялся с машины. — Ты удивил меня! — выпалил Чонгук, ласковая улыбка Чимина стала только шире, он сдвинул очки на макушку. — Ты ведёшь себя так, будто я приехал с другого конца света.       Чонгук ничего не мог поделать с румянцем, который пополз вниз по его шее, он смущённо смотрел в пол, как вдруг рука опустилась на его затылок, заставив его вздрогнуть. — Давай, пора идти.       Чимин отвёл его к машине, убрал ладонь с его шеи и сел за руль. Несмотря на то, что Чимин не был богат, Чонгук всё равно чувствовал себя скорее кем-то вроде сладкой детки на полставки, чем сабом. Ему было практически неловко, что они направлялись в их с Тэхёном скромную квартиру, он даже начал надеяться, что его сосед не ложился спать, после того как отвёз его на занятия, и прибрался.       Когда Чонгук пристёгивался, то ощущал на себе взгляд Чимина и видел, как чужие руки дрогнули, будто мужчина хотел сделать это за него. Эгоистично, но втайне Чонгук хотел, чтобы он это сделал. Однако он не разрешал себе зацикливаться на этой мысли, вне сессий они договорились быть друзьями. Чимин не был его домом, пока не началась сцена. — Что за девушка была рядом с тобой? — с любопытством спросил Чимин, когда они вышли из машины и стали подниматься по лестнице в квартиру. — Минджи. Она учится со мной, — отозвался Чонгук, чувствуя нервозность от направления разговора.       Чимин, похоже, воспринял это как достаточно хороший ответ, но Чонгук уже чувствовал вину, расползающуюся внутри него. Они не были в отношениях, ситуация была даже не романтичной, но он знал, как Чимин ценит разговоры. — Она… она была той, с кем я переспал, — добавил он, отвлекаясь на поиск ключей, когда они подошли к двери. Когда, вставив ключ в замочную скважину, он поднял глаза, то в ответ прозвучала тишина. Чимин нахмурился, прислонился к стене и скрестил руки на груди.       Неуверенность внутри Чонгука кричала, что он должен извиниться, поклясться, что больше никогда с ней не заговорит, если потребуется. Говорила ему упасть на колени и молить о прощении, даже если по логике вещей он не сделал ничего плохого. — Ты поговорил с ней, о том, что случилось? — спросил Чимин, беспокойство в его голосе заставило напряжение покинуть тело Чонгука. Разумеется, всё, о чём доминант волновался, — это эмоциональное благополучие его саба, Чонгук никогда не был так рад, что Чимин был настолько хорошим человеком. — Немного. Не о кинковой части, но мы согласились, что нам стоило обсудить свои границы. Я не разговаривал с ней, после того как всё случилось.       Чимин кивнул, осторожно подбирая свои следующие слова, тем временем он вошёл в квартиру следом за Чонгуком, снял обувь и позволил ему снять с себя кожаную куртку, чтобы повесить её. — Я мог бы поговорить с ней о том, что случилось, если хочешь. Таким образом, если у неё будут вопросы или тебе будет трудно объяснить, как игры с кинками влияют на людей, я смогу помочь. — Я ценю это, но, думаю, я смогу разобраться сам. Я поговорю с ней об этом на этой неделе.       Чимин, осматривавший квартиру, похоже, остался доволен таким ответом. В прошлый раз ему не удалось толком всё разглядеть, поскольку он был слишком занят заботой о Чонгуке.       Последовавшая тишина заставила Чонгука ещё больше нервничать, восторг и волнение смешивались между собой, и он не мог отличить одно от другого. Однако он расслабился в тот же миг, когда Чимин, видимо, заметив его состояние, подошёл и потянулся пропустить его чёрные шёлковые волосы сквозь пальцы. — Официально первая сессия, как себя чувствуешь? — Взбудоражен, — быстро ответил Чонгук, и затем, чтобы ответ был исчерпывающим: — И ещё нервничаю. — Не нужно нервничать, — утешил его Чимин, его голос звучал мягче обычного, может, только за исключением того, момента, когда Чонгук испытывал сабдроп. — Я очень хорошо позабочусь о тебе, хорошо?       Чонгук кивнул и зашипел, когда рука потянула его за волосы, заставив зажмуриться и вспомнить о правилах. Тогда он попытался исправить свою ошибку, ответив вербально. — Хорошо, хён. — Какие-нибудь изменения, о которых мне нужно знать перед сценой? — Нет, хён. — Отлично, — ответил Чимин, отстранившись, и пошёл в сторону гостиной. Без лишних вопросов проследовав за ним, Чонгук с жаждой наблюдал за тем, как он садится на диван и раздвигает ноги. Чонгук ничего так не хотел, как заползти к нему на колени, но не мог, пока ему не скажут. — Сегодня я хочу, чтобы ты снова встал для меня на колени. Хочешь сделать это здесь? Или в своей комнате на случай, если Тэхён вернётся домой?       От предоставленных вариантов спину Чонгука обдало жаром. Если думать логически, он должен был ответить, что хочет пойти в свою комнату. Он не должен был хотеть, чтобы Тэхён его увидел. Но мысль об этом не отталкивала его. Он бы не хотел, чтобы Тэхён застал его голым или занимающимся сексом, но где-то внутри, втайне, он был в восторге от идеи продемонстрировать кому-то своё обретённое подчинение. Так он мог доказать, что способен быть хорошим сабом, способен стоять на коленях у ног Чимина, не сходя с ума. Чонгуку всегда хотелось похвастаться, когда он был в чём-то хорош, так как он нечасто гордился собой. Но признавать это было трудно, и он не знал, сможет ли это сделать.       Чимин пристально наблюдал за его внутренней борьбой, прежде чем заговорил: — Ты хочешь, чтобы у тебя был выбор? — Что? — спросил Чонгук, почти не дыша. Стыд объял его целиком. — Ты хочешь, чтобы у тебя был выбор? Или ты хочешь, чтобы я решил, будем ли мы рисковать?       В этот момент Чонгук захотел поблагодарить вселенную за ангела, носившего имя Пак Чимин. За то, что он так легко понял трудность, с которой столкнулся Чонгук, и взял контроль в свои руки, чтобы он мог подчиниться. Чтобы Чонгук мог не беспокоиться о стыде или смущение или о том, что он примет неверное решение. — Знает… — начал он, но остановился. — Могу я сначала задать вопрос? — Можешь, — медленно кивнув, разрешил Чимин. — Знает ли Тэхён о том, что может увидеть меня? Он не против? — спросил Чонгук тихо. Он ни за что бы не хотел доставлять своему лучшему другу дискомфорт ради собственного удовольствия. После того как Чимин сделал акцент на его пассивной роли в их с Хосоком сцене, он хотел отнестись с тем же вниманием к Тэхёну. — Я предупредил его, да. Ты знаешь, я бы никогда не заставил никого из вас чувствовать себя неуютно. — Хорошо, — со вздохом ответил Чонгук, собираясь с мыслями всего мгновение, прежде чем снова поднять глаза на Чимина. — Тогда я не хочу выбирать, хён.       Чимин кивнул, намёк на ухмылку заиграл в уголках его губ, он щёлкнул пальцами и указал на место на полу между своих ног. — Тогда на колени.       Чонгуку не пришлось даже думать, прежде чем его ноги шагнули вперёд и он опустился на колени. Чимин снова запустил пальцы в его волосы и невесомо почесал кожу головы. От этого веки Чонгука мгновенно сомкнулись, и он помимо воли прислонился щекой к бедру Чимина, мир вокруг него начал сбавлять скорость.       Чонгук ощущал себя так, словно его накрыли тёплым одеялом, незнакомая ломота в коленях успокаивала его. Когда он расслабился, прижившись к ноге Чимина щекой, чтобы удержаться прямо, он чувствовал, что его дыхание стало замедляться. Постепенно Чонгук обнаружил, что опускается вниз, пока его задница не коснулась пола, его ноги были согнуты по обе стороны от него, а руки тянулись опереться на пол, чтобы не рухнуть. — Детка, мне нужно, чтобы ты приподнялся и встал на колени, поджав ноги под себя. Также я хочу, чтобы ты держал руки за спиной, хорошо?       Чонгук неспеша выпрямился, устраиваясь на пятках, убрал руки за спину и пододвинулся ближе к дивану. Он сцепил руки вместе, стараясь сидеть смирно, и поднял широко распахнутые, полные надежды глаза. — Так лучше, хён? — Намного лучше, — похвалил Чимин, возвращая руку в волосы Чонгука, чтобы опустить его голову обратно к себе на бедро. Его свободная рука ласково поглаживала щёку Чонгука, и тот улыбался, ни о чём не думая. — Ты такой хороший мальчик для меня.       Похвала открыла нечто внутри Чонгука, и счастье мгновенно затопило всё его тело. Пусть слова Чимина были простыми, а задача была несложной, но это много значило для Чонгука. Он редко получал поощрение за всякие мелочи и даже не осознавал, как в нём нуждается.       До того, как Чонгук сам встал на колени, ему казалось это чем-то ненужным. Для него это всегда было бессмысленно, и он не мог понять, почему что-то такое настолько сильно влияло на состояние других людей. Но попробовав это самостоятельно, он поменял своё мнение. Это было физическим напоминанием о том, что его место было под Чимином, под его защитой. Чонгуку не нужно было думать о тревогах и заботах, которые были у него вне сцены. Боль в коленях погружала его в это ощущение, а массивные мышцы ног Чимина по обе стороны от него заставляли его чувствовать себя в полной безопасности. Чонгук не мог признаться об этом вслух, по крайней мере, пока, но ему казалось, что он обрёл что-то, чего ему не хватало. Что-то, что позволяло ему быть маленьким и беспомощным. Каким он был лишён возможности быть с чересчур маленького возраста.       Рука Чимина на секунду покинула щёку Чонгука, когда на телефон мужчины пришло уведомление о сообщении, однако он вернул её, услышав обиженный всхлип. Лицо Чонгука заалело от смущения, когда он понял, что сделал, но он отмахнулся от стыда, который пытался завладеть им. Чимин сказал, что он может быть быть жадным, ведь так? Конечно, это включало физический контакт?       Через несколько мгновений тишины единственными звуками в комнате остались тихое прерывистое дыхание Чимина и шум автомобилей на дорогах под ними. Краткий стук в дверь заставил Чонгука резко поднять голову с бедра, на котором она лежала, и поднял на мужчину почти встревоженный взгляд широко распахнутых глаз. Чимин мягко шикнул на него, опустив его голову обратно и успокаивающе погладив по волосам.       Со звоном ключей входная дверь открылась, и Чонгук почувствовал, как ускорилось его дыхание от звука шагов, направляющихся внутрь из кухни. — Это просто Тэхён, детка. Твой цвет?       Чонгук издал жалобный всхлип, зарываясь лицом в ткань джинсов Чимина, прежде чем пробормотать тихое «зелёный». Чонгук помнил: он был в безопасности, он убедил Чимина, что сможет справиться, каким бы ни был его выбор, когда его спрашивали, хочет ли он пойти в свою комнату или остаться здесь. Это, однако, не помогало ему справиться с инстинктивной, иррациональной частью его мозга, которая твердила, что Тэхёну будет противно или смешно от одного взгляда на то, как он стоит на коленях сейчас. — Я просто заберу камеру из своей комнаты и пойду, — послышался глубокий голос за его спиной, и Чонгук зажмурился, дрожь сотрясала его тело, мысль о том, что его сосед и лучший друг видел его в таком уязвимом положении, заставляла его голову кружиться.       Он успокоился, когда звук шагов постепенно удалился в коридор и стал дальше. Чужая ладонь по-прежнему успокаивающе игралась с его локонами, накручивая пряди на пальцы, и Чимин тихо напевал себе под нос.       Я буду в порядке. Я буду в порядке. Я буду в порядке. Повторял Чонгук про себя, казалось, миллионы раз. Чимин не позволит, чтобы с ним что-то случилось, его доминант не позволит, чтобы с ним что-то случилось. Тэхён не будет его осуждать, он его любит. Он сам был в такой позиции раньше и не стал бы знакомить Чонгука с этим, если бы испытывал к этому отвращение.       Тэхён снова вошёл в комнату, звучало так, словно он направлялся к двери, и Чонгук начал расслабляться, как вдруг замер от звука голоса Чимина. — Тэхён, подожди минутку.       Пальцы доминанта массировали голову Чонгука, чтобы немного утешить. Чонгук открыл глаза и посмотрел вверх, чтобы увидеть, как Чимин подзывает Тэхёна к себе свободной рукой. Но он также заметил, как Тэхён потирает запястья, как делал это, когда нервничал. По какой-то причине Чонгуку становилось легче от того факта, что не он один испытывал себя на прочность. — Я подумал, что хочу как следует попрощаться, мы друзья, в конце концов, — сказал Чимин, нечто тёмное было за его улыбкой и весельем в голосе. Глаза Тэхёна метнулись к стоящему на коленях парню, который теперь внимательно наблюдал за разговором. Тэхён натянул улыбку, наклонился, схватившись за плечи Чимина, и поцеловал его в щёку.       Тэхёну всегда было комфортно с его сексуальностью, он без труда проявлял привязанность к парням и принимал её от них. Чонгук видел, как он целовался и платонически держался за руки с друзьями, миллионы раз, но сейчас что-то было по-другому. Этот жест не был сексуальным или романтичным, но выглядел как демонстрация. Во многом как сцена Чимина с Хосоком. Была причина, по которой Чимин попросил его о поцелуе в щёку прямо перед Чонгуком. Тот просто не мог понять, в чём она заключалась. — Ты не против поцеловать и мою детку тоже? Он был таким хорошим и, думаю, был бы счастлив получить поцелуй, — попросил Чимин, как только Тэхён отстранился. Чонгук ощутил, как весь воздух мгновенно покинул его лёгкие, и замер на месте, словно заледенел, глядя вверх бегающими глазами.       Тэхён целовал его в щёку больше раз, чем можно было сосчитать, но об этом никогда не говорили вслух. Никто никогда не просил о поцелуе за него. Будто физическими контактами Чонгука можно было распоряжаться, будто они принадлежали Чимину. Он решал, что случится с Чонгуком и его телом, и тому приходилось подчиняться.       Это будоражило Чонгука. С него сняли отягощающее бремя выбора. Даже когда ему было грустно, ему казалось, что просить об объятии или о поцелуе в щёку, — это слишком. Он считал это эгоистичным со своей стороны: требовать чего-то настолько личного, как ласка, если ему её не предлагали. — Угу, — отозвался Тэхён, ему словно бы тоже не хватало кислорода. — Он может получить поцелуй.       Он подал Чонгуку руку, чтобы поднять его на ноги. Тот потянулся взяться за неё, однако Чимин, крепко сжав его запястье, опустил его руку обратно. Убрав её за спину, Чонгук не перестал ощущать давящую тяжесть чужой ладони. Большим и указательным пальцами Чимин поднял его лицо за подбородок, заставив взглянуть себе в глаза. Несмотря на то, что его жесты были резкими, его лицо разгладилось и отражало полную безмятежность. В своей авторитетной роли ему было комфортно, и это было заметно по спокойному выражению его лица. — Боюсь, он должен оставаться на коленях. Он ещё только узнаёт, где его место, уверен, ты понимаешь, — сказал Чимин, не сводя глаз с Чонгука, пусть даже разговаривал так, будто его здесь не было. Его рука сползла с подбородка Чонгука и погладила его скулу, на губах заиграла улыбка. — Цвет, детка? — Зелёный, хён, — ответил Чонгук, не сомневаясь ни секунды; удовлетворённый ответом, Чимин сел прямо. Его глаза метнулись к Тэхёну, прежде чем вернуться к сабу. — Тогда я хочу, чтобы ты вежливо попросил его.       Стыд захлестнул Чонгука, яркий румянец побежал от кончиков его ушей вниз к груди. Он сразу вспомнил, как та же команда прозвучала, перед тем как Чимин поцеловал его, насколько иные тогда были обстоятельства. Чонгук не посмел сдвинуться с места, но повернул голову в сторону, подняв глаза на стоящего перед ним Тэхёна. Выражение лица его друга, обычно ясное, как открытая книга, было нечитаемо, но в уголках его губ виднелся призрак улыбки, будто поддерживающей.       С новообретённой смелостью Чонгук прочистил горло, его широко раскрытые глаза впились в Тэхёна, затем закрылись, и он наклонил голову, слепо подставляя щёку. — Можешь, пожалуйста, поцеловать меня на прощание, Тэхёни?       С секунду звучала тишина, но эта секунда казалась вечностью, потом Чонгук услышал звуки движения и ощутил нежный поцелуй мягких губ на щеке. Он не мог удержать вздох, вырвавшийся у него, невинный жест удивил его. Чонгук знал, что его поцелуют в щёку, но чувство, которое принёс этот поцелуй, было каким-то совершенно другим, необычным и непохожим на то, к чему он привык. Он открыл глаза и увидел, как Тэхён выпрямился; к счастью, чтобы дотянуться до Чонгука, ему не пришлось слишком сильно нагибаться. Что удивляло — так это тот факт, что после этого Тэхён смотрел исключительно на Чимина, будто Чонгука там и не было. Словно бы он сделал одолжение Чимину, а не ему.       Хотя, возможно, в этом и был смысл. Теперь Чонгук был собственностью Чимина. У него не было ощущения, что его не уважают, подтверждение его ранней догадки скорее его успокоило. — Пока, Чимин. Увидимся позже, — с улыбкой попрощался Тэхён, одарив Чонгука на прощание лишь добрым выражением лица, после чего развернулся на пятках, схватил сумку с камерой и покинул гостиную, направившись мимо кухни к выходу. Чонгук обмяк у ног Чимина, когда услышал щелчок замка.       Он чувствовал себя воздушным шариком с оборванной верёвкой, уплывавшим вдаль. Всё напряжение разом покинуло его тело, и он едва ли ощущал землю под собой. Это было головокружительное чувство, приносившее чувство самой невероятной эйфории, которую только можно испытать.       Чонгук отстранённо отметил, что рука в его волосах возобновила поглаживания, а другая начала нежно массировать его плечи, но, только когда он почувствовал, как одна из ладоней ласково приподняла его лицо за подбородок, он открыл глаза. Картина перед ним была расплывчатой, вся вселенная сузилась до добродушной улыбки Чимина. — Блядь, ты такой хороший мальчик. Я так горжусь тобой.       Его слова были словно мягкое одеяло, укрывавшее всё тело, Чонгук не мог скрыть слёзы, навернувшиеся на глаза. Комфорт, который ему предоставляли, был ошеломляющим, и он влажно выдохнул в ткань чиминовых джинсов, не в состоянии озаботиться тем, что слюна собиралась в уголке его приоткрытых губ и попадала на ткань. — Оу, тебя так легко подчинить, правда же? У меня было предчувствие, что так будет.       Чонгук не мог подобрать слов для ответа, и тем более в полной мере осознать, что ему говорили. В его голове чужая речь казалась набором из букв, но он знал, что этот голос принадлежал Чимину, и, если судить по интонации, он улыбался. Чонгуку нравилось, когда Чимин улыбался.       Чонгук позволил гладить и ласкать себя, массировать ему плечи, пока не пришёл в чувства. Далёкая мелодия, которую напевал Чимин, звучала словно зов из дома, возвращающий его на землю. Он не помнил, что закрывал глаза, но почувствовал, как они распахнулись, встречаясь с пристальным взглядом Чимина. — Вот так, — похвалил доминант, короткими ногтями легонько почёсывая голову Чонгука. — Мы пока не хотим, чтобы ты полностью погружался в сабспейс. Есть ещё пара вещей, к которым ты сначала должен привыкнуть. — Это был сабспейс? — смог выдавить из себя Чонгук, его язык казался тяжёлым. — Не думаю, что ты достиг его полноценно. Но я бы сказал, что ты был близок.       Чонгук кивнул, прикусывая нижнюю губу, и заставил себя сделать глубокий вдох. Чимин ласково потрепал его по волосам и просунул руки под мышки, чтобы притянуть его расслабленное тело к себе на колени. — Оу, — шепнул Чимин, его голос был хриплым от сдержанности. Его взгляд был прикован к штанам Чонгука. Тот быстро опустил глаза и почувствовал, как его лицо вспыхивает красным от стыда из-за того, что он увидел. Его член натягивал ткань штанов, Чонгук издал низкий стон от смущения и вырвался из объятий Чимина, осев обратно на пол.       Он стоял на коленях, просто сидел на полу у ног Чимина. Было ни одной причины возбуждаться, Чимин даже не трогал его. Чонгук не мог вспомнить, было это подчинение, физический контакт, которого ему так не хватало, или будоражащее проявление доминирования Чимина над ним перед кем-то, кого он знал. Он знал только одно: он хотел, чтобы земля поглотила его на месте. — Хён, — выдохнул он, крупные слёзы прокатились по его покрасневшим щекам. — Хён, мне так жаль. Мне так стыдно. Я не хотел, клянусь… — Чонгук, — строго ответил Чимин и потянулся схватить его за воротник футболки, не позволяя отползти дальше. — Прости меня! — всхлипнул Чонгук, а затем почувствовал жёсткое давление между ног и застонал, слёзы застилали глаза, он опустил взгляд и увидел, как туфля Чимина прижимается к его эрекции. — Чонгук, какой у тебя цвет? — спросил Чимин, пристально следя за малейшими изменениями на его лице. — Я… — начал Чонгук в растерянности. Он не чувствовал себя незащищённым или несчастным. Просто униженным. — Жёлтый?       Чимин ослабил давление обуви на его член, и его рука, сжимавшая футболку, двинулась обхватить его подбородок. — Если я скажу, что хотел, чтобы у тебя встало, что меня это возбуждает, ты всё так же был бы жёлтым?       Эти слова привлекли внимание Чонгука, слёзы по-прежнему катились по его щекам, но дыхание начало замедляться, он поднял глаза на Чимина, нахмурившись в смятении, и шмыгнул, его нос был красным. — Что? — Мне нужно знать, ты жёлтый потому, что тебе стыдно, или потому, что тебе не нравится происходящее, — медленно объяснил Чимин, большим пальцем нежно поглаживая парня по подбородку.       Все его слова и действия были пронизаны строгостью, но их посыл приносил Чонгуку ощущение покоя. Не было никаких скрытых смыслов, ему не нужно было читать между строчек, если бы Чимин был им недоволен, он бы так и сказал. — Мне стыдно, — тихо признался Чонгук. — Я хорошо справлялся со сценой и возбудился из-за чего-то, что даже сексуальным не назвать! — Чонгук, дай мне руку. — Чимин потянулся вперёд, взял ладонь Чонгука за тыльную сторону и положил её себе между ног, карие глаза Чонгука расширились, когда он почувствовал твердеющий член самого Чимина под тканью джинсов, и он ненамеренно издал скулёж. — Вот что со мной происходит, когда я вижу, как прелестный мальчишка плачет, стоя на коленях для меня. Ты так сильно возбуждаешь меня, ещё с того момента, как уткнулся своим симпатичным личиком мне в бедро, — отпустив руку Чонгука, убеждал Чимин, не сводя с него серьёзного взгляда. — Ты принадлежишь мне, а значит, твоё удовольствие? Оно моё. Тот факт, что я могу завести тебя столь быстро, заставляет меня чувствовать себя гораздо лучше, чем ты мог бы подумать. — А теперь, — выдохнул он с не сходящим с лица возбуждением, вновь надавливая туфлей на промежность Чонгука и заставляя того застонать. — Каков твой цвет? — Зелёный! Это зелёный, хён, — сказал Чонгук со слезами от покусанных губ на глазах.       Этого вполне хватило, чтобы привести его тело в возбуждение, тяга тереться о туфли с каблуком, находившиеся прямо напротив его члена, была непреодолимой. От того, что Чимин сидел здесь, возбуждаясь от вида слабого и беспомощного Чонгука у своих ног, у последнего кружилась голова. Его рука уже давно не лежала на эрекции Чимина, но ему ничего так сильно не хотелось, как упасть вперёд и молить его, чтобы он позволил отсосать ему. — Это замечательно, детка, дай мне знать, если что-то поменяется, — тихо сказал Чимин, откинувшись на диване и подложив руки под голову. Он надавил каблуком меж ног Чонгука так сильно, что тот вскрикнул, от боли или удовольствия — никто из них не знал. В любом случае это мало имело значение. — Ты будешь тереться об обувь хёна, пока не кончишь в штаны, хорошо? — Да, хён.       Чонгук стал двигаться в быстром темпе, как только ему было дано разрешение, резко шипя от жёстких ограничений, которые представляли собой его джинсы, и давления ноги на промежность. Несмотря на боль, он не мог не поддаться слабости, его руки, заведённые за спину, были напряжены.       Чимин был миниатюрным, но его ноги благодаря танцам были полны мощи. Всякий раз, когда его обувь надавливала на пах Чонгука, тот разрывался между желанием толкнуться навстречу и желанием отпрянуть. — Посмотри на себя… — произнёс Чимин голосом, в его словах сквозила наигранная нежность. — Ты такой жалкий, когда вот так трёшься о мою обувь.       Чонгук застонал, его и без того красные щёки потеплели ещё сильнее. Слёзы продолжали струиться по его щекам, хотя он зажмурился. Его вишнёво-красные губы приоткрылись, и челюсть отвисла, не сдерживая звуки, которые вырывались у него от удовольствия и боли. — Все зовут тебя кроликом, раньше я считал, что это тебе подходит. Но сейчас… — цыкнул Чимин. — Сейчас я начинаю думать, что ты, возможно, больше похож на собаку. Быть может, ты просто сучка.       Бёдра Чонгука сбились с ритма. Он не был так близок к финишу с тех пор, как был гораздо младше, но Чимин заставлял его чувствовать себя по-настоящему опытным. Он ощущал то, чего не ощущал даже тогда, когда потерял девственность, а Чимин даже не раздел его. Только подумав о том, что его низвели до подобного слова, будто он был не достоин называться человеком, сидя в ногах Чимина, он возбуждался ещё сильнее. — Хён! — выдохнул Чонгук, его голова упала Чимину на бедро, и слюна, которая стекала у него по губам, намочила штаны доминанта, однако тому не было до этого никакого дела. Чимин просто смотрел на него сверху вниз холодными карими глазами. — Но мне нравятся сучки, — подначивал он. — Мне нравится видеть тебя таким беспомощным и, нахуй, отчаянным. Спроси меня почему, Чонгук. — П-почему, хён? — Чонгук поднял взгляд, слёзы застилали ему глаза.       Это, может быть, было богохульством, но из-за позы Чимина Чонгуку казалось, что он смотрит на божество. Не на мужчину. Возможно, Чимин об этом знал, он вдруг выпрямился и собственнически положил руку на затылок Чонгука, а затем нырнул пальцами в копну его волос, сжимая пряди у скальпа, и потянул. В его хватке Чонгук повис, словно марионетка, его бёдра не переставали беспорядочно двигаться напротив чёрной кожи, а жар между ног стал пульсировать.       Второй рукой Чимин схватил лицо Чонгука, стискивая щёки пальцами, пока его рот не потерял возможность закрыться, а слюна не потекла по подбородку. — Потому что это всё для меня. Я тот, кто может сломить тебя, кто ставит тебя на колени и заставляет умолять о возможности потереться об меня, как какая-то шлюха. Ты берёшь, берёшь и берёшь, потому что не можешь насытиться теми ощущениями, которые я заставляю тебя испытывать. Мне нравятся жадные, нравится заставлять тебя смотреть в лицо этой капризной маленькой сучки внутри тебя, которую необходимо выдрессировать, потому никто этого сделать не смог. Мне это нравится, потому что ты, блядь, мой, — прошипел Чимин, после чего скривил губы и сплюнул. Слюна попала на середину языка Чонгука, и он сразу же закатил глаза от волны эйфории, накрывшей его.       Чимин внезапно отпустил его, из-за чего Чонгук рухнул лицом вниз ему на колени, практически крича от последствий оргазма.       Дрожь не прекращалась ещё несколько секунд, а затем Чонгук ощутил, как маленькие ладони вновь начали поглаживать его по плечам и голове, массируя чувствительный скальп. Он тяжело привалился к дивану, однако Чимин, неожиданно сильный, поднял его, руками убирая выбившиеся пряди волос от лица. — Эй, детка, — сказал тихий голос. Пока ещё не способный на внятный ответ, Чонгук выбрал прильнуть ближе к источнику звука и, наткнувшись на грудь Чимина, без раздумий опустил мокрое лицо на ткань. — Ты в порядке?       Чонгук кивнул, глубже зарываясь носом в грудь мужчины, будто в конце концов они смогут слиться телами. — Это было великолепно.       Чимин хрипло засмеялся, его глаза сощурились знакомыми полумесяцами, теми самыми, которые делали его улыбку ярче и заставляли щёки выглядеть пухлее. Его ласковые руки гладили Чонгука по спине, тот выдохнул. — Рад, что тебе понравилось. Давай помоем тебя, и затем мы можем всё обсудить, хмм?       Чонгук, не хотевший ничего, кроме как остаться остаться на коленях у Чимина, застонал, однако тот, похоже, не счёл это приемлемым ответом и медленно поднял его на ноги. Он отвёл Чонгука вниз по коридору и настоял на том, что будет «подготавливать его место», пока Чонгук будет принимать душ.       Когда Чонгук вышел из ванной, отмытый от спермы и пахнущий лавандовым лосьоном Тэхёна, он не смог сдержать улыбки, увидев знакомую сцену. Он спрятал плюшевую игрушку, которую Чимин подарил ему, как и одеяло, оставленное им. Даже свеча на его комоде не горела. Только поздней ночью после долгих часов учёбы он позволял себе достать приносящие комфорт вещи из шкафа, забыв о необходимости быть взрослым в реальном мире до утра.       Но Чимин, по всей видимости, без труда нашёл их и создал безмятежную обстановку, прямо как в тот день, когда Чонгук испытывал сабдроп. — Хё… То есть, я, наверное, слегка увлёкся, когда последний раз был здесь. Если тебе такое не нравится, тогда… — поспешно заговорил Чимин, он выглядел в самом деле смущённым тем, что постарался сделать комнату Чонгука уютнее. — Нет! Я в восторге, — поспешно заверил Чонгук, его щёки порозовели, он вошёл и сел на кровать, скрестив ноги. — Я просто… Я чувствую себя странно, когда другие люди видят эти вещи. Это кажется слишком личным, даже чтобы показывать Тэхёну.       Чимин, похоже, всё понял, он кивнул, медленно забрался на кровать позади Чонгука и, притянув его к себе, завернул в одеяло. Он молча нагнулся к прикроватной тумбе, которая снова была завалена закусками и напитками. Когда он поднёс банановое молоко к губам Чонгука, тот ярко вспыхнул от столь особенного обращения.       (Может, ещё и от того, что Чимин запомнил одно из его любимейших детских лакомств, о котором он упоминал как-то давно.) — Нам нужно обсудить сцену, — сказал Чимин, возвращая Чонгука в реальность. Чимин просто был хорошим доминантом, Чонгука не должно так удивлять, что он запомнил о нём такую деталь. Единственная причина, по которой забота так много значила для Чонгука, заключалась в том, что у него её особо не было, так? — Было ли что-то, что тебе не понравилось? — осторожно задал вопрос Чимин, руками он открывал различные сладости, но в остальном был настолько внимателен, насколько возможно.       Нахмурившись на мгновение, Чонгук обдумал каждый аспект сцены и в итоге покачал головой. — Та часть, где я возбудился, была… смущающей. Но мне очень понравилось, как ты с этим справился и помог мне почувствовать себя лучше. — Хорошо! — воскликнул Чимин, улыбнувшись. — Знаешь… во время сцен я могу заставлять тебя чувствовать себя извращенцем из-за того, что ты возбуждаешься, но это всего лишь игра. Эти отношения существуют для нашего удовольствия, и нет ничего стыдного в том, чтобы «приходить в восторг» во время какой-либо сцены.       Чонгук согласно кивнул и откинулся на изгиб шеи Чимина, не подозревая о нежном и удивлённом выражении лица, одолевшем того. Чимин подложил ещё еды ему в рот, пока он думал над тем, что ему понравилось. — Я не знал, как отреагирую, если Тэхён увидит меня таким, но, думаю, мне было куда проще, когда ты взял на себя взаимодействие с ним и особенно когда говорил мне, что ты хочешь, чтобы я сделал. Это помогло мне быть не таким напряжённым. — Я удивился, что ты сразу же не согласился пойти к себе в комнату, я горжусь тобой за то, что ты вот так раздвигаешь свои границы, — похвалил Чимин, и Чонгук опустил голову, пряча лицо. — На самом деле я сказал ему, что он может увидеть тебя таким, если ты дашь согласие, потому что хотел показать тебе, какое поведение я ожидаю от тебя в Персоне. Я был готов к тому, что мне придётся сделать тебе замечание, но ты прекрасно справился. Также я подумал, что если Тэхён увидит тебя, то тебе будет легче довериться ему и поделиться своим опытом, если ты захочешь.       Тогда Чонгук нахмурился в замешательстве, сомкнул губы на соломинке, чтобы сделать глоток бананового молока, и снова заговорил: — Разве я не могу довериться тебе? — Конечно. Но я не саб. Да, я был им раньше, но это было неестественно для меня. Я хочу, чтобы у тебя был кто-то, кто сможет понять тебя, — ответил Чимин заботливым голосом.       Чонгук поднял голову с его груди и потянулся взять плюшевого кролика, впервые при постороннем человеке. Ощущение тепла разлилось у него в груди, и он ничего не мог с ним поделать, поскольку был так тронут тем, что Чимин поставил его чувства в приоритет, не вынуждая коммуницировать с Тэхёном как саб, но подготовив фундамент, чтобы он сделал это сам. Он обернулся и сжал Чимина в крепких объятиях, всем весом придавливая его к кровати, Чимин разразился нежным смехом, и Чонгук последовал за ним.       Сцена заставила Чонгука чувствовать себя так, словно он принадлежит Чимину, как игрушка, или предмет искусства, или питомец. Странным образом ему хотелось улыбаться от этого. У него было ощущение, что Чимин хорошо заботится о своих вещах.