Маргаритка

Билли знала, что Дауду нет дела до того, как его подчиненные проводят свое свободное время, и все равно почему-то внутри вниз ухнуло, когда он узнал, что она тратит свою долю в «Золотой кошке». Он только недолго, но пронзительно, на нее посмотрел, а потом сказал: — Не подцепи там ничего. Билли почему-то стало стыдно. — Не подцеплю, — огрызнулась она. Что он ей, отец, чтоб перед ним становилось стыдно за посещение шлюх? Хотя, может, в том и дело. Дауд-то лучше, чем отец. Ее папаша — никогда она его не знала — наверняка тоже по ним ходил. Не в «Золотую кошку», конечно, где бы он столько денег взял. Снимал девок на улицах, от этого, наверное, и сдох: заразился, может, чем-то. Билли же не заразится. Как вообще, от пальцев? Дауд по борделям не ходил, никогда, как другие китобои, количеством женщин не хвалился, да и вообще эта сторона жизни никак его не интересовала и не касалась. Может, поэтому Билли стало стыдно. «Золотая кошка» создавала неприятное впечатление, если заходить не через главный вход, где у стен пошлое красное покрытие и где богатого клиента встретит вежливый администратор. Если пробраться в здание через крайнее правое окно третьего этажа и сразу же повернуть направо, к коридорам для… персонала, то лоск и богатство сразу же куда-то исчезали, оголяя пропахшие дымом и пропитанные слезами внутренности. Здесь грязно и тихо, и всегда так мало людей, что Билли никогда не составляло труда проскользнуть на самый верх, к комнатам девушек, где им не хватает места и кровати стоят друг к другу впритык. Утрами здесь было тихо. Основная клиентура приходила ночью. Билли проскользнула наверх незамеченной. Многие девушки принимали клиентов «неофициально», без участия администрации, чтобы получать хоть какие-то деньги для себя. В коридоре наверху Билли столкнулась с одной из работниц, и та скользнула по ней пустым едва узнающим взглядом. Все тут знали, что к Дейзи то и дело приходит китобой. Никто вроде не знал, что китобой женщина. Та девушка, с которой Билли столкнулась в коридоре, окликнула Дейзи и ушла куда-то вниз. В тишине была слышна негромкая болтовня. Дейзи вышла из комнаты и, когда увидела Билли, выражение на ее лицо вдруг сделалось печальным. — Я сегодня не работаю, — сказала Дейзи, держа между пальцев дешево пахнущую сигарету. — Хотя, если не брезгуешь, сделаю для тебя исключение. На внутренней стороне ее бедер — мутные красные разводы, под короткой шлюшьей юбкой ничего не спрятать. Она взъерошенная, без макияжа, с усталыми тоскливыми глазами и опущенными уголками губ. Худая вся, изломанная, кажется молоденькой, еще младше Билли, но взгляд далек от восторженной девичей наивности, какой грешат птички-аристократки. Дейзи говорила, она тут с пятнадцати. Говорила, что тут куда лучше, чем на улице. Тут есть крыша над головой и еда, а еще охранники, которые выгонят совсем уж буйных клиентов. Деньги девушкам, которые тут работают, конечно, не принадлежат. Но Билли платила Дейзи лично. — Не брезгую. Дейзи вздохнула и провела ее в соседнюю комнату, которая служила чем-то вроде кладовки, но здесь за грудой старых вещей пряталась узкая кровать. Дейзи потушила сигарету о стену и бросила ее в угол в коридоре, а после, зайдя в комнату, закрыла дверь. Тут накурено и грязно, и простыни запачканы, и Дейзи едва заметно морщилась, как будто ей больно. И Билли поймала себя на мысли, что ей хочется просто отдать ей деньги и оставить ее. Или полежать вместе, в обнимку, просто так, и она за это тоже заплатит. Билли предложила ей это, и Дейзи так пусто на нее посмотрела, что почему-то стало неприятно. — Ну ты сама предложила, — сказала Дейзи. — Я заплачу. Билли хотелось думать: она особенная, она у Дейзи на особом счету. Хотелось в это так по-глупому верить. Она никогда ей больно не делала, и даже ласкала в ответ, и была женщиной, и поэтому она должна была быть особенной. Хотелось верить, что Дейзи от ее прикосновений не противно. Но это же глупо: Билли тоже ее покупает. Тут лучше, говорила Дейзи, лучше, чем на улице. Но глаза у нее были такими же пустыми, как у шлюх с улицы. Билли таких много видела в детстве, сначала они пугали ее, потом, когда она подросла и поняла, что ей уготовано стать такой же шлюхой, она начала их презирать, чтобы не быть такой же. Не все могли убивать людей и не все умели обращаться с мечом. Билли была из «не всех». Билли сняла противогаз и макинтош, бросила все это на пол, потому что больше некуда было, и легла на грязную кровать. Дейзи теплая, от нее пахло дымом вперемешку с дешевыми духами. Она не дергалась от прикосновений, но принимала их с молчаливой покорностью, и глаза пустели совсем. Билли это сначала обижало, ведь это никак не вписывается в ее мысли об особенности. Но потом она поняла: с другими клиентами Дейзи надо играть и улыбаться. С Билли Дейзи вела себя почти искренне. Все то, что в ней сгнило и умерло, проступало наружу и оставалось на поверхности: смотри, листай, копошись. У Дейзи рыжеватые волосы до подбородка. В них приятно уткнуться носом, но сейчас они тоже пропахли дымом, и от запаха в горле першило. Билли сняла перчатки и погладила ее по животу — под ребрами справа были синяки, подняла руку выше и оставила ее у Дейзи на груди, взяв одну из них в ладонь. Маленькая, помещалась легко. Мять не хотелось, только трогать. — Кто тебя ударил? — Не помню уже, — ответила Дейзи ровно. Билли хотелось верить, что ее визиты хоть немного скрашивают ее рутину, что Билли что-то для нее значит, что хотя бы ее деньги радуют Дейзи. Почему это важно? Она не знала. Но у Дейзи всегда бесконечно печальные глаза. — Ты не разделась, — заметила Дейзи, когда Билли отпустила руку обратно к ее животу и ниже. — А ты хочешь, чтобы я разделась? У Дейзи на лице мелькнуло что-то странное и тут же пропало. — Я здесь для твоих желаний, — ответила она просто, и Билли засунула руку ей под юбку. Билли заплатила ей больше, чем следовало, когда уходила, думая только о том, что вернется сюда потом. Когда она вернулась для следующего визита, едва успев смыть кровь с перчаток, то нашла Дейзи не в самой «Золотой кошке», а на берегу Ренхевена. Тушь на ее лице потекла, и она смотрела на потеки ворвани в водах Ренхевена, перегнувшись через перила набережной так, будто больше всего на свете хотела случайно упасть. На ее оголенной шее были синяки. — Интересно, больно ли тонуть, — сказала Дейзи только, когда Билли подошла. Разок Билли топила человека. Брыкался он так, будто больно было. С воды дул ветер, и Дейзи дрожала. Билли набросила на ее худенькие плечи свой макинтош. — Я раньше не видела, чтобы ты приходила сюда, — сказала Билли, и Дейзи посмотрела на нее пусто. — «Золотая кошка» стала отбирать почти все деньги. Пытаюсь подзаработать на улицах, — сказала она честно. — Ты будешь покупать? Билли кивнула. Дейзи повела ее за угол дома и там в грязном переулке стала снимать лиф. — Хочешь, в следующий раз принесу тебе еды? — спросила Билли невпопад. — Не надо. Лучше денег. Билли прижалась губами к открытому горлу, пытаясь не задеть чьи-то чужие следы. Она нашла Дейзи мертвую в этом самом переулке в следующий раз. Она лежала в крови и грязи в остатках порванной одежды и пустыми глазами смотрела в кусочек серого неба, видного меж крышами домов. Билли долго-долго смотрела, думая о Дейрдре и о рыжеватых волосах, и опять брало такой беспомощной злобой, и с этой же злобой ей подумалось, что лучше бы Дейзи убили в «кошке». Тогда осталась бы запись о клиенте. Тогда можно было бы найти его и убить. Билли подожгла тело зажигательным болтом и, оглушенная, вернулась домой. — Я говорил тебе ничего не подцепить там, — сказал Дауд потом, не отрываясь от карт. Он планировал что-то важное, о чем пока не делился. — Я и не подцепила. Дауд обернулся и долго на нее посмотрел. — Я не влюбилась в шлюху, если ты про это, — ощерилась Билли, радуясь, что противогаз на ней. О чем она вообще думает, почему это пришло ей в голову? — Позови остальных, — велел Дауд, возвращаясь к картам. — У нас в планах очень крупный заказ.