Augen Auf

Какой приятный запах. Слегка отдающий кислинкой, резкий, но который ты не спутаешь ни с чем другим. Запах, который только ударяет тебе в нос — навсегда остается в твоем разуме, цепляется крючками за твоё сознание и остается там навсегда. Этот сладкий запах смерти. Он познал его практически с рождения — мир среди таких же монстров, как он сразу же встретил его жестокостью, полной крови и разрушения. Маленький малыш, которому ради выживания пришлось убивать… Плоть, в которую он вгрызался — такая вкусная, а кровь, которая текла из неё, орошая землю под его ногами — такая теплая. Он хотел убивать потому что это желание было частью него самого. Защита всего живого… правда ли ради этого он бросался в бой? Ради чужих ли жизней отрывался куски мягкой плоти? С каждым годом он всё больше осознавал, что убивать ему нравится, но если бы он поддался этому чувству тогда — он бы не отличался ничем от тех обезумевших от животных инстинктов монстров. Он держался из-за всех сил, чтобы не опуститься до этих низов, но чаша терпения переполнена… он больше не хочет сдерживаться — ему нужно выпустить эту ярость, что копилась в нём веками, и это ощущения, которое зовёт его выйти на охоту. Оно говорит с ним, — тысячи голосов кричат, рычат и воют. «Поддайся. Не терпи. Выпусти». Больше нет сил. Он больше не может терпеть. У него почти не осталось вариантов. Он почти обезумел. *** Мрак скрывал его в темноте, но она прекрасно видела его силуэт. Пусть его темная шкура позволял становиться практически черным в этом мраке квартиры, делая его простой тенью, — его горящие безумием золотистые глаза выдавали его. Огромная чёрная тень с парой горящих глаз, тяжелым приглушённым дыханием и нарастающим рычанием. Он не моргает, не говорит — просто смотрит на неё не двигаясь. — Годзи… — В её голосе столько ужаса и страха. Как давно он этого не видел? Какое странное и приятное ощущение — видеть на чьей-то морде ужас и страх. — Ты пугаешь меня! — Она вжался в стену обняв себя маленькими и тонкими руками. Ему очень хочется сомкнуть челюсти на её шее, или руках, или всём сразу. Хочется услышать хруст под давлением его челюсти и чтобы кровь стремительным потоком полилась в его пасть. Он хочет выпить её. Всю. Он делает медленный шаг вперёд — ему некуда спешить, а ей — некуда бежать. Пусть это растягивается. Это выражение… в нём есть что-то возбуждающее и от этого он ещё больше позволяет своему инстинкту захватывать его тело. — Пожалуйста! — Из её красивых, цвета изумруда глаз медленно выступают слёзы. Ей очень хочется жить, а вот он очень хочет отнять её. — Ты же не такой, Годзи, не позволяй этому захватывать тебя! — Не могу. — Хриплый и тяжелый, словно каменная глыба голос вырывается из его пасти. Он продолжает идти медленно приближаясь к ней. — Я устал. Она умолкла. Она не знает что ему сказать и что делать, но потом… — Если моя смерть сделает тебя прежним, — она поднимает на него глаза полные слёзы, но при этом горящие от решимости. — Тогда я готова нести эту жертву, только бы ты вернулся. Он останавливается перед ней, а она закрывает глаза. Почему? Зачем? Борьба продолжалась так недолго, но у него ещё есть шанс… единственный шанс… Он резко опирается о стену огромными лапами — на ней остаются характерные вмятины. Штукатурка осыпается мелкой крошкой на чистый паркет и её голову. Он так близко к ней — наклоняется медленно и тут же чувствует этот запах. Она боится его. По настоящему. — Мелисса. — Тяжело произносит он. Она открывает глаза, продолжая плакать. Его пасть приоткрыта. — Помоги мне. Эти слова заставляют её вздрогнуть, но огонь не потухает. — Позволь мне… — Он опускает морду к её шее. Несколько миллиметров. Какой сладкий запах. — Я хочу… попробовать… Она молча наклоняет склоняет голову к другому плечу, открывая шею и плечо. Самое слабое и смертельно опасное место, в которое всегда вгрызаются хищники. — Я прошу… умоляю… — Говорит она, стараясь не рыдать. — Вернись. Пожалуйста. — Прости… — Это звучит не искренне, но ему всё равно. Он хочет её. Сейчас. Огромная, широкая и тяжелая челюсть вгрызается в её шею. Как же это приятно…