Добровольцы

      – Ох… Трудно передаются ужасы Рэлей… – тяжело вздохнула женщина, погрузившись в мысли. – Попала я туда… Ещё в раннем возрасте. Мне тогда вроде 9 лет было. Я уже на тот момент собиралась стать палачом, как и мои предки. Так уж нас воспитали… Верхушка правосудия, жертвы преступников надеяться только на вас, отбросьте все свои эмоции. Мы слышали это от своих наставников постоянно. И вот, значит, прошёл мой выпускной, я готовилась к взрослой жизни. Во время обучения в академии палачей я параллельно изучала медицину. Моя подруга предложила мне съездить с ней на отдых, в одно из самых красивых мест Рэлей. Я была между двух огней. Мои родители и старшие братья уже в тот момент служили на той фабрике смерти, меня могло ожидать тоже самое. Неважно, женщина ты или мужчина, ты на это учился. Ты сам выбрал этот путь. И вот, значит, отправилась я со своей подругой на отдых, а спустя несколько дней Россы усилили диктаторский режим. Прибыла я на базу отдыха и познакомилась с другими девушками, которые мне рассказали про тотальный контроль Россов. Прибывала я там, около месяца, а под конец отпуска надо было приступать к работе. Хочешь, не хочешь – уезжай на фабрику смерти снова. Я всегда верила, что Россы будут разбиты на их же территории. Им конец. Вот так вот… Кошмарное это было место. Во-первых, для заключенных воды там не было, дабы помыться. Заключённые жили в деревянных бараках, которые не оттапливались. В три часа утра, или пять, заключённых подымали. Дождь, жара, снег, мороз, неважно. Их всё равно работать отправляли. И ещё этот вот стоит и… Ишь, хызлы, хызлы! Вечером возвращались на построение. Даже нас туда вызывали. Утром поесть им давали баланду, заваренную какими-то опилками, а вечером маленький брусочек хлеба. Не щадили Россы никого. Отправляли в свой ад целые семьи. Как я уже говорила, я изучала медицину. И вот однажды собрали нас на построение, и медсестра вызвала меня. Она мне сообщила, что теперь я буду работать с детьми. И это было ещё тяжелее, чем работать палачом. Они маленькие… Разного возраста… Они болеют, они умирают… Вы себе не представляете, что это такое, – на глазах женщины появились слёзы. – Надо взять на свои руки этот трупик, пойти и выбросить на ту кучу других трупов, что там лежали… Это было очень тяжело. Пришло время, когда их переводили в другое место. Я, в том числе была с ними. Перевели, и охрана начала их отбирать, но поскольку я работала с этими детьми, все они знали меня как тётушка Гевхерхан… Они все кинулись ко мне, «тётушка Гевхерхан!». А я… Охранник меня ударил по голове. Здесь у меня ещё большой шрам, – женщина дотронулась ладоней к своей голове. – Я окровавленная упала. Другая женщина, которая переводила детей, сняла с себя платок, разорвала его и перевязала мне голову. Доставили меня в медпункт, и я уже лежала с этой раненой головой. Мой старший брат пришёл ко мне и спросил, как я себя чувствую. Оглянувшись, он присел рядом и сказал, что среди Россов есть человек, который может всё изменить. Я не знала, что он говорил про Сафие. Брат мне сообщил, что я теперь буду работать в другом месте по приказу Беркента Росса. Видимо, это было самое страшное место на фабрике смерти… Но именно в тот момент движение сопротивления набирало оборотов. Дженгиз в мужском лагере добывал медикаменты и передавал нам. Мы старались спасать людей… Нас к этому подтолкнул успех с Текером, которого нам удалось тайно вывезти из Рэлей на Амои…       – Гевхерхан… Эрдем Канунзус… Расскажи мне про него, – тихо проговорила Юпитер.       – Вот он стоит, всем улыбается своей дьявольской улыбкой. Я помню её до сих пор. Хоть и говорят, что палачам неведом страх, мы этого человека боялись. Боялись, что однажды можем оказаться на его операционном столе. Он любил проводить опыты на детях-близнецах. Забирал он их на эксперименты. Естественно, ребёнок по маме плачет. Он его берёт на руки, даёт конфету и улыбается. Всё, ребёнок на него смотрит, а он тем временем колит ему в сердце ядовитое вещество. И этот ребёнок умирает на его руках. Ну а дальше относит на стол делать своё дело. Без наркоза вскрывали живым брюшную полость, поили чем-то и наблюдали за тем, как работает пищеварительная система. И этот человек в муках умирал…       – Что происходило, когда привозили новых узников? – спросила Юпитер.       – Вот, значит, привозят их транспортом, навешав лапши на уши, и врачи начинали определять, кто ещё поживёт, а кто пойдёт на смерть. И вот, тем, кто попал во вторую группу, говорили, что их отправят в душ. Заводили в помещение, где действительно были трубы и душевые. Но когда дверь за людьми закрывалась, вместо воды – газ. Однажды вечером привезли около 2000 людей, я за этим наблюдала с окон поместья, где жила с родителями и братьями. Утром проснулась – не было уже тех людей. Было пусто. Их всех отравили и за ночь сожгли. Это невозможно… Постоянно горели эти печи для сожжения людей. На ночь нам приказали из поместья не выходить. Я смотрю в окно… А над этими трубами три метра пламени стоит. И дым такой вонючий, кровавый, дышать нечем. Искры в небо летели словно души. Порой мне казалось, что небо и днём почернело от дыма. Лежали между бараками горы трупов. Вечером их грузили в самосвалы словно брёвна, и отправляли в эти ужасные печи. Некоторые люди не выдерживали и бросались на колючую проволку, которая была под напряжением.       – Были случаи, когда сбегали? – спросил Ясон.       – Были. Однажды сбежало 30 активистов. Охрана вывела их на работу, они её убили и волков палачей. Одного волка ранили, и он дал знать. Беркент Росс плевал даже на собственных подчинённых. Он иногда приказывал охране приводить в исполнение смертные приговоры, зная, что они не обучены этому ремеслу и вскоре это может вызвать проблемы с психикой. Даже в проверенных охранников. Тех активистов, значит, привели на виселицу, и посмотреть на казнь притащили других узников. Неподалёку среди охранников, которые входили в движение сопротивления, были мы с братьями. Родителей наших не вызвали… Один из смертников взглянул на узников и выкрикнул: «Мы за семью Гюзель! Кто выживет, вспомните о нас!». А другой разрезал вены и брызнул кровью на охранников, которые привели их на виселицу. Он сказал, что оклеймит кровью наших врагов. Его застрелили потом. Беркент Росс после этого перевёл взгляд на заключённых и трижды спросил, всё ли им понятно, на рэлейском, гер шей ачык мы, но они молчали. Потом кто-то из мужчин запел песню асарет алтинда ачи чекмек. Все, даже мы, подхватили эту песню и запели. Беркент воскликнул, чтобы всех перестрелять, но мы не плакали. А когда вернулись в поместье, дали волю слезам. С года в год так продолжалось, потом я вышла замуж, но быстро потеряла и мужа и ребёнка, потом элита Амои освободила Рэлей. Несколько заключённых взяли на свои руки сильвера, обнимали, целовали его… Даже его ноги целовали и сапоги… – Гевхерхан закрылась ладонями и начала плакать.       Никто в тот момент не подозревал, что под дверью комнаты сидел ошеломлённый Гюрхан и слушал всё, о чём говорилось. Молодой Блонди закрыл ладонями лицо и тяжело вздохнул. Порой ему казалось, что он не замечает, как пролетает время.       – Гюрхан… – голос и прикосновение Рауля заставило молодого парня прийти в себя.       – Отец… – Гюрхан подскочил и вытер нос.       – Ты всё слышал?.. – продолжал говорить Рауль.       Гюрхан нервно закивали головой. Он не любил показывать свои слабости, всегда пытался казаться сильным и с железным характером. Мечтал быть похожим на коллег отца. Но страшные истории с Рэлей могли довести любого члена элиты до слёз.       – Гюрхан… Дитя моё… – Рауль крепко обнял своего сына, пытаясь успокоить.       – Почему всё так?.. Почему люди такие жестокие, когда речь идёт о власти?..       – Никто точно этого не знает, сын мой. Но сейчас нам надо быть сильными, дабы спасти Рэлей. Ты ведь со мной согласен? – Рауль тепло улыбнулся, положив свои ладони на щёки сына.       Гюрхан всхлипнул. Он вытер слёзы и закивал головой, слегка улыбаясь.       – Вот и прекрасно. Всё будет хорошо. Мы спасём эту планету. Первые шаги мы уже сделали, – успокаивал Блонди своего сына.       – Папа… А что будет с виновными?.. – тихо спросил Гюрхан.       – Это будет решать суд. Но, скорее всего, их повесят. Ты боишься, что они останутся безнаказанны? Этого не случится... Мой милый ангел. Отправляйся на работу в свой кабинет. Я скоро к тебе приду и сообщу про решение Юпитер.