На всю жизнь в памяти след, а над нами голубое небо (Книги про Гарри Поттера)

Гарри не хотел сообщать остальным, что у него с Полумной одна и та же галлюцинация, если это действительно была галлюцинация. — К сожалению не галлюцинация, — вздохнул Карлус. Поэтому, заняв свое место в карете и захлопнув за собой дверь, он уже не говорил о лошадях. Однако он невольно то и дело поглядывал в окно на темные лошадиные фигуры. — Все видели эту Граббли-Дерг? — спросила Джинни. — Что она, интересно, тут делает? Ведь не мог же Хагрид уйти из школы, правда? — Я была бы рада, если бы он ушел, — сказала Полумна. — По-моему, он не ахти какой учитель. — Он отличный учитель! — хором возразили рассерженные Гарри, Рон и Джинни. — Сомнительное утверждение, — ехидно заметил Северус. — Они просто защищают друга, — холодно сказала Лили. Гарри вышел из экипажа первым. Он повернулся и опять стал искать глазами свет в домике на опушке леса, но там не было никаких признаков жизни. Боясь расстаться с призрачной надеждой на то, что лошади ему померещились, Гарри неохотно перевел взгляд на кареты и, конечно, снова увидел эти странные скелетоподобные существа. Они тихо стояли, овеваемые прохладным вечерним воздухом, и таращили пустые белые глаза. Гарри и раньше видел однажды такое, чего Рон не видел, но то было отражение в зеркале — нечто куда менее материальное, чем сотня здоровенных тварей, достаточно сильных, чтобы везти тяжелые кареты. Если верить Полумне, они всякий раз их везли, но были невидимы. Почему же он, Гарри, вдруг их увидел? И почему Рон — нет? — Потому что ты видел смерть Седрика и она тебя задела, а вот у Рона на глазах никто не умирал, чья бы смерть могла задеть его настолько же сильно, — тяжело вздохнула Андромеда, сочувственно посмотрев на маленького мальчика. — Интересно кто тогда умер на глазах у Полумны, раз она всегда видела этих милых лошадок, — проговорила Алиса. — Бедная девочка. — Идешь ты или нет? — прозвучал рядом голос Рона. — А… да, — быстро сказал Гарри, и они влились в толпу, торопливо поднимающуюся к дверям по каменной лестнице. Вестибюль был ярко освещен факелами, и шаги учеников по мощенному каменными плитами полу отдавались в нем эхом. Все двигались направо, к двустворчатой двери, которая вела в Большой зал. Предстоял пир по случаю начала учебного года. В Большом зале школьники рассаживались по факультетам за четыре длинных стола. — Ну кто-то за свой стол не садился, — усмехнувшись, сказал Гидеон, посмотрев на Доркас. — И действительно, ты кроме как первых двух дней на первом курсе за столом Слизерина вообще сидела? — поинтересовался Сириус, тоже посмотрев на подругу детства. — Хм, — протянула Медоуз, а затем с улыбкой покачала головой, прекрасно понимая что действительно больше за столом своего факультета она не сидела. И опять Гарри заметил, что, когда он идет мимо, некоторые наклоняются друг к другу и перешептываются. Он стиснул зубы и постарался вести себя так, словно ничего не замечает и ему ни до чего нет дела. — Просто у них своей личной жизни нет, вот и перемывают косточки всем, — проворчала бывшая Маккиннон. — Это же Хогвартс чего ты еще хочешь? — хмыкнула рыжеволосая ведьма. Полумна отделилась от них и отправилась за стол Когтеврана. Едва они дошли до стола Гриффиндора, как Джинни позвали друзья-четверокурсники, и она села с ними. Гарри, Рон, Гермиона и Невилл нашли себе четыре места подряд у середины стола. По одну сторону от них сидел Почти Безголовый Ник, факультетский призрак Гриффиндора, по другую — Парвати Патил и Лаванда Браун, которые поздоровались с Гарри как-то нарочито беззаботно и дружелюбно, не оставив у него сомнений в том, что перестали перемывать ему косточки лишь мгновение назад. — Ну такие есть на всех факультетах, — фыркнул Фабиан. Впрочем, у него на уме были более важные вещи: через головы учеников он смотрел на преподавательский стол, который шел вдоль главной стены зала. — Его тут нет. Рон и Гермиона смотрели туда же, хотя особенно вглядываться не было нужды: рост Хагрида позволил бы сразу увидеть его в любой компании. — Неужели действительно из школы ушел? — удивленно спросил Ремус. — И куда ему тогда идти? Он же сам нам говорил, что Хогвартс его единственный дом, — напомнил Сириус, посмотрев на друга. — Не мог же он совсем уйти из школы, — сказал Рон с легкой тревогой в голосе. — Конечно не мог, — твердо проговорил Гарри. — Может быть, с ним… случилось что-нибудь? — беспокойно спросила Гермиона. — Нет, — мгновенно ответил Гарри. — Где же он тогда? После паузы Гарри очень тихо — так, чтобы не услышали Невилл, Парвати и Лаванда, — сказал: — Может быть, еще не вернулся. Ну, вы помните — после своей летней работы… После того, что он должен был сделать для Дамблдора. — Может опять договариваться к великанам отправил? — предположил Фрэнк. — Зачем? В этот раз ведь ничего не получилось, — пожал плечами Поттер. — Он в этот раз его слишком поздно к ним отправил, а тут сразу же подсуетился, — хмыкнул один из братьев Пруэтт. — Хагрид полувеликан сомневаюсь, что великаны будут ему рады, — заметила Августа, посмотрев на гриффиндорцев. — А это кто? — резко спросила она, показывая на середину преподавательского стола. Гарри посмотрел туда же, куда она. Первым он увидел профессора Дамблдора, сидевшего в центре длинного стола в своем золоченом кресле с высокой спинкой. На нем были темно-фиолетовая мантия с серебристыми звездами и такая же шляпа. Дамблдор склонил голову к сидевшей рядом женщине, которая что-то говорила ему на ухо. Она выглядела, подумал Гарри, как чья-нибудь вечно незамужняя тетушка. Пухлая и приземистая, с короткими курчавыми мышино-каштановыми волосами, она повязала голову ужасающей ярко-розовой лентой под цвет пушистой вязаной кофточки, которую надела поверх мантии. — Не появиться больше говоришь? — поморщившись, спросила Марлин, повернувшись к сестре мужа. — Я надеюсь, она там с какой-нибудь проверкой, и потом просто свалит восвояси, — проворчала Андромеда. Вот она чуть повернула голову, чтобы отпить, из кубка, и Гарри, к своему ужасу, узнал это бледное жабье лицо и выпуклые, с кожистыми мешками глаза. — Это же Амбридж!  — Кто-кто? — спросила Гермиона. — Жаба, самая настоящая жаба, — проговорила леди Блэк, презрительно посмотрев на книгу. — Действительно не самая приятная особа, — неожиданно согласилась Нарцисса. В зал потянулась длинная вереница испуганных новичков, возглавляемая профессором Макгонагалл, которая несла табурет с древней Волшебной шляпой, во многих местах заплатанной и заштопанной. На тулье Шляпы около сильно потрепанных полей виднелся широкий разрез. Разговоры в Большом зале разом умолкли. Первокурсники выстроились вдоль преподавательского стола лицом к остальным ученикам. Профессор Макгонагалл бережно поставила перед ними табурет и отступила. Лица первокурсников, освещаемые огоньками свечей, казались очень бледными. Одного мальчонку, стоявшего в середине шеренги, била дрожь. — Волнение — это вполне нормально, — улыбнулась Дорея. Гарри на миг вспомнилось, какой ужас испытывал он сам, стоя на их месте в ожидании неведомого испытания, которое должно было определить, на каком факультете он будет учиться. Вся школа ждала затаив дыхание. И вот разрез на тулье открылся, как рот, и Волшебная шляпа запела: В стародавние дни, когда я была новой, Те, что с целью благой и прекрасной Школы сей вчетвером заложили основы, Жить хотели в гармонии ясной. Мысль была у них общая — школу создать, Да такую, какой не бывало, Чтобы юным познанья свои передать, Чтобы магия не иссякала. «Вместе будем мы строить, работать, учить!» — Так решили друзья-чародеи, По-иному они и не думали жить, Ссора — гибель для общей идеи. Слизерин с Гриффиндором — вот были друзья! — Серьезно? — удивленно воскликнули Рабастан и Регулус. — Шляпа вроде всегда правдивые факты говорит, — шокировано пробормотал Джеймс. — Трудно в это поверить, — заметил Сириус. Пуффендуй, Коггевран — вот подруги! Процветала единая эта семья, И равны были магов заслуги. Как любовь несогласьем смениться могла? Как содружество их захирело? Расскажу я вам это — ведь я там была. Вот послушайте, как было дело. — Это конечно интересно узнать, но можно ли доверять шляпы? — поинтересовался Регулус. — Теоретически можно, а практически ответы можно попытаться найти, — философски заметил Рабастан, посмотрев на друга. Говорит Слизерин: «Буду тех только брать, У кого родовитые предки». Говорит Когтевран: «Буду тех обучать, Что умом и пытливы и метки». Говорит Гриффиндор: «Мне нужны смельчаки, Важно дело, а имя — лишь слово». — Согласен, — кивнул Фабиан. — С этим согласны все, — отмахнулась Доркас. Говорит Пуффендуй: «Мне равно все близки, Всех принять под крыло я готова». Расхожденья вначале не вызвали ссор, Потому что у каждого мага На своем факультете был полный простор. Гриффиндор, чей девиз был — отвага, Принимал на учебу одних храбрецов, Дерзких в битве, работе и слове. — И в отсутствии инстинкта самосохранения, — тихо проговорил Снейп, но к его счастью, его никто не услышал. Слизерин брал таких же, как он, хитрецов, Безупречных к тому же по крови. Когтевран проницательность, сила ума, Пуффендуй — это все остальные. — Скорее все качества вместе, — поправил Тед. — На факультете есть и чистокровные волшебники, и умные, и храбрые. — Может быть именно поэтому твой факультет и самый дружный, — пожала плечами Дромеда, улыбнувшись мужу. Мирно жили они, свои строя дома, Точно братья и сестры родные. Так счастливые несколько лет протекли, Много было успехов отрадных. Но потом втихомолку раздоры вползли В бреши слабостей наших досадных. Факультеты, что мощной четверкой опор Школу некогда прочно держали, Ныне, ярый затеяв о первенстве спор, Равновесье свое расшатали. — А звучит это очень глупо, — заметила Нарцисса. — Насколько бы школа была сильна, если бы факультеты не ссорились между собой. — Так Слизерин вечно первыми начинают со своей чистотой крови, — хмыкнула Доркас, совершенно не собираясь выгораживать свой факультет. И казалось, что Хогвартс ждет злая судьба, Что к былому не будет возврата. Вот какая шла свара, какая борьба, Вот как брат ополчился на брата.       Блэки переглянулись между собой, отчасти принимая данные слова на себя. Регулус стыдливо опустил голову, теперь зная, что брат несмотря ни на что всегда защищал его, а вот сам Регулус предпочитал делать вид, что брата и вовсе не существует. И настало то грустное утро, когда Слизерин отделился чванливо, И, хотя поутихла лихая вражда, Стало нам тяжело и тоскливо. Было четверо — трое осталось. И нет с той поры уже полного счастья. Так жила наша школа потом много лет В половинчатом, хрупком согласье. — Гриффиндор, Пуффендуй и Когтевран вместе, а Слизерин сам по себе, — покачала головой мадам Поттер. — Но при этом Гриффиндор и Слизерин могут прекрасно общаться, — заметил Карлус, посмотрев на свою жену, а затем обвел взглядом Андромеду, гриффиндорцев и Доркас. Ныне древняя Шляпа пришла к вам опять, Чтобы всем новичкам в этой школе Для учебы и жизни места указать, — Такова моя грустная доля. Но сегодня я вот что скажу вам, друзья, И никто пусть меня не осудит: Хоть должна разделить я вас, думаю я, Что от этого пользы не будет. Каждый год сортировка идет, каждый год… Угрызеньями совести мучась, Опасаюсь, что это на нас навлечет Незавидную, тяжкую участь. — Как бы глупо это не прозвучало, но может ну его эти факультеты, — сказала Алиса, оглядев всех собравшихся в гостиной, но все промолчали. Подает нам история сумрачный знак, Дух опасности в воздухе чую. Школе «Хогвартс» грозит внешний бешеный враг, Врозь не выиграть битву большую. Чтобы выжить, сплотитесь — иначе развал, И ничем мы спасенье не купим. Все сказала я вам. Кто не глух, тот внимал. А теперь к сортировке приступим. — Я об этом и говорю, вместе ведь мы будем намного сильнее, — вновь подала голос леди Лонгботтом. — Этим устоям и традициям не одна тысяча лет, — напомнила Друэлла, оглядев девушку. — Но при Шармбаттоне и Ильвермори есть начальные школы магии и там нет разделения, — задумчиво проговорила Дромеда. — И действительно, что если например с 7 до 13-14 лет дети будут обучаться все вместе, а уже потом будут распределяться на факультеты, — согласилась с ней Марлин. — Те, кто дружат по-настоящему, останутся друзьями и на разных факультетах. — К тому же к этому возрасту у детей будет намного лучше сформированы характеры, — согласно кивнула Лили. — Давайте в начале разберемся с этими книгами и закончим войну, а уже потом будем думать над остальным, — применительно заметила Августа, тем не менее признавая, что девушки правы в своих предложениях. Шляпа умолкла и замерла. Раздались аплодисменты, но на этот раз — Гарри не помнил, чтобы такое случалось раньше, — они сопровождались тихим говором и перешептываниями. По всему Большому залу ученики обменивались репликами с соседями, и Гарри, хлопая вместе со всеми, прекрасно понимал, чем вызваны всеобщие толки. — Разошлась она что-то в этом году, — сказал Рон, удивленно вскинув брови. — Не то слово, — согласился Гарри. Обычно Волшебная шляпа ограничивалась описанием качеств, которые требуются от новичка для зачисления на тот или иной факультет, и своей роли в решении его судьбы. Гарри не помнил, чтобы она пыталась давать Хогвартсу советы. — Предупреждения, к которым иногда стоит прислушиваться, — пожал плечами Ремус. — Было раньше такое, чтобы она предостерегала школу? — спросила Гермиона с ноткой тревоги в голосе. — Безусловно, было, — авторитетно ответил Почти Безголовый Ник, наклонясь к ней и пройдя при этом сквозь Невилла (Невилл вздрогнул — ощущение, прямо скажем, не из приятных). — Шляпа считает своим святым долгом выступить с должным предостережением, когда она чувствует… — Со второго курса одни предупреждения говорит, — хмыкнул Фрэнк. — Но они всегда дельные были, ну почти, — пожал плечами один из братьев Пруэтт. — Ты что-то начал говорить перед распределением, — напомнила призраку Гермиона. — Насчет предостережений, которые высказывала Шляпа. — Да-да, — сказал Ник, который был рад поводу отвернуться от Рона, уплетавшего жареную картошку с почти неприличным аппетитом. — Я несколько раз слышал ее предостережения во времена, когда школе грозили большие беды. И всегда, конечно, она говорила одно и то же: сплотитесь, обретите силу изнутри. — Но не так убеждающей, — пробормотал старший из братьев Блэк. — Может мы просто повзрослее, — с легкой иронией и грустной улыбкой заметила Марлин, поглядывая на дочку. — Окуа ляа мое на, шошое ози еда? — спросил Рон. С таким набитым ртом, подумал Гарри, хоть что-то выговорить — уже достижение. — Прошу прощения? — учтиво переспросил Почти Безголовый Ник. Гермиона метнула в Рона негодующий взгляд; он сделал громадный глоток и сказал: — Откуда Шляпа может знать, что школе грозит беда? — Не имею понятия, — ответил Почти Безголовый Ник — Впрочем, разумеется, она живет в кабинете Дамблдора, и могу предположить, что она улавливает там некие веяния.  — И она хочет, чтобы все факультеты жили в дружбе? — спросил Гарри, глядя на стол Слизерина, где властвовал Драко Малфой. — Держи карман шире. — Ты не должен так думать, — упрекнул его Ник. — Мирное сотрудничество — это ключ ко всему. Хотя мы, привидения, тоже разделены на факультеты, мы поддерживаем между собой дружеские связи. Несмотря на борьбу за первенство между Гриффиндором и Слизерином, я ни за что не стал бы искать ссоры с Кровавым Бароном. — Я же говорю, мы просто повзрослее, — покачала головой леди Блэк. — Какой смысл сейчас враждовать, если через несколько лет мы и вовсе не будем видеть различий кто с какого факультета. Многие будут работать вместе, кто-то может влюбиться, кто-то спасти кому-то жизни или же просто найти общие интересы. — Да, похоже действительно повзрослели, — согласно хмыкнула Андромеда, посмотрев на сестер, те согласно кивнули. А взрослые с легкой улыбкой тоже качнули головами в знак согласия, понимая насколько права блондинка. — Только потому, что ты жутко его боишься, — сказал Рон. Почти Безголовый Ник был глубоко оскорблен. — Я — боюсь? Смею утверждать, что сэр Николас де Мимси-Дельфингтон ни разу в жизни не возбудил подозрения в трусости! Благородная кровь, текущая в моих жилах… — Кровь? переспросил Рон. — Разве у тебя есть… — Фигура речи! — перебил его Почти Безголовый Ник, уязвленный теперь настолько, что голова на почти разрубленной шее опасно задрожала. — Надеюсь, мне, которому недоступны радости еды и питья, все же позволено употреблять те слова, какие я считаю нужным? Впрочем, заверяю вас: я давно уже привык к шуточкам учеников по поводу моей смерти! — Ник, он же не смеялся над тобой! — воскликнула Гермиона, бросив на Рона уничтожающий взгляд. — Нужно следить за словами, — покачал головой Фабиан. — Назвать гриффиндорское приведение трусом, иронично, — хмыкнул Родольфус, но его комментарий предпочли проигнорировать. К несчастью, рот Рона был опять набит так, что, казалось, вот-вот будет взрыв, и он смог произнести только: «Яэ хоэ иа оиеть», что Ник, судя по всему, не расценил как достаточное извинение. Взмыв в воздух, он поправил шляпу с пером и полетел от них к другому концу стола, где нашел себе место между братьями Криви — Колином и Деннисом. — Ну, Рон, ты даешь! — гневно прошипела Гермиона. — В чем дело? — возмутился Рон, проглотив наконец то, что у него было во рту. — Мне простой вопрос нельзя задать? — Не удивлен, что он не понял, — закатил глаза Гидеон. — Теперь, когда мы начали переваривать этот великолепный ужин, я, как обычно в начале учебного года, прошу вашего внимания к нескольким кратким сообщениям, — сказал Дамблдор. — Первокурсники должны запомнить, что лес на территории школы — запретная зона для учеников. Некоторые из наших старших школьников, надеюсь, теперь уже это запомнили. (Гарри, Рон и Гермиона обменялись ухмылками.) — Они определенно слишком сильно похожи на вас, — усмехнулась Доркас, посмотрев на троих мародеров, те лишь пожали плечами, обменявшись хитрыми улыбками. Мистер Филч, наш школьный смотритель, попросил меня — как он утверждает, в четыреста шестьдесят второй раз — напомнить вам, что в коридорах Хогвартса не разрешается применять волшебство. Действует и ряд других запретов, подробный перечень которых вывешен на двери кабинета мистера Филча. У нас два изменения в преподавательском составе. Мы рады вновь приветствовать здесь профессора Граббли-Дерг, которая будет вести занятия по уходу за магическими существами. Я также с удовольствием представляю вам профессора Амбридж, нашего нового преподавателя защиты от Темных искусств. — Министерство вмешивается в дела Хогвартса, — подвела черту бывшая Маккиннон. — И в личные дела Дамблдора и Гарри, по-любому слежка за ними, — фыркнул Джеймс, недовольно посмотрев на книгу. — Отбор в команды факультетов по квиддичу будет происходить… Он умолк и с недоумением посмотрел на профессора Амбридж. Поскольку стоя она была лишь ненамного выше, чем сидя, все не сразу поняли, почему Дамблдор перестал говорить. Но тут послышалось ее негромкое «кхе, кхе» и стало ясно, что она поднялась на ноги и намерена держать речь. Замешательство Дамблдора продлилось всего какую-нибудь секунду. Затем он проворно сел и уставил на профессора Амбридж пытливый взгляд, точно ничего на свете не желал сильнее, чем услышать ее выступление. — Как была идиоткой, так ей и осталась, — проворчала Марлин. — О, поверьте, ее даже на Слизерине не любят, — отозвался Рабастан, под согласный кивок Регулуса. — Она может быть и старше нас на два года, но ненавидят ее все без исключения, у нее вообще нет друзей, — хмыкнул младший брат Сириуса. Но другие преподаватели не сумели так искусно скрыть свое изумление. Брови профессора Стебль исчезли под растрепанными волосами, губы профессора Макгонагалл стали тоньше, чем Гарри когда-либо у нее видел. Ни разу еще новый учитель не осмелился перебить Дамблдора. Многие школьники ухмыльнулись: эта особа явно не знала, как принято вести себя в Хогвартсе. — Боюсь для нее не существует правил, — фыркнула Лили. — Благодарю вас, директор, — жеманно улыбаясь, начала Амбридж, — за добрые слова приветствия. Голосок у нее был высокий, девчоночий, с придыханием, и Гарри опять почувствовал сильнейший прилив необъяснимой неприязни. — Это только начала, через несколько минут уверена, захочешь прибить, — мило улыбнулась Лина, под тихий смешок мужа. Он знал одно: что все в ней, от глупого голоска до пушистой розовой кофточки, вызывает у него отвращение. Она еще раз мелко откашлялась — «кхе, кхе» — и продолжала: — Как приятно, доложу я вам, снова оказаться в Хогвартсе! — Она опять улыбнулась, обнажив очень острые зубы. — И увидеть столько обращенных ко мне счастливых маленьких лиц! Гарри оглядел зал, но счастливых лиц что-то не приметил. Наоборот, все были неприятно удивлены тем, что к ним обращаются как к пятилетним. — Она явно не будет любимым учителем, — усмехнулся Люциус. — Министерство магии неизменно считало обучение юных волшебников и волшебниц делом чрезвычайной важности. Редкостные дарования, с которыми вы родились, могут быть растрачены впустую, если их не развивать и не оттачивать бережными наставлениями. Древние навыки, которые выделяют волшебное сообщество из всех прочих, должны передаваться из поколения в поколение — иначе мы потеряем их навсегда. Беречь, приумножать и шлифовать сокровища магических познаний, накопленные нашими предками, — первейшая обязанность тех, кто посвятил себя благородному делу преподавания. Тут профессор Амбридж сделала паузу и легонько кивнула коллегам, ни один из которых на этот знак внимания не ответил. Профессор Макгонагалл так сурово нахмурила темные брови, что стала очень похожа на хищную птицу. — Ну или же ее убьет Мини, впрочем главное что она будет мертва, — кивнула Марлин, заработав строгий взгляд со стороны Дореи и Карлуса. — На ком я женился? — досадливо поинтересовался Сириус. — А я предупреждал, — усмехнулся Джеймс. Гарри явственно увидел, как она обменялась многозначительным взглядом с профессором Стебль. Амбридж между тем в очередной раз кхекхекнула и заговорила дальше:  — Каждый новый директор Хогвартса привносил в трудное дело руководства этой древней школой нечто новое, и так оно и должно быть, ибо без прогресса нашим уделом стали бы застой и гниение. Однако прогресс ради прогресса поощрять не следует, ибо большая часть наших проверенных временем традиций в пересмотре не нуждается. Итак, необходимо равновесие между старым и новым, между постоянством и переменами, между традицией и новаторством… Гарри почувствовал, что его внимание ослабевает: мозг то включался, то выключался. Тишины, которая всегда наполняла зал, когда слово брал Дамблдор, не было и в помине: школьники наклонялись друг к другу, шептались, хихикали. — Авторитет тоже не так просто заработать, — вынужденно признала Вальбурга. — Такими темпами она может даже не думать о нем, — хмыкнул Сигнус. —…потому что иные из перемен приносят подлинное улучшение, в то время как другие с течением лет выявляют свою ненужность. Точно также некоторые из старых обычаев подлежат сохранению, тогда как от тех из них, что обветшали и изжили себя, следует отказаться. Сделаем же шаг в новую эру — в эру открытости, эффективности и ответственности, сохраняя то, что заслуживает сохранения, совершенствуя то, что должно быть усовершенствовано, искореняя то, чему нет места в нашей жизни. — Интересно чему же? — ехидно поинтересовалась Белла. — Уж ни ей ли? — Это точно, что содержательное, — вполголоса заметила Гермиона. — Только не говори, что тебе понравилось, — тихо сказал Рон, повернув к Гермионе лоснящееся от сытости лицо. — Одна из самых занудных речей, какие я слышал. А ведь я рос с Перси. — «Содержательное» и «понравилось» — разные вещи, — сказала Гермиона. — Эта речь очень многое объясняет.  — Правда? — удивился Гарри. — А по мне, так вода водой. — В этой воде растворено кое-что важное, — сумрачно проговорила Гермиона. — Да что ты, — с недоумением сказал Рон.  — Как вам вот это: «Прогресс ради прогресса поощрять не следует»? Или еще: «Искореняя то, чему нет места в нашей жизни»? — Ну, и что это означает? — нетерпеливо спросил Рон.  — А я тебе скажу, что означает, — сказала Гермиона зловеще. — Означает то, что Министерство вмешивается в дела Хогвартса. — Не сомневалась, что она догадается об этом, — довольно кивнула Нарцисса. — Сомневаюсь, что Дамблдору понравиться такое, — покачал головой Ремус. — А мне страшно представить какие у нее уроки будут, — заметил Фрэнк. Тем временем все вокруг зашумели и засуетились. Дамблдор, пока они разговаривали, объявил торжество оконченным. Ученики начали вставать и двигаться к выходу. Гермиона взволнованно вскочила на ноги.  — Рон, мы же должны показать первокурсникам дорогу! — Ах, да, — сказал Рон, который явно про это забыл. — Эй! Эй, вы! Мелкота! — Рон! — А кто они, по-твоему? Великаны, что ли? — Можно было и повежливее, — заметила леди Малфой. Дойдя до конца коридора, который вел к общей гостиной Гриффиндора, Гарри уперся в портрет Полной Дамы и только тут сообразил, что не знает нового пароля. — Э… — с тоской выдавил он из себя, глядя на Полную Даму, которая сурово смотрела на него, разглаживая складки на розовом атласном платье. — Без пароля хода нет, — заявила она надменно. — Гарри, я его знаю! Сзади послышалось чье-то пыхтение, и, обернувшись, Гарри увидел бегущего к нему Невилла. — Это что-то новенькое, — удивленно заметил отец мальчика. — Может и он наконец вырос, — с некой надеждой проговорила Алиса, которой порядком надоело, что над ее сыном все смеются. — Ни за что не угадаешь! А мне ничего не стоило запомнить. — Он помахал чахлым кактусом, который показывал в поезде. — Мимбулус мимблетония! — Верно, — сказала Полная Дама, и ее портрет повернулся в их сторону, как створка двери. — Ну тогда все понятно, — с улыбкой покачал головой Фрэнк. За ним в стене открылся круглый проем, куда Гарри с Невиллом тут же влезли. Гарри помахал всем и направился прямиком к двери, которая вела к спальням мальчиков. Заводить разговор у него настроения не было. Невилл последовал за ним. Дин Томас и Симус Финниган, пришедшие в спальню первыми, были заняты оклеиванием стен подле своих кроватей плакатами и фотографиями. Перед тем как Гарри вошел, они разговаривали, но едва увидели его — тут же умолкли. Гарри вначале задался вопросом, не о нем ли они говорили, затем — не стал ли он законченным параноиком. — Привет, — бросил он и, подойдя к своему чемодану, открыл его. — Здорово, Гарри, — сказал Дин, надевая пижаму цветов футбольного клуба «Вест Хэм». — Как каникулы, ничего? — Нормально, — ответил Гарри. Рассказывать о каникулах как следует значило бы потратить большую часть ночи, а сил на это у него не было. — А у вас?  — У меня более-менее, — ухмыльнулся Дин. — Уж точно лучше, чем у Симуса. Он сейчас как раз мне рассказывал. — А что случилось, Симус? — спросил Невилл, заботливо ставя свой Мимбулус мимблетония на прикроватную тумбочку. Симус ответил не сразу. Он что-то замешкался, проверяя, ровно ли приклеен плакат с изображением команды по квиддичу «Кенмарские коршуны». Потом, не поворачиваясь лицом к Гарри, сказал:  — Мать не хотела меня пускать. — Что? — Гарри, снимавший мантию, замер. — Мать не хотела меня пускать в Хогвартс. — Почему это? — удивленно спросила Алиса. — Скорее всего из-за событий прошлого года, — досадливо поджала губы леди Поттер Симус отвернулся наконец от плаката и стал вынимать из чемодана пижаму, по-прежнему не глядя на Гарри. — Но почему? — изумленно спросил Гарри. Он знал, что мать Симуса волшебница, и не мог взять в толк, что вдруг сделало ее похожей на Дурслей. Симус не отвечал, пока не кончил застегивать пижаму. — Ну, — сказал он с некой взвешенностью в голосе, — похоже, что… из-за тебя. — А Гарри-то тут причем? — вопросительно изогнул бровь Джеймс. — Как так? — быстро спросил Гарри. Сердце у него забилось. Ощущение — будто что-то на тебя надвигается. — Ну, — опять произнес Симус, все еще избегая взгляда Гарри, — она… э… нет, дело не только в тебе, еще и в Дамблдоре… — Она что, верит россказням «Ежедневного пророка»? — спросил Гарри. — Думает, что я лжец, а Дамблдор старый дурак? Симус поднял на него взгляд. — Да, что-то в этом роде. Гарри ничего не сказал. Он забрался в кровать и хотел уже задернуть полог, как вдруг Симус спросил: — Слушай-ка… А что, собственно, случилось в тот вечер, когда… Ну, ты понимаешь… Когда погиб Седрик Диггори, и все такое? — Ох, он ведь только прекратил постоянно об этом думать, — проговорила Дорея. Голос у Симуса был и нервный, и любопытный. Дин, который до этого рылся в чемодане в поисках шлепанца, вдруг странно замер — навострил уши, ясное дело. — Меня-то зачем об этом спрашивать? — резко ответил Гарри. — Читай себе «Ежедневный пророк», как твоя мать, что тебе мешает? Там найдешь все, что тебе следует знать. — Не смей так про мою мать! — рассердился Симус. — Я буду так про всякого, кто называет меня лжецом, — сказал Гарри. — Гарри, ну нельзя же так, — взмолилась Лили, прекрасно понимая, что сын ее не слышит. — Он расстроен, но это действительно перебор, — покачал головой Карлус. Рон метнув напоследок на Симуса негодующий взгляд, посмотрел на Дина и Невилла. — У кого еще родители имеют что-нибудь против Гарри? — угрожающе спросил он. — Мои родители маглы, — пожал плечами Дин. — Они про смерти в Хогвартсе и знать ничего не знают. Я не такой дурак, чтобы им рассказывать.  — Ты не знаешь мою мать, она у кого угодно что хочешь выведает! — резко сказал ему Симус. — И твои ведь не получают «Ежедневный пророк». Им невдомек, что нашего директора выперли из Визенгамота и из Международной конфедерации магов, потому что у него уже не все дома… — Моя бабушка говорит, что это все чушь! — крикнул Невилл фальцетом. — Она говорит, это с «Пророком» неладно, а не с Дамблдором. Она даже подписку аннулировала. Мы верим Гарри, — бесхитростно сказал Невилл. — Спасибо, — благодарно кивнули родители Гарри. — Я прекрасно знаю, чем зарабатывает «Пророк», ровно как и прекрасно знаю вас и Карлуса с Дореей. Поттеры еще не разу не врали на моей памяти, — пожала плечами Августа. Он забрался в кровать и натянул одеяло до подбородка, по-сонному глядя на Симуса. — Бабушка всегда говорила, что Сами-Знаете-Кто когда-нибудь вернется. Она сказала: если Дамблдор говорит, что он здесь, значит, он здесь. — Я бы скорее действительно поверила Гарри, — с усмешкой заметила мадам Лонгботтом. Гарри, слушая Невилла, почувствовал прилив благодарности. Больше никто ничего не сказал. Симус вынул волшебную палочку, поправил с ее помощью полог и скрылся за ним. Дин лег в кровать, повернулся и затих. Невилл, сказавший все, что мог, влюбленно смотрел на свой кактус, освещенный луной. Рон, готовясь ко сну, принялся складывать одежду. Гарри, чья кровать была соседняя, снова положил голову на подушку.