***
Холодный подъезд и приоткрытое окно. Там было тихо, даже слишком. Майк стоял около форточки, глядя на улицу. Погода была на удивление хороша: светило солнце, а на небе не наблюдалось ни облачка. Морозный ветерок обдувал лицо парня, заставляя тело покрыться мурашками, так как на Шмидте был один лишь тонкий свитер. Парень молчал, глубоко погрузившись в свои мысли. Они напоминали большой клубок из очень тонких нитей, которые постоянно путались и, кажется, готовы были вот-вот порваться, но даже разрыв этих верёвочек не мог радовать парня: мысли снова и снова возвращались, не давая успокоиться. Несколько слез стекли по щекам. Майк прикрыл глаза, чтобы перестать плакать, но ничего не получалось. Изо рта невольно вырвалось протяжное скуление, напоминающее хрип, но парень сразу же прикрыл рот рукой, громко всхлипывая. «Всё, успокойся… Всё будет хорошо… Всё будет хорошо… Всё будет хорошо… У меня есть друзья, а папа... Всё нормально..."— вертелось в голове у Майка. Поднеся сигарету ко рту, парень открыл глаза, выдыхая светло-серый дым. По привычке помахав рукой перед собой, Шмидт поежился от холода. "Почему же ты меня не принимаешь? Я неправильный?» — парень тяжело выдохнул. Затушив окурок сигареты, Майк сел на одну из ступень лестницы. На самом деле, сейчас его не волновали какие-либо обстоятельства или низкая температура, заставляющая дрожать от холода. Сейчас прошлое казалось ему чужим, очень сильно травмирующим и перекрывающим будущее; восприятие реальности тоже исказилось: в глазах резко помутнело, а голова сильно закружилась. Шмидт понимал, что его организм ещё не привык к такому количеству никотина, но парень уже не знал как себя утешить, хоть и осознавал, что курение не может успокоить его… Майк утопал в океане вины, сожалений и сомнений, медленно умирая, по крайней мере внутри. Парень пытался переубедить себя насчёт правильности собственного выбора, но все его упорные разговоры с собой разбились в прах, как чьи-то надежды когда-то, и вот Шмидт ни к чему не пришел: он даже не сделал шаг назад, но и вперёд не пошел. Ни вниз и ни вверх. «Я грешник?» — думал Майк, пытаясь восстановить визуальный контакт. В голове было слишком много воспоминаний, они искоренили даже сами мысли, а это значило, что теперь парень мог только беспомощно принимать обрывки из прошлого, которые разум юноши с каждой секундой делал всё подробнее и подробнее. Парню было плохо, он продолжал сидеть, облокотившись головой об стену. Майку казалось, что это продолжалось бы вечно, но, только услышав сквозь звон в ушах звук открывающейся двери в подъезд, парень резко вернулся в осознание реальности. У парня было всего лишь несколько секунд, чтобы встать: он находился на первом этаже. Неосознанно вслушиваясь в быстрые уверенные шаги, Шмидт подскочил с места и быстрым темпом направился к двери квартиры. Майку хотелось плакать, но он держался, ведь знал, что нужно бороться с этим.***
Следующие полчаса для парня прошли как в тумане. Теперь он почему-то не мог восстановить воспоминания. Казалось, начнешь входить в океан архива мыслей, как вмиг распугаешь их, словно рыб, которых не так-то просто поймать. Майк тихо сидел за столом. Парень смотрел на кружку с чаем, который он сделал себе несколькими минутами ранее. В голову невольно начали лезть слова: Если тебе плохо, просто скажи кому-нибудь, что тебя беспокоит……
Любимый человек всегда поможет тебе успокоиться……
Каждый в праве выбирать, кого он любит……
Любовь прекрасна……
Здесь не за чем беспокоиться. Ты не один такой… Это были слова поддержки, сказанные друзьями Майка. Некоторые он слышал давно, а другие запечатлены в его памяти со вчерашнего дня. По щекам опять скатились слезы: «Ненавижу!» Парень бы ещё долгое время убивался, но вдруг услышал, как звонит его телефон. Чуть успокоившись, Майк взял трубку: — Да? — послышался тихий всхлип. — Здравствуйте! Я из компании Орифлейм! — человек на том конце провода засмеялся. Шмидт хихикнул, несмотря на то, что веселья не чувствовал. Это было, скорее, защитной реакцией организма и попыткой разума успокоиться. — Бонни… Чего звонишь? — Майк, наконец, узнал голос друга. Парень до сих пор находился в состоянии, когда восприятие реальности было чуть искаженным: немного кружилась голова, а плохие мысли продолжали врываться разум без спроса. — Хаха! Да так… Ничего, как дела? — Бонни вновь захихикал. — Я не пойму, мне что, попросить Фокси напомнить, что вчера было? — Майку было обидно, но он понимал, что не стоило отвечать грубо. Всё же, желание показать свое недовольство взяло верх. — А чего сразу так-то? Я узнать просто хотел. А насчёт Фокси не беспокойся. Я ему отомстил, потому что хреново ещё с ночи!.. Ну, да ладно. Сейчас нормально, вроде... Колись, как дела! Чего случилось-то? Майк услышал только вопрос, а остальное он пропустил мимо ушей. — Всё н-нормально… — голос предательски дрогнул, и раздался протяжный вздох, а затем тихий кашель. Юноша прикрыл рот рукой, а Бонни обеспокоенно спросил. — Чувствую, что что-то не так… Хочешь поделиться со мной? Майк замолчал и затаил дыхание. Никогда у него не было такого, чтобы хотелось излить душу и выговориться кому-то. Хотелось просто рассказать о своей проблеме: появилась надежда на лучшее, но страх того, что его не поймут или унизят, не покидал его. Хоть и зная, что у Бонни нетрадиционная ориентация, Майк сильно боялся. Прямо сейчас боролись две его стороны. Словно два усталых рыцаря: один сражался за свою правду, а другой за ложь. Или наоборот?.. Парень глубоко вздохнул. — Давай так. Что тебе мешает рассказать об этом? — Бонни вопросительно промычал, а затем начал предполагать, из-за чего у Майка сегодня плохое настроение. — Всё н-нормально... — Понятно. Короче, давай вечером встретимся около кафе, у которого ты нас подловил три дня назад? Ты же там не в розыске?! Хаха! — на том конце провода послышались шуршания. Майк промолчал, а потом хихикнул. — Ха... Может, не надо..? — Надо! — уверенно ответил парень.***
— Привет, мам! — Фокси, рывком сняв шапку с головы, помахал рукой женщине лет сорока пяти. У неё был милый вид: светлый теплый халат, под которым виднелась черная футболка и домашние тапочки; рыжие волосы были аккуратно убраны в пучок, а очки с темно-синей оправой дополняли её образ, делая женщину очень дружелюбной. Сама она была невысокая, немного полная. Мило улыбнувшись, подошла к Фокси и обняла его. — Ну, что, сынок? Что нового? — сразу начала расспрашивать она, когда парень только-только успел снять верхнюю одежду. — Ох, мам! — хохокнул он, похлопав свою мать по плечу. — Ты как всегда! Подожди чуть-чуть! — Фокси кинул шапку на верхнюю полку довольно громоздкого шкафа. Прихожая была светлой: справа — шкафчик для обуви, который служил и мебелью для того, чтобы посидеть; чуть дальше — большое зеркало, которое украшали две пышных гирлянды красного цвета. Рядом с ними была ещё какая-то причудливая игрушка маленького ангелочка с беленькими крыльями и серебряным нимбом. Черные глазки казались невероятно милыми. Хватало лишь взгляда на них, чтобы понять, что игрушка счастлива; личико было слегка румяным, а розовые губы, изогнутые в озорной улыбке, почему-то поднимали настроение. — Ну, мам, даешь! Ещё полмесяца до Нового года, а ты уже во, чего делаешь! — Фокси засмеялся, подходя ближе к женщине. — А я думаю, самое время! — она мило улыбнулась, маня парня куда-то в глубь квартиры. — Надеюсь, у тебя ёлка с лета не стоит? — захохотал во весь голос Фокси, а потом неспешно пошел за женщиной, которая только хихикнула, ничего не ответив.***
— Ну, что?.. Ещё раз. Чего случилось-то? — Бонни говорил тихо, но очень уверенно. Уж очень он хотел узнать, что произошло и происходит с его товарищем. Майк тяжело вздохнул. «Не хочешь говорить..? Эх, понимаю...» — Бонни сильно беспокоился за парня. Майк недовольно промычал. — Бонни, ты же встречался с парнями, да?.. У юноши все стало на свои места. Поправив очки, он выдохнул, получше приложив телефон к уху. Парень просто хотел успокоить Майка: пытался своими словами выразить свое сочувствие и не только, а потом доказать, что всё хорошо. Сейчас у обоих парней в голове витало множество сомнений; все мыслительные процессы были направлены на один вопрос: что делать? Бонни думал, как очень тонко и незаметно выразить свою симпатию к Майку словами, а последний думал, что говорить. «А что я чувствую?..» — вертелось в голове у Шмидта. Так они молчали ещё где-то полминуты, вслушиваясь в шуршание из динамика. — Ладно... Я ещё сомневаюсь... — вдруг нарушил тишину Бонни. — Что? — откликнулся Майк. — Да так... Мысли вслух. Я помогу тебе, слышишь? — Эх... Л-ладно... Я опять думаю, что это неправильно. Я же... эх... ну... гей... — Я знаю, Майк, — Бонни смущенно улыбнулся. — Пока, до вечера.