Избитые костяшки саднят, покалывают. Кожа в этих местах грубая и шершавая. Но он привык. Давно уже привык, что порой кажется, что он и вовсе забыл, как выглядят его руки без них. И это неизбежно, ведь каждые выходные он снова и снова сбивает их в кровь.
Зачем?
Ему кажется, что только так он может что-то чувствовать.
Ещё с детства его не покидало ощущение, что он чего-то лишён, всегда чего-то не хватало. Нехватка чувств, эмоций, словно всё не до конца, не хватает, чтобы в полной мере ощутить. А это, хоть и кратковременно, но давало ему то, чего так хотелось. Адреналин разгонял кровь по венам, яростно врезаясь в мозг, возводя все чувства до максимальной отметки.
Если разбитые костяшки — это цена за эмоции, он готов платить её вечно.
В этом и есть его зависимость.
Просто
надо, чтобы жить.
Единственное, что раздражало в этом, так это то, что ссадины изрядно поганили тату, ползущие по всей кисти, начиная с пальцев и дальше, вверх по коже, ускользая под рукав его кожаной куртки до самых ключиц, плавно стекая к лопаткам. И ему, раз за разом, приходится освежать рисунки, вновь загоняя чернила под кожу. Но и в этом имеются свои прелести.
Тату — его наркотик.
Его маленькая одержимость.
И сейчас, сидя за барной стойкой, потирая очередной испорченный рисунок, ему хочется выпить. Желание слишком сильное. В горле жжётся, стоит только подумать о виски.
Поднимает немного вверх руку, привлекая внимание бармена.
Вибрация в заднем кармане джинсов отвлекает. Смс.
Входящие:
Мин:
У тебя бой. Сегодня. Не запланировано, но соперник настоял на тебе. Не бухай.
«
Серьёзно?.. Твою мать…»
— Воды, пожалуйста, — делает заказ бармену, недовольно сминая губы пальцами.
Покручивает стакан в руках, рассматривая, поблёскивающее отражение.
— Слушай, киса, попридержи язык, пока я не нашёл ему другое применение, — слышится со стороны. Невольно поворачивает голову на звук.
Мужчина, подпирающий локтем стойку бара, слишком откровенно раздевающий взглядом хрупкое женское тело, толкается языком в щёку. Явно, красочно обрисовав в воображении то, на что намекнул.
— Значит, слушай меня сюда, — нагибается чуть вперёд к собеседнику, почти соскальзывая с высокого стула, — «кисой» будешь называть баб из подворотни, — тыкая того указательным пальцем в грудь. Облизывает пересохшие губы. Сушит.
Алкоголь буйствует в её крови и мозгу, отодвигая инстинкт самосохранения на задний план. Развязывает язык, снимая с тормозов.
Мужчина напротив выхватывает девичьи пальцы, сжимает до посиневших подушечек.
— Отпусти, урод, — взвизгивает, ударяя того другой ладонью в грудь.
— Я сказал тебе заткнуться, предупреждал же, — тянет ту на себя, прижимая. Дышит прямо в девичий лоб, мгновенно покрывшийся испариной.
— Охренел? — адреналин прошибает, девушка теряет остатки самоконтроля, почти набрасываясь на стоящего перед ней мужчину. Знает, что обычно она вовсе не такая. Да, колкая на язык, но в драки не лезла сколько себя помнит. Ну, может когда-то, в подростковом. Но в этот раз, сегодня, алкоголь будто распахнул двери, которые она так старательно удерживала закрытыми.
— Сучка, — звонкий треск тыльной стороны ладони о девичье лицо.
А ведь ей не больно, не смотря на железный привкус крови, моментально осевший на кончике языка. Будет болеть и саднить на утро, но не сегодня: хорошая порция обезболивающего гуляет по венам.
Оборачиваясь обратно к мужчине, замечает лишь как у её лица, сбоку, проносится рука в чёрной кожаной куртке. Моргает, чуть заторможенно. Слух вылавливает резко поднявшийся шум. Фокусирует расстроенное — то ли от алкоголя, то ли от пощёчины — зрение и видит, как крепкая мужская спина вырастает у неё перед глазами. Наклоняется в сторону, выглядывая из-за массивного торса, и взгляд падает на того, кто минутами ранее оставил ссадину на её скуле, разбив впридачу губу. Тот лежит на полу, скрутившись, по всей видимости от боли. Его хорошо приложили.
Внезапно спина, преграждающая вид перед ней, начинает отдаляться. Парень присаживается на корточки вблизи её обидчика, что-то шепчет ему, пренебрежительно отдёргивая от ворота своей куртки пальцы мужчины, лежащего на полу. Встаёт, наконец оборачиваясь к девушке лицом.
«
Чёрт… Почему такой красивый?»
Первое, что скользнуло в сознании, но мысль тут же оборвалась цепкими пальцами, сомкнувшимися на её запястье. А на коже мгновенно расходятся мурашки, в месте соприкосновения.
Он тянет её за собой к заднему выходу, уводя из этого бара, где совсем не место таким, как она, тем более в одиночку.
— Эй, ты ещё кто такой, — слова будто бьются о мужской затылок.
Он, выйдя наконец на улицу, тянет свежий воздух, полностью наполняя лёгкие. Тяжело выдыхает, оборачиваясь к девушке. Она резко одёргивает руку, освобождаясь. Стоит, слегка покачиваясь от алкоголя, но не сказать, что пьяна в стельку. Соображает.
— Тот, кто не дал тебе влезть в дерьмо похуже, — тянется в карман куртки, доставая пачку сигарет. — Ты всегда такая? — закуривает.
Красный огонёк тлеющего табака вспыхивает при каждой глубокой затяжке, освещая черты его лица. А в переулке темно, лишь слабый свет от фонаря через дорогу лениво заглядывает туда, где стоят двое, рассеиваясь, не успев даже задеть их силуэты.
— Какая? — резко вздёргивая подбородком.
— Дерзкая, — выпускает дым, — кидаешься на здоровых мужиков, — лёгкий смешок.
— Тебе какое дело? — сама не знает, зачем продолжает огрызаться.
— Да так, интересно стало, часто ли ты вляпываешься вот так, — смотрит из-под спадающих на глаза чёрных прядей.
А у неё по телу бегут мурашки, стоит ей словить этот липкий, тёмный взгляд на себе. И ей не понятно от чего: то ли от осознания всей ситуации, то ли от внезапно хлынувшего возбуждения.
— Всё было под контролем, — слетает с губ раньше, чем она успевает довести мысль до конца. Скрещивает руки на груди, принимая более уверенную позу, как ей кажется.
— О, так разбитая губа входила в твои планы? — смеётся.
— Слушай, да что ты прицепился-то ко мне? — не осознанно подходит ближе.
— Хм, а я ведь всё ещё жду, — пронзая взглядом медно-карие, обрамлённые густыми ресницами, глаза.
У неё подпирает дыхание. Его взгляд слишком тяжелый, грузно оседающий на плечи так, что, кажется, вот-вот и подкосятся коленки.
— Ждёшь? Чего? — хмурится.
Мужчина нагибается, оказываясь в опасной близости от женского лица, тянет уголок губ вверх.
— «Спасибо», я жду от тебя «спасибо», — почти шёпотом, где-то у девичьего виска.
А её будто прошибает высоковольтный разряд. Вздрагивает, рефлекторно толкая того в грудь. Крепкая.
«
Да ты небось из качалки не вылезаешь»
— Отойди, — просит, отшатываясь назад.
— Это новый вид благодарности? — вопросительно выгибает бровь, затягиваясь перед тем, как выбросить окурок.
— Я не просила тебя о помощи, — фыркает, взмахивая рукой в воздухе, и тут же закусывает губу изнутри, заставляя себя наконец умолкнуть.
— Не просила, — делая шаг в её сторону. — Ты предпочла бы остаться в синяках от того ублюдка? — ещё шаг, ближе, наклоняя голову в бок. — И поверь мне, на синяках он бы не остановился, — где-то у её уха, склонившись к ключице.
Она рвано втягивает воздух, задерживая его. Сердце словно срывается с цепи, грохочет у самых рёбер.
— Ты… — осекается, замечая, что он тянется куда-то ей за спину. Чуть поворачивает голову, вслед за его рукой.
Шлем. Чёрный, матовый мотоциклетный шлем. Он достал его из багажного отсека под сидением его байка.
Она отскакивает назад и понимает, что всё это время стояла, почти опираясь на его мотоцикл. А он, не долго думая, протягивает этот шлем ей.
— Надень, — не глядя на девушку, свободной рукой достаёт из багажника ещё один.
— З-зачем? — запинается, хватая воздух ртом, словно рыба, внезапно лишенная своего аквариума.
— Домой тебя подвезу, или тебе мало приключений? — взмах чёлки волной доносит до неё стойкий запах кожи, вперемешку с мускатом и чем-то прохладным, настолько, что ей кажется, что кровь в жилах застывает, заставляя всё тело замереть, словно стеклянная кукла.
— И почему я должна тебе верить? — закусывая щёку изнутри.
— Если бы я хотел с тобой что-то сделать… — пауза, ухмылка, — … уже давно бы сделал, — облизывает губы, надевая шлем.
Садится на байк, заводит. Прокручивает ручку газа. Тот рёвом отзывается на весь переулок.
Девушка вздрагивает. Звук мотора раскатами проходится по всему телу, отбиваясь от грудной клетки, словно шарик для пинг-понга. Звенит в ушах, заставляя картинку перед глазами рябить. Во рту пересыхает. С трудом проталкивает воздух в лёгкие. Горло внезапно саднит.
Мужчина снимает мотоцикл с подножки, усаживается удобнее. Оборачивается к девушке, поднимая защитное стекло экипировки вверх.
— Если не едешь, верни шлем, — протягивает руку в кожаной перчатке без пальцев.
Она мнётся, сглатывает вязкую слюну. Ей не привычно, вот так довериться первому встречному, имени которого она даже не удосужилась узнать. Если так подумать, то
всё это ей не привычно: поход в бар, почти драка с аморальным типом и теперь он. Может это и к лучшему. На утро и не вспомнит. Алкоголь сделает свою грязную работу.
Шаг на встречу. Натягивает на голову плотный защитный пластик. Неуверенно садится.
— Ты ездила раньше на мотоцикле? — ловит взгляд через открытые стёклышки массивной экипировки.
Отрицательный кивок в ответ.
— Тогда слушай внимательно, повторять не буду, — придвигается чуть ближе. — Держишься крепко, колени широко не разводи, держи их максимально плотно ко мне. Не дёргай, если хочешь что-то сказать или чтобы я остановился, достаточно похлопать по плечу, я остановлюсь. С сидения не встаёшь, пока мы на ходу. Стопы строго на ступеньках. Всё понятно? — смотрит в широко распахнутые глаза.
Уже положительный кивок.
— Адрес говори, — произносит чуть громче, и почти тут же получает ответ.
Опускает тёмное, тонированное стекло шлема, продолжая смотреть на девушку. Ждёт, чтобы та сделала тоже самое. И она делает.
Снова газует на месте. Чувствует, как в мгновение женские пальцы плотно сжимаются на его рёбрах. Опускает девичьи руки ниже, к талии. Лёгким хлопком фиксирует их, давая понять, что держаться надо там, где он указал. Срывается с места, ощущая, как та вжимается в него всем телом. Улыбается.
Скорость не высокая, они выезжают из узкого переулка, сворачивая на большую дорогу. Огни ночного Сеула мелькают, отблёскивая на стёклах экипировки. Проносятся с каждой секундой всё быстрее, заставляя голову слегка кружиться. Мужчина прибавляет скорости, плавно ныряя из ряда в ряд, проскальзывая мимо машин, а женские руки сжимаются сильнее.
Шкала адреналина в её крови взлетает, ударяясь в виски. Сердце, как заведённый мотор, грохочет, сливаясь в унисон с рёвом мотоцикла. Она размыкает пальцы, убирая одну руку на мгновение, лишь для того, чтобы сдвинуть в сторону сумку, упирающуюся в мужскую спину. Неудобно. Прокручивает ремешок и аксессуар уже за спиной. Снова прижимается, ещё плотнее, вновь сцепляя пальцы в замок.
Поворот.
Байк наклоняется в сторону, девушка послушно почти не двигается, вжавшись в крепкую мужскую спину.
Страшно.
В мгновение становится чертовски страшно, когда она поворачивает голову в сторону асфальта, который, как ей кажется, слишком близко. Пульс бешено бьётся в горле. Язык сводит судорогой, почти до рвотного рефлекса. Сердце настолько гулко стучит о грудную клетку, что вот-вот и проломит. Дышать становится невыносимо трудно. Хочется содрать с себя этот чёртов шлем и вдохнуть полной грудью.
Невольно сжимает мужские бёдра коленями, слишком сильно, ощутимо сильно. Впивается ногтями в подтянутый торс сквозь расстёгнутые полы его куртки. Тот вздрагивает, ёжится и мотоцикл слегка ведёт, но мужчина тут же выравнивается.
Проехав несколько метров, быстро съезжает с дороги на обочину, тормозит. Мгновенно слезает с байка, ставя его на подножку. Рывком снимает шлем и взрывается:
— Ты нормальная? — рыком. — Мы могли разбиться к херам, — зачёсывает чёлку назад. Дышит глубоко, порывисто. Злой, как чёрт.
Девушка никак не может справиться с ремешком на своей экипировке. Руки не слушаются, пальцы дрожат, а воздуха будто становится всё меньше. Задыхается.
— Не ори на меня, — наконец освободившись, тут же наполняя лёгкие кислородом. Мутит. Горечь на языке неприятно стекает к горлу.
— Охуеть, — вскидывает руками. — Ты, блять, понимаешь, что мы - могли - разбиться, — произносит с паузами, словно до той туго доходит.
— Мне стало страшно, блять. Страшно, понимаешь? — сверкает взглядом. — Хватит орать.
— Если страшно, надо было хлопать по плечу, я бы остановился. Ведь доступно объяснил же, твою мать, — злость волнами гуляет по телу, подпирая горло.
— Ну, не сообразила сразу, не смогла, — срывается на крик. — Я не просила тебя ни подвозить меня, ни бить рожу тому уроду в баре, я - тебя - ни о чём - не - просила, — так же с паузами, копируя его манеру, рвано глотая воздух. Эмоции бьют через край, вот-вот и навернутся слёзы.
— Слушай, — шипит, мгновенно сокращая дистанцию между ними, — ты и правда начинаешь бесить, — рычит, понижая голос.
Горячие слова словно обволакивают девичье лицо, глаза пощипывает. Моргает быстро-быстро, понимая, что он стоит к ней близко, непозволительно близко, фактически вжимая её в мотоцикл.
Застывает, камнем врастая в землю, не в силах и пошевелиться. Ей абсолютно не ведом исход этого вечера, алкоголь и так уже стёр все границы разумного и адекватного. И сейчас, она просто ждёт, словно животное идущее на забой. Кажется, будто уже всё равно, чем всё кончится, но единственное, что она осознаёт сейчас чётче, чем когда-либо, так это то, что тело прошибает озноб, — не от холода — неприятно ёрзая по коже мурашками, сбиваясь в одну точку, ниже линии её нижнего белья. Пульсирует с нарастающей интенсивностью.
•Jannifer Zhang - Love Yo Like Me•
Он сам не понимает, что произошло и в какой момент грань стёрлась окончательно, так, словно её и не было. Разум мутнеет. Он жадно вдыхает свежий аромат её парфюма, разбавленный, лишь слегка, терпкостью алкоголя, выпитого ею ранее. Опускает взгляд, сталкиваясь, как ему кажется, с тем же самым, что клокочет в горле у него самого, — желанием. По истине, каким-то животным, необузданным желанием. И…
Целует. Жадно впивается в губы, тут же ощущая ответ.
Он был прав.
Прочитал это во взгляде.
Она отвечает, не задумываясь, а он мгновенно толкается языком ей в рот. Руки сжимают тонкую талию, прижимая к себе ближе, а девушка хватается за ворот его крутки, отвечая взаимностью.
Подсохшая рана на губе трескается. Кровь сочится, размазываясь в поцелуе.
Губы сладкие, с лёгким металлическим привкусом. Он облизывает, посасывая ранку. Привык к этому вкусу настолько, что, ощущая его на женских губах — возбуждается.
Воздух словно искрится, накаляется, потрескивая. Женские руки проскальзывают под куртку. Ощущает прохладу тонких пальцев поверх лёгкой ткани своей футболки. Чувствует, как ей не терпится скользнуть под неё. Не раздумывая, берёт её руку в свою и сам же заводит под футболку. Вздрагивает, когда холодные ладони касаются голой кожи.
На мгновение отрывается от поцелуя. Всматривается в её лицо так, словно пытается запомнить каждую черту. Не знает, зачем ему это, но не может противиться. Облизывает помутневшим взглядом её всю, гравируя этот силуэт в своей памяти.
В его двадцать девять у него было не мало девушек, но она — другая. Он пока не понял, чем именно, но определённо, слишком чётко осознаёт, что она не похожа ни на одну, кого он знал.
И вот сейчас, от, казалось бы, простого поцелуя, его разносит внутри в щепки. Крошит в пыль, рассыпая к её ногам. И ему это нравится, несомненно, до зуда на кончиках пальцев. И пусть это будет случайностью, тем, что, скорее всего, больше не повторится, растворится с первыми лучами солнца. Но сейчас, он готов прыгнуть с этого обрыва, чтобы ощутить всем нутром, каждой своей клеткой, то, что заставляет его кровь кипеть, сжигая вены.
И он скользит ладонями вниз, к бёдрам. Сжимает, тут же подхватывая её под ягодицами, поднимает.
Она обвивает его ногами за талию, сцепляя пальцы в замок на его шее. Закусывает губу. А он дуреет, как мальчишка. Усаживает её на сидение байка, вжимаясь пахом ей между ног плотнее. Джинсы начинают неприятно стеснять. Гуляет руками по девичьим бёдрам, поднимаясь к талии. С силой сжимает пальцы на её боках, срывая с губ сдавленный её стон.
Что-то в ней окончательно сносит ему крышу. Дурманит, словно она, какой-то индивидуально подобранный, наркотик. Её запах въедается в лёгкие, и он продолжает жадно его вдыхать, — ему мало. Скулы сводит судорогой, когда её пальцы, скользя по рельефу его пресса вверх, задевают соски, будто случайно. Но стоит ему взглянуть в её почерневший взгляд, — он вязкий, стоит лишь на мгновение коснуться его своими зрачками — влипаешь мгновенно, теряя всяческое желание выбраться.
Сгребает девичье тело в охапку, крепко сжимая. Целует, снова. Чувство реальности притупляется, вместе с посторонним шумом дороги, где на большой скорости проносятся машины. А они стоят где-то неподалёку, в тёмном, безлюдном переулке. Ближайший фонарь в нескольких кварталах. Обстоятельства играют на их стороне, подпитывая скачущий адреналин в крови обоих, распаляя азарт.
Она кусает его губы в поцелуе, зализывая следом, посасывая. Охает едва слышно, когда тот снова подхватывает её, приподнимает, и мягко опускает на землю. Проворачивает на месте и прижимает, ухватив за талию, спиной к своей груди. Другой рукой убирает пряди волос с плеч, открывая себе доступ к её шее. Чуть спускает девичий чёрный жакет к лопаткам, и тут же впивается губами в нежную кожу, оставляя влажные следы. Скользит кончиком языка к мочке уха, вбирая ту в рот, играя с серёжкой. Ведёт руки к её бёдрам, прижимает к себе плотнее, давая ощутить его возбуждение, упираясь пахом ей в копчик. Мычит в шею, когда та толкается в ответ, навстречу его движениям. Терпеть становится всё невыносимее.
Пальцами проскальзывает по плотной ткани джинсов ей между ног. Сжимает ладонь, заставляя выгнуться сильнее и запрокинуть голову назад, упираясь в его ключицу. Моментально ощущает реакцию её тела — горячая, вибрирует, будто натянутая струна. Его плавит, реальность расходится, лопаясь, словно мыльные пузыри. Давит на неё всем телом, вжимая в байк, стоящий перед ней. Толкается бёдрами в её ягодицы.
Грань стёрта. Тормоза сорваны. Пути назад нет.
Расстёгивает ремень на её джинсах вместе с пуговицей и молнией, мгновенно пропуская ладонь внутрь, сразу под тонкую ткань её шёлкового белья.
А она захлёбывается, глядя, как рука в татуировках ныряет под одежду.
Всё это, для неё, что-то похожее на сон. Нереальное, невесомое, но такое ощутимое. Ощущения слишком яркие, чтобы оказаться лишь фантазией. Мужские руки слишком горячие, поцелуи слишком жадные.
Он надавливает пальцами на чувствительную точку, проскальзывая следом между нежными складками.
Мокрая.
«
Твою мать…»
Давится беззвучным стоном, ёрзая пальцами у неё между ног.
И ей вдруг становится нечем дышать. Воздух настолько тяжёлый, что его с трудом приходиться проталкивать в лёгкие. Ей хочется кричать, но она лишь простанывает сквозь прикушенные губы, впиваясь пальцами в кожаную обивку сидения. Прогибается в спине сильнее, плотно прижимаясь к его паху, когда он вводит в неё сразу два пальца. Рана на губе саднит, не прекращая кровоточить, от постоянных покусываний.
Он изводит её, словно проверяя на прочность: сколько ещё выдержит? Но у самого уже руки сводит судорогой, а в паху нестерпимо больно.
Звук звенящей пряжки ремня.
Тянет пальцами её джинсы ниже, спуская совсем немного, чуть ниже линии ягодиц.
Пуговица. Молния. Приспускает уже свои.
Упирается горячей головкой ей в копчик. Заводит одну ладонь к её шее, сжимает пальцы, фиксируя подбородок. Тянет чуть вверх, на себя и… входит. Резко, чётко, без колебаний. Держит её голову приподнятой, не давая возможности открыть рот для криков: сейчас это лишнее, хоть и сносит крышу от одной только мысли.
Толкается, сперва неспешно, словно привыкая к её тесноте. Она сдавливает, пульсирует.
Сжимает губы, с силой выталкивая воздух из лёгких. Шипит.
Ещё толчок.
Узко.
Настолько, что кажется, будто перед глазами летят искры. Зажмуривается.
Ещё один.
Её грудной стон словно дёргает тумблер. Срывается на сумасшедший темп, удерживая её одной рукой всё так же за шею, а другой за скомканный пояс её джинсов.
Пряжка больно бьётся о нежную кожу, оставляя отметины. Но ей плевать. Настолько, что готова скулить от удовольствия, умоляя не останавливаться. Пальцы, смыкающиеся на её шее, доводят все ощущения до пылающих пиков. Внутри всё горит, облизывая внутренности. Дрожь раскатами гуляет по телу, коленки предательски начинают подкашиваться.
Агония.
Но в данном случае, — она сладкая, тягучая, разъедающая всё внутри, оставляющая после себя отметины, словно клейма.
И сейчас, сегодня, они готовы биться в ней, не сбавляя обороты.
Мужчина бешено вбивается в хрупкое женское тело, придавливая её к мотоциклу. Тот больно въедается в её тазовые косточки, почти стирая на них нежную кожу грубой обивкой. Разрядка близко, и близится быстрее с каждым разом, когда её стенки сжимаются. Рычит, отпуская девичью шею, надавливая вместо этого ей на спину между лопаток.
— Прогнись, — шёпотом, рвано, еле сдерживаясь.
И она прогибается, с силой сжимая губы, чтобы не сорваться на истомленные крики. Кончает, не выдержав. Вселенная сходится в одну точку, искрится, пульсирует между ног. Закрывает глаза и раскрывает рот, успев лишь громко выдохнуть, и тут же ощущает горячие пальцы на своём лице, сжимающие её губы.
— Тихо, — надтреснуто, слизывая с собственных губ каплю пота, стекающую со лба.
Мокрая, она до безобразия мокрая. Стоит, истекая соками, упираясь в его байк.
Оргазм в чистом виде.
Мычит, давит лбом ей между лопаток и, кончает, успев выйти в последний момент. С губ срывается утробный стон, заглушаемый её волосами. Изливается в сантиметре от её бедра, на землю.
Дышит тяжело, горячо ей в загривок. Поправляет джинсы, немного отстранившись. Девушка всё так же полулежит на сиденьи байка, пытается выровнять собственное дыхание. Он помогает ей, натягивая обратно плотную ткань.
— Надеюсь, ты не всегда решаешь конфликты таким способом… — лёгкая ухмылка, шлепок по ягодицам.
— Это впервые, — еле слышно, прочищая горло. Мужчина молчит, замирая на какое-то мгновение.
Сознание всё ещё слишком зыбкое, чтобы сообразить, что вот
это всё для неё — впервые. Некая авантюра. И он не знает, то ли начинать тешить своё самолюбие, то ли выписать себе затрещину.
— Не поверишь, — смеётся, — но ты первая, кого я трахал на своём байке, — щелчок, пламя от зажигалки освещает мужское лицо, покрытое испариной.
Капли пота сверкают, медленно стекая по бровям на скулы. Тёмные пряди, слегка вьющиеся, липнут к лицу. Смотрит на девушку, лениво облизывая её силуэт. Ловит себя на мысли, что только сейчас он её рассматривает, отпечатывая её образ в сознании: каштановые, длинные волосы, закрученные лёгкой волной; медно-карие глаза, — горячие, обжигают; пухлые губы, глядя на них невольно закусываешь собственные от желания коснуться их; острая линия подбородка; тонкие, выпирающие ключицы, виднеющиеся из-под ворота её жакета с тонкими полосами бретелек её шелкового топа; узкая талия; мягкая, до одури нежная кожа — пальцы зудят вспоминая её на ощупь; округлые бёдра, манящие своими формами.
«
Красивая. Блядски красивая. Даже не хочу знать её имени»
Внезапно осознаёт. Для него так будет лучше. Если это всего лишь случайность, то пусть ею и останется.
Вот так.
Без имени.
Случайная, лишающая разума, сладкая и в тоже время горькая, горячая и холодная, чужая и близкая — незнакомка.
Он. Так. Решил.
— Можно? — тянет к мужчине ладонь.
— Куришь? — отдавая ей свою сигарету.
— Иногда, — затягивается, вдыхая так, словно сделала затяжку кислорода, в котором нуждалась, вместо горького дыма, саднящего горло.
Он отвёз её домой, не проронив больше ни слова. А они ей и не требовались. Кажется, они безмолвно сошлись во мнении о том, что
всё это должно закончиться именно так.
И лишь в самый последний момент её взгляд внезапно уцепился за вышивку на вороте его куртки.
«
JK»
Мы называем случайностью то, исход чего нам неизвестен.
