• John K — 1999 •
Девушка замирает в дверном проёме кухни, наблюдая. Тэхён стоит у плиты в широкой белой футболке и полосатых пижамных штанах, сосредоточен. Лишь изредка покачивает бёдрами в такт музыки, пощёлкивая тонкими пальцами, создавая дополнительный ритм. Что-то мычит, напевая. А Сола давится смешком, зажимая пальцами губы. — Долго собираешься там стоять? — не оборачиваясь. — Как ты услышал? Я ведь не издала ни звука, да и подошла тихо, — проходит в кухню. — Я тебя спинным мозгом чувствую, — поворачивается лицом, фигурно выгибая бровь. Ухмылка. — Знай это, — угрожающе помахивает кухонной лопаткой. — Кухню не спали, умник, — смеётся. — Что ты там готовишь? — подходит ближе к брюнету, пытаясь заглянуть ему за плечо. — Изыди, — отталкивает ту бедром. — Сядь за стол, я сейчас накрою, — ведёт головой в сторону, взглядом указывая на стул. — Ты что, ты что… — фыркает. — В повара заделался? — падает на стул, поджимая одну ногу под себя. Но Тэхён лишь молча выкладывает содержимое сковородки на тарелку и, развернувшись, ставит её на стол перед девушкой. Опуская следом и две чашки. Всё, как всегда: кофе ей, чай ему. — Нурунджи? Серьёзно? — Сола удивлённо смотрит на мужчину, который невозмутимо усаживается за стол рядом. И лишь в последний момент поднимает на девушку взгляд и играет бровями, улыбаясь. — Я с детства его не ела, — не скрывая восторга, ёрзает на стуле, будто ребёнок. — Да. Решил, что сделать на завтрак твоё любимое блюдо из детства, будет хорошей идеей. Это ведь твой первый рабочий день. Хотел поднять настроение, — откусывая кусок от сладкого поджаренного риса. — Очень кстати, правда, — привстаёт, и, склонившись ближе к брюнету, целует того в нос. — Спасибо! — Ешь уже, опоздаешь ещё, а потом я буду выгребать за это, — смеётся, делая глоток чая. Сола успела вовремя, но мандраж не давал покоя, отчего руки неустанно потряхивало. Для посетителей ресторан ещё закрыт. Как правило, весь персонал приходит на работу за несколько часов до открытия, подготавливая его к предстоящему загруженному рабочему дню. Поздоровавшись с парочкой ребят, официантов, она усердно пытается найти ключи от своего шкафчика, которые ей вручили при приёме на работу. Застывает у двери в комнату для персонала, глубже просовывая руку в сумку. Уже готова выматериться вслух, наконец нащупывает на дне ключ. Не глядя дёргает ручку на себя и со всего размаху врезается в крепкое мужское тело. Приятный, пряно-древесный аромат, тут же врезается ей в нос, обволакивая рецепторы. Твёрдость мышц ощущается едва коснувшись. И, не открывая глаз после столкновения, она уже точно знает, кто перед ней. Хриплый смешок. «Ну ещё бы…» — Надеюсь, на кухне ты будешь более внимательной, — лёгкая улыбка. Отстраняется, обходя девушку сбоку. Уходит, не задерживаясь. — Да я бы рада, но один твой вид почему-то выбивает почву из-под ног, а воздух вдруг становится таким тяжёлым, не вдохнуть… — бубнит себе под нос, еле слышно. Сердце отбивает ритм где-то в горле, пульсирует. Переодевшись в рабочую одежду, Сола туго завязывает фартук на пояснице, так, словно это поможет ей держать себя в руках. Ресторан открылся. Процесс пошел. Назад пути нет. Каждый выкладывается по максимуму, и Ким в том числе. Лишь изредка вылавливает мужской силуэт в рабочем хаосе. Теряется на пару минут, разглядывая. Крепкие, жилистые руки ловко удерживают на весу сковородку. Тонкие пальцы, так аккуратно декорируют очередное блюдо. Сосредоточенность в каждом действии, любовь к своей работе. Девушка не замечает, как закусывает губу, восхищаясь им, застыв на одном месте. И чувство, будто сосёт под ложечкой, никак не проходит. Чон ощущает на себе короткие взгляды на протяжении всего рабочего дня, не упуская возможности и самому, тайком, понаблюдать за ней. Его мучает вопрос, покусывает изнутри каждый раз, как его глаза застревают на тонкой женской фигуре. Он помнит её аромат, тот самый, который он жадно вдыхал той ночью, и ему до чёртиков интересно, так ли она пахнет и сейчас. Ему кажется, он помнит всё, абсолютно всё. Каждое прикосновение, каждый изгиб её тела, каждый судорожный вдох. И сейчас, глядя на неё, стоящей на его кухне так близко, но так далеко, хочется сократить дистанцию до непозволительного минимума, коснуться кончиками пальцев её бархатной кожи, чтобы осознать, что это всё реально, что она была реальной, тогда, в ту ночь, что он не сходит медленно с ума. Время близится к закрытию. Ресторан работает допоздна, а значит, Сеул уже давно окутан мерцающими огнями витрин и таким пьянящим ароматом вседозволенности. Чонгук всегда уходит последний. Это уже вошло, что ли, в привычку. Но не в этот раз. Он видит, что она ещё не ушла. Замечает, что она сделала больше половины заготовок к завтрашнему дню. Удивлён. Потому что обычно — это его привычка: заготавливать большую часть продуктов с вечера. Кроме него, этим почти никто не занимается. Но теперь…***
Прохладный воздух обволакивает, проскальзывая с потоком ветра под куртку. Заставляет поёжиться и поправить ворот, прижимая полы ближе к телу. Чон облокачивается на свой байк, припаркованный у заднего выхода из ресторана. Закуривает. Ждёт. Её. Спонтанное решение подвезти девушку домой после тяжелого рабочего дня кажется ему весьма безобидным. Но мысли прерывает внезапно паркующаяся рядом с выходом чёрная спортивная иномарка. Из машины выходит высокий, темноволосый мужчина. Закуривает, также облокотившись на капот. Он узнаёт его. Тот самый, что привозил Солу в больницу, чья фраза: «…вообще-то, мы живём вместе…» до сих пор зудит где-то на подкорках сознания. И ему вдруг становится смешно. Чон окидывает взглядом ситуацию: двое мужчин ждут одну девушку в надежде подвезти домой. Вот только тут есть одно «но», большое такое «НО», — один из них имеет на это неоспоримое право. Когда девушка наконец выходит, Гук щелчком выбрасывает окурок и надевает шлем, опуская защитное стекло. Разворачивается, усаживаясь на мотоцикл. Поправляет зеркало заднего вида, но не из надобности, а из любопытства, что царапает где-то в груди. Девушка с улыбкой на лице обнимает брюнета, начиная оживлённо что-то рассказывать. Упирается лбом в его грудь, а тот мягко поглаживает её по волосам, словно успокаивая. Но Чонгук уже не смотрит. Он пяткой снимает мотоцикл с подножки и резко прокручивает ручку газа. Байк с рёвом срываясь с места, оставляя за собой лишь клубы дыма из-под шин, привлекая внимание тех двоих. — И что это было? — Тэ аккуратно поправляет свою чёлку, глядя в сторону, откуда только что кто-то словно сбежал. — Понятия не имею, — пожимает плечами, а у самой внутри будто что-то оборвалось, стоило ей услышать звук мотоцикла. Несколько последующих рабочих дней оказываются не менее загруженными. Сола всё также усердно старается, показывая себя, как весьма способного повара, вносит свежий взгляд и креатив в блюда. Гуку нравится, он видит её талант и страсть в каждом движении. Видит то, с какой любовью она относится к любимому делу. Но мысли личного характера, впервые, так упорно мешают его профессионализму. И каждый раз, когда он видит, как её с работы встречает тот брюнет, внутри всё кипит. Он злится. На себя за то, что поддался порыву в ту ночь и взял то, что оказалось чужим, не дозволенным. На неё за то, что не оттолкнула его, за то, что ответила. И сейчас это всё горит внутри, сжигая нервные окончания. Злит. Настолько, что хочется снова разбить руки в кровь. И он ждёт того дня, когда снова сможет выйти на ринг.***
— Тэхён-а-а, — Сола тарабанит в дверь ванной комнаты. — Ты издеваешься? Вылезай давай оттуда, сколько можно? — Не ори, голова болит, — слышится вместе со щелчком дверного замка. Тэ открывает дверь не спеша. — Вываливайся давай, охренел, что ли? — девушка хватает того за ворот футболки и с силой тянет на себя, вытаскивая из дверного проёма быстрее. — Я на работу опаздываю, — почти криком. — Я, что ли, виноват в этом? Хорош орать, ну… — трёт виски, морщась от пронизывающей головной боли. — Да ты… — пауза. Сдерживает гневный порыв, едва не пыхтит. Разворачивается на пятках лицом к мужчине, испепеляя таким взглядом, после которого даже феникс не воскреснет. — Если бы не тот факт, что я, мать вашу, уже опоздала на работу, я бы тебе сейчас рассказала, во всех красках, какой ты вчера бухой ввалился домой, почти под утро. Скройся с глаз моих… — резко захлопывает дверь с грохотом, что словно раскат грома сейчас бьёт по мозгам Тэхёна. — Айщ… Вот же ж, мелкая… — зарывается пальцами в густые, растрёпанные кудри. Сола опоздала. Чонгук не в духе. И дело даже не в опоздании сотрудника. Сорвался один важный ужин, который планировался несколько недель. С самого утра всё не ладится, и опоздание девушки лишь подливает масла в огонь. Он отчитывает её, как первокурсницу, публично, на глазах у всего персонала. Ким понимает, что не права, к тому же опаздывать не в её характере, но ей искренне не понятно, почему она получает настолько серьёзный выговор. Это окончательно выбивает почву из-под ног. И будто в насмешку, у неё всё валится из рук, ничего не выходит, косяк на косяке. И Чон не упускает возможности сорваться на ней за каждый проступок. — Что это? — голос напряжен. Гук держит в руках сковороду с толстым слоем пригоревшего содержимого. В ответ молчание. — Я спрашиваю, что это? — кричит, с грохотом швыряя её в раковину. И именно в этот момент Сола выходит из подсобки, держа в руках несколько нужных ей овощей, чтобы заменить то, что пало смертью храбрых, благополучно сгорев на сковородке. Той самой, что Чон только что кинул в мойку. Она замирает, наталкиваясь на чернеющий взгляд. «Ой, ну нет… Ну что за день сегодня? Нервы и так на пределе, а этот вон, скрипит зубами так, что я аж отсюда слышу. Сейчас вызверится. Уверена…» Медленно выдыхает, подходит к своему рабочему месту. Кладёт некоторые овощи, оставляя лишь парочку тех, что ей надо помыть. Сейчас. В соседней раковине от той, где стоит Чонгук, сжимая кулаки до проступающих сухожилий. И Ким кажется, она слышит этот звук натягивающихся тканей под кожей. Тело пробирает мелкой дрожью. — Ты издеваешься сегодня? — максимально сдерживаясь. — Знаю, моя ошибка, я исправлю. Я вот уже… — договорить не успевает. Вздрагивает, не успев включить воду: Чон со всего размаху бьёт рукой по столу рядом. В кухне настаёт гробовая тишина. Каждый боится и пошевелиться. — Ты решила довести меня? Или проверить на прочность? — почти рычит, не спуская тяжелого взгляда с девичьего лица. — Я… — осекается, проглатывая всё, что хотела сказать. — Да, ты. Ты сегодня опоздала. Ты устроила хаос на кухне. Ты перебила хренову гору посуды. Ты переводишь продукты весь день направо и налево. В чём дело? — почти переходит на крик, не давая девушке и вдоха сделать. — У всех есть личная жизнь, но она никак не должна мешать твоей работе, если хочешь построить карьеру. Трахаешься ты или отдыхаешь с подружками — мне плевать! На работе ты должна быть максимально собрана. Это тебе не бумажки разгребать в душном офисе. Ты напрямую работаешь с едой, малейшая оплошность и можно отправить человека на больничную койку, а это уже статья! — его голос звенит у неё в ушах, отбивается от каждой поверхности в кухне и прошибает насквозь. Сола на грани разреветься, а руки так и чешутся влепить ему пощёчину. Он хоть и её шеф, но это слишком. Он перегибает палку так, словно она виновата в чём-то большем, чем это. Только вот ей не известна причина, и она не уверена, что хочет её знать. Не выдерживает и резко срывается с места в сторону комнаты для персонала. Ком уже подкатил к горлу, и она знает, что на эмоциях может быть слишком резка, а терять место в одном из лучших ресторанов Сеула по причине вспыльчивости — крайне глупо. Чонгук в бешенстве, её реакция срывает оставшиеся тормоза. Он идёт за ней. Догоняет, с силой ухватив девушку за локоть, когда та лишь успела приоткрыть дверь. Дёргает на себя, тут же разворачивая её к себе лицом. Близко. Вышло слишком близко. Он слышит, как колотится её сердце, взгляд мокрый. Медно-карие глаза, налитые слезами, совсем не такие, как в ту ночь. Той ночью они горели, прожигая в нём дыры насквозь. Чон толкает дверь позади девушки сильнее и фактически вваливается вместе с ней в комнату, тут же прижимая её к стене рядом. Внутри всё заходится. Он на грани утратить контроль, но ему нужно знать, помнит ли она его. — Я не играю в игры, — утробно, — но ты вынуждаешь… — где-то над ухом. Ким сложно дышать. Делает несколько рваных вдохов, пытаясь унять сердцебиение, клокочущие где-то в горле. — Какие игры? Я не понимаю… — с трудом выдавливая звук. — Это ты мне скажи, — шумно упирается ладонью в стену возле девичьей головы. А другая рука послабляет хватку, отпускает. Он всё также близко, настолько, что она ощущает его горячее дыхание. Эмоции вышли из-под контроля. Сменяются, словно крутящийся калейдоскоп. От растерянности к злости, от злости к возбуждению. Внезапно ловит себя на том, что её мысли свернули совсем в другую сторону. И он, стоящий так близко, настолько, что отчётливо ощущается запах его парфюма. Тот же, что и при первой встрече, тот же, что и тогда, когда в спешке врезалась в него. И на мгновение ей кажется этот запах до боли знакомым. Задолго до их первой встречи в кабинете. Но память будто издевается, почти подпустив к воспоминаниям, обрывает. — Сегодня рабочая атмосфера… — тянет шёпотом ей на ухо, — скатилась ниже плинтуса, — не отрывая глаз от девушки, коленом упирается в стену между её ног. Слышит, как та со звуком втягивает воздух, опуская глаза вслед за его действием. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, — указательным пальцем поднимает женский подбородок. — Никогда не отводи взгляд, — большим проходится едва ощутимо по её нижней губе. Дразнит. Но вопрос в том, кого? Её или же, скорее, себя?! А Ким потеряла связь с реальностью. Граница стёрлась вместе с движением его руки. Ей бы оттолкнуть своего начальника, потому что он переходит все границы, но тело не слушается. Мозг словно отказывается сотрудничать. Пальцы немеют. Ещё немного и на лбу проступит испарина. Адреналин вспыхивает в крови, а память вдруг начинает играть в игру пожёстче, чем тот, кто сейчас буквально навис над ней. Голос слишком похож на тот, что той ночью поднимал ворох мурашек своей вибрацией. Запах, она почти уверена, что это один и тот же. И самое коронное — тату. Это фактически единственное, что она запомнила так отчётливо, и что не стёрлось волшебством похмелья из памяти. И сейчас, стоя в комнате для персонала, её вдруг прошибает осознание того, что это может быть один и тот же человек. Поверить слишком сложно. Чон видит то, как сменился её взгляд. Ему это и было нужно. Миссия выполнена. Чека выдернута. Осталось лишь дождаться взрыва. Он отстраняется от девушки не спеша. Медленно отводя своё колено от стены, будто специально затрагивая внутреннюю сторону её бедра. Реакция её тела незамедлительная — она ёжится, мигом смыкая коленки. Его лёгкая ухмылка, приподнятая слегка бровь, и взгляд, будто ликующий, — это последнее, что она видела перед тем, как мужчина скрылся за дверью, оставив её в одиночестве на растерзание собственной памяти и ощущениям, которые он же в ней и пробудил. — Что-это-чёрт-возьми-было? — пытаясь привести дыхание в норму.***
Ситуация никак не отпускает. Сола так и не может уснуть этой ночью. В голове, словно на карусели, крутятся фрагменты произошедшего в комнате для персонала. Малейшее воспоминание его голоса у своего виска заставляет невольно сомкнуть ноги. И то, что в конце рабочего дня она видела, как он садится на свой мотоцикл, припаркованный у заднего выхода, как обычно, накидывая на плечи кожаную куртку, где едва заметила вышивку, у самого ворота — JK, — заставляет нервно кусать губы, почти до крови. Ведь она уверена — она уже видела эту нашивку. В ту самую ночь. И теперь, она задаётся целью — убедиться, что это та самая куртка, а следовательно и тот самый мужчина, чтобы окончательно признать тот факт, что удача — это не её коронное «блюдо». Но будто в насмешку, Чон не появляется на работе. Ни в этот день, ни в следующий. На третьи сутки его тоже не оказывается, и под конец рабочего дня, Ким готова завыть в голос от мыслей, которые мучают, вот уже которые сутки. Жалобный всхлип перебивает звонок телефона в заднем кармане джинсов. Входящий вызов: …Пак Мирэ… — Скажи мне что-то хорошее или я повешу трубку… — шумно выдыхая. — Всё так плохо? — в голосе слышна явная насмешка. — Да… — простанывает. — Он и сегодня не пришел на работу. Господи, мне всего-то надо увидеть его грёбаную куртку и убедиться в том, что я правда по уши вляпалась в дерьмо. Я что, много прошу? — дует губы, постукивая носком кеда по заднику на другой ноге. — Да придёт он на работу, чего паникуешь? Не свалил же он на Марс, после того как зажал тебя в комнате отдыха, — Мирэ откровенно смеётся. — Давай, собирай там свои манатки, я хочу новую татушку, но мне скучно идти одной, пойдёшь со мной. Заодно и развеешься, — не спрашивает, утверждает. Знает, что подруге необходимо сбить мысли чем-то совсем иным. — То есть, хочу я или нет, уже неважно? — театрально вскидывает брови. — Не-а. Куда ты денешься?! Я заеду за тобой, — бросает трубку, не дожидаясь ответа. — Ну конечно, ещё бы… — блокирует экран и кладёт телефон обратно в задний карман. Сеул погружен в сумерки. Воздух на улице свежий, прохладный. Ветер приятно взъерошивает длинные тёмные пряди, украдкой пробираясь под ворот жакета. Девушка ёжится, крепче прижимая полы к телу. Зябко. Но после тяжелого рабочего дня, это даже расслабляет. Короткая вибрация в заднем кармане. На этот раз смс. Мирэ: Я припарковалась напротив. Жду Ким забрасывает на плечо сумку и идёт в сторону улицы, где стоит припаркованная белая иномарка. — Привет, — закидывает аксессуар на заднее сидение, сама же усаживается спереди. — Приветик, — яркая улыбка, тёмные короткие волосы с лёгкой волной, кончики которых окрашены в фиолетовый. Тонкое металлическое колечко в носу. Ким нравится экстравагантность подруги. Пак Мирэ всегда выделялась. Ещё со студенческих лет Сола помнит, как девушка первая подошла к ней познакомиться, ошарашив своей настойчивостью, но влюбив в себя своим живым, горящим взглядом. Весёлая, без грамма комплексов, сразу же расположила к себе необычным внешним видом и обволакивающей внутренней теплотой, которая сквозила в каждом жесте, в каждом поступке, не смотря на колкость языка и зачастую надменное выражение лица. Но Ким любит это всё в подруге, всё до мелочей. И схожесть их характеров нередко приводит к мелким ссорам, после которых они мирятся за бутылкой чего-то крепкого, сидя ночью на балконе в обнимку. — Ты похожа на привидение, — Мирэ бережно поправляет прядь волос подруги, заправляя за ухо. — Я и чувствую себя как привидение… — сползает ниже по сидению. — Что бить собралась? — интересуется, приоткрывая немного окно, запуская прохладу в салон. — Да не знаю, ещё не решила, — улыбается, заводит двигатель. — Джей придумает. Кроме него я никому не доверю своё тело, да и он привык уже, — кусает губу. — Половина тату на мне — его фантазия, — выруливает, выезжая на главную дорогу. — Хм… Вы близки, я погляжу, раз ты настолько ему доверяешь, — мягкая улыбка трогает губы. Сола поглядывает на подругу. — Да, мы знакомы уже лет сто, — смеётся. — Этот засранец въелся под кожу и в прямом, и в переносном смысле. Он даже потащил меня как-то на тату-фестиваль в качестве модели, — тянется одной рукой к телефону. Быстро что-то находит и протягивает смартфон подруге. — Вот, помнишь ту татушку? Это вот он её бил, как раз на том фестивале, — Ким видит, как лицо подруги светится, стоит ей упомянуть о своём мастере, и, судя по всему, — хорошем друге. Или… быть может, это нечто большее, чем просто «друг»? Вопрос тонет на дне сознания, так и не затронув кончик языка. Мирэ паркует автомобиль недалеко от той самой тату-студии. Выйдя из машины, подхватывает подругу под руку и буквально тащит внутрь. — Расслабься уже! Я кожей ощущаю твоё напряжение, — брюнетка подталкивает подругу в бок. — Всё в порядке, правда. Просто дни были загруженные… — давит улыбку, чтобы немного успокоить девушку. В студии играет приглушённая музыка, смешивающаяся со звуком тату-машинки. По обе стороны помещения расставлено несколько рабочих кресел. На стенах висит с десяток различных эскизов в качестве примеров, сертификаты и несколько наград. Пак здоровается, кланяясь, с парой мастеров, погруженных в рабочий процесс. — Джей у себя? — кивком головы указывая вглубь студии. Получает положительный ответ от весьма улыбчивого брюнета, искусно вгоняющего чернила под кожу своего клиента. Девушка скидывает с себя куртку, бросает на кожаный диванчик, стоящий у входа в отделённую панорамным стеклом часть студии. Ким идёт следом, но желания повторить за подругой совсем нет. Наоборот. Она скрещивает руки на груди, плотнее прижимая их к телу, словно ей холодно. Не успев поднять глаза, практически врезается в мужской голос. — Мирэ-э-э, — протягивает с нескрываемой радостью. Сола застревает в проходе. У неё создаётся ощущение, будто она сходит с ума. Она знает этот голос. Уверена в этом точно так же, как и в том, что она поистине «везучая». Нервный смешок вот уже на грани вырваться. И она давится. Давится воздухом, поднимая глаза. — Дже-е-е-й, — копирует манеру мужчины. Пак обнимает того крепко за плечи, бормоча что-то на ухо. Брюнет отвечает тем же. Лёгкий поцелуй в щёку. А Ким готова провалиться сквозь землю. Перед ней стоит её шеф, её начальник, её босс и её палач — коим она провозгласила его мысленно. «Да блять… Я в каком-то грёбаном телешоу? Это уже не смешно…» — Джей, знакомься — это моя подруга, Ким… — договорить не успевает. — …Сола, Ким Сола, — усмешка. Его это будто забавляет. Толика удивления всё же присутствует, но он умело прячет её, больно царапая взглядом девичье лицо. — Стоп, стоп, стоп… Вы знакомы? — Мирэ изумлённо вскидывает брови, перескакивая глазами с подруги на мужчину. — Знакомы, — облизывает губы, толкаясь языком в щёку, не сводя взгляда с девушки, что вот-вот заскулит в голос. — Сола работает у меня в ресторане, — улыбается, присаживаясь на край стола. Скрещивает руки на груди. — Да ладно… — Пак готова засмеяться вслух. — Он твой босс? Тот самый? — Ким готова задушить подругу за неимение костей в языке. Пронзает брюнетку взглядом, почти готовая сорваться с места. Мирэ схватывает на лету, — Сола мне все уши прожужжала, что ей натерпится поработать на кухне одного из лучших поваров Сеула. Ты знаменитость, Джей, — хлопает того по плечу, сбивая неловкость момента и переводя внимание на себя. — Да уж… — отталкиваясь от стола. — Детка, что ты хочешь бить сегодня? — натягивает резиновые перчатки, указывая девушке на кресло. — М-м… не знаю. Я как всегда, доверю это тебе, — улыбается, слегка морща нос. «Детка…» Слово вбилось, словно гвоздь в голову. Ким кажется, она уже не слышит ничего, кроме так легко и игриво произнесённого им слова в адрес её подруги. Нервозность, накопленная за несколько прошедших дней, лупит по вискам, не давая возможности мозгу нормально функционировать. Ей душно. Чертовски душно. Сола рывком скидывает с плеча сумку, а следом и жакет. Благополучно швыряет это куда-то в сторону диванчика, где лежит куртка подруги. Она хочет сбежать отсюда. Сбежать без оглядки. Забыть этот липкий взгляд на себе. Не слышать это «детка», протянутое бархатом. Тем самым, что вызывает дрожь в коленках, тем самым, которым он шептал ей на ухо несколько дней назад. Сейчас недостающие частицы пазла начинают собираться, обретая краски. Сейчас он выглядит так, как и тот, кто волоком утащил её из того душного бара, накричал за неосторожность во время поездки на байке, а потом трахнул, прямо на нём. Так, что это оказалось почти единственным, что она запомнила из той ночи, за исключением его тату. Одно лишь воспоминание об этом заставляет невольно сомкнуть колени, сглатывая вязкую слюну, от внезапно нахлынувшего возбуждения. Стоять тяжело. Взглядом выхватывает стоящую рядом табуретку. Садится, плотно сжимая ноги. Внезапное осознание того, что она спала со своим шефом, вызывает почти приступ рвоты. Не от отвращения, отнюдь. От напряжения, которое узлом завязывается где-то в районе желудка. — Где будем бить? — Чон садится на табуретку рядом с креслом. — Я хотела на рёбрах, — совершенно обыденный разговор мастера и клиента. Стандартное обсуждение деталей. Но почему-то внутри что-то неприятно колет. Сола давится непонятным ей ощущением. И это злит. Она ёрзает, ковыряя дырку на рваных джинсах указательным пальцем. Наблюдает, как подруга ловко снимает свой топ, оставаясь в одном лишь бюстгальтере, поворачивается к Чону боком, а тот прощупывает место, где, предположительно, должно быть тату. От, казалось бы, безобидных касаний женского тела у Ким спирает дыхание. Мирэ поднимает руку вверх, открывая мужчине область для художеств. Смеётся, когда он поглаживает кожу на рёбрах, скользя в сторону одной из сделанных им ранее тату. — Помнишь, я ещё в ту ночь, после фестиваля, предложил тебе продолжить этот эскиз, — облизывает губы, улыбаясь воспоминаниям после. — В ту ночь ты много чего говорил, — откровенно смеётся. — И мало что по теме, — играет бровями. — А ты, помнится, была не так уж против, — выгибает бровь, чуть склоняя голову на бок. Заглядывает девушке в лицо, вызывая лёгкий смущённый румянец. Ким давится воздухом. В груди вдруг огнём всё вспыхивает. Хочется прокашляться в голос, дабы сбить эту волну флюидов, витающую в воздухе над теми двумя. Она не рада, что согласилась прийти сюда. Не рада, что в данную минуту слышит этот безобидный флирт между подругой и тем, кто так стремительно и безжалостно завладевает её разумом. Не рада, что мир, чёрт возьми, настолько тесен. Чон смазывает специальным кремом кожу, подготавливая её для нанесения эскиза. Мирэ щекотно. — Тебе удобно? — вопрос сквозь смех. — Я могу снять, если мешает, — девушка глазами указывает на предмет нижнего белья. В этом жесте нет ничего такого. Всего лишь обыденный процесс. Но Сола вдруг ощущает жгучее желание вскочить с места и возразить. Душит в себе все порывы, подступающие к горлу. И по голове внезапно бьёт мысль: «У них что-то было?.. Ну конечно было, дура, Господи…» Вопрос въелся в мозг, словно те же чернила, что он вгоняет под кожу подруги. Ей до скрежета зубов хочется задать его вслух обоим, чтобы окончательно полоснуть лезвием по собственным нервам и убедиться в том, что женская «чуйка» не подвела. Она ревнует. Внезапно. Оглушающе. Ревнует до искусанных губ, глядя, как мужские руки касаются кожи другой, её подруги. Те самые, что касались её тела в ту ночь, что прижимали плотнее к байку, не давая возможности отстраниться. Ей сложно совладать с эмоциями. На щеках красуется яростный румянец. Губы припухли от постоянных покусываний. Дырка на джинсах значительно увеличилась в диаметре, ещё немного и Ким вырвет кусок ткани, в попытках справиться с горечью, осевшей на кончике языка. — Ты тоже будешь сегодня что-то набивать? — внезапный вопрос грохотом проходится по барабанным перепонкам Солы. Она не сразу соображает, что это адресовано ей. Выдернутая резко из мысленных истязаний, она медленно поднимает глаза на мужчину. Тот смотрит с лёгкой улыбкой на лице, явно заинтересованный в ответе. — Н-нет… — запинается. — Я пока не готова к такому апгрейду, — надо бы улыбнуться, но губы не слушаются. Дрожат в напряжении. — Я пойду подышу, воздухом, — нажимая на последнем слове. Сола шумно подскакивает с табуретки, едва не завалив её назад. Не глядя находит в кармане кожаной куртки Мирэ пачку сигарет и зажигалку, и мигом выходит наружу, не накинув на плечи ничего, кроме фальшивого спокойствия. Прохлада ночи окутывает мгновенно. По телу бегут мурашки, неприятно царапая кожу. Зажигалка. Вспышка. Затяжка. Крепкая, густая затяжка. Никотин впитывается в лёгкие за долю секунды, одаривая таким необходимым ощущением расслабленности. Голову немного ведёт. Ким курит крайне редко. Но сейчас тот самый случай, подпадающий под категорию: «если не закурю — умру». Она почти смеётся в голос от осознания происходящего. — Надо ж было так вляпаться, — стряхивает пепел, обхватывая себя же руками. Холодно. Она не имеет ни малейшего представления, как дальше существовать рядом с этим мужчиной. Слишком много факторов играет не ей на руку. И только сейчас, стоя у его тату-студии, она вспоминает брошенные им ей слова: «Я не играю в игры…» — Так ведь и я не играю, придурок… — затяжка. — Я просто не могла тебя вспомнить. А вот теперь вопрос к тебе, Чон Чонгук. Почему же ты не сказал сразу? Сам ведь начал эту «игру», — на последнем слове на плечи Солы вдруг ложится что-то тяжелое. Куртка. Мужская кожаная куртка. — Что за игра? — бархат раскатом проходится по ушам. Ким почти давится сигаретным дымом, резко поворачивая голову в сторону. Он. Закуривает рядом. — Неважно… — не сводит взгляда с брюнета. Не может. Физически не может отодрать свои зрачки от того, чья лёгкая ухмылка заставляет ощутить явную дрожь под коленками. «Да что ж такое-то…» — Вы давно дружите? — простой вопрос, на который Сола с трудом находит силы, чтобы сформулировать внятный ответ: — С университета… — коротко, прикусывая кончик языка, чтобы не дать волю характеру, и не выплеснуть огромное количество эмоций, накопившихся за столь короткий срок. — Понятно… — докуривает, туша сигаретный окурок ботинком. — Тебе бы пошло тату, подумай, — улыбается, разворачиваясь ко входу в студию. Заходит, скрываясь за дверью, оставив девушку так и стоять с дотлевшей сигаретой в руке. — Что это, блять, было, — выкидывает окурок в урну. Заходит следом, снимая с плеч мужскую куртку. Сворачивает её в руках, чтобы аккуратно положить на диван, и замечает у ворота ту самую нашивку. «JK» «— Джей… — голос подруги звенит в ушах.»***
Ночной Сеул пропитан своей атмосферой. У всего есть свой запах. И у этого места, у этого района — свой. Его запах. Запах этого мужчины. Пряный, с лёгким оттиском мокрого дерева, дополненный слабым ароматом качественной кожи с примесью оттенка жжёной резины. Он въелся в рецепторы. С той самой ночи… Ким скидывает кеды в салоне машины. Подтягивает под себя обе ноги, поглощённая тяжестью мыслей. — У вас что-то было? — вопрос глухой, почти не слышный. Голос немного хрипит, словно девушка полночи кричала, надрывая голосовые связки. — Это так заметно? — Пак усаживается на водительском кресле удобнее, не спешит заводить двигатель. А Сола сжимает губы от услышанного. — Помнишь, я тебе говорила про тату-фестиваль, на который он потащил меня, как свою модель?! — девушка поворачивается в сторону подруги, подгибая под себя одну ногу, для удобства. В ответ молчание… — Так вот, он тогда получил награду, — улыбка вот-вот разойдётся по швам на лице брюнетки. — Мы отмечали, пили всю ночь. Ну, ты же знаешь, что иногда меня сносит с тормозов, когда я выпью, плюс в крови взыграл дофамин от происходящего… — Ким жалеет, что не прикусила язык в момент, когда слова сами сорвались с губ. Она хочет зажать уши и не слушать, но назад пути нет… — Боже… как он целуется, — девушка закусывает нижнюю губу, запрокидывая голову назад. — Ни один мужик меня так в жизни не целовал. Я помню, как залезла на него верхом, — смеётся, — помню, как округлились его глаза в тот момент. И я уже была готова слезть обратно, проглатывая стыд, но он остановил. Прижал к себе плотнее… Ох, Ким, этот мужчина знает толк в ласках. Сола готова удавиться на месте и выплюнуть что-то вроде: «мне ли не знать», но продолжает упорно истязать себя, слушая молча рассказ подруги. Словно ей интересно, сколько же ещё она выдержит. — Жаль, что дальше поцелуя ничего не зашло, — сокрушенно, на выдохе. — Не зашло? Почему? — внезапно удивившись, с нескрываемым интересом спрашивает Сола. — Потому что мы оба поняли, что не хотим терять друг друга, как друзей. Это бы всё испортило. Мы даже думали, попробовать встречаться после этого, но поняли, что друзьями у нас выходит быть гораздо лучше, — демонстративно разводит руками. — Ты реально смахиваешь на трупа. Всё в порядке? — девушка заглядывает в лицо подруги, склонив голову на бок. — Он и есть тот, с кем я переспала в ту ёбаную ночь… — отворачивается к окну, облокотившись лбом о дверную арку, — Поехали домой… — Ох ты ж… блять… — Мирэ поистине в шоке. Не знает, что сказать, да и видит, что уже слова излишни. Звук мотора вибрациями растекается по пустой улице. Брюнетка давит на газ, осторожно выезжая на дорогу. В машине так и не звучит больше ни слова… Лишь едва слышная мелодия из проигрывателя не даёт Ким сойти с ума от звенящей тишины.• Sickick — Pain Killer •