Флейта, кото и сямисэн

      Итэр не помнит всю дорогу. Помнит только дрожь в чужих пальцах, что он держит в собственной ладони. Помнит пламя в глазах напротив, таких невозможно ярких, абсолютно диких — даже на равнодушном лице они кажутся губительными, оружием массового поражения.       Итэр не знает, что ему делать с тем, что он хочет так бездумно спрятать Сяо от целого мира, сделать его своим настолько, чтобы никто больше не видел. А в то же время он хочет, чтобы на этого человека смотрели, и чтобы не только он, но и каждый, кто посмеет поймать взгляд гелиодоровых глаз, не мог поверить в то, что он реальный. Что он действительно существует.       Путь проходит одновременно и мучительно долго, и быстро, как мгновение — ещё одно в задуманной череде. В лифте, несущем их наверх, на четырнадцатый этаж, Итэр держится из последних сил чуть в стороне, даёт Сяо пространство и время, чтобы решиться, всё обдумать, если ему это ещё нужно. На его плече обе их сумки со сменной одеждой, и по-хорошему им бы душ принять, смыть с себя пот и усталость.       Но стоит только дверям открыться, а квартире приветливо распахнуться коридором, Итэр толкает Сяо к стене и впивается в его губы поцелуем снова. Сяо не остаётся в долгу: хватает его за ворот куртки и дёргает к себе, больно ударяет о себя, из-за чего они оба только крепче друг к другу прижимаются. Итэр с радостью вжимает его в стену, стискивает его бёдра и бока, ощупывает обнажённый под расстёгнутой курткой, поджавшийся живот, глубоко и жадно целуя — он ждал этого столько, сколько прошло с первого сна с ним.       Сяо прогибается в пояснице прямо в его руках. Танцуют мышцы у него под кожей, под широкими ладонями Итэра, под мешающей, липнущей к телу одеждой. Итэр рычит ему в рот, а Сяо неожиданно отвечает тем же, совсем как зверь.       Крышу срывает.       — Йо! — звучит ярко голосом Венти, и Итэр поначалу пытается (панически ли?) оторваться, но Сяо вплетает в его волосы пальцы и дёргает к себе снова, ближе, теснее, не позволяя. Итэр слушается и протискивает колено между его бёдер, вырывая изо рта, который так бешено целует, судорожный вдох. Голос звучит ближе: — Я тут подумал, а что, если нам-       Итэр прерывает поцелуй только для того, чтобы посмотреть на него потемневшими глазами. И в этот же момент чувствует, как рот Сяо накрывает пульсирующую жилу у него на шее. Венти пытливо смотрит на них, жадно следит за тем, что они делают, и ухмыляется медленно.       — О, ну наконец-то решились, — мурлычет он более низким голосом, точно демон, которым Итэр его про себя зовёт. Он выдаёт улыбку в ответ, слабый смешок на самой границе слышимости. А потом Сяо вгрызается в изгиб между шеей и плечом, и Итэр неожиданно стонет в голос, запрокидывая голову.       Ладонь Венти зарывается ему в волосы, сжимает пряди вроде крепко, а в то же время нежно, обманчиво ласково. Вторая ложится Сяо на щёку, скользит на рот, и это единственное, что замедляет, останавливает Сяо, возвращает его в мир, где люди могут истекать кровью и умирать от этого. А ещё из-за того, что от слишком ярких ощущений не могут дышать.       Итэр переводит дыхание, справляясь с головокружением.       — Я рад, — Венти кивает с самым невозмутимым видом и морщит нос, — но никто не будет трахаться в таком виде. Давайте в ванную.       —В каком? — глупо спрашивает Итэр, облизывая покусанные губы. Для него абсолютной дикостью кажется то, что Сяо кусается, и в то же время настоящим безумством: у него стоит крепко и больно, даже несмотря на то, что штаны надеты мягкие и свободные.       — От вас воняет, — насмешливо поясняет Венти и легонько оттаскивает Итэра от Сяо, с хмурым (быстро переходящим в смущённый) видом приходящего в себя. — Иди первым, — он притягивает Сяо к себе и мягко целует его в уголок рта. — Не задерживайся.       Итэр провожает его, всё ещё какого-то потерянного, долгим взглядом, прежде чем посмотреть на Венти.       — Я думал, ты не против, чтобы мы-       — Я не против, — перебивает Венти и улыбается, дёргает уголком губ, — но от вас правда несёт. Поверь мне, вы оба потом будете ныть, и никакого удовольствия от этого никто не получит.       — Что ты вообще, — Итэр выдыхает и зачёсывает волосы назад, обнажает лоб, убирает чёлку. Сейчас он чувствует, как остывает, и ему становится холодно. Член немного опадает, но стоит подумать о том, что Сяо там, за шумом воды, абсолютно голый, готовится к нему, и становится снова дурно. — Свободные отношения подразумевают, что у тебя есть ключи от его квартиры?       Венти посмеивается и ласково гладит его по щеке костяшками пальцев, склоняет голову к плечу и осматривает лицо, закусив нижнюю губу. Итэр замолкает, выжидая чего-то — поцелуя, может, или пощёчины. И подушечка большого пальца Венти скользит по его губе, давит на центр, чуть обнажая зубы, нежно оглаживает край подбородка. Но больше ничего не происходит — Венти отступает, предлагая войти.       — Свободные отношения всё ещё отношения, — он хмыкает и потягивается, тянется красивыми, хрупкими на вид, но достаточно сильными для кольца руками к невысокому потолку. — Я пришёл, чтобы с ним поговорить насчёт программы, но вижу, разговоры тут намечаются намного более интересные.       Итэр вдруг ухмыляется и поддевает подбородок барда пальцами, придерживает снизу, приподнимая его голову так, чтобы видеть лицо прямо перед собой. Видеть это на секунду сбившееся выражение, допустившее недоумение, допустившее уязвимость, бесценно — Итэру нравится. Сам тот факт, что этого человека всё же как-то можно выбить из колеи.       Он облизывается, прикрывая глаза.       Слова сами стелются на язык.       — Хочешь присоединиться?       И ответ не заставляет его ждать: Венти улыбается в особой манере, прикрыв глаза и пустив плавную остроту в томный изгиб губ. От него сразу исходит что-то необычное, что-то тёмное, доминирующее, чему нельзя не подчиниться.       — Если он позволит, — урчит он, накрыв бёдра Итэра ладонями и притянув его к себе ближе. Итэр не может не думать о том, какой Венти под этой одеждой и добродушным видом жёсткий, какие у него крепкие мышцы. При внешней миниатюрности он сбит крепко и ладно, и с его силой приходится считаться.       Где-то между последним слетевшим с языка словом и очередным вдохом, который Итэр делает, пробуя запах Венти на вкус, шум воды стихает. Сяо появляется на пороге в домашних трениках, мягких на вид. Обнажённый торс приковывает взгляд, а мокрые дорожки притягивают внимание к острым ключицам.       Итэру хочется эту воду выпить прямо оттуда, из ярёмной ямки. Он какой-то ненормальный, похоже.       — Иди, — шелестит Сяо, а смотрит дико, смотрит жадно, смотрит так, будто ещё две секунды, и накинется на Итэра прямо так, прямо тут. Зароется в его внутренности, ещё горячие и тугие, упругие при жизни, свернётся там комом, совьёт гнездо вокруг.       А Итэр хочет. С ним — всего, всякого, даже такого.       — Иди, — поддакивает Венти, шлёпнув по бедру мягкой ладонью, чтобы не оставлять следов. Он не претендует на Итэра, не пытается выказать на него никаких прав. Просто играется, как всегда, на глазах у второго демона, у охотника на них, на того, чьей жертвой сегодня Итэр становится добровольно.       Итэру уходить не хочется, и плевать, что грязный, он может потерпеть. Но Сяо такое может не нравиться. Он чистый, и пачкать его не хочется. Поэтому он обещает:       — Я быстро, — и бежит в ванную, едва не поскальзываясь на маленьких лужицах, оставленных Сяо после душа. В ванной душно, мокро, зеркало запотело, а на стене Итэр видит следы от ладоней, широкие мазки тут и там, как если бы к плитам цвета лазури прижимались лопатками.       Он глубоко вдыхает остаточный запах геля и масел, шампуня, мыла, чего угодно. Распознаёт в них мелодии леса, свежую ноту бамбука и водной лилии, что-то заоблачное и металлическое. Вряд ли Сяо мылся в этот раз по-настоящему, скорее всего просто сполоснулся. Но принимая душ наскоро, Итэр втирает воду в кожу и надеется, что этот призрачный запах впитается в неё, и он сможет почувствовать его потом, когда будет один.       Он старается быстрее, но всё равно на выходе из ванной его встречает тихий, робкий стон. И это подстёгивает его, подкашивает ему ноги, но тут же подхватывает, чудом на них удерживает. Твердеет он в мгновение ока, в голове пульс бьёт бешено.       Он надеется не умереть в этой квартире всё-таки, закончить учёбу и добиться чего-то в жизни. Но впервые он думает о том, чтобы быть в этом красивом будущем не одному.       (Будет ли это Сяо или ещё кто? Или Венти? Или они оба? Или никто из них? — он не знает, но ловит себя на том, что одному будет скучно, не так интересно).       Он спешит настолько, что оставляет вещи лежать на стиральной машинке грязной кучкой. В зале, куда он вылетает, держась за стену, Сяо седлает колени Венти. Оба они на диване. И первое, что Итэр видит, это красивый изгиб худой спины Сяо, уводящий взгляд вниз, к пикантным ямочкам на пояснице и аппетитным ягодицам, в расщелине между которых Венти уже пристроился пальцами. Мокро блестящими, исчезающими у Сяо внутри по костяшку, вторую, третью; от них трудно оторваться.       Венти делает то, что умеет, так, как умеет. И что бы это ни было, Сяо нравится.       Итэр хочет научиться этому тоже. Хочет познать искусство приносить удовольствие этому человеку, срывать с его губ вздохи и стоны, словно спелые персики. Хочет.       Он смотрит не без зависти, с голодом. И пусть в этот раз у него есть то же чувство, будто он преступник, нарушающий все права, вместе с этим он ещё ощущает себя пленником. Будто его пытают видом, заставляют смотреть, но не дают прикоснуться. А он, нарушающий правила, всё равно касается — себя. Уже мокрый и горячий, он хочет только приблизиться поскорее, стать частью действа, присоединиться к этому танцу, который не покажешь публике.       Венти смотрит у Сяо из-за плеча, а тот оборачивается; Итэр видит покрасневший краешек уха, порозовевшую скулу, поджатые губы. Это куда громче приглашения.       И пусть Венти ухмыляется, Итэр всё равно принимает его и подходит ближе, прижимается к спине Сяо грудью, обвивает его руками и кладёт ладони на грудные мышцы. Прямо у него под пальцами бешено и тяжело бьётся чужое сердце. Он касается сосков, массирует их и щипает, чувствуя, как тяжело Сяо на него откидывается, запрокидывает голову ему на плечо и томно выдыхает.       Из-под чёлки, упавшей на глаза, Итэр видит, как именно Венти смотрит на юношу между ними. На то, как Сяо хорошо, и не только от него одного. Кончиком носа Итэр потирается у Сяо за ухом, зарывшись в густые волосы, вдыхает коротко его запах, какой-то такой индивидуальный, что не перепутать, и прижимается губами к коже ниже, оставляя поцелуи следами по ней. Вдоль по пульсу, уводящему вниз и вниз, к местечку, где запах острее. В него он впивается губами и зубами, не метит, но показывает, что хочет, что может. Сяо наваливается на него сильнее со стоном, что ещё робкий, но уже на самой границе — там, где нет места смущению и сдержанности.       Венти растягивает его, добавляет масло и пальцы, а второй рукой оттягивает штаны ниже. Итэру жаль, что он не может больше посмотреть на это. Отстраниться от Сяо слишком большая цена за мимолётное удовольствие, а он хочет больше.       Он хочет знать, как Сяо теряет себя от них; как пульсируют края дырки вокруг музыкальных костяшек; как он сам насаживается на них, жадный, жаждущий, изнывающий. Хочет узнать, каково это, растягивать его, слыша одобрение в ответ в любой форме, какую Сяо себе только позволит.       Но прямо сейчас Итэр наконец-то вырывает из его рта всё более и более открытые стоны, превращая его грудь в сверхчувствительное нечто. Отсюда ему видно, как натягивается ткань там, где его член, зажатый, напряжённо стоит. И ему не стоит ничего скользнуть ладонью под резинку штанов, скользнуть по бедру выше, обеспечить ещё больше телесного контакта.       Сяо изнывает от прикосновений к другим частям тела, подрагивает и затихает, прислушивается к себе. И Итэр к нему тоже прислушивается: голос у него в такие моменты высокий и мелодичный, будто для этого создан.       Итэр чувствует себя кем-то другим, не собой точно. Третьим демоном, потерянным, падшим, проклятым ангелом, нашедшим гнездо двух таких же и подселившимся к ним. Птицы редко держатся вместе, но с ними ему хочется.       Он сжимает горячий пульсирующий ствол, а Сяо стонет протяжно и сладко. Итэр ощущает ответную реакцию на этот красивый звук, способный призвать к истреблению всего человечества, волной жара по телу. Его собственный член оставляет у Сяо на пояснице мокрые следы, стекающие между ягодиц.       Венти сверкает глазами будто бы озорно, как будто очень веселится. Но он тоже дышит тяжело, у него тоже порозовевшее лицо и влажно блестящие губы, по которым он то и дело проводит языком. И то, что он молчит, в отличие от того раза, когда Итэр услышал их, наводит на мысли о том, что сейчас он занят: как лучше повернуть руку, как лучше прикоснуться, как лучше пристроиться, чтобы ему тоже хватило этим вечером ласки.       Итэр скользит ладонью по его волосам, зачёсывает их назад, оголяя часть лба. Мягкие, но крепкие, они спадают снова на глаза, и Итэр встречается с его порочным взглядом и усмешкой настолько острой и сладкой, что внизу живота разверзает пасть чудовище, какого он прежде не знал.       — Что думаешь? — наконец-то рушится тишина, разрывается голосом Венти, словно вспарывается ножом на живую. Сяо тихонько хнычет от того, как сильно он вводит пальцы в него и замирает так, доводя их принца до изнеможения. Итэр шумно сглатывает от того, как сильно он дрожит, вытянувшись в спине, как мелко двигает бёдрами навстречу пальцам и мокрому, такому ждущему члену Итэра.       — Тише, тише, — шепчет он Сяо промеж лопаток и сжимает оба бедра, удерживая на месте. Мышцы у него под пальцами пляшут, натянутые, ожидаемо-неожиданно крепкие. — Боже, какой же ты…       Венти улыбается, обнажая зубы, и выдыхает как будто с облегчением, с какой-то странной гордостью. Как будто демонстрирует жемчужину своей коллекции всяких редкостей. А Итэр готов душу ему продать, чтобы Сяо остался у него.       Сяо — который наваливается на Венти, прерывая такой тесный контакт с грудью Итэра, и шумно выдыхает. И Итэру видно, ему видно, какой он аккуратный внизу, какой мягкий и розовый, с влажными разводами масла и Итэровой смазки вокруг растянутого кольца мышц. Костяшки Венти медленно скользят наружу, так же медленно снова входят внутрь. Сяо стонет протяжно, так разбито, что становится больно.       Венти самодовольно хмыкает и вынимает пальцы полностью, но не убирает их. Вместо этого щекочет пульсирующее отверстие кончиками, слабо царапает чуть отросшими ногтями, дразнит сильнее и без того уже заведённого Сяо, что начинает извиваться.       — Что думаешь, — повторяет Венти, но обращается к Итэру, — он уже готов принять тебя?       И разводит ягодицы Сяо в стороны, демонстрирует его всего, такого жаждущего и открытого для него, такого мокрого, такого горячего. Дышать нечем, и будь бы Итэр роботом каким-нибудь, система давно бы уже завопила об опасности, о перегрузке, о перегреве — отправила бы в принудительную перезагрузку.       Но Итэр живой человек, и пусть сердце его забывает, как нужно работать, когда Сяо выгибает поясницу и раскрывается сильнее — сам, — ему становится одновременно и ужасно, и замечательно. Итэр касается нежных складочек.       — Я, — слабо хрипит он и облизывается, снова сглатывает и пробует, — я не знаю. Наверное?       — Тогда почему бы тебе не проверить? — Венти щурится, изгибает губы сладкой дугой. — Давай, вдруг я что-то упустил.       Итэр кидает взгляд на встрёпанную чёрную макушку, задерживает его на Сяо, ткнувшемся лбом Венти в плечо и тяжело дышащем. Он не знает, понимает ли всё правильно, но всё равно осторожно вводит по мокрому сразу два пальца, оказываясь внутри жаркого, мягкого нутра, тут же призывно сжавшегося. И он жалеет, что это не член: он не может представить, как бы это было на самом деле.       Венти урчит одобрительно и гладит Сяо по голове, зарывается в его волосы пальцами, пачкая пряди остатками масла. Сяо выгибается сильнее, сам подаётся вперёд, насаживаясь на пальцы. И это так вкусно, так сладко. Итэр захлёбывается слюнями, жадный. Он хочет туда, хочет внутрь.       Но вместо этого двигает рукой, оглаживая упругие стенки изнутри, давит пальцами и ловит тот момент, когда попадает в нужное место. Сяо коротко стонет в голос, вздрагивает всем телом и будто пытается толкнуться в бедро Венти, но то слишком низко. Вторую руку Итэр опускает, оглаживает аккуратные яички по шву, обвивает основание ствола пальцами.       Сяо мокрый настолько же, как и он сам. Итэр прикусывает кончик языка до первой крови и подаётся вперёд, вжимается в промежность Сяо своей и тычется носом ему в висок, в порыве глубоко затягиваясь им. Он не может оторвать взгляда от того, как красиво соединяются их губы в коротких неглубоких поцелуях.       — Думаю, — Итэр шепчет, но и не чувствует себя человеком, чтобы говорить, как он, — думаю, он готов.       Венти негромко мычит, поднимает голову Сяо, обняв ладонями его лицо, прижимается к его щеке своей. Трётся совсем как кот, но интенсивного, крепкого взгляда с Итэра не сводит. И ему видно, как медленно заостряются, скругляясь, внешние уголки его глаз, как морщинки ласково затягивают лучиками веки.       — Тогда не заставляй его ждать ещё больше. Наш мальчик изнывает.       Сяо слабо хнычет ему в шею, а Венти зарывается ладонью под кромку штанов, наконец-то стягивая их под колени. Обнажённая, спина Сяо напоминает сплошное совершенство: она худая, но не слабая. Свет выгодно подчёркивает рельефные мышцы и глубокую линию позвоночника, уводящую манящим изгибом вниз.       Итэр пользуется приглашением, принимает предложение.       Вынув пальцы так осторожно, как только это возможно, он помогает Сяо раздеться полностью и любуется им ещё немного, наслаждается тем, что видит, каждым вкусным изгибом, каждым сладким миллиметром бледной кожи, натянутой на тонкий, почти птичий скелет. Ладони Венти ложатся ему на ягодицы, сжимают и раздвигают, и Итэр устраивается между ними, трётся о пульсирующий, сжимающийся в ожидании проход.       — Не торопись, — слышит он, а кожу жжёт от пытливого взгляда насыщенно-синих глаз, — ты всё успеешь. У тебя будут ещё возможности. Входи аккуратно, не порань его.       Это тяжело. Хочется ворваться, смести преграды своим появлением, довести до точки кипения и продержать на ней, на высокой отметке, так долго, чтобы кости распались. Но Итэр кивает, а затем наконец-то входит в Сяо тугим толчком под протяжный, несдержанный стон. Сяо не больно — он сам в нетерпении подаётся бёдрами навстречу, и пусть даже хочет этого, всё равно всхлипывает.       Венти его целует. В движении их губ, в том, как подрагивают ресницы закрытых глаз Сяо, как краснеют губы и напрягаются мышцы под челюстью, когда он двигает языком, очень много о том, сколько между ними всего есть и было. Сяо тяжело дышит через нос, слегка хмурясь в попытке привыкнуть, но Итэр чувствует по пульсации вокруг себя, окутывающей теплом больше и больше по мере того, как он проникает глубже, снова и снова, что он старается не зажиматься.       Сяо наученный, понимает он вдруг. Сяо знает, что делать, и ему не нужно говорить, его не нужно направлять. Сколько бы между ним с Венти ни происходило всего, Венти был везде, где только может быть человек, когда речь о другом.       Итэр касается чужой святыни, а думает, что своей собственной. И ему хочется, чтобы она была его не только в мыслях.       — Итэр, — зовёт его Сяо, отвлекая, вырывая из мешанины путаных "хочу" в голове. А стоит поднять взгляд, и видно, как пылко он смотрит из-за плеча, как покраснели ещё сильнее щёки и веки. — Возьми меня, ну же.       Он толкается резче, преодолевая сопротивление мышц, сильнее. Из вредности ли, слушаясь или просто чтобы не оставаться на задворках даже при основном действе. Сяо стонет в ответ, выгибается, запрокидывает голову и вонзается ногтями Венти в плечи. Больно, наверное, но Венти не против — лишь подаётся вперёд, чтобы прижаться к обнажившемуся горлу открытым ртом. Ладони его скользят по чужим гуляющим рёбрам, по пляшущим мышцам, по гибкой спине и бёдрам, способным сворачивать шеи.       А под его интенсивным взглядом Итэр чувствует себя так, будто это его берут сейчас у кого-то на глазах.       Им троим нужно совсем немного времени, чтобы подстроиться друг под друга. Итэр не очень искушён в таких делах, мало что знает, но Сяо и не требует от него мастерства. Он берёт командование на себя: останавливает ладонью на бедре, сам перестраивается, переставляет конечности для наилучшей устойчивости. И начинает двигаться так, чтобы внутри него совсем не оставалось места, чтобы от его тугости у Итэра перед глазами не мелькало — темнело, чтобы чернь эту не пожрал свет.       Он чувствует, как отдаёт душу тьме. И разжимает руки. Отпускает последние соломинки.       — Ещё, ещё! — Сяо задыхается, выгибаясь в руках Венти и Итэра, отдаётся им обоим с такой пылкостью, с какой Итэр не знал, что можно быть с кем-то. Он нещадно насаживается на твёрдый, увитый вздувшимися венами член, принимает его по самое основание и выводит красивой задницей круги, чтобы почувствовать его ещё лучше, чтобы распирал, чтобы давил там, где ему нравится. — Итэр!       Поддавшись этому чувству свободы, кружащей голову, он сжимает бёдра старшего крепче и толкается ему навстречу в выбранном им самим темпе. И это так странно: Сяо тот, кого берут, но с ним кажется, будто всё совсем не так. Будто Итэр принадлежит ему, и Венти тоже его, а не наоборот.       А Венти, поклоняясь ему, этому божеству, выцеловывает его горло и плечи, чередует лёгкие укусы с более крепкими. Он обнимает поперёк спины и зарывается в волосы, сжимает их в кулак на затылке, из-за чего Сяо внезапно сильнее расслабляется, ещё больше дрожит. Ему нравится такое. Нравится, когда его берут, когда о нём заботятся, когда он не отвечает за себя.       Итэр счастлив дать ему передохнуть, дать ему почувствовать себя нужным и желанным. И в этом наслаждении делится с ним: притягивает к себе ближе, прижимает снова к своей груди спиной, поворачивает к себе лицо и целует.       Сяо стонет ему в рот, не прекращая двигать бёдрами. Он изгибается волной в одном из своих особенных танцев, которые не увидит никто больше, закидывает руку и путается пальцами в распущенных Итэровых волосах, щекотно ниспадающих на спину. А Итэру кажется, будто они уже не в первый раз это делают, будто они уже сотню лет вместе. И в уверенности, в этой сладкой иллюзии, что Сяо его, он обвивает его живот руками, скользит по мышцам пресса раскрытыми ладонями, размазывая влажный след от прекума по его коже.       А на члене натыкается на пальцы Венти, обвившие его. Картинка разбивается, но лишь для того, чтобы в неё вписался ещё один человек. Отведя бёдра дальше, Итэр входит в Сяо сильнее, вырывает из его рта звуки всё слаще и слаще, всё более откровенные. И ему нравится это. Ему вкусно от этого, горячо и дико, и он хочет ещё, несмотря на то, что уже получил всё, что только можно.       — Вы так хорошо смотритесь, — задыхаясь, урчит Венти и проводит ладонью по животу и груди Сяо вверх, к его горлу, а затем дальше, до тех пор, пока не накрывает щёку Итэра. — Не сдерживайся. Я вижу, что ты хочешь.       Тогда Итэр почти грубо роняет Сяо поверх Венти, давит ладонью между острыми лопатками и втрахивает старшего в него. Наконец-то берёт так, как хочет, так, как жжётся под кожей. От темпа мышцы горят, дышать трудно, но эта граница допустимого пленяет, удерживает у самого края. Говорит ему, что он теперь принадлежит этому моменту, и делает его зависимым.       Он не знает, как и что будет после того, как это закончится. Но сейчас это не имеет значения. Важно только то, как Сяо стонет его имя, зовёт его, каждую букву, так сладко и плавно, с ярким восточным акцентом, цепляющим язык. И хочет его так же.       Сяо выгибает поясницу, выставляет задницу сильнее, а Итэр шлёпает её. На белом полотне кожи появляются красные отметины его пальцев, расплывчатое пятно ладони, розоватые, нагревшиеся следы от бёдер, что шлёпаются о его. Сяо сжимает его в себе крепче в ритме пульса, такого же бешеного, какими они себя оба видят. И в этой пляске он всё равно умудряется подмахивать, всё равно находит в себе силы, чтобы быть наравне, чтобы быть не под Итэром, а над ним — во всех иных смыслах.       — Боже… — Итэр дышит шумно и тяжело, капли пота стекают по спинке носа на кончик, огибают тропами линии лица, нижней челюсти, сбегают на шею и ниже. Щекотно бегут холодным жаром по спине, по гибкой линии позвоночника. — Боже, Боже…       Венти утробно посмеивается, и Итэр видит, как он трогает себя, как Сяо помогает ему. Видит, как одна ладонь музыканта снова ложится Сяо на зад, раскрывает его сильнее, ощупывает и ласкает растянутое кольцо мышц. А второй ладонью он ласкает Сяо, доводит его до конца и задевает те точки, которые заставляют его стонать громко и протяжно, дрожать и дёргать бёдрами навстречу то Итэру, то Венти, и он мечется между ними.       В таком положении член Итэра постоянно массирует его простату, но пальцы Венти держат его на границе, не отпуская за неё. Выгибаясь, Сяо пытается выбраться из плена, дорваться до желаемого и получить всё, что ему так хочется. В рот Венти он всхлипывает и шепчет что-то неразборчиво и откровенно, пока они целуются, лаская друг друга языками и прерываясь, когда Сяо сбивается.       Под взглядом музыканта Итэр чувствует себя жертвой, никак не тем, кто над ней, не тем, кто главный. Венти ведёт, хотя даже не участвует в процессе. А Итэр ловит себя на том, что хотел бы увидеть, как он берёт Сяо. Хотел бы услышать, как Сяо хорошо с ним, узнать, с кем лучше.       Венти предоставляет возможность ему самому сделать хорошо, и Сяо слушается. Его румянец растекается настолько сильно, что розовеют даже плечи, расплываются следы от чужих зубов.       — Зови его по имени.       И Итэр вдруг слушается и зовёт:       — Сяо. Сяо! Ох, блядский боже, Сяо…       И Сяо неожиданно кончает, вытянувшись в спине и резко втянув воздух сквозь зубы. Его тело сжимается крепко и сильно, пульсирует вокруг Итэра ненасытной утробой, вырывая из него самого несдержанные, в голос громкие стоны.       Итэр ныряет за ним в блаженство, вытягивающее силы из тела. И темнота становится ему матерью на несколько долгих мгновений, обнимает невесомостью и лёгкостью. А когда отпускает, он обнаруживает себя на Сяо, вжимающим его в Венти, и весело сверкающие глаза того, что смотрят пытливо и хитро. Венти дышит быстро и сбито, его щёки красные, нижняя губа закушена, но всё равно изогнута в ухмылку.       — Вы такие горячие… — задушено посмеивается он и обвивает талию Сяо в ответ на его объятия, но смотрит только Итэру в глаза. — Ты хорошо постарался.       Несмотря на смешок, сорвавшийся у Итэра с губ, какое-то время нужно ему всё равно для того, чтобы просто прийти в себя. Тело всё ещё расслабленное и разморенное после оргазма, мыслей немного, да и те ленивые, похожие на пьяных птиц. Он трётся носом о плечо Сяо, щекочется о его растрёпанные, слегка влажные от пота волосы и выпрямляется. Густой запах горного мальчика оседает на языке. Итэру нравится.       — Ты в порядке? — шепчет он, проводя ладонью по гибкой спине. Сяо поворачивает голову, только чтобы улыбнуться ему пересушенными, припухшими от поцелуев губами. Итэр тянется, чтобы снова их поцеловать.       Ему кажется, что весь мир у него в руках, когда он чувствует, как Сяо улыбается в этот поцелуй, а отвечает медленно и лениво, с нежностью человека, получившего то, что хотел, и довольного этим. В каждом движении обещание, и Итэр рад, что оно у него есть.       — В порядке, — голос у Сяо звучит хрипло и раздавлено, но всё ещё притягательно. Он упирается ладонью Итэру в низ живота, вывернув запястье, и давит, вынуждая освободить его. Итэр слушается, осторожно вынимает член, и ему порочно нравится то, как за головкой тянется белёсая ниточка спермы. А потом он видит, как семя течёт по бёдрам, расчерчивает внутреннюю сторону.       Венти касается там пальцами, ощупывает и растирает. Итэру внезапно перед ним стыдно за то, что забыл о нём. И, глядя ему в глаза робко и виновато, он видит, как те улыбаются, а затем и то, как в ухмылке растягиваются губы.       — Что такое? — поддевает он, насмешливо играя с интонацией. Итэр чувствует прикосновение его пальцев к своей щеке, скольжение кончиков к виску, давление подушечек на кожу головы. Влажный след от семени на коже ощущается прохладой, но отчего-то не вызывает неприязни.       Он склоняет голову ближе, трётся о мягкую ладонь музыканта и облизывает губы, прежде чем закусить нижнюю. Желание формируется внутри медленно, но обретает черты, пока не складывается в обезоруживающее его самого:       — Я хочу, чтобы ты меня взял.       Лицо Венти вытягивается, становится удивлённым, но, как и обычно, лишь на пару секунд. Непонимание быстро сменяется предвкушением, что вынуждает его подтянуться, приподняться немного. Итэр видит, какой его член, освобождённый от оков одежды, выглядывающий из расстёгнутой ширинки, — твёрдый. Ему нужно прикоснуться к нему.       — Если ты этого хочешь, — мурлычет Венти. Итэр смотрит ему прямо в глаза и, зарывшись в волосы Сяо на затылке, чтобы приласкать, понижает голос:       — Так же, как его.       Сяо шумно выдыхает и медленно стекает с Венти вбок, решая больше не стоять между ними. Он прихватывает штаны с пола и вытирается ими — Итэр видит это краем глаза, пока играет с Венти в гляделки, пока Венти ищет подвох в его словах или страх.       А не найдя, щекочет кожу за ухом подушечками пальцев и отвечает Итэру тем же, сверкая потемневшими, почти чёрными глазами:       — С радостью.