Последний шанс

      … Вновь он идет по знакомому пляжу. Прохладный мокрый песок под ногами пружинит как всегда в этом поставленном на рапид сне. Но на сей раз — или ему только кажется? — вокруг не так сумрачно. Наверное, солнце только-только скрылось за горизонтом. Небо чуть светлее, чем обычно. Совсем как сегодня утром, когда они с Мэл, хихикая, подобно парочке обкуренных подростков, взбирались на крутой морской берег. Там, в реальности, подниматься по резко идущей вверх тропинке было тяжело. Мэл то и дело подтрунивала над ним и даже обещала, что скинет майку и покажет сиськи, как крутому футболисту, забившему победный гол, если он обгонит ее на подъеме. Ее ничуть не смущало, что каких-то пару часов назад она лежала в его объятиях совершенно обнаженная, позволяя разглядеть эти самые «сиськи» во всех подробностях.       Тут же, в этом странном сумрачном и влажном мире, он молод, длинноволос и легок как перышко. И песок приятно холодит босые ноги. Его опять влечет в лес, но… Что если изменить обычный маршрут? Вдруг за этими густыми зарослями кроется что-то интересное и невероятно прекрасное, а он раз за разом проходит мимо — туда, к одинокому, полному необъяснимой печали дому, где его ждет Фредди.       Нет, не стоит отвлекаться. Ведь только тогда, когда он откроет дверь, в камине вспыхнет огонь, и дом перестанет быть одиноким и печальным. Это абсолютно точно! Роджер основательно устал. Ему кажется, что позади многие мили. Сил почти не остается, а заветная тропинка к дому все еще далеко.       Впервые в его сне кричат чайки. Или раньше он попросту не замечал их, потому что эти вездесущие птицы давно слились с пейзажем? Одна из них, огромная и настырная, кружит над головой и истошно кричит, но Роджеру не страшно; почему-то он знает: эта птица – проводник, следящий, чтобы он не сбился с пути…       Океан тяжело дышит. Волны накатывают, оставляя на песке следы белой пены. Небо все также сливается с водой на горизонте, но светлая полоска дает надежду, что в этом мире все же есть место солнечному свету и спокойствию. Ветер шелестит в ветвях высоких пальм, наигрывая какую-то до боли знакомую мелодию. Роджер прислушивается. Да, действительно, эти шелест и гул что-то напоминают ему. Возможно, рев огромного стадиона и распевку Фреда, ставшею за это время практически гимном? Сердце отзывается болью. Память воскрешает ревущий Уэмбли и олимпиаду двенадцатого года, когда Фред в виде голограммы «разогревал» многотысячную толпу с огромных экранов, установленных на грузовиках. Бестелесный и бессмертный дух музыки…       Ветер усиливается, оставаясь при этом теплым и приятным. Он ухитряется забираться во все дыры знаменитых рваных джинсов Роджера, с которыми тот не расставался в семьдесят первом. По спине хлещут длинные светлые волосы, еще не тронутые ни химическими красителями, ни сединой от горя утраты.       По коже пробегает холодок — и причиной тому вовсе не из-за призрачно-музыкальный ветер. Роджер смотрит себе под ноги. Никогда еще этот привычный сон не баловал его такими яркими деталями. То тут то там на пути попадаются причудливые ракушки различных форм. Морские камушки у линии прибоя вспыхивают синими и зелеными огоньками, а в траве — край пляжа порос зеленой и густой травой, — маленькими рождественскими огоньками сияют тысячи светлячков, такие крупные и яркие, что Роджеру хочется подойти поближе. Он решает чуть сместиться с привычного маршрута и, подойдя к кромке пляжа, присматривается, чтобы пару мгновений спустя ахнуть от удивления и шока. Это никакие не светлячки! На траве яркими огоньками вспыхивают крылышки бабочек, больших и ярких, словно настоящие маленькие эльфы, которые, перелетая с травинки на травинку, о чем-то оживленно беседуют. В один миг целое облако этих странных существ вылетает из чащи и поднимается над Роджером. Легкие крылышки светятся и переливаются всеми цветами радуги, трепещут в причудливом танце. Невероятное зрелище продолжается несколько секунд, потом светящееся облако ныряет обратно в густоту леса, и Роджер видит знакомую тропинку, освещенную сотнями крохотных огоньков.       Каменистая кладка, по которой он ступал уже много раз, тоже выглядит необычно — дорожку составляют хорошо отшлифованные плиты разных цветов и размеров, уложенные в узор наподобие ковра. Идти по ним на удивление приятно; босые ноги ощущают не мертвенно-гранитный холод, а тепло нагретого солнцем теплого камня. Впервые Роджер не торопится за ту заветную дверь. Чудесный мир его сна полон новых, невероятных деталей, хочется рассмотреть их. С деревьев свисают лианы, а сами таинственные растения в два-три человеческих роста высотой покрыты зеленым мхом. Некоторые цветут, выпустив огромные бутоны — белые и розовые. Возможно, Роджер даже знает, как называются эти растения, но сейчас почему-то забыл. Зато он абсолютно уверен, что терпкий и сладкий аромат таинственного леса – это и есть те причудливые цветы.       В сумрачном мире, кроме шума волн, крика чаек и ветра, играющих слаженным оркестром, Роджер слышит стрекот цикад, крики птиц и еще какие-то звуки вдали. «Водопад!» — подсказывает голос внутри. Без сомнения, это водопад сбрасывает потоки воды на камни, по которым она стекает в океан. Значит, рядом бурный ручей! Только подумав о нем, Роджер видит, что дорожка к дому идет по краю обрыва, и внизу слышится плеск воды.       Ноги сами знают путь. С каждым шагом в глубине души зарождается странное, тревожное и одновременно сладкое предчувствие. Он должен идти быстрее идти, там ждет сюрприз!       Толкнув тяжелую дверь, он вновь видит яркие всполохи в камине. Усталость наваливается тяжелым одеялом; хочется побыстрее подойти к огню, очутиться в объятиях мягкого дивана. Еще хочется наконец увидеть Фреда и рассказать ему о том, в каком прекрасном мире он живет! Что он, Роджер, уже устал из ночи в ночь приходить сюда и хотел бы остаться насовсем. Хоть бы в этот раз сон не оборвался на самом важном моменте!       Но дом пуст. В поисках Фредди Роджер поворачивается к двери и разочарованно вздыхает — никого.       Вдруг по дому пробегает шорох. Обернувшись, Роджер видит Мэл. Она стоит подле окна совершено обнаженная. Ее тело переливается мягким светом, мерцает, как луна на горизонте.       Она улыбается, и в опускающейся темноте ее глаза сверкают звездами. Мэл, — Роджер уверен, что это именно она, — приближается и молча приникает к нему, давая почувствовать мякоть налитой юной груди и теплые соски. Руки тянут в объятия тело девушки, и вскоре Роджер как-то незаметно для себя оказывается голый на широкой кровати. Кругом порхают те удивительные бабочки, подсвечивая всполохами крыльев их любовный танец. Губы скользят по коже Мэл, гладкой и прохладной. Острое и яркое удовольствие волной разливается внутри.       Нет, Роджер Тейлор — определенно больше не старик. Он силен и строен. Он умел и ловок. Уверенным движением он укладывает девушку под себя, обнимая всем телом, чтобы сполна почувствовать ее. Чтобы понять...       Мэл пахнет нагретой на солнце травой и знакомой острой пряностью. Ноги, сильные и длинные, обвивают его поясницу, очаровательно-растрепанные волосы падают на лицо, закрывая его почти полностью. Гладкая кожа напоминает шелк.       Острое возбуждение пронзает тело и испариной оседает на спине. Кругом ни звука, только океан шумит за окном, или это его сердце так громко стучит под ребрами? Желание накрывает Роджера, как темная вода. Он входит в Мэл с неторопливой обстоятельностью и сразу начинает двигаться, наращивая темп, как будто стремится заполнить каждую ее клетку. Девушка не противится, лишь прикрывает глаза от наслаждения и полностью расслабляется.       В какой-то момент Рождер чувствует, что под ним вовсе не девичье тело. Нет, это сильное и гибкое переплетение мышц не может принадлежать женщине! Распахнув глаза, он отчетливо видит широкую грудь, поросшую кудреватыми черными волосками, сильную шею и знакомое лицо.       Он уже забыл этот теплый и терпкий запах чистой кожи, эти сильные руки. Роджеру страшно от осознания красоты, силы, совершенной легкости и свободы, живущих в этом драгоценном теле. Теле, уже давно ставшим горсткой пепла, но не тут, не в призрачном мире сна. Сомкнутые губы растянуты в той теплой улыбке, от которой неизменно щемит сердце и заходится дыхание. Огромные черные глаза распахиваются, и Роджер видит в них страсть, желание, любовь и бесконечную тоску.       Сердце совершает кульбит, но начатое не остановить, и через несколько секунд Роджер понимает, что вот-вот кончит. Крепко схватившись за руки Фредди, он выдыхает его имя и…       … в эту же секунду просыпается.       Телефон на тумбочке посылает сигнал о входящем сообщении. В комнате светло. Он один. И ему срочно нужно снять пижаму! Да уж, такого с Роджером Тейлором не случалось много лет. Оргазм во сне оказался реальным.

***

      Ей снится странный сон. Мэл отчетливо понимает, что спит, но это не мешает ей наслаждаться происходящим. Абсурдность ситуации не пугает, а лишь распаляет и тревожит — страшно проснуться раньше времени, упустив возможность досмотреть до конца сон, похожий на причудливый и увлекательный фильм.       Она в странном месте — это большая площадка над ночным городом. Пейзаж внизу тонет в электрических огнях, напоминающих рой светлячков, а тут, наверху, видны яркие звезды и бездонное небо. Город гудит и сверкает. Он — живой. Он как будто разговаривает с ней шумом, вскриками сирен и пронзительными клаксонами. Она стоит на краю крыши высотного здания. Ей кажется, что за спиной пара больших крыльев, и она в любой момент может взлететь навстречу звездам. Очень хочется сделать это, оттолкнуться от края и полететь! Она знает, что поначалу будет падать, но если не испугается, ее крылья обязательно раскроются, и тогда можно будет подняться высоко-высоко!       Услыхав шаги за спиной, Мэл мгновенно понимает, что это Роджер и что он ее не отпустит, потому что сам принадлежит этому огромному городу светлячков, а не бездонному небу, куда рвется ее душа. Это трудный выбор, но ощущение теплых ладоней на плечах и прикосновение к затылку губ, таких мягких и ласковых, убеждают ее остаться.       Дальнейшая картинка смазывается. Огни города сливаются в сплошную яркую вспышку и в следующий момент превращаются в неоновые лучи на танцполе. Она невероятно сексуальна. Странный и нелепый наряд только подчеркивает грацию и красоту. Узкие брюки обтягивают длинные ноги. Блестящая блуза визуально усиливает яркость наряда.       Да, это ночной клуб. Она танцует в ночном клубе, самозабвенно и легко извиваясь всем телом — настоящая королева танцпола! Ей жарко, весело и очень радостно. Кажется, усталость не настигнет ее никогда! Бит, знакомый и притягательный, совпадает с ритмом ее сердца.       В толпе она видит синий всполох. Роджер смотрит на нее, молодой и невероятно красивый в своих белоснежных брюках и яркой рубашке. Его взлохмаченные выбеленные волосы в неоновом свете приобрели странные оттенки, глаза отражают синие вспышки. Она танцует для него. Только для него! Ей плевать на десятки незнакомцев кругом, плевать, кто эти люди и почему они тут.       Роджер внимательно наблюдает за нею, он предельно серьезен и даже немного угрюм — губы сжаты в нитку. Мэл готова подумать, что он чем-то недоволен, но она тут же откидывает эту мысль и смеется, покачивая головой в такт танцевальному ритму. И снова огни растворяются в музыке и сливаются в единый яркий, как солнечный луч, пучок света… Вспышка!       Она лежит в постели, мягкой и удобной, и Рождер рядом с ней. Он обнимает ее и шепчет какие-то слова, похожие на шум прибоя. Она не понимает смысла сказанного, но чувствует, что это самые красивые и правильные слова в мире. Он проводит рукой по ее спине, спускается ниже и накрывает ладонью одну из ягодиц. Потом резко разворачивает ее к себе и, глядя в глаза, продолжает пробираться к самым интимным местам. Она не против. Она открыта и давно готова.       Ласки становятся все более бесстыдными и упоительными. Роджер все так же неотступно смотрит в глаза, как будто пытается прочесть что-то на ее лице. Это странно. Мэл хочет отвести взгляд, но не может, зачарованная, как кролик перед удавом. Внутри полыхает пожар. Она пытается сказать, что хочет его. Даже более того. Она чувствует, что родилась, чтобы быть только с ним. Но губы будто одеревенели, и слова иглами застревают во рту.       Теплая волна внутри поднимается все выше. Мэл становиться жарко и очень тесно. Роджер уже в ней. Они стали единым существом. Он сделал ее своей, и от этой мысли внутри разрывается бомба, тело прошивает электрический разряд…

***

      Мэл проснулась, испытав один из самых сильных оргазмов за всю жизнь.       Комнату уже залил уверенный дневной свет. Судя по всему, время близилось к полудню. Она спала часов пять, не больше. Руфуса в комнате не было. Видимо, он давно встал и потихоньку свалил, чтобы не мешать ее сну. Надо же, какой тактичный мальчик…       Беглецы покинули пляж в предрассветных сумерках. Их маленькое путешествие, скорее всего, осталось незамеченным.       Когда она пришла в комнату, Руфус по-прежнему спал, крепко и глубоко. Мэл быстро разделась, юркнула под одеяло с мыслью, что реакция Руфуса — это последнее, что ее сейчас интересует, и моментально уснула.       Мысли в голове были ленивыми и ужасно глупыми. Откуда в ее сне эти ужасные узкие штаны, которых она никогда не надевала и, честно говоря, считала идиотскими? Что за мелодия звучала в том клубе? А Роджер… Что ж, по крайней мере, в ее сне Роджер оказался отменным любовником. Но почему она не могла произнести ни слова?       Мэл повалялась еще минут десять, а затем поднялась, потягиваясь и чувствуя себя удивительно хорошо. Воспоминание об утреннем оргазме было острым и пряным, как будто она и впрямь совершила что-то совершенно сумасшедшее и непристойное. Впрочем, по сути так ведь оно и было, верно? Что может быть более непристойным, чем соблазнить отца своего бойфренда?       Воспоминание о том, как вчера она безо всякого стеснения лежала в объятиях Тейлора-старшего в чем мать родила, вызвала новый прилив желания, так что душ был весьма кстати. Стоя под теплыми струями, Мэл даже не пыталась представить, какой у них может быть секс. Скорее эта мысль вызывала раздражение — едва ли ей хотелось бы в реальности заняться любовью с Роджером Тейлором, который годился ей в отцы, а с некоторой натяжкой — и в деды. В ее сне Роджер был другим — подтянутым, тонким, хрупким и бледным, как фарфоровая статуэтка, похожим на какого-то взбалмошного ангела. Этот-то парень, глаза которого жили на оплывшем старческом лице, и заводил ее как никто! Наглые смеющиеся глаза, острый ум, невероятная нежность, глубина и никуда не девшаяся молодость — вот что ее привлекало. Она всей душой хотела продолжить знакомство с ним. Что же до Руфуса… нет, сейчас совсем не время думать о нем. Потом она решит эту проблему.       Натянув привычные джинсы и кофту, она решила оставить любые неприятные мысли до более подходящего момента. На душе было легко и весело. Ее тянуло петь, причем, на удивление, самую примитивную попсу. В голове крутилась старенькая песенка Бритни Спирс. О да, она снова сделала это, бессовестная девчонка, играющая сердцами мальчиков. Именно так поступает Мэл Браун, и ей, черт побери, это нравится!       Она встала перед зеркалом, взяла расческу и, кривляясь, принялась напевать дурацкий мотивчик, под который они с сестрой часами выпендривались, пытаясь повторить танцевальные движения из видеоклипа. С удивлением Мэл чувствовала, что неплохо поет. Во всяком случае, попадает в ноты. Да и попка у нее не хуже, чем у молоденькой нимфетки Бритни в лучшие годы!       «Боже, куда я качусь?!» — мелькнуло в голове. «Да похуй! — тут же ответила она сама себе. — Главное, это весело. Ненавижу скуку!»       Встрепав волосы и уверившись, что выглядит сногсшибательно — может, это купание в ночном море светлячков так освежает тело и душу? В таком случае, следует регулярно повторять процедуру, — Мэл вышла из комнаты и двинулась в столовую. Уж очень хотелось есть.       Дом был тих. Может, Тейлоры сегодня решили полным составом свалить куда подальше? Таки отправились в кругосветное путешествие на своей гребаной яхте или умотали на Ибицу (не туда ли они собирались?), оставив ее одну или — хотелось надеяться — в компании Роджера. В очередной раз Мэл почувствовала себя неблагодарной сукой. И ей это понравилось. Не стоит бояться быть честной, по крайней мере, перед самой собой. Вся эта компания милых блондинок была лишней в ее замкнутой сфере абсолютного счастья.       Она вышла на улицу. Денек выдался пасмурным, но теплым. Мэл была не прочь снова прогуляться к морю по вчерашней тропе, но для начала неплохо бы поесть и, возможно, позвать с собой Руфуса, иначе получится как-то… совсем нехорошо. Скинув кеды, она прошлась голыми ступнями по слегка влажному газону, полюбовалась удивительным видом на реку. Мир был полон жизни и ярких красок. Птицы в ветвях сосен, цветы, благоухающие на клумбах в полную силу — все это казалось таким родным и настоящим, будто она бывала в этом месте много раз. Какая ерунда!       Улыбнувшись в ответ странным мыслям, Мэл все же решила отыскать живых людей и узнать, куда запропастилось все семейство.       Проходя мимо окон столовой, она услышала голоса. Судя по всему, Тейлоры то ли завтракали, то ли обедали (у этой непредсказуемой семейки все возможно.) Мэл уже было собралась заглянуть в окно, устроив сюрприз, но тут резкий голос Тайгерлили произнес ее имя.       — Ты — настоящий дурак, Руф! А ты, Сарина? Уж от тебя-то я не ожидала… Неужели вы не видите, что эта Мэл — обычная про…       — Лили, ты сгущаешь краски.       — Я сгущаю! Блять, я говорила тебе! Еще тогда, в апреле. Говорила, что она намеревается окрутить нашего папочку. Говорила? Погляди-ка на него, спит без задних ног! Ему скоро семьдесят, а он по ночам клеит подружек сына. Нет, я всегда знала, что границы морали для нашей семейки довольно туманны, но это, простите, уже ни в какие ворота …       — Ну чего ты кипятишься? Как будто следишь за ней.       — Я? Да мне плевать на нее и на вас с ней! Меня волнует папа. Сарина, чего ты молчишь? Планируешь новую татуировку? На лбу себе набей, олениха рогатая!       — Лили, я… — Сарина споткнулась на полуслове.       — А если бы с папой что-то случилось? Я понятия не имею, где они шлялись всю ночь, но полагаю, ходили либо к реке, либо к морю. — Тайгерлили все больше распалялась.       Ревнивая сучка!       Мэл слушала, и ее счастье таяло, как снег под первыми весенними лучами. Решение было принято в несколько секунд.       Не дослушав, она поспешила вернуться в спальню за телефоном, чтобы вызвать такси. Потом быстро — наверное, именно так и собираются пехотинцы по сигналу тревоги, — принялась складывать вещи. Закончив, стала изучать расписание поездов и рейсовых самолетов. Надо же, оказывается, тут и внутренние авиалинии работают!       Через десять минут совершенно по-английски — то есть, не простившись ни с кем — "аферистка"(так она себя назвала сегодня) вышла из дома и направилась вдоль подъездной дорожки к ожидавшей ее машине. Руфус, наверное, не успел допить свой кофе.       Нет, она не собирается оставаться там, где про нее думают и говорят такие мерзости. Даже если сказанное, по большей части, правда.       Молчаливый шофер, убрав сумку в багажник, поинтересовался, куда поедет «очаровательная мадмуазель». Видно, в Корнуолле любили французские словечки.       — В аэропорт, пожалуйста.       Дорогой она набрала две смс: «Эта ночь была лучшей в моей жизни! Надеюсь на продолжение. Извини, срочно уехала в Лондон. Созвонимся. Ты офигенный (не припомнишь, в который раз я это говорю?) :-*» и: «Передавай Тайгерлили большой привет. Ты — клевый парень, но, думаю, мой маршрут проложен по другой стороне улицы. Удачи!»       Час спустя, Мелина Браун сидела у выхода под номером два (всего их оказалось только три) и ждала, когда маленький «Фоккер» будет готов к полету до Гатвика.