О чём ты жалеешь?

Минхёку нравился деловой подход, но иногда люди выбирали для него совершенно неподходящее время. — Ты возьмёшь меня на главную роль? Ты был не настолько хорош, чтобы заслужить главную роль, а сам факт близости не даёт никаких гарантий. — Какое разочарование: я-то думал, у нас симпатия, — равнодушно выговорил Минхёк, прекрасно знавший, что Чон Ёнхва, пришедший к ним недавно актёр, так стремительно стал его соблазнять совсем не из-за симпатии. — Да-да, конечно, но всё-таки? Минхёк скучающе закурил. — Собирался, но потом ты зачем-то решил со мной переспать. Он не смотрел на Ёнхва, но не сомневался, что его лицо выражает абсолютное потрясение. И наверняка несколько секунд Чон ловил ртом воздух — точно рыба, лишившаяся воды, необходимой ей для жизни. — Ты действительно не дашь мне роль, потому что я с тобой переспал? — севшим голосом повторил Ёнхва. — Обычно это работает не так, да? — Ли стряхнул пепел в пепельницу, всё так же глядя лишь перед собой. — И теперь всё? — не поверил Ёнхва. — Всё. — Бред. Я ведь даже не гей. — Приятно быть первым. Но это был не я, — Минхёк взглянул на Чона и добавил без злорадства. — Раздражает, да? Что какой-то сопляк младше тебя решает твою судьбу. — Не в возрасте дело. Если ты талантлив, какая разница, сколько тебе. Просто я давно пытаюсь получить большую боль — не просто для денег или галочки, что я сыграл что-то стандартное, что всё играют, чтобы называться актёрами, — а нечто значимое. — Пытаешься меня разжалобить? — Ли отвернулся снова. — Разжалобить? Насколько я слышал, это невозможно. Поэтому я и подумал, что могу просто говорить и делать то, что считаю нужным — это не повлияет на твоё мнение. Кто же знал, что ты принципиален, но принципы твои действительно работают не так, как я привык. Но, если говорить откровенно, стоящий в одних трусах Ёнхва вызывал у Минхёка жалость. Но пассивную. Ли давно перестал поддаваться эмоциям слабости, поэтому просто переживал её внутри, не собираясь ничего с ней делать. — Ты удивительно красивый — тебе говорили? — сказал вдруг Ёнхва, и дыхание Минхёка неожиданно для него самого сбилось. К сожалению, говорили. И я запомнил это слишком хорошо. Видимо, Чон уловил напряжение Ли. Он подошёл ближе и попытался заглянуть Минхёку в лицо. — Я сказал что-то не так? — Хочется верить, что мои сильные стороны не во внешности, — спокойно ответил Ли, туша сигарету. — Роль ты уже потерял — останься. — Зачем? — Ёнхва сел рядом с Ли на подоконник. — Поболтать о жизни. — Пустая трата времени. — Торопишься? У тебя на сегодня запланирована ещё одна попытка получить роль через постель? — Жёстко, но справедливо, — признал Ёнхва. — Кстати, ты действительно никому не позволяешь быть сверху? — Какой странный вопрос. Это явно не дело парня на одну ночь. — В театре ходят слухи: ты переспал с половиной тех, с кем можно было, но никто не трахнул тебя. — Хотелось сломать систему? — Нет. Просто интересно. — Всё так. — Почему? — Не нравится. — И всё? — И всё. А тебе? — Что именно? — А что ты пробовал? — Ну, терять мне уже нечего — твоё уважение я, очевидно, утратил безвозвратно, — так что… Многое. — Минет? Ёнхва кивнул. — Я, мне. — Сверху? — Дважды. — Оргии? Чон усмехнулся. — Пока везло не попадаться. — И с кого это началось? Почему ты решил, что только так сможешь чего-то добиться? Снова усмехнувшись, но на этот раз тяжело, Ёнхва опустил глаза, а потом посмотрел на Минхёка с детской надеждой. — Тебе действительно интересно? — Действительно. — Ммм… Ладно. Когда я учился на третьем курсе — ты тогда небось даже не знал, что свяжешь свою жизнь с театром… — Я в театре с семи, — вставил Минхёк, а потом, дразня, добавил: — Если тебе интересно. — Правда? Настолько любишь театр? — Мой брат. Он занимался в кружке и таскал меня с собой, чтобы я не скучал. — Вот оно как. Он тоже режиссёр? — Актёр театра. Но мы говорили о тебе. — У нас же симпатия — ты уже забыл? — Учитывая, что первым ты спросил, едва я снял презерватив — было несложно. — Ладно. Третий курс. У нас был какой-то конкурс для постановки от театра. Они проходят каждый год, но именно эта выделялась: на ней должен был появиться какой-то крутой режиссёр. Бестолково, что сейчас я даже примерно не помню, кого нам там пообещали. — А что ставили? — Сон в летнюю ночь. — Какая скука. — Поэтому никто особо и не горел желанием. Пока не узнал, что хорошая игра может помочь найти реальную работу, а не съёмки в местной рекламе. — Неужели ты переспал с научкруком, чтобы получить главную роль? — Чуть лучше: роль я получил и так, но того режиссёра не было, пришёл какой-то его помощник или что-то вроде того. — Какая глупость. Если уж с кем-то спать ради роли, то точно не с прислужниками. — Я и не собирался, так просто вышло. И это был не полноценный секс — он просто… — он тяжело выдохнул. — Попросил меня потрогать. И за это обещал устроить смотрины. — Ну, хоть устроил? — Устроил. — Помогло? — Вроде того. До конца университета — с его подачи — я много участвовал в мелких постановках и даже не приходилось ни с кем спать. Но сама эта мысль — что роль можно получить, только заинтересовав нужного человека — очень глубоко засела у меня в голове. — Заинтересовать не равно спать. — Да-да, про секс я узнал уже позже, когда меня позвали в кино. Вот там нужно было спать чуть ли не со всеми. — И ты спал? — Повезло отделаться режиссёром. Но это длилось всё время съёмок. Около полугода. — Совсем как отношения. — Да уж, он даже снял мне квартиру. А учитывая, что деньги мне технически платил тоже он, даже не хочу думать, как это называется. — Потому что ты и так отлично это знаешь. И как ты оказался у меня? Вряд ли существуют слухи, утверждающие, что секс со мной поможет получить роль. — Просто по инерции. Я узнал, что ты гей, и решил, что так проще всего. — Надеюсь, то, что вышло в итоге, преподаст тебе урок. — Очень жестокий, ведь до этого я в холостую не трахался. — Вот видишь, а говорил симпатия. — Но ты… — Не надо. Спасибо за беседу, это было даже в какой-то степени познавательно. Надеюсь, больше ты не будешь пытаться с кем-то переспать ради роли. Уловив посыл, Ёнхва встал и под непрерывным вниманием Минхёка оделся. Но задержался, не торопясь в коридор, чтобы покинуть обитель Ли. — Как думаешь, я хороший актёр? Скажи честно. — Я думаю, что тебе очень подходят драматические роли. Не слащавые романтические, а какая-то социальная драма. Внутренние переживания героя, построенные не на том, что кто-то отвергает его любовь. — Ты разбиваешь мне сердце. — Ты мне тоже его разбил. Из тебя получился бы невероятный Раскольников. Безумный, несчастный, разбитый. Я был настолько уверен, что ты сыграешь эту роль, что даже переписал некоторые места под тебя. Не реплики, естественно — это святое, — но некоторые места с мимикой и действиями. — Зачем же ты переспал со мной? — Не смог отказать себе в удовольствии. Ёнхва сокрушённо покачал головой. — Какой же я идиот. — Главное, если ты понял, что так делать не стоит. Должно быть, Чон спал плохо — жалел о поспешности сделанных выводов, — но Минхёк знал, что оно того стоило, ведь утром он отправил на его номер короткое сообщение со временем и фразой «Не опаздывай». Ёнхва был в театре вовремя. И первым, что он сделал, стал разговор с Минхёком. — Снова какая-то проверка? — с тревогой спросил он, кажется, не веря в своё счастье. — Пытался вспомнить вчерашний вечер и вдруг понял, что не могу. Совершенно вылетело из головы, чем я занимался. Должно быть, уснул сразу, как пришёл с работы. — А вот я запомнил всё очень отчётливо. Спасибо. Я обещаю, что не подведу. Минхёк похлопал его по плечу. Если честно, я просто больше никого не вижу на эту роль. Ты горишь театром, восхищаешься моим спектаклем и действительно хорош в драматических ролях. Это не жалость к тебе, а мой эгоизм: я сделаю всё ради успеха постановки. Тебе просто повезло. Но их личная история на этом не закончилась. Вечером, после плодотворной репетиции, на которой Минхёк лишь убедился в правильности своего поступка, Ёнхва подошёл к Минхёку снова. — Не хочешь отпраздновать со мной первый день? — Ты же не гей, — усмехнулся Минхёк, давно понявший, кем на самом деле является человек, стоящий перед ним. — Мне просто хочется хорошо провести время. — Надеюсь, это не попытка отблагодарить? Очень опасное болото, не стоит поддаваться. — Не знаю. Просто это кажется неплохой идеей. Минхёк вздохнул. — Хочешь, чтобы вся твоя театральная карьера шла со шлейфом установки, что ты получаешь роли через постель? — Но я ведь… — «Отчаянный актёр, готовый на всё», — не отреагировал на реплику Минхёк. — Хорошо, если ты сделал какие-то выводы о вчерашнем вечере, но вот тебе ещё одна шишка, набитая, правда не тобой, но, может, ты окажешься достаточно умён, чтобы её понять: никогда не спи с тем, кто даёт тебе работу. И с тем, кому даёшь работу ты. Это может испортить очень много жизней. Я забочусь не о себе — меня неизвестный актёр, игравший в мыльных операх, с пьедестала не собьёт, — а о своём театре, которому не нужны скандалы. И, хоть я не люблю расставаться громко, тихо у меня обычно не выходит, — Ли, устав от нотаций, выдохнул. — Ещё предложения или вопросы? Ёнхва выглядел растерянным. — Я слышал, что ты в первую очередь режиссёр и только где-нибудь очень глубоко и далеко человек. Но не знал, что так действительно бывает. Не представлял, что это возможно настолько… Ты просто абсолютно другой. Это уже не уровень актёрства — шизофрения какая-то. — И это тебе на руку. А теперь ещё раз: между нами ничего не было и не будет. Если ты хоть взглядом намекнёшь мне или кому-то ещё, что это не так, будет хуже. — Ты не настолько могущественен, — поспорил Ёнхва, складывая руки на груди. — Ваш театр — не вершина искусства, чтобы так себя вести. — Хочешь проверить? Технически ты прав — у меня нет власти, — но с тобой давление сработает. Сработает ведь, правда? Тон Минхёка убедил Ёнхва умерить пыл. — Не хочу. Всё понял, прости. — Не стоит. Просто будь профессионалом. Ты тут только для этого. Ёнхва хмыкнул и произнёс тише: — Всё-таки некоторые слухи о тебе не лгут. Наверняка самые грязные и неприятные. Хотелось сплюнуть эту мысль, как блюдо, оставившее отвратительное послевкусие, но вместо этого Минхёк, усиливая недовольство собой, набрал хорошо знакомый номер, который отвечал на его призыв всегда. — Занят? — Для тебя всегда свободен. — В баре у моего дома через полчаса. — Мне приготовиться? — Глупый вопрос. — Хорошо. Через полчаса, — отчитался Чангюн, а потом с улыбкой добавил: — Я рад, что ты позвонил. А вот я презираю себя за это. Снова. Но мне слишком нужно напиться и потушить этот страх, что я бездарен, бесполезен и слишком самовлюблён. В одиночестве я натворю глупостей, а Гон… Он не должен снова утешать меня. Я справлюсь сам. Я могу справиться сам. Просто не в одиночестве.