Отражение

Тсунаёши прищурился, разглядывая отражение в запотевшем зеркале. Торчащие во все стороны светлые волосы, худое, расчерченное мышцами и выпирающими венами тело и шрамы. Шрамы были повсюду: ползли по рукам, спускались по телу и обхватывали ноги. А ведь мальчишке было всего четырнадцать. Дечимо устало потёр запястья со свежими, прижжёнными Пламенем Неба ранами. Когда Шахматноголовый пришёл к нему, мирно доживающему старость Десятому боссу Вонголы, и предложил ещё раз помочь Три-ни-Сетте, шанса отказаться не было. Перемещения в параллельный мир Тсунаёши не боялся, спасибо Ламбо и Бьякурану. Но, как это обычно бывает, жизнь смогла удивить даже повидавшего всякого мужчину. В этом мире у него был младший брат, Савада Тсунаёши, неуклюжий и бесполезный, но любимый всеми «Ёши-кун». Его собственного двойника звали Нацуёши, и, если верить доставшимся воспоминаниям, парень только что покончил с собой. Вся жизнь Нацу была пропитана разочарованием и предательством. Отец занимался с ним, но все эти часы мучительно-болезненных тренировок мальчик с удовольствием бы променял на пару минут с мамой, что всё время уделяла Ёши, стараясь «компенсировать любовь Емицу». Дети не разговаривали с Нацу, прислушиваясь к своим матерям, которые повторяли: не общайся, он плохой, он дерётся, хулиган. Откуда же им было знать, что все синяки от «любимого» папочки. В синяках — много дерётся — хулиган — бандит. Такая простая цепочка вполне соответствовала уровню клуш на детской площадке. Страшнее, что его мама в это поверила. Дальше — больше. Кто-то сильно умный предположил, что Нацу бьёт тихого и пугливого Ёши. — Вы только посмотрите на бедного мальчика! — возмущалась какая-то женщина, — совсем запуган! А любимый младший брат, которого Нацу всегда защищал, внимательно посмотрел на него своими невозможно большими глазами и… промолчал. Не стал опровергать дурацкие слухи. В душе Нацу впервые вспыхнула ярость. Нацу был несдержанным, но не идиотом. И то, что Ёши узнал про мафию, понял почти сразу. Узнал и о его пламени, и «супер-секретных» тренировках. Ждал, когда брат расскажет. Но тот молчал. Со временем эти хитрые, всезнающие взгляды Ёши стали бесить до белых пятен перед глазами. Хотелось ткнуть брата вместе с его «страшной тайной» носом в землю и заорать: — Ты чёртов слабак, с Пламенем или без него! Я всё знаю, всё, чёрт возьми! И твои нелепые подёргивания ничего не изменят. Ты не знаешь ничего! Совсем ничего! Не знаешь, что такое настоящие тренировки, когда ломаются кости, не знаешь, какую боль может приносить исцеление Солнцем! Но Нацу молчал или язвил Ёши, стараясь задеть его за живое. Чтобы он понял, прочувствовал хоть каплю той боли, которую приходилось выносить Нацу. Те пару месяцев в Италии, когда отец забрал его на «каникулы», он не помнил. Разум блокировал болезненные воспоминания. Знания и факты — были. Что-то конкретное — нет. Только вид крови на мраморном полу, умение определять пистолет по звуку и дикий страх перед Внешним Советником. А ещё простое осознание — Пламя можно насильно пробудить, почти убив человека. Нацу действительно не помнил об этом ни-че-го. А шрамы… это просто шрамы. Тсунаёши, пропуская через себя эти воспоминания, сжал зубы. Всколыхнувшаяся ярость активировала гипер-режим. Он иронично усмехнулся. Из зеркала смотрел Джотто Примо. Вот только у него в таком возрасте, если верить воспоминаниям от Вендиче, никогда не было такого взгляда. О, с высоты своего опыта Тсунаёши прекрасно видел, что сотворил здешний Емицу. В погоне за властью Советник попытался вырастить марионетку: сильную и безвольную. Поэтому он планомерно ломал Нацу — кому как не мафиози знать, как это делается. По крайней мере, Нацу не заставляли убивать — такое Реборн, приписанный репетитором Наследнику чуть ли не с рождения, заметил бы сразу. Ни к чему лишние вопросы раньше времени. Но Емицу просчитался. Он сломал Нацу, но не его Волю. И тот, обнаружив нити кукловода, оборвал их. Вместе со своей жизнью. Тсунаеши не хотел думать, как бы всё сложилось, будь у мальчика кто-то, ради кого и за кого он бы стал сражаться, начал бороться. Если бы был хоть кто-то, хоть один! Хотя… Тсунаёши призадумался, вспоминая. Был кое-кто. Старший брат Курокавы Ханы, он ненавязчиво взял Нацу под опеку и, пусть не обладал пламенем, защищал по мере сил. Способность Ханы видеть людей насквозь была и у её брата; поэтому все неуклюжие попытки Ёши привлечь внимание или подставить Нацу он видел и ужасно бесился. И да, это он попросил местных хулиганов «вразумить» Ёши. Увы, всё пошло не по плану. Вмешался Хибари, во всём почему-то обвинили Нацу, а сам Савада-старший смертельно обиделся на друга за то, что тронул Ёши. К сожалению, у Курокавы не хватило смелости рассказать про истинные мотивы и окончательно подорвать доверие Нацу к брату; а у Савады не хватило опыта понять, что это была неуклюжая попытка защитить его самого. Потом Курокава уехал в другой город, и больше они не общались. Тсунаёши жаль. Мальчик всего лишь хотел любви и крохи понимания. А теперь единственное, что может сделать для него Тсунаёши — отомстить. И сделает, даже если это будет стоить спокойной жизни в этом мире. Савада Нацуёши это заслужил. — Никчёмный Нацу! — раздался знакомый голос из-за двери, — а ну живо выходи, сколько можно сидеть в ванной? Тсунаёши приоткрыл дверь, не давая киллеру увидеть кровь на белой плитке, глядя в глаза сказал: — Мешаешь, — и резко захлопнул дверь перед носом Реборна, для верности запечатав льдом Прорыва точки нуля изнутри. Ошарашенный репетитор-киллер остался стоять в коридоре. Сперва — уборка. А потом стоит поторопиться, Конфликт Колец не за горами. Тсунаёши мысленно извинился перед мальчиком. У Савады Нацуёши в этом мире не было никого. Новому хозяину тела так гораздо удобнее. План-максимум был прост как табуретка в стиле Вонголы: устроить хаос на Конфликте Колец, вправить мозги зрителям-наблюдателям и снять проклятие Аркобалено. Последнее было вынужденной мерой, человеколюбием к здешним мафиози Тсунаёши не страдал, но подозревал, что вместо кольца Неба ему могут подсунуть пустышку. Он наскоро собрал рюкзак, плотно утрамбовав наличку и сложив фальшивые документы. Набор настоящего Наследника, сам Тсунаёши обзавёлся таким только к шестнадцати. Гардероб порадовал отсутствием выбора, Нацу всегда одевался классически: чёрные штаны и рубашка. А куртку он в Европе купит, ведь в конечном пункте назначения вечная зима. Тсунаёши запер комнату, спустился по лестнице и подошёл к Нане, что даже не обернулась на сына. — Мама, я уезжаю на неделю в Италию к друзьям. Реборн помог всё устроить. — А, хорошо, Нацу-кун, — рассеяно кивнула женщина. — Не забудь попрощаться с Ёши-куном. Тсунаёши с трудом кивнул и вышел из дома. Он не хотел думать о том, могла ли его идеальная мама в том мире так же вычеркнуть из своей жизни второго ребёнка? Могли ли его хранители поступить как эти? Такие мысли сводили с ума. Как хорошо, что ему не придётся здесь оставаться. Он уедет, только чтобы не видеть этих своих-чужих друзей и близких. Чёртов мир-отражение, где всё внешне точно такое же, вот только суть другая. Кривое зеркало, что искажает саму суть людей. Тсунаёши отправил короткую записку Курокаве: «Спасибо. Теперь у меня всё хорошо», — но встречи не назначил. Брат Ханы мог понять, что Нацу больше нет. Спокойно дойти до автобуса к аэропорту ему не дали. — Нацу, рад тебя видеть! — махнул рукой Базиль и приветливо улыбнулся. Тсунаёши видел его в воспоминаниях, «лучший друг» Нацу работал на Емицу, докладывая тому о любых действиях сына и ограничивая круг общения Наследника. Нацу догадывался об этом, интуиция Вонголы каждый день нашёптывала в ухо, но поделать Савада ничего не мог: не с его силами было идти против Внешнего Советника. А потом он привык к своему надсмотрщику, они через многое прошли вместе, и Нацу поверил, что подружились. Что ж, бой в одиночку против банды Мукуро в Кокуё и подслушанный разговор «друга» с боссом вернули всё на свои места. Но, даже зная правду, Нацу не мог противостоять Емицу и решил проблему радикально. У него было одуряюще сильное Пламя, возможно даже сильнее, чем у самого Тсунаёши, и шикарная подготовка. Но ему не хватало знаний, умения контролировать свою силу и опыта. У Савады Нацу не было времени. Что ж. Всего этого у Тсунаёши в избытке. Он обязательно отомстит за несчастного ребёнка; заставит всех увидеть правду. — Свали, — Тсунаёши отпихнул Базиля плечом, но тот рванул следом и почти налетел на резко остановившегося Саваду. — Предупреждаю, — Тсунаёши обернулся, глаза окрасились небесным пламенем, — ещё раз увижу тебя, предателя, рядом — убью. А теперь можешь звонить жаловаться Советнику. И Дечимо, поудобнее перехватив рюкзак, пошёл вперёд. Его ждали дела.