Белый Дракон и его Тень

      Мерный стук капель дождя вторил тихому цокоту камней, ложащихся на гобан. Присутствующие во дворце императора сановники, имеющие возможность лишь издали наблюдать за партией, тихо переговаривались между собой. Мягкое шуршание их дорогих одежд мешалось с приглушенным свистящим шепотом, который проносился по Залу Верховной гармонии будто легкий шелест ветра. Цзыцю, кутаясь в меховой плащ, чувствовал, что пальцы его онемели даже несмотря на то, что сбоку от доски стояла жаровня. Его бил легкий озноб и часто приходилось прикрывать рот рукавом, чтобы подавить периодические позывы кашля.       Болезнь крепко вцепилась в него когтями еще в самом начале зимы и не желала отпускать до сих пор. Из-за этого путешествие до столицы сильно затянулось. Цзыцю очень часто доводилось делать остановки и подолгу отдыхать, чтобы хоть немного восстановить силы. Когда он приходил в сознание то всегда стремился продолжать играть, чтобы не оставалось сил думать ни о чем другом. И чем сильнее вгрызалась в него хворь, тем отчаяннее он цеплялся за каждую возможность сесть за гобан. В такие дни Чу Ин не отходил от него практически ни на шаг. Древний мастер все понимал и ничего не говорил. Но иногда его молчание было гораздо красноречивее любых слов.       Временами Цзыцю не мог отделаться от впечатления, что Чу Ин был очень сильно в нем разочарован.       До столицы они добрались ранней весной: когда на улице потеплело, юноша почувствовал себя немногим лучше и больше не позволял им обоим терять время даром. Снарядив повозку и наняв возничего, они с Чу Ином вновь тронулись в путь. В дороге юноша и его призрачный спутник в основном вели длительные беседы о го, играли друг с другом или любовались красотами оживающей природы. Иногда им встречались такие же полные энтузиазма воодушевленные игроки, и в таких случаях юноша никогда не отказывал тысячелетнему наставнику в удовольствии сразиться с ними. Чем ближе они подъезжали к сердцу империи Цин, тем больше почтения мелькало в глазах соперников, когда Цзыцю называл свое имя. Во всех таких случаях ему казалось, что все происходящее с ним всего лишь сон, что он будто наблюдал за своей жизнью со стороны. Юноша чувствовал себя неловко всякий раз, когда получал прямое или косвенное подтверждение тому, что его имя было на слуху уже среди всех мастеров империи, а может даже и за ее пределами. Его мастерство признавали и уважали, но часто он сам не мог себе ответить, где проходила граница между его собственной силой и непостижимыми возможностями Чу Ина, да и существовала ли она вообще. Древний призрак был с ним так долго, что его мягкий глубокий голос для Цзыцю был неотделим от собственного.       Иногда ему даже иррационально казалось, что Чу Ина в нем больше, чем самого себя.       Юноша совершенно не ожидал, но, когда они приехали в Пекин, его поселили в резиденции недалеко от стен Запретного города. Благородная знать и несколько чиновников лично нанесли ему визиты в первые же дни пребывания в столице, чем немало удивили Цзыцю и потешили самолюбие Чу Ина. Но чего не ожидал ни сам юноша, ни его призрачный друг, так это приглашения сыграть от юного императора Канси.       — Из нас двоих именно ты знаток императоров, — с добродушной улыбкой сказал тогда Цзыцю, увидев, как сразу же загорелись глаза его призрачного спутника, едва в резиденции огласили указ. — Хочешь сыграть с ним?       Юноша мог бы даже не спрашивать. Чу Ин обиделся бы на него до конца жизни, если бы Цзыцю сам захотел сыграть эту партию.       И вот, сейчас они оба были здесь. Юноша жался к огню, а призрачный наставник стоял рядом с его левым плечом невидимой для других белой тенью. Он был абсолютно сосредоточен и бесстрастен, внимательно наблюдал за игрой и в одном размеренном ритме помахивал веером.       — Двойное какари, — сказал Чу Ин и Цзыцю послушно поставил черный камень в нужное место. Юному императору было всего девять лет отроду, но он без труда мог бы потягаться с древним призраком хотя бы в умении держать себя. Он отвечал на каждый ход с очень важным видом, непроизвольно вызывая у Цзыцю умилительную улыбку, которую юноша всячески старался скрыть за рвущимся наружу кашлем. Ведь не было ничего опаснее, чем ненароком выказать неуважение императору каким-нибудь неосторожным действием.       Не изменяя своим привычкам Чу Ин использовал одно из своих любимых древних дзёсэки, чем на некоторое время сбил своего юного соперника с толку. Канси нахмурился, и довольно долго просто изучал ситуацию на доске. Воспользовавшись выпавшей передышкой, Цзыцю покосился на своего призрачного наставника. Даже сейчас непосредственно участвуя в качестве игрока, он все равно будто бы наблюдал за ходом партии со стороны. Чу Ин видел так далеко вперед как не мог никто другой и очень часто предугадывал ходы противника, словно видел его насквозь. Наверняка уже сейчас он мог видеть исход и этого поединка. Неудивительно, что из-за этой невероятной, почти божественной проницательности духа, юноше временами доводилось слышать от оппонентов, что игра с ним повергает в отчаяние. Цзыцю как никому другому было знакомо это чувство. Ему понадобилось несколько лет, прежде чем он научился игнорировать это состояние в партиях с Чу Ином, но у других такой возможности не было.       Император нашел выход из положения и отстоял свою территорию, заставив Чу Ина защищаться снизу. Древний призрак одобрительно кивнул.       — Очень неплохо. В изобретательности ему не откажешь.       Он сыграл ханэ, провел небольшую серию атак, и позиция белых оказалась в невыгодном положении.       Пока Канси размышлял над своей дальнейшей стратегией, Цзыцю воспользовался случаем и возобновил мысленный диалог с Чу Ином, чтобы убедиться в его намерениях. По одному его желанию привычно плавно реальность уступила место тому темному укромному уголку сознания, где одинокие блики света возникали из ниоткуда и медленно устремлялись в никуда. Месту, где жил Чу Ин.       — Ты должен быть осторожен, — напомнил он призраку, прекрасно зная, насколько тот был увлекающейся натурой. — Не играй с ним в полную силу, для этого у тебя будет поединок с господином Фанем.       После его слов Чу Ин тяжко вздохнул и посмотрел на Цзыцю так, будто тот только что нагло отобрал у него конфету, едва дав распробовать.       — У юного императора без сомнения есть кое-какие способности, и мне интересно, как далеко он зайдет, чтобы остановить нас. Не волнуйся, сяо Байлун, я понимаю, что стоит на кону и знаю меру. Мы не уроним достоинство Его Величества и выиграем всего лишь пару очков. Ничего страшного не случится.       Он произнес это с заметным снисхождением и легким оттенком превосходства. Эта партия была для него не больше, чем забава: здесь определенно не было никаких шансов найти Божественный Ход, но Чу Ин не был бы собой если бы упустил возможность на игру с нынешним императором. С возрастом Цзыцю все больше и больше понимал, насколько на самом деле был тщеславен и эгоистичен его призрачный наставник, но просто закрывал на это глаза, не смея судить. С кем бы тот ни играл, и с кем бы ни играл сам Цзыцю — проигрыш для духа был почти что равносилен смерти. Отчасти юноша понимал его одержимость победами и поэтому никогда ничего не говорил. Знал, что если начнет, то наступит на больную мозоль и только сильнее обидит древнего призрака. С детства росший в одиночестве, повстречав Чу Ина Цзыцю будто бы обрел лучшего друга на всю жизнь и не хотел видеть его в каком-либо другом свете. Запрещал себе даже думать о том, что был всего лишь инструментом в умелых руках древнего призрака.       Вернувшись в реальность, Цзыцю вновь услышал тихий перестук дождя и едва почувствовал свои онемевшие от холода пальцы. Обычно во время игры он был так же сосредоточен, как и Чу Ин, но в этот раз его одолела необъяснимая меланхолия и он позволил себе отвлечься. Взгляд мимолетно скользнул по величественному залу, в котором они находились, и на секунду задержался на окне: со своего места Цзыцю едва мог рассмотреть маленький кусочек серого неба. В голову тотчас же полезли какие-то совершенно несвязанные с настоящим мысли, из-за чего юноша даже не сразу заметил, что император сделал свой ход.       — Что ж, а теперь подведем итог. — Чу Ин сложил веер и одним стремительным движением указал на доску. — 9-16.       Цзыцю снова прикрыл рот рукавом и посмотрел на ситуацию, что сложилась на гобане. В какой-то момент он даже растерялся: оказалось, большую часть этой партии он совершенно пропустил, позволив слабости и посторонним размышлениям взять над собой верх. Попеняв самому себе за рассеянность, Цзыцю послушно поставил камень в указанное место. Юный император все же не сумел сдержать тяжелого расстроенного вздоха.       Цзыцю хотелось его как-то утешить или хотя бы сказать, что у него изначально не было ни единого шанса, но вместо этого всего лишь почтительно склонил голову. Чу Ин сдержал свое слово и Канси проиграл не так уж и много, но все же он был ребенком и это могло сильно ударить по его самолюбию.       — Народная молва оказалась правдой. Мастерство Белого Дракона поразительно и достойно соответствующей награды, — звучно сказал юный император, после небольшой паузы, и его звонкий голос эхом разнесся по Залу Верховной гармонии, заставив присутствующих сановников зашептаться с удвоенной силой. Чу Ин с довольной улыбкой отдал молодому Канси церемонный поклон.       — Надеюсь, в будущем мне удастся сразиться с вами еще раз.       Сам же Цзыцю смиренно поклонился сразу же вслед за духом, чувствуя, как холод пробирает его до самых костей. Но ни словом, ни жестом он не собирался показывать, как на самом деле ему было плохо.       — Сыграть партию с Вашим Величеством уже награда и мне не нужно никакой другой.       Слова дались ему с трудом: в горле сильно першило и очень хотелось кашлять. В ушах стоял хорошо знакомый тихий звон и Цзыцю почти сразу понял, что это застарелая болезнь вновь дала о себе знать. Канси сказал что-то еще, но юноша его почти не слышал. Зато полный тревоги голос Чу Ина был как всегда очень ясным.       — Сяо Байлун?.. Сяо Байлун, что с тобой?       У Цзыцю не было сил, чтобы ответить ему, поскольку вся выдержка уходила только на то, чтобы не потерять сознание. Он с трудом поднялся на ноги, когда с церемониями было покончено, и практически не слышал ничего из того, что по пути восторженно говорили ему сановники, присутствующие в Зале во время партии, когда юноша направился к выходу. На негнущихся ногах, он словно в тумане добрался до своей повозки, которой его привезли во дворец, не обращая внимания ни на капли дождя, ни на колючие порывы ветра, что трепали его новый дорожный плащ, подаренный кем-то из знатных господ. Мир перед глазами казался зыбким и очень неустойчивым. Больше всего на свете сейчас Цзыцю мечтал оказаться в тишине и покое, чтобы перевести дух. Немного. Хоть самую малость.       Как он добрался до своей временной резиденции, Цзыцю помнил очень смутно. Но когда он оказался за закрытыми дверями, вдали от любопытных глаз посторонних, ему сразу же немного полегчало.       — Сяо Байлун, тебе нужен лекарь, — обеспокоенно вещал Чу Ин, на что юноша только вяло отмахивался.       — Ты же знаешь, это не впервые. Пройдет.       — Ты и в детстве так говорил! — запальчиво воскликнул призрак и Цзыцю, не сдержавшись, поморщился от его громкого восклицания. — Но твоя болезнь вернулась, и ты не можешь это отрицать. Хоть ты никогда не жалуешься и прямо ничего мне не говоришь, но я ведь не слепой. Ребенок, я живу в твоем сердце, я знаю, о чем ты думаешь!..       Цзыцю сухо рассмеялся и сразу же закашлялся. Приступ был еще не слишком сильным по сравнению с теми, что мучили его в ранние годы, и он полагал, что вполне сможет справиться с недомоганием своими силами. Он кое-как выдавил из себя слабую улыбку, чтобы Чу Ин хоть немного перестал нервничать и испытывать на прочность его барабанные перепонки.       — Мастер Чу, если ты знаешь, о чем я думаю, то тебе не о чем беспокоиться.       — Как это не о чем?! Сяо Байлун, — сразу же сменив тон на более мягкий, сказал Чу Ин, когда заметил, что Цзыцю болезненно реагировал на любые громкие звуки, в том числе и на его собственный голос. — Сяо Байлун, нельзя шутить со своим здоровьем. В детстве ты не был таким беспечным, так почему сейчас ты не слушаешь и ведешь себя столь неблагоразумно?..       Цзыцю выпил стакан воды, и устало провел рукой по взмокшему лбу. Его по-прежнему бил озноб, несмотря на то, что в комнате было хорошо натоплено. Сбросив с себя верхнюю одежду, он забрался в кровать, завернувшись в одеяло как в кокон, и устало прикрыл глаза. Ему нужно всего лишь немного поспать и тогда все само пройдет. Ведь если начнет принимать лекарства, они притупят его восприятие, а он не мог позволить себе играть с Фань Сихоу в таком состоянии. Для этой партии ему нужна была ясная голова и не только для того, чтобы следовать за Чу Ином, а чтобы не упустить возможность найти Божественный Ход. Увидеть его своими глазами. Стать свидетелем действительно великого события в мире го.       — Мы так далеко зашли, — сипло произнес он и с некоторым трудом перевел взгляд на призрачного наставника, который стоял у его кровати встревоженный и натянутый, как струна. — Я не могу сдаться сейчас, когда, возможно, до намеченной цели осталось сделать лишь шаг.       — Никто и не говорит о том, чтобы сдаться. Ты же сам говорил, что у нас еще будет время!.. У нас еще будет возможность, но только если ты будешь беречь себя! — воскликнул расстроенный Чу Ин в сердцах, и тут же отвернулся. Цзыцю наблюдал за ним до тех пор, пока мог держать глаза открытыми. Может, Чу Ин и впрямь всегда знал, о чем он думал, но и сам юноша прекрасно понимал, что было у древнего наставника на уме и в сердце, ведь за столько лет он хорошо его изучил. Невозможность играть в го его убивала и Цзыцю это знал. А еще он догадывался, что Чу Ин в глубине души очень боялся таких дней, как сегодня. Боялся, что однажды хворь окажется сильнее и его юный друг не встанет с кровати. И тогда все закончится. Древний призрак никогда ничего не говорил, но ему и не нужно было. В такие моменты Цзыцю хотелось успокоить его тем, что даже если при его жизни им не удастся отыскать Божественный Ход, у Чу Ина хотя бы будет возможность продолжить поиски. Что через сотни лет он обязательно встретит кого-нибудь еще и оставит все сожаления в прошлом. Юноше хотелось сказать ему это, но у него не хватало сил. Ведь чего ему и правда никогда не понять, так это всей тяжести тысячелетнего ожидания…       Цзыцю не заметил, как уснул, уставший и измученный одним долгим и трудным путешествием.       Проснувшись несколько часов спустя, первым делом он заметил, что Чу Ина нигде поблизости не наблюдалось.       Поднявшись с кровати и накинув плащ, еле переставляя ноги, Цзыцю вышел на крыльцо, чтобы немного подышать свежим воздухом. Теперь ему было жарко: казалось, он горел и внутри, и снаружи, а в горле першило еще пуще прежнего. Раньше домочадцы заперли бы его в комнате, напоили лекарствами и не спускали бы с него глаз дни и ночи напролет. Даже с кровати без присмотра не разрешали бы встать. Воспоминания о давних днях вызвали у юноши слабую улыбку. Он поднял голову и просто смотрел на серое пасмурное небо, слушал тихий шорох дождя и, обхватив себя руками, вспоминал. И плохое, и хорошее. Наполненные тишиной дни, шелест страниц любимых книг, маленькую флейту, которую оставил на подушке в своей комнате в последний день. Крытую беседку, сад, кухню, всегда наполненную соблазнительными ароматами, прохладную подсобку дядиного магазина. Вспоминал прекрасные огненные закаты, которые любил наблюдать из комнаты, свое тянущее глухое одиночество, когда видел безмятежно играющих на улице ровесников, и неожиданно обрушившуюся на город странную бурю, которая перевернула всю его жизнь, разделив ее на «до» и «после».       — Сяо Байлун, — вдруг негромко позвал его Чу Ин, материализовавшийся за его спиной, и Цзыцю моргнул, возвращаясь мыслями в настоящее. Он обернулся и увидел, что беспокойство так никуда и не исчезло с лица древнего призрака. Тот стоял в нескольких шагах от него и по-прежнему выглядел не на шутку встревоженным. — Сяо Байлун, пойдем в дом. Тебе лучше не стоять на сквозняке.       Цзыцю, нахмурившись, какое-то мгновение просто смотрел на него, потому что его фраза вдруг показалась знакомой и неожиданно всколыхнула какое-то воспоминание. Когда юноша понял, какое именно, то не смог сдержать улыбки.       — Ты только что напомнил мне тетушку Цзин, — Цзыцю улыбнулся краешком губ и вновь перевел взгляд на небо. На улице вечерело, становилось холоднее, но ему не хотелось уходить. Он давно не ощущал себя в такой гармонии с миром как сейчас и не хотел слишком быстро терять это чувство. — Я давно не вспоминал о ней. Знаешь, наверное, я скучаю по дому.       Чу Ин тихонько вздохнул и подошел ближе.       — Сяо Байлун, давай поговорим внутри, — мягко попросил он. — Я не хочу, чтобы тебе стало хуже.       — Чу Ин, — не обратив никакого внимания на его слова, Цзыцю вдруг решился задать вопрос, который смутно маячил в подсознании многие годы после знакомства с древним духом. Раньше он боялся спрашивать, потому что не хотел ненароком задеть или обидеть призрачного наставника. Но сейчас он почувствовал, что момент был подходящим. — Каково это, умереть?..       После его слов повисла звенящая пауза. По крайней мере, для Цзыцю в этот момент мир будто бы затаил дыхание. Только дождь мерно продолжал падать, напоминая о том, что ничто не стоит на месте. Так и не дождавшись ответа, он все же обернулся к духу. Тот смотрел вниз, куда-то на свои руки, и выглядел еще бледнее обычного. Юноша его не торопил.       — Сяо Байлун, зачем ты спрашиваешь? — глухо произнес Чу Ин и Цзыцю, шумно втянув носом воздух, пожал плечами.       — Мне всегда было интересно, но раньше я боялся задать этот вопрос. Так?..       — Я не знаю, — тихо отозвался Чу Ин через некоторое время. — Я не знаю, что со мной случилось тогда, в Южной Лян, но я не умер.       Цзыцю задумчиво кивнул. Он ожидал чего-то подобного: в конце концов, Чу Ин всегда настаивал на том, что он не призрак умершего, просто… что-то другое. Дух. Бесплотное сознание. В детстве юноша думал, что древний мастер не говорил ему правду, потому что щадил его чувства, но теперь видел, что Чу Ин и правда не знал, что с ним на самом деле приключилось тысячу лет назад. Цзыцю подумал, что это было даже к лучшему. Он подозревал, что совсем скоро сам все выяснит.       Юноша повернулся к своему призрачному наставнику и тепло ему улыбнулся.       — Я рад, что все случилось так, как случилось. Иначе бы мы никогда не встретились.       — Сяо Байлун, — негромко сказал Чу Ин надтреснутым голосом. — Ты еще молод и обязательно поправишься. Тебе не стоит думать об этом сейчас.       — Я и не думаю, — Цзыцю коротко откашлялся в кулак, вызвав новую порцию беспокойства, которое теперь еще более отчетливо плескалось в темных глазах тысячелетнего наставника. Чтобы заверить его, что не все так плохо, юноша улыбнулся ему со всей беспечностью, на которую был только способен. — Просто хочу, чтобы ты знал, что я ни о чем не жалею. Я увидел мир, познакомился со многими интересными людьми, сыграл в го с самим императором Канси! Ничего этого не было бы в моей жизни, если бы я тогда не нашел твой гобан. Я буду помогать тебе искать Божественный Ход, даже если это займет всю мою жизнь. Не беспокойся. Я не подведу тебя.       Какое-то время Чу Ин смотрел на него с нечитаемым выражением лица и Цзыцю не мог понять, о чем он думал. А затем призрак вдруг отошел в сторону и склонил голову в почтительном поклоне.       — Ты тот, кто вернул меня к жизни и позволил снова почувствовать дух игры. Я с радостью разделю с тобой это путешествие, сколько бы времени оно ни заняло.       Цзыцю улыбнулся шире, едва сумев удержать рвущийся наружу кашель.       — Знаю. Давай завтра постараемся.       Чу Ин коротко кивнул и указал веером в сторону дома.       — Сяо Байлун, пойдем внутрь. Тебе лучше быть в тепле.       Цзыцю на мгновение снова обернулся к хмурому серому небосводу и вдруг понял, что уже действительно слегка замерз.